Виртуозы

Офелия давно уже примирилась со своим малым ростом. Но, войдя в здание Мемориала, ощутила себя совсем крошечной. Внутри башня представляла собой огромный атриум, окруженный до самого верха кольцевыми галереями. Солнечный свет, лившийся сквозь бесчисленные стеклянные грани купола, играл яркими бликами на корешках книг, очках читателей и металлических телах роботов. Здесь царила такая глубокая тишина, что шелест перевернутой страницы звучал как удар грома. У Офелии закружилась голова, когда она увидела, что в башне нет ни лестниц, ни лифтов: посетители поднимались на верхние этажи по широким вертикальным воздушным коридорам. Читальные залы располагались на всех уровнях, вплоть до самого купола. Это зрелище – несчетное множество людей и книжных собраний – было еще более фантастическим, чем путешествие с ковчега на ковчег через мужской туалет. Так с чего же ей начать поиск?

– Вы какую сторону предпочитаете, miss? – тихо шепнул ей Амбруаз.

– Что значит – какую?

– Одна половина Мемориала отведена наследию Вавилона, а вторая – наследию других ковчегов. У нас все общественные здания состоят из двух таких частей.

И Амбруаз указал ей на медный желоб, вделанный в круглую площадку атриума и разделявший ее по диаметру на две равные половины. Эта линия также обозначала временну´ю разницу между оригинальной частью здания и реконструированной, возведенной после Раскола.

– Меня интересует прошлое Вавилона, – ответила Офелия, повернувшись к старинной половине.

В центре атриума Офелия увидела статую-робота; она непрерывно кланялась, приветствуя входивших посетителей. Надпись на ее цоколе гласила, что это памятник первому Светлейшему Лорду, меценату, вложившему средства в строительство Мемориала, и кончалась высокопарной максимой: «Знание служит миру и прогрессу».

Взглянув наверх, Офелия увидела под стеклянным куполом паривший в невесомости гигантский глобус древнего мира – еще не расколотого, но уже забытого. Мира, чьи тайны девушка твердо решила раскрыть, несмотря на любые препятствия.

Она испуганно съежилась, увидев, как кресло Амбруаза въехало на круговой пандус, позволявший сменить горизонталь холла на вертикаль воздушного коридора. Через несколько мгновений кресло начало скользить вверх, вдоль стены, так плавно, что даже тюрбан на голове юноши не сдвинулся ни на миллиметр.

– Miss, ну что же вы? – полушепотом окликнул он Офелию, заметив, что она не решается следовать за ним.

– Я… мне никогда еще не приходилось…

– Подниматься по трансцендию? Да ведь это и ребенку под силу! Просто идите вперед и ничего не бойтесь.

Офелия опасалась, что ее желудок и вестибулярный аппарат воспротивятся подъему, но, к великому своему удивлению, не ощутила дурноты, оторвавшись от пола. Трансцендии, что при подъеме, что при спуске, ничем не отличались от самых обычных коридоров. И, однако, она испытала чувство какой-то нереальности, когда после первых шагов посмотрела на холл, оставшийся далеко внизу. Ей почудилось, что вся башня перевернулась, встав на крышу.

– Трансцендии и залы-перевертыши – дело рук циклопов, нанятых Мемориалом, – объяснил Амбруаз. – Так уж принято на Вавилоне: когда здесь нравится чье-то изобретение, его тут же принимают и пускают в дело.

Офелия вздрогнула: где-то в складках тоги у нее на груди внезапно сама собой открылась и громко защелкнулась крышка часов Торна. Неужели они наконец ожили после ее долгих попыток разбудить их?

Взволновавшись, девушка перестала смотреть вперед и наткнулась на уборщика с метлой в руках, стоявшего посередине трансцендия. Он был таким высоким, тощим и бородатым, что сам походил на метлу.

– Мне каждый раз становится не по себе, когда я его вижу, – признался шепотом Амбруаз.

– Кого? Этого уборщика? А почему? – удивилась Офелия, прислушиваясь, не щелкнет ли снова крышка часов.

– Мой отец всегда выступал против эксплуатации человека человеком. Мемориалистам давно пора заменить этого старика роботом, как тут заменили весь остальной техперсонал.

И в самом деле, Офелия заметила, что повсюду, куда ни глянь, усердно, никому не мешая, трудились роботы Лазаруса: одни мыли витрины, другие стирали пыль с книг.

Покинуть трансцендий оказалось так же невероятно легко, как и попасть на него: достаточно было ступить на пандус нужного этажа. Амбруаз указывал девушке путь в лабиринте книг и коллекций. Вокруг царила тишина: посетители, погруженные в свои исследования, хранили молчание.

Офелия позавидовала им: она не имела ни малейшего понятия, что, собственно, ищет здесь.

Как же она надеялась, что таинственная память, которая передалась ей от Бога после чтения Книги Фарука, проснется в стенах Мемориала! Увы, ничего подобного не произошло. Видимо, если не считать древних камней, башня мало что сохранила от школы, где некогда обитали Духи Семей. Теперь это была одна лишь оболочка, а прежнюю форму жизни, некогда наполнявшую ее, давно сменила другая.

Миновав очередной стенд, Офелия увидела афишу:

– Это набор учеников в группы чтения, которыми руководит Лорд Генри, – шепнул Амбруаз. – Прием ведется круглый год.

Он указал куда-то вверх левой рукой (находившейся справа), и Офелия, поправив очки, взглянула на галерею под куполом. Там за решетчатыми перегородками сидели в боксах десятки студентов. Склонившись над книгами, они увлеченно читали и делали выписки.

– И что же, все они виртуозы?

– Будущие виртуозы, – поправил Амбруаз. – У них множество специализаций. Эти – предвестники, специалисты по информации. Я уже больше года вижу, как они трудятся над составлением нового каталога Мемориала. Надеюсь, они скоро кончат, а пока нельзя взять домой ни одну книгу, разрешено читать только здесь.

Амбруаз нажал на пусковой рычаг, и его кресло покатило дальше, поскрипывая рессорами. Он продолжил свою «экскурсию». Офелия больше смотрела на него, чем слушала.

– Вы очень добрый, Амбруаз! – вырвалось у нее.

Неожиданная похвала так взволновала юношу, что он по ошибке включил тормоз и чуть не опрокинул кресло.

– Я, наверно, уже надоел вам своей болтовней, miss. Погуляйте-ка по Мемориалу сами, а я пока наведаюсь в патентный отдел на верхнем этаже, меня всегда интересовали новые изобретения. Давайте встретимся внизу в полдень.

– Договорились.

Офелия осталась одна среди книжных полок и витрин и только тут почувствовала, как у нее напряжены нервы. Девушка без конца ощупывала спрятанные на груди часы Торна. А заметив среди посетителей человека на голову выше других, долго глядела ему вслед, стараясь унять бешеное сердцебиение. Хотя и сознавала всю нелепость своих надежд: даже если Торн и посещает Мемориал, с чего бы он очутился тут именно сейчас?!

«И хорошо, что не очутился», – подумала она, столкнувшись в третий раз с патрулем, делавшим обход башни. Мемориал охранялся крайне бдительно, так что был неподходящим местом для встречи двух беглецов.

Офелия долго бродила наугад по залам. Она внимательно осмотрела несколько коллекций живописи, скульптуры, керамики и ювелирного искусства, но ни одна из них не относилась к древней школе. Военные архивы тоже отсутствовали: даже в этом хранилище коллективной памяти человечества не осталось ни малейшего упоминания о былых войнах.

«Ох, какая же я глупая! – спохватилась Офелия. – Если здесь прежде находилась школа, значит, нужно искать информацию в молодежном секторе – там больше шансов найти что-нибудь нужное». Изучив план Мемориала, девушка воспользовалась двумя трансцендиями. Странное это было ощущение – двигаться через пространство то вдоль, то поперек.

В галерее для детей Офелия просмотрела таблички на стеллажах: «Алфавиты и буквари», «Научные принципы», «Гражданское образование», «Аллегории древних времен» и т. д. Затем прошла мимо класса, где сидели детишки, необыкновенно спокойные для своего возраста. В отличие от нее – она-то совсем не чувствовала себя спокойной. Чем дольше девушка изучала таблички на полках, тем сильнее ее мучили сомнения. Что, если здесь вообще нечего искать? Что, если Бог позаботился изничтожить все следы прошлого? Что, если Торн уперся в этот же тупик и давно покинул Вавилон? А может, никогда и не бывал здесь…

У Офелии даже голова закружилась от переживаний, и она на полном ходу врезалась в тележку с целой кучей книг. Книги грохнулись на пол, а девушка, в довершение несчастья, выронила свою сумку, чье содержимое тоже оказалось на полу.

Человек, толкавший тележку, совсем не рассердился. Он только вздохнул и с убитым видом начал подбирать книги.

– Простите, пожалуйста, – сказала Офелия, присев рядом с ним на корточки, что было довольно затруднительно из-за мудреного фасона тоги.

– О, не извиняйтесь, miss, я сам виноват, – уныло ответил человек; он так сутулился, словно нес на плечах все грехи мира. На его бейдже было написано: «Рассыльный». Офелия собрала свои вещи, валявшиеся вперемешку с детскими книгами, – ее фальшивое удостоверение личности почему-то оказалось в одной из них. И она, сама не зная почему, спрятала книгу в сумку вместе со своим документом.

– Ну конечно! Опять вы… Вечная история!

Эта женщина подошла к ним бесшумно, как кошка. Ее торчащие треугольные уши также напоминали кошачьи, на лице было написано презрение. Судя по ее бейджу, она работала в Мемориале старшим цензором.

– Бросать книги на пол! Книги, которые я вам доверила, за которые вы отвечаете головой! Какое неуважение к моему слуху акустика и к моей работе! Это просто кощунство!

– Простите меня, miss Сайленс, – пробормотал рассыльный, подбирая и складывая книги в тележку.

– Вы как были, так на всю жизнь и останетесь ничтожным подсобником! Честолюбия у вас ни на грош! Отвезите книги в отдел цензуры и постарайтесь ничего не растерять по дороге.

– Слушаюсь, miss Сайленс.

Рассыльный сложил все книги и повез тележку по коридору, испуганно втянув голову в плечи.

Чуткие уши мемориалистки тотчас обратились в сторону Офелии, так же как и ее зоркие глаза.

– Ну а вы откройте сумку!

Офелия прижала сумку к себе. Женщина внушала ей такую антипатию, что она отступила подальше – из предосторожности. Сейчас был неподходящий момент, чтобы выпускать когти.

– Зачем?

– Затем, что я вам приказываю.

– В моей сумке нет ничего, что может вас интересовать.

Мемориалистка ответила гримасой, выражавшей подозрение и брезгливость; только тут Офелия заметила, в каком плачевном состоянии находится злополучная сумка. После того как ее уволок за собой трамвай, эта вполне приличная вещь превратилась в грязную торбу.

– Ну, уж об этом, юная замарашка, судить мне, а не вам. С тех пор как мы не выдаем книги на дом, тут шляется всякое ворье. Откройте сумку!

Офелия почувствовала, как у нее по спине поползла капля пота. Подчиниться значило предъявить фальшивые документы и украденную книгу профессиональному цензору, да еще такому сверхбдительному.

– Может, вы хотите, чтобы я вызвала патруль? – прошипела женщина, вытаскивая из нагрудного кармана своего форменного пиджака свисток на цепочке. Пока Офелия решала, что ей делать, в холле раздался оглушительный грохот. Женщина выпустила из рук свисток и зажала уши. Грохот затих, но его сменил зычный, усиленный мегафоном голос, который разнесся по всему зданию, вплоть до самых дальних галерей:

– Очнитесь, граждане! Ваш Мемориал – сплошное жульничество! У нас отнимают прошлое! Долой Индекс! Смерть цензорам!

– Опять он! – яростно прошептала мемориалистка, на минуту отвернувшись от Офелии.

Девушка воспользовалась этим и сбежала. Задыхаясь, она добралась до атриума, где ее уже поджидал Амбруаз. Он сидел в своем кресле в позе отдыхающего, с легкой улыбкой на губах; казалось, случившееся его ничуть не взволновало.

– Это Бесстрашный-и-Почти-Безупречный, – объяснил юноша. – Он регулярно нарушает покой Мемориала. Хотя, как говорится, громко лает, да не больно кусает. Надеюсь, он вас не испугал?

Офелия только молча помотала головой, – она чувствовала, что, раскрыв рот, выдаст свое смятение. Первый визит в Мемориал стал для девушки тяжким испытанием. Сумка так оттягивала ей плечо, словно там лежал тяжкий груз всех ее страхов.

Амбруаз обратил на нее мягкий взгляд своих оленьих глаз.

– Знаете, miss, Мемориал за полдня не обойдешь и не осмотришь. Я уже много лет бываю здесь, но до сих пор видел только ничтожную его часть.

Он многозначительно посмотрел вверх, и Офелия последовала его примеру. Гигантский глобус, паривший под куполом, полностью накрыл их своей тенью.

– Этот шар – не декоративное украшение, – продолжал Амбруаз загадочным полушепотом. – Его называют Секретариум. В нем хранятся самые редкие, самые древние коллекции, недоступные широкой публике. Рассказывают, будто там есть комната-сейф, в которой заключена «последняя истина». Конечно, в такие сказки мало кто верит, но мне почему-то хочется думать, что она действительно существует.

Сердце Офелии, которое еще миг назад камнем лежало в ее груди, бурно заколотилось.

– «Последняя истина»? – еле слышно повторила она.

Амбруаз, удивленный волнением девушки, искоса взглянул на ее очки, сменившие цвет.

– Да говорю же вам, что подобные россказни нельзя принимать всерьез.

Но Офелия как раз отнеслась к его словам крайне серьезно.

– А как попасть в Секретариум?

– Туда невозможно попасть, miss, – ответил Амбруаз в полной растерянности. – Он закрыт даже для полноправных граждан города. Туда допускаются одни лишь виртуозы. Да и то не все, а только предвестники.

Офелия еще раз взглянула на глобус, который сейчас полностью заслонял собой солнце, как при затмении. Он не был связан мостками ни с одной галереей Мемориала и не позволял рассмотреть свое внутреннее устройство. Но девушка вдруг вспомнила о студентах, сидевших в боксах, потом об афише с информацией о наборе кандидатов, и это навело ее на неожиданную мысль.

– В таком случае я стану предвестницей! – объявила она ошарашенному Амбруазу.