Книга: Память Вавилона
Назад: Виртуозы
Дальше: Традиция

Абитуриентка

Трамаэро взмыл в небо. Офелия бросила сверху последний взгляд на обезглавленного солдата в буйных зарослях мимозы, охранявшего Мемориал. И мысленно пообещала себе, что вернется к нему, когда освоит науку Школы виртуозов.
Тем временем Амбруаз, летевший вместе с девушкой, пытался отговорить ее от этого замысла:
– Виртуозы считаются настоящей элитой. А «Дружная Семья» – школа, в которую мечтает попасть вся наша молодежь. Поверьте, miss, туда зачисляют лишь тех, кто владеет каким-нибудь уникальным талантом. Правила отбора крайне строги.
– Но они принимают абитуриентов в группы предвестников круглый год, не так ли?
– Предвестники – лучшие из лучших в области информации. А вы… well… вы, насколько я понял, не очень хорошо информированы.
Офелия почти не слушала юношу. Все ее внимание сосредоточилось на сдвоенном ковчеге, плохо видимом за клубящимися облаками. «Дружная Семья» была так велика, что полностью занимала оба воздушных островка, соединенных мостом.
Трамаэро совершил посадку; Офелия достала из сумки фальшивое удостоверение личности и сказала Амбруазу:
– Пожалуй, я оставлю вам свою сумку. Из-за нее в Мемориале со мной обошлись как с бродяжкой, и я боюсь, что история может повториться.
– Конечно, miss, будьте спокойны, я ее сохраню.
Офелия стояла в нерешительности: ей ужасно хотелось сжать перевернутые руки юноши, сказать, до какой степени она ему благодарна за доброту, проявленную к ней с первого момента встречи… Но это ей не удалось. Вот так всегда: при малейшем волнении у нее отнимался язык.
– Амбруаз, вы… Вы очень хороший таксвист.
На смуглом лице подростка сверкнула белозубая улыбка.
– А вы – поистине необычная пассажирка. Мы с вашей сумкой будем ждать вас в доме моего отца. Желаю удачи, miss!
Спустившись на причал, Офелия помахала Амбруазу, который жестами подбадривал ее из окна трамаэро, уносящегося в небо на крыльях химер.
Дверь в школу «Дружная Семья» охраняли две статуи, такие огромные, что Офелии пришлось запрокинуть голову и прикрыть ладонью глаза от слепящего солнца, чтобы различить их лица. Мужчина и женщина. Вероятно, они изображали правителей Вавилона – Елену и Поллукса.
Девушка ступила на длинную лестницу, ведущую к главному корпусу Школы. Он походил на древний собор каменным кружевом своего фасада, мощными аркбутанами и разноцветными витражами розы. Весь ансамбль – белый купол обсерватории, широкие мраморные лестницы, корпуса в стиле античных храмов, столетние деревья с гигантскими кронами, осеняющими аллеи, – дышал поистине королевским величием и представлял собой целый отдельный город. Куда ни глянь, всюду трудились полчища роботов: одни приводили в порядок сад, другие протирали окна. Студенты в элегантной темно-синей форме с серебряными галунами недоуменно моргали при виде Офелии.
Амбруаз оказался прав: «Дружная Семья» была весьма представительным учебным заведением.
На фронтоне Офелия прочитала девиз:
ПРЕСТИЖ И СОВЕРШЕНСТВО.
Едва она вошла в мраморный вестибюль, как ее вежливо остановил какой-то человек:
– Извините, юная леди, вам сюда нельзя.
– Но я пришла по объявлению о наборе студентов.
Человек слегка растерялся. Он подозрительно оглядел белую тогу Офелии, ее лицо, опаленное солнцем, но все же провел посетительницу к выходу и указал на широченный мост, висевший в пустоте.
– Вы ошиблись ковчегом, юная леди, здесь размещаются виртуозы Поллукса, а вам нужны виртуозы Елены.
Пришлось Офелии шагать еще и еще. Сандалии ужасно натирали ей ноги, а затылок все сильней раскалялся под солнцем. Никакая экзотическая иллюзия при Дворе Полюса и в подметки не годилась здешней жаре. Девушка прошла по мосту, длинному и широкому, как проспект, и очутилась на ковчеге-близнеце. Строители возвели здесь точные копии зданий ковчега Поллукса, но без их вопиющей роскоши. Мрамор уступил место грубому камню, цветные витражи сменились простыми матовыми стеклами – словом, ничто не украшало этот ансамбль, да и роботов Офелия тоже не увидела.
Если архитектура отражала характер правителей Вавилона, то, видимо, Поллукс был королем эстетов, а Елена – королевой аскетов.
Здесь даже солнце жгло не так яростно, а вскоре Офелию и вовсе заволок туман, поднявшийся неведомо откуда. Сквозь теплое марево девушка с трудом разглядела лестницу, ведущую в главный корпус.
Девиз виртуозов Елены на фронтоне здания отличался от девиза виртуозов Поллукса:
ЗАСТАВИТЬ УМЕТЬ И УМЕТЬ ЗАСТАВИТЬ.
На сей раз Офелию не выпроводили из корпуса. Служащая за стойкой молча проверила ее документы и повела в аудиторию, где уже сидели, склонившись над партами, двое других абитуриентов – мужчина и молоденькая девушка.
Офелии выдали письменные принадлежности.
– Найдите различные дефиниции слова «дефиниция». Подберите синоним для каждой из них, запишите. Это простейшее задание позволит нам проверить ваш словарный запас и знание алфавита.
Офелия недоуменно взглянула на протянутый ей словарь. Она предпочла бы стакан холодной воды.
Как только за женщиной закрылась дверь, мужчина вместе со своей партой придвинулся к молоденькой девушке.
– Так что ты там говорила?
– Что меня сюда мать погнала, – ответила та, яростно листая словарь. – Я-то сама ничего такого не просила, я никогда ничего не прошу, просто делаю, что мне велят, и все тут… Ну и вот…
– Что – вот? – настаивал мужчина.
– А то, что моя мать стала полноправной гражданкой за свои заслуги. И теперь требует, чтобы я брала с нее пример. Все уши мне прожужжала, что я должна стать виртуозом, а сама твердит: ты, мол, тупая и ни на что не способна! Ну и вот…
– Что – вот?
Офелия подняла глаза: этот разговор отвлекал ее от дела. Мужчина все ближе придвигался к юной соседке. Он буквально пожирал ее глазами и слушал так увлеченно, будто ничего интереснее в жизни не встречал.
– Ну и вот, похоже, нам здесь устроят веселенькую жизнь, – продолжала девчонка, не переводя дыхания. – Придется зубрить круглые сутки, и чем больше зубришь, тем больше с тебя спрашивают. А мне уже обрыдло, что мной все помыкают. Ну так вот, – воскликнула она, словно ее вдруг посетила спасительная мысль, – хватит с меня материных наставлений! Нечего мне здесь делать!
С этими словами девчонка злобно скомкала свой лист бумаги и выбежала из аудитории, громко хлопнув дверью. Мужчина с видом победителя вернул парту на место и, почувствовав на себе ошарашенный взгляд Офелии, послал ей воздушный поцелуй.
– Не суди меня слишком строго, miss. Наш экзамен сейчас начнется. Закон конкуренции – суровый закон.
– Вы на нее воздействовали? – догадалась Офелия, нахмурившись.
– Я из Семьи эмпатиков с ковчега Аль-Андалузия, наше фамильное свойство – воздействие на людей. Мне дано незаметно внушать им желание поделиться своими чувствами. Не хочу тебя пугать, miss, но я самый великий добытчик информации на всем Вавилоне. Идеальный предвестник!
Офелия с облегчением услышала, как эмпатика вызвали на собеседование. Она и сама невольно почувствовала к нему расположение, что доказывало его темную гипнотическую силу. Если ему удастся с такой же легкостью заворожить экзаменаторов, то у нее останется мало шансов на успех.
Девушка заставила себя вернуться к словарю, но поняла, что не сможет осилить задание: она была неспособна сосредоточиться. Еще недавно Секретариум Мемориала казался ей вполне достижимым, но теперь сомнения Амбруаза и беседа с эмпатиком произвели обратный эффект. Кто она такая, чтобы претендовать на место в элите Вавилона?!
Офелия попыталась – впрочем, безрезультатно – пригладить свои буйные кудри. Напрасно она так безжалостно обкорнала их садовыми ножницами.
Наконец вошедшая чиновница забрала ее листок и повела в другую аудиторию. Там, за монументальным мраморным столом, сидели двое экзаменаторов. У мужчины были узкие пронзительные глаза; женщина отличалась мертвенной, чуть ли не синеватой бледностью: оба явно не принадлежали к потомству Поллукса, но по их осанке чувствовалось, что они полноправные граждане Вавилона.
– Садитесь.
Сиденье, на которое ей указали, представляло собой табурет со скрещенными ножками. Попытавшись усесться, Офелия опрокинула его. Произвести первое впечатление на этих двоих ей, что и говорить, удалось.
– Ваше имя?
– Евлалия, – ответила Офелия, устанавливая табурет.
– У вас есть портфолио, рекомендательные письма, профессиональный опыт?
– Нет.
Девушка понимала, что ни в коем случае не должна рассказывать о своей работе в музее Анимы или при Дворе Полюса. Это могло привлечь к ней внимание Бога. Она Евлалия, и только Евлалия. А у Евлалии нет прошлого.
– Вы должны понять, юная особа, – заговорила женщина, – что «Дружная Семья» – специализированное заведение, имеющее целью усовершенствование семейных свойств. Мы набираем студентов любого возраста и происхождения, но редко, крайне редко берем людей бесталанных. Разве что вы сможете нас переубедить.
– Она не бесталанна.
К великому удивлению Офелии, это сказал мужчина-экзаменатор. Он пристально рассматривал девушку своими узкими горящими глазами.
– Я чувствую в ней несколько семейных свойств – правда, они так спутаны друг с другом, что их трудно распознать. Да вы не бойтесь нас, – дружелюбно добавил он.
Значит, он тоже эмпатик. Офелия уже знала, что эти люди способны мысленно входить в резонанс со свойствами жителей других ковчегов. Застыв на своем табурете, девушка думала: надеюсь, он не видит меня насквозь. К великому ее облегчению, в разговор вступила женщина-экзаменатор.
– Итак, мы вас слушаем, юная особа. Почему вы решили, что из вас получится хорошая предвестница? Назовите свои семейные свойства.
Офелии стало ясно, что комиссия расценивает ее шансы как ничтожные.
– Мое семейное свойство – анимизм.
– Анимисты нечасто встречаются на Вавилоне. Вы умеете оживлять любые предметы?
– Да, особенно те, что мне хорошо знакомы.
– И вы способны устранять поломки?
– Я могу вылечить свои очки за несколько дней.
– Могли бы вы создать вечное движение?
– Движение – да. Вечное – нет.
Мужчина и женщина переглянулись. Офелия поняла, что, если у нее и есть хоть какой-то шанс стать виртуозом, нужно сыграть ва-банк, то есть продемонстрировать свой главный талант, даже с риском разоблачить себя. «Предвестники – лучшие из лучших в области информации», – так сказал Амбруаз.
– А еще я чтица.
– Чтица? – повторила женщина. – Ах, да, я слышала об этой стороне анимизма. Вы узнаете правду, прикасаясь к предметам, не так ли?
Ее пренебрежительный тон ясно указывал, что она не принимает всерьез это свойство. Если роль мужчины-экзаменатора заключалась в установлении контакта с соискателями, то женщина, напротив, демонстрировала свое безразличие к ним. Судя по голубоватому оттенку ее кожи, она принадлежала к селенитам, которые умели подавлять сознательные и бессознательные силы в каждом человеческом существе. Бесполезно было льстить или угождать им, испытывать на них свои чары. Их убеждали только голые факты, и ничего более.
Поправив очки, Офелия обвела взглядом аудиторию: строгая обстановка, зеленые растения в горшках, пневматические трубы, стопки перфокарт, – и остановила его на витрине, где под стеклом поблескивали награды. Некоторые из них выглядели особенно древними.
– Эти вещи принадлежат «Дружной Семье»? С вашего позволения, я хотела бы подвергнуть экспертизе какую-нибудь из них.
– Мы позволяем, – ответил мужчина.
– Но предмет исследования выберем сами, – уточнила женщина.
И она протянула Офелии медаль с сильно поблекшей позолотой, без единой надписи или таблички. На взгляд невозможно было угадать, кому ее вручили и за какие заслуги.
Идеальный вариант.
Офелия сняла перчатки, взяла медаль и тут же ощутила прилив скептицизма, не относившегося к предмету: он выражал настрой женщины, которая достала его из витрины. Но это ощущение тут же исчезло, и девушку захватил и увлек в прошлое поток времени. Награду передавали из рук в руки. Ее показывали как трофей – в назидание неудачникам. Ее похищали, чтобы насолить дирекции Школы. На нее бережно наводили глянец. Ее швыряли наземь и яростно топтали, стараясь расплющить. А за этим последовал взрыв аплодисментов и приветственные крики, радость с примесью смущения и неслышные для ликующей толпы, но достигшие слуха награжденного слова, дышавшие ненавистью: «Тебя скоро все забудут, жалкий бездарь!»
Офелия положила медаль на стол и взглянула в лицо экзаменаторам.
– Это первая награда за блестящие успехи, врученная виртуозу, причем бесправному. Сегодня он служит всем нам примером для подражания, но в старину право владения этой наградой оспаривалось более знатными студентами. Когда-то здесь была табличка с выгравированной надписью, – добавила девушка, указав на нижнюю часть медали. – Но ее в приступе зависти оторвал соперник победителя. Надпись гласила: «В награду за великие заслуги в ваших теоретических и экспериментальных исследованиях в области создания аналитической машины».
Экзаменаторы снова переглянулись, но не сказали ни слова. Они оба держались так бесстрастно, что Офелия не могла определить, удалось ли ей произвести на них впечатление. К тому же она понятия не имела, что такое аналитическая машина.
Женщина убрала медаль в витрину и протянула Офелии авторучку:
– Мы просим всех претендентов подписывать протокол экзамена. Но прежде я хочу, чтобы вы прочитали эту самописку.
Офелия скомкала перчатки, которые уже собралась надеть.
– Вы ждете от меня, чтобы я дала вам информацию о других кандидатах?
– Да, это будет вашим последним тестом.
– Но я не могу читать предметы без согласия их владельцев!
– Эта ручка, так же как и награды в витрине, собственность «Дружной Семьи», – ответила женщина, – между ними нет никакой разницы.
Офелия долго рассматривала ручку: солнечный луч, проскользнувший в щель жалюзи, играл золотыми бликами на ее пере. Значит, последний тест…
Девушка решительно надела и застегнула свои перчатки.
– Очень сожалею, мадам, но между ними есть разница. Награды – не ваша собственность: они принадлежат прошлому, и все, что я могла бы рассказать об их владельцах, не повлияет на будущность этих людей. Тогда как предложенная вами ручка…
Женщина поджала губы, и Офелии почудилось, что сетка ее вен под голубоватой кожей стала заметнее, чем прежде. Солнечный луч, проглоченный облаком, угас на кончике пера.
– Подпишите и выйдите, юная особа.
– Я должна оставить вам контактный адрес? В настоящее время я живу в доме господина Лаза…
– Это нам не понадобится, – отрезала женщина.
Офелия криво нацарапала свое имя «Евлалия», пытаясь проглотить комок в горле. Экзаменаторы сделали пометки на том же листе, засунули его в футляр и куда-то отправили по пневматической трубе.
Покинув аудиторию, девушка зашла в ближайший туалет, чтобы ополоснуть лицо холодной водой.
На экзамене она не могла поступить иначе. Ее профессиональная этика снова взяла верх над личными планами. Она упустила свой единственный шанс попасть в Секретариум Мемориала, расследовать загадку «последней истины», разоблачить Бога, отыскать Торна – и все это ради кого?! Ради кандидатов, которые не колеблясь использовали свои семейные свойства, чтобы избавиться от конкурентов…
Едва она вышла из туалета, как к ней обратилась юная девушка – судя по ее форме, студентка:
– Miss Евлалия?
– Да.
– Пройдите за мной, пожалуйста. С вами желает говорить леди Елена.

 

Офелия плохо разбиралась в иерархии Духов Семей. До сих пор она встречалась только с двумя из них, и каждая такая встреча оставила в ее памяти неизгладимый след. Вот и на сей раз, войдя в кабинет леди Елены, она поняла, что ее ждет примерно то же самое.
Кресло, в котором восседала правительница, было соединено с многоруким роботом: десятки железных конечностей с жужжанием выдвигали ящики картотеки, открывали дверцы подъемных механизмов, извлекали почту из пневматической трубы, складывали поступившую корреспонденцию налево, уже прочтенную – направо, и все это – проворно, не теряя ни секунды.
Когда изумление Офелии при виде такого механического балета слегка улеглось, ей сразу бросилось в глаза разительное несходство Елены со статуями, которые горделиво высились на городских улицах. Ее нос и уши напоминали слоновьи, как будто природа переусердствовала, трудясь над чертами лица этой великанши. Да и все остальное также отличалось уродливой диспропорцией: голова была слишком велика для тела, пальцы – ненормально длинны для кистей рук, грудная клетка – чересчур широка. На огромном носу сидел сложный оптический аппарат с десятками разных линз.
Словом, Елена выглядела гигантской живой карикатурой на саму себя.
Студентка, которая привела Офелию, закрыла дверь изнутри и, взявшись за рукоятку большого колеса, похожего на штурвал, начала его вращать, словно запирала сейф. Тотчас же все разнообразные шумы, оживлявшие здание школы, стихли, сменившись абсолютным безмолвием. Теперь Офелия заметила, что в кабинете нет ни одного окна – его освещали только шарообразные лампы да еще какой-то загадочный перископ, спускавшийся с потолка.
– Говард Харпер.
Внезапно прозвучавший голос правительницы – скрипучий, протяжный, замогильный – отразился гулким эхом от мраморных стен и железных механизмов комнаты. У Офелии даже мелькнула мысль: уж не вызывает ли Елена духа какого-то мертвеца?
– В то давнее время бесправные еще носили имена, – продолжала Елена, тщательно выговаривая каждый слог. – Все они нынче канули в небытие. Все, кроме одного – Харпера. Даже я, страдающая очень плохой памятью, знаю это имя. А вам, юная особа, оно знакомо?
– Нет, мадам, – растерянно ответила Офелия.
К чему клонит Елена? Или, может, такова обычная процедура при отборе кандидатов?
– Говард Харпер – человек, благодаря которому возведено здание, где вы сейчас находитесь, – объявила правительница, тяжело откинувшись на спинку кресла. – До него этот маленький ковчег был всего лишь скалой, покрытой джунглями и окутанной облаками; на нем существовала тогда всего одна Школа виртуозов – моего брата и его дражайшего потомства. А у меня никогда не было детей. Из всех Духов Семей только я поражена бесплодием… и это лишь один из моих изъянов, – добавила она с иронией, сделавшей ее голос еще более скрипучим. – Говард Харпер указал мне выход: он стал моим первым Крестником.
– Награда… – прошептала Офелия.
– Да, награда. И, будь вы чуточку образованнее, вы бы тотчас определили ее владельца. Я слушала отсюда вашу так называемую экспертизу и нашла ее прискорбно убогой. Незнание истории, отсутствие датировки, бледные характеристики. Ваше семейное свойство интересно, но вы, юная особа, совершенно невежественны. И если бы вы попались в западню, расставленную экзаменаторами, и прочитали самописку, то не стояли бы сейчас в моем кабинете.
Офелия стиснула руки, заложенные за спину. Ей пришлось выслушать в жизни немало оскорблений, притом гораздо более жестоких, но это поразило ее в самое сердце. Чтение было единственной областью, в которой она могла блеснуть подлинным мастерством. И критика ее способностей оскорбила девушку до глубины души – она и не подозревала в себе такой обидчивости.
– Я нездешняя, мадам. И я не могла знать…
Елена раздраженно махнула рукой.
– Нет, вам надлежало знать. В этом-то и заключается разница между любителем и профессионалом. Невежество – страшный недостаток, особенно у человека с таким дарованием, как ваше. Ну что ж, пожалуй, я займусь его искоренением.
Офелия, до боли сжимавшая руки, от неожиданности опустила их.
– Вы… вы принимаете меня в Школу виртуозов?
Одна из механических конечностей выдвинула ящик, достала оттуда лист бумаги и протянула его Офелии. Это был официальный документ – свидетельство о зачислении в Школу. Губы Елены раздвинулись в улыбке, обнажившей устрашающее количество зубов, – точь-в-точь как у акулы.
– Сейчас, юная особа, я не говорю вам «Добро пожаловать в „Дружную Семью“». Я скажу это через три недели, если вы еще будете среди нас. Вам придется трудиться день и ночь, чтобы наверстать упущенное, прежде чем вы станете настоящей предвестницей.
Назад: Виртуозы
Дальше: Традиция