Давно

Дорогой Дневник,

Сегодня День святого Валентина. Я не получила ни одной открытки, но мне все равно. Теперь у меня есть семья, настоящая семья, и больше мне ничего не надо. Мне даже дали новое имя. Клэр Тэйлор. Звучит мило. Маму Тэйлор я зову «мамой», папу «папой», и им, похоже, это нравится. Как и мне. Всем все нравится, за исключением Тэйлор. Сегодня она все утро дулась и играла с подаренной мной куклой, будто маленькая девочка. Называет ее Эмили и разговаривает с ней, когда думает, что ее никто не слышит.

После ланча мама разрешила мне пойти в мою комнату. Я сказала, что хочу почитать новую книгу, и она поверила. Поскольку сегодня воскресенье, на обед у нас было жаркое. На этот раз мама приготовила целую курицу с жареной картошкой, йоркширский пудинг и очень много подливы. Я съела все, что было на тарелке, Тэйлор – почти ничего. Можно было бы доесть и за ней, но я так объелась, что могла лопнуть. Поднимаясь по лестнице, я слышала, как мама спрашивает Тэйлор, что случилось. Они постоянно это спрашивают, и меня это жутко бесит. Ничего не случилось. Пусть радуется, как я, и прекратит все портить.

Проходя мимо комнаты Тэйлор, я увидела Эмили, которая сидела на кровати и смотрела на меня своими стеклянными глазами. Это ведь я ее выбрала, когда ходила к социальному работнику, так что на самом деле она моя и я могу ее забрать, если захочу. Я никогда раньше не видела подобных кукол, таких настоящих. У нее шелковистые черные волосы, розовые щечки, симпатичное голубое платьице и туфельки в тон. Она казалась великолепной. Идеальной. Мне она не нравилась. Я не помню, как взяла ее и отнесла к себе в комнату. Помню только, как опустила глаза, увидела в руке циркуль из моего пенала, а на коленях Эмили – с выколотыми глазами.

Не зная, что делать дальше, я взяла ее за руку и вышла на лужайку перед домом. Я слишком взрослая для кукол, так что я положила ее на землю. Прямо на дорогу. Ее маленькие ножки уперлись в бордюр. Я все еще чувствовала себя объевшейся, поэтому я села на лужайку и стала выщипывать пучки травы. В голубом небе ярко сияло солнце, но было холодно. Мне это не мешало. Мне хотелось сидеть на улице, мне хотелось наблюдать.

В какой-то момент мне показалось, что на меня кто-то смотрит. Я повернулась и посмотрела на дом. Из окна своей спальни на втором этаже на нас смотрела Тэйлор. Она взглянула сначала на меня, потом на куклу, потом опять на меня. После чего отвернулась. Интересно, опять будет плакать? В последнее время она ревет постоянно.

Первый автомобиль объехал Эмили, даже не задев ее. Меня это рассердило, ведь у нас очень редко кто-то ездит. Тэйлор вышла в сад как раз вовремя, чтобы увидеть второй, так что получилось хорошо. Этот не промахнулся. Его левое переднее колесо раздавило лицо Эмили и намотало ее волосы. Я смотрела, как она несколько раз кувыркнулась в воздухе и упала. Потом по ней прокатилось заднее, но уже не увлекло за собой, а оставило лежать плашмя на асфальте. Тэйлор стояла рядом, не сводя глаз с куклы, но и не пытаясь к ней подойти. Выражение ее лица не изменилось, тело сохраняло полную неподвижность, она просто стояла и молчала. Я все так же щипала траву и катала ее в пальцах. Потом, сама того не желая, стала мурлыкать под нос песенку:

– Ты кому-нибудь говорила? – спросила я.

Она не спросила, о чем, просто покачала головой и опустила глаза.

– Это хорошо, – добавила я, – когда ты рассказываешь всякие небылицы, происходят ужасные вещи.

Тогда она посмотрела на меня. Ее лицо в тот момент показалось мне каким-то бесцветным, оно не было ни грустным, ни веселым. Я похлопала по траве рядом с собой, и Тэйлор в конце концов села. На ней не было пальто, и я знала, что ей холодно, поэтому я взяла ее за руку. Она не сопротивлялась. Я трижды несильно ее сжала, Тэйлор ответила мне тем же. Я знала, что с нами все будет хорошо, что в действительности ровным счетом ничего не изменилось. Она ненадолго заблудилась, но мне удалось ее найти. Может, мы теперь и сестры, но мы всегда останемся двумя горошинками в стручке.