Сейчас

– Проголодалась? – спрашивает Пол.

Я спала, но от этого сна можно было пробудиться. Я сажусь на больничной кровати, Пол поправляет у меня за спиной подушки. Дверь открыта, сразу за ней стоит каталка.

– Кормить ее надо не торопясь, по чуть-чуть, – обращается к Полу Северянка, протягивая поднос с едой. Я узнаю ее голос. В реальной жизни она выглядит совсем не так, как в моей голове. Моложе, стройнее, не такая уставшая. Я не представляла себе ее улыбку, а она улыбается постоянно. Некоторые снаружи выглядят совершенно счастливыми, и понять, что у них в душе надрыв, может только тот, кто умеет не только смотреть, но и слушать.

Пол берет у нее из рук поднос и ставит его передо мной. Курица с картофельным пюре и зеленой фасолью. Пакетик сока и десерт, по виду напоминающий клубничное желе. Я страшно голодна, но, когда вижу, что мне принесли, немного теряю аппетит. Пол подцепляет вилкой пюре, помогая себе ножом.

– Давай я сама, – звучит мой голос.

– Прости.

Я беру у него вилку.

– Спасибо.

Съедаю почти все. Тщательно пережевываю и глотаю небольшими порциями: горло все еще побаливает от зонда. Выглядело оно не очень, но по ощущениям я как будто съела лучший обед в своей жизни. Курица была жесткой, в пюре попадались комки, но способность самостоятельно жевать, глотать, ощущать вкус делает каждый кусочек просто божественным. Потому что это значит, что я жива.

– Больше ничего не вспомнила? – спрашивает Пол.

– Честно говоря, нет, – качаю я головой и отвожу в сторону взгляд.

Он, по всей видимости, испытывает облегчение. Говорит о будущем с таким видом, словно оно у нас есть, и я опять осознаю, что все происходит в действительности. Даже не представляю себе, что творится у Пола в душе после того, как он увидел издевательства надо мной другого мужчины. Но для него, похоже, от этого ничего не изменилось, по крайней мере пока. Мысли у меня в голове начинают путаться, его слова разглаживают складки сознания, в результате чего они становятся плоскими. Так продолжается до тех пор, пока даже самые последние из них не приобретают девственную чистоту, будто новый, никогда не пользованный, только что из магазина брендовый товар.

На прикроватной тумбочке жужжит телефон Пола. Он протягивает руку, читает текст и смотрит на меня.

– В чем дело? – спрашиваю я.

– К тебе пришли.

Внутри меня что-то медленно угасает.

– Кто?

– Клэр.

Он несколько секунд ждет от меня какого-то ответа, но я молчу.

– Ты против? Если не хочешь, можешь с ней не говорить. Ты вообще не обязана с кем-либо встречаться. Но что бы между вами ни произошло, я знаю, что она очень сожалеет.

– Ничего, все нормально.

– Вот и хорошо. Она на стоянке и будет здесь через пару минут. Я скажу ей подняться.

Когда он начинает писать сестре смску, я отвожу взгляд. Полу неведомо, что ко мне вернулись воспоминания о событиях того вечера. Я еще не решила, как поступить, что действительно вспомнить и что для виду забыть.

– Может, хочешь чего-то еще? – спрашивает Пол.

– Я бы не отказалась от вина, – отвечаю я.

Он смеется, и слышать это просто здорово.

– Знаю я тебя, ты и в самом деле могла бы сейчас выпить, но для виноградного напитка, боюсь, еще рановато. Всему свое время.

Он берет поднос и ставит его на пол сразу за дверью, будто это гостиница, а мы заказали в номер обед. Когда все это закончится, я бы хотела куда-нибудь уехать и на какое-то время скрыться от реальности. Подойдет любое место, где днем можно ощущать на коже лучи солнца, а по ночам смотреть на звезды.

Хотя дверь открыта, Клэр все равно стучит.

– Привет, – произносит она в ожидании, когда ее пригласят подойти ближе.

– Заходи, – говорит Пол.

– Как ты? – Она ни на кого из нас не смотрит, но обращается ко мне.

– Нормально, – отвечаю я.

– Так, я пойду немного прогуляюсь, а вы тут пока поболтайте, – добавляет он, вставая со стула.

Я киваю, давая ему понять, что поводов для беспокойства нет. Мы с Клэр пристально смотрим друг на друга, наши глаза уже ведут молчаливый диалог. Она садится на стул, с которого только что встал Пол, и ждет, когда он отойдет достаточно далеко, чтобы нас не слышать.

– Прости меня, – наконец произносит она.

– За что?

– За все.