Сумерки в древних городах с неведомыми традициями, записанными на черных камнях тяжелых зданий; дрожащие рассветы на широких, болотистых, влажных равнинах, как воздух до восхода солнца; закоулки, в которых все возможно, тяжелые арки обветшавших залов; колодец в глубине сада под светом луны; письмо, датированное временами первой любви нашей бабушки, которой мы не знали; плесень в комнатах, прикованная к прошлому; ружье, которым сегодня никто не умеет пользоваться; лихорадка жарких вечеров у окна; никого на улице; сон с резкими вздрагиваниями; недуг, ползущий по виноградникам; колокола; монастырская тоска от жизни… Время благословений для твоих изящных рук… Ласка никогда не приходит, камень в перстне сочится кровью почти в темноте… Церковные праздники без веры в душе: материальная красота неуклюжих и некрасивых святых, романтические страсти в самой мысли о том, что ты их испытываешь, запах моря после наступления ночи на пристанях города, увлажненного прохладой…

Твои худощавые руки возносятся над тем, кого похищает жизнь. Длинные коридоры и решетки, всегда открытые закрытые окна, холод на земле, как на могилах, тоска по любви, как по путешествию в незавершенные земли, которое предстоит совершить… Имена древних цариц… Витражи, на которых изображены могучие графы… Утренний, неясно рассеянный свет, как холодный ладан в воздухе церкви, сосредоточившийся в темноте непроницаемого пола… Одна сухая рука на другой. Сомнения монаха, который в нелепой вязи древней книги обнаруживает наставления волшебников, а в декоративных гравюрах — ступени Инициации.

Пляж на солнце, лихорадка во мне… Море, высвечивающее тревогу, стискивающую мне горло… Паруса вдали словно плывут в моей лихорадке… В лихорадке ступени к пляжу… Жара в свежем морском воздухе, mare vorax, minax, mare tenebrosum — темная ночь там, вдали, для аргонавтов, а в моей голове горят старинные каравеллы…

Все принадлежит другим, кроме скорби оттого, что оно не твое.

Дай мне иглу… Сегодня внутри дома не хватает ее маленьких стежков и незнания того, куда она подевалась, всего того, что будет работать со складками, с цветами, с булавками. Сегодня ее швы навсегда заперты в выдвижных ящиках комода — ненужных, — и нет тепла рук, которые грезятся вокруг материнской шеи.