IV. Четверг, 5 сентября

Луч света карманного фонарика отражался от лоснящейся черной внутренней поверхности канализационной трубы. К краю прилипли собачьи фекалии. Мелани присела на корточки и нагнулась ниже, заглядывая в отверстие. Вокруг ее кружили навозные мухи. Запах стоял отвратительный.

– Видите? – Хаузер указал вниз. – Где-то на глубине десять метров.

Мелани подняла голову, чтобы глотнуть свежего воздуха. Она подняла взгляд к верхушкам деревьев. За ее спиной лаяли собаки-ищейки. Она мало что смогла разглядеть в канализационной трубе – но того немногого оказалось ей достаточно. По крайней мере, в семь утра на голодный желудок.

На этот раз Хаузер сам проинформировал ее о еще одном найденном трупе, и она тут же приехала на место. Снова посреди леса, всего в двух километрах от того места, где была обнаружена Клара. Правда, в противоположном направлении от источника Агнессы.

На расстоянии десяти метров в воздух взлетали последние искры. Пахло раскаленной сталью. Техники-криминалисты вырезали отверстие в трубе, чтобы достать труп. Металл заскрипел, загнулся – и тут же засверкали вспышки фотокамер.

– Труп затолкали в канализационную трубу сверху? – спросила Мелани.

Хаузер помотал головой.

– Это не канализация, а дренажная труба для отвода дождевой воды. – Он указал вверх на пригорок. – Там наверху находится несколько бревенчатых хижин. Вероятно, труп оттащили туда с этого места, на котором мы сейчас находимся.

– Каким образом?

Хаузер заглянул в трубу.

– Возможно, с помощью телескопической штанги.

– И никто из владельцев близлежащих участков не заметил, что в трубе застрял труп?

– Видимо, нет.

Сотрудник экспертно-криминалистической службы спустился к ним с пригорка и показал Хаузеру на дисплее фотоаппарата, что они нашли.

Мелани не хотелось этого даже знать. Она отвела взгляд. Ей было достаточно комментариев коллег Хаузера.

– Куницы и лисы немного оставили от тела. Предположительно, снова ребенок. Девочка или мальчик, мы еще не знаем. В любом случае на этот раз без пленки.

– Возможно, ее смыло водой, – предположил Хаузер.

По лесу пробежал легкий ветерок. Мелани била дрожь.

Она все равно не могла оставаться здесь долго, потому что Шейла ждала ее в машине.

Хаузер взглянул на Мелани.

– Нас интересует спина трупа.

– Знаю, но я смогу что-либо сказать на этот счет, когда мы достанем останки… И их немного. – Парень пролистал несколько фотографий вперед. – Но вот здесь, чуть ниже затылка, виднеется едва заметный разрез.

– От скальпеля?

– Мы не знаем. Он мог появиться и во время перетаскивания трупа наверх. Если нет, то это уже номер три, – сказал Хаузер.

Мелани закрыла глаза.

– О господи, это что, никогда не закончится?

– А вместе с Кларой четыре, – продолжил Хаузер.

Татуировка на спине Клары соответствовала четвертой песне из «Ада» Данте. Всего было тридцать четыре мотива… и тридцать четыре картинки. Сколько трупов они еще найдут?

Похоже, Хаузер угадал, о чем думала Мелани. Он положил руку ей на плечо.

– Вам лучше поехать в бюро. Работа здесь станет неприятной – мягко выражаясь.

– С превеликим удовольствием. – Она сглотнула. – Сколько вы еще здесь пробудете?

– Думаю, недолго, в восемь я буду в бюро. Меня ждет куча дел.

– Хорошо, тогда встретимся там и обсудим дальнейшие шаги. В любом случае пока не стоит информировать прессу об этой находке.

Он кивнул.

– Хаузер, мы должны найти этого говнюка.

Он скептически посмотрел в сторону леса.

– Я знаю.

Ровно в восемь утра Тина и Сабина сидели в лекционном зале вместе с Гомезом, Майкснер и Шёнфельдом. После того как Снейдер накануне напустился на Майкснер, никто больше не отваживался опаздывать. Но часы показывали уже десять минут девятого, утреннее солнце вовсю светило через ламели жалюзи – а Снейдера не было.

Майкснер повернулась к Сабине и Тине.

– Может, мы не в той аудитории?

Тина помотала головой:

– Я уже проверила учебный план.

– «Кто опоздает, тот вылетит!» – Гомез передразнил голландский акцент Снейдера.

В этот момент дверь распахнулась, и в помещение вошел Снейдер. Он не направился, как обычно, к своей кафедре, а сразу встал перед первым рядом. Он запыхался; никакого «Доброе утро» или извинения конечно же не последовало.

– Произошло небольшое изменение в плане. Я должен на несколько дней прервать свои семинары, – сразу перешел он к делу.

– О-о-о, – буркнул Гомез.

Снейдер проигнорировал его.

– С завтрашнего дня мои часы возьмет на себя коллега Вессели, а сегодня вместо этого вы будете…

Его перебил звонок мобильного.

Сабине показалось, что в зазвучавшей мелодии она узнала голландский национальный гимн.

Снейдер сбросил звонок и продолжил:

– В аудитории для практических занятий 5.1. вы вместе с коллегой будете сейчас расследовать инсценированное убийство. Ограждение места преступления, обеспечение доказательств…

– А, это же скуч…

– Шёнфельд! – прикрикнул на него Снейдер. – Это часть программы занятий. Но могу вас успокоить, это не обычное практическое занятие на месте преступления, с каким вы знакомы.

Сабина уже видела целые воссозданные квартиры, обставленные от и до, которые использовались для подобных учебных занятий. Помещения были сооружены как аудитории с трибунами, на которых сидели их преподаватели и профессионалы из следственно-оперативной группы и наблюдали за сценарием.

– Мои коллеги позаботятся о препятствующих факторах, – продолжил Снейдер. – Вам придется работать в стрессовой ситуации, столкнуться с нервными соседями и типами, которые захотят за вашей спиной избавиться от улик.

– Ну, в этом нет ничего нового, – пробормотала Тина.

Телефон Снейдера снова зазвонил, но он и на этот раз проигнорировал звонок.

– Ваши действия будут засняты на пленку, а затем последует видеоанализ… так что не опозорьте меня. В последующие дни я буду ни для кого не доступен. Мы увидимся ориентировочно в начале следующей недели.

Он уже собирался уйти, когда Майкснер задала вопрос:

– Не откроете нам, куда вы едете?

Снейдер застыл. Поколебался несколько секунд, но потом, видимо, решил не оставлять своих студентов в недоумении.

– Появилось новое дело.

Снова зазвонил его мобильный. На этот раз он раздраженно сказал:

– Я перезвоню, как только выеду! – Затем выключил телефон и снова обратился к своим студентам: – Все вы знаете это по вашим предыдущим работам. Если не раскрыть убийство в течение сорока восьми часов, то шансы когда-либо найти убийцу резко снижаются. Баварское управление уголовной полиции попросило нас о помощи. Мне нужно в Нюрнберг. Больше я вам ничего сказать не могу.

– Вы будете составлять портрет преступника? – спросила Тина и локтем толкнула Сабину в бок. – Это же возможность для…

– Нет! Мы увидимся на следующей неделе, – перебил ее Снейдер. Только он исчез за дверью, как в аудитории разгорелись жаркие споры о том, какое это может быть дело. В утренних новостях ни о каком убийстве не упоминали.

– Знаете, почему просветленного Будду назвали Буддой? – спросил остальных Гомез и тут же сам ответил: – Потому что имя Мартен С. Снейдер было уже занято.

Никто не смеялся, но Гомез не смутился и вдогонку рассказал еще одну шутку о Снейдере, которую Сабина уже не слушала. Выключая компьютер и складывая свои бумаги, она видела, как Снейдер пересек вертолетную площадку, покинул территорию кампуса и побежал к главному зданию БКА.

Они пошли в аудиторию для практических занятий, но коллегам нужно было еще десять минут, чтобы подготовить сценарий.

– Я пока схожу к себе в комнату, – шепнула Сабина Тине.

– На твоем месте я бы не стала этого делать. Хесс и так уже следит за тобой, потому что ты постоянно отсутствуешь.

– Я тут же вернусь, обещаю.

Сабина покинула кампус и вошла в главное здание. На этот раз Фальконе не было на посту вахтера. Она через стекло показала свой пропуск незнакомому мужчине и поднялась на лифте на самый верхний этаж, где находился офис Снейдера. Это был самый неподходящий момент для того, чтобы раздражать Снейдера своими размышлениями, но она не увидит его следующие четыре дня. Поэтому она должна поговорить с ним сейчас, даже рискуя тем, что он оторвет ей голову.

Сабина постучала в дверь Снейдера, и он тут же рявкнул:

– Войдите!

Она вошла. Снейдер стоял к ней спиной. Он только что уложил в чемодан две сумки для ноутбуков, большое количество кабелей и зарядных устройств, рубашки из стенного шкафа и наплечную кобуру с блестящим «глоком» с черной рифленой ручкой. Вероятно, он ждал кого-то другого, раз даже не обернулся.

– Алло? – раздался женский голос из телефона, лежащего на письменном столе Снейдера.

Снейдер стоял в нескольких метрах от стола; видимо, он набрал номер и затем включил громкую связь.

– Алло, коллега, это Снейдер, на расстоянии двухсот метров от вас по прямой.

Сабина посмотрела в окно. Внутренний двор был ограничен еще одной секцией здания Федерального ведомства уголовной полиции.

– Речь идет о деле «Человека-лошади», – сказал Снейдер, не глядя на телефон.

– К сожалению, я очень плохо вас слышу, – перебила его женщина.

– Когда будет готов предварительный протокол вскрытия? – закричал Снейдер.

Сабина тихо закрыла за собой дверь.

– В течение сорока восьми часов.

– Что вы можете сказать мне уже сейчас?

– Предположительно, плетка была пропитана рицином. Если это так, то убийство было совершено два дня назад, потому что яд начинает действовать спустя два дня.

Снейдер выругался.

– Тогда мы опоздали. Когда будет готов отчет судебной токсикологии?

– Тоже не ранее чем через сорок восемь часов.

– Когда меня заберет машина?

– Через пять минут.

– Спасибо.

– Что-нибудь еще?

– Спасибо! – прокричал Снейдер.

Женщина закончила разговор, и Снейдер застегнул молнию чемодана. Затем повернулся. На лбу у него выступил пот. Он выглядел бледным и утомленным.

– Вы? – вырвалось у него, когда он заметил Сабину. – Вы хотите навязать мне какой-то разговор?

Ей показалось, что его лицо побледнело еще сильнее.

– Могу я поговорить с вами о том, что выяснила? – спросила она как можно более жестким тоном.

Снейдер взглянул на свои Swatch.

– Вы можете говорить о чем угодно, но не более минуты.

– Я думаю, что за делом «Многоножка» стоит больше, чем просто убийство берлинской семьи или действия преступника-подражателя.

Снейдер глубоко вдохнул, но не перебил ее.

– Позвольте мне участвовать в расследовании по этому делу. Над чем Эрик работал в последнее время? Что он выяснил? Позвольте мне просмотреть его личные заметки.

– Кто сказал, что он вообще что-то выяснил?

«Он сам», – подумала Сабина и вспомнила голос Эрика по телефону. Но она не могла рассказать Снейдеру, что вломилась в его частный архив и с помощью старой сим-карты прослушала его прежнюю голосовую почту.

– Но даже если и так, – продолжил Снейдер, – я не имею права посвящать вас в детали. В сотрудника полиции стреляли. Это дело слишком опасно для еще не прошедшей обучение сотрудницы БКА. Кроме того, я предостерегал вас от самостоятельных действий.

– У меня…

Снейдер поднял руку.

– Избавьте меня от перечисления ваших способностей и профессионального опыта.

«Обаятелен, как всегда!» Теперь ей придется раскрыть свои карты.

– Эрик выявил какую-то схему. О каком отце и о каком ребенке он мог говорить?

Снейдер пронзил ее острым орлиным взглядом.

– Эрик рассказал вам об этом?

– Да, – солгала она. Видимо, он и Снейдеру это говорил еще до своего последнего звонка.

– Что он вам выдал?

– Ничего, – честно призналась она. – Кого или что он мог иметь в виду?

– Этого я и сам не знаю… Он упомянул об этом всего один раз и унес разгадку с собой в кому. – Челюсти Снейдера сжались. Она понятия не имела, какие мысли вертелись у него сейчас в голове, но в одном Сабина была уверена: Снейдер заметил, что она ему солгала.

– Эрик был увлекающимся человеком, – спокойно сказал он. – И если вы считаете, что все три случая как-то связаны, то просто одержимы бредовой идеей.

Это не бредовая идея, с горечью подумала она. Некоторые сходства все-таки имелись: во всех трех случаях судебным медиком был доктор Лауренц Белл, и именно он лечил ранение головы Эрика и постоянно вводил его в состояние седации.

Кроме того, Вессели очень интересовало, какие дела разбирал Снейдер со своими студентами, и в одном из случаев именно он составлял портрет подозреваемого.

– Но, возможно…

– Нет – сразу предвосхищая ваш следующий вопрос, – перебил ее Снейдер. – Это убийство, о котором только что стало известно, не вписывается в схему.

Сабина безэмоционально восприняла информацию, тем более она даже и не думала такое утверждать. Но ей показалось любопытным, что Снейдер так категорично это отрицал.

– Не вмешивайтесь в это. – Снейдер снял пиджак с вешалки и запихнул бумажник, телефон и связку ключей в карман куртки.

Она подумала о пуле в голове Эрика.

– Большинство коллег, помимо служебного оружия, носят еще «вальтер» на ноге. Вы и Конрад Вессели тоже?

– Зачем, Белочка? Мы не на войне. – Он взялся за ручку чемодана и направился к двери.

Краем глаза Сабина заметила, что он забыл на столе свою карточку БКА. Отступив в сторону, чтобы пропустить Снейдера, она незаметно взяла карточку со стола.

– Они вас…

– И вам тоже не следует затевать войну, иначе снова будете следить за порядком на перекрестках – как раньше.

Черт! Она опустила карточку в карман брюк.

– А теперь на выход! – приказал Снейдер.

Сабина вышла из бюро, и он запер дверь. Потом она смотрела, как он шел с чемоданом по коридору к лифту. Когда двери лифта закрылись за Снейдером, она вытащила его пропуск и разглядывала карту со встроенным чипом.

С ней у Сабины появился доступ к архиву БКА, где стоял компьютер, с помощью которого она могла воспользоваться системой обработки запросов. На этот раз она не зависела от корыстной помощи Вессели и не позволит принудить себя ни к какому ужину. Но одно ее настораживало. Почему Снейдер был так невнимателен и забыл свой пропуск?

Он отодвинул его в тот момент, когда она упомянула «вальтер». Пуля в голове Эрика была выпущена из «вальтера». Разумеется, Снейдер это знал. Он намеренно оставил свой пропуск, чтобы она могла его стащить?

После недолгого пребывания в бюро верховного прокурора во Дворце правосудия Верховного суда Мелани поехала в Ведомство по уголовным делам. В девять часов утра она вошла в офис специальной комиссии. Хаузер был уже там. Он разговаривал по телефону, по всей вероятности, с техником из Телекома, потому что беседа шла об IP-адресах. Все остальные коллеги, видимо, еще находились в Венском Лесу.

Мелани достала из сумки для компьютера «Дентастикс» и протянула Шейле. Собака схватила лакомство, отнесла в угол под стол и принялась грызть. После этого Мелани села рядом с Хаузером.

К тому времени он уже закончил разговор.

– Уже здесь? – Он зевнул и посмотрел на часы. – Черт, уже девять. Кофе?

– Нет, спасибо.

Он развернул на столе план Вены. На одном участке Венского Леса три точки были отмечены красным цветом, четвертая – синим.

– Экспертно-криминалистическая служба считает, что обнаруженные сегодня утром останки могут принадлежать девочке. Отсутствует ли кожа на спине, сказать невозможно, но следы разрезов указывают на то, что мог быть удален весь участок спины. Хорошая новость: мы имеем дело с тем же убийцей. – Он вздохнул. – А теперь к плохой…

Он показал на план.

– Здесь, здесь и здесь были обнаружены трупы. А вот место, где Клара выбежала из леса.

– Никакой системы я не вижу, – заметила Мелани.

– Именно. Мы говорим об участке леса, который, грубо говоря, чертовски большой. – Он снова свернул план. – Но между тем я кое-что выяснил про IP-адрес.

– Дайте я угадаю… За Мишель скрывается шестидесятилетний, жирный мужик с судимостью, который живет у своей матери и по воскресеньям раздает конфеты на детских площадках.

– Если бы, но мы еще не настолько продвинулись. – Хаузер откатился на стуле к своему ноутбуку и открыл документ.

– Michelle [email protected] анонимный аккаунт, по которому мы не смогли больше ничего выяснить. Кто угодно мог создать этот мейл-адрес. Но посмотрите сюда! С помощью маршрутизатора мы отследили IP-адреса всех сообщений.

Мелани увидела нагромождение цифр и буквенных кодов. Время от времени встречался значок @.

– О’кей, дальше, – пробормотала она.

– Большинство мейлов от Мишель имеют разные IP-адреса в Вене и близлежащих окрестностях, за которыми, вероятно, скрываются интернет-кафе. Вначале Мишель была настолько умной, что никогда не отправляла сообщение из одного и того же места.

– Вы сказали «вначале». А что случилось потом?

– Спустя две недели Мишель утратила осторожность. Некоторые из последних сообщений отправлены с одного и того же IP-адреса.

– И куда он ведет?

– Мы этим занимаемся и пока ждем информации от Телекома.

– Но что, если это адрес интернет-кафе?

– Тогда нам не повезло.

– Кстати, ваш геккон еще жив? – вдруг спросила она.

Хаузер удивленно посмотрел на нее.

– Конечно, но у меня их два.

– Они размножаются?

– Это два самца, оба токи.

– И что это означает?

– Серо-голубого цвета с красными и синими пятнышками. Они вырастают до тридцати пяти сантиметров в длину.

– А чем вообще питается такая тварь?

– Кузнечиками и сверчками.

– Омерзительно.

Хаузер презрительно оглядел ее.

– Я делаю вам предложение… я больше не называю вашу собаку псиной, а вы не называете моих гекконов мерзкими тварями, согласны?

Мелани пожала ему руку.

– О’кей, по рукам. Как зовут обоих? Годзилла и Кинг-Конг?

– Том и Джерри, – сухо ответил он.

Она громко рассмеялась.

– Вы шутите?

– Нет, – ответил он, словно не понимая причины ее смеха, от которого у нее на глазах едва не выступили слезы.

В дверь постучали, и молодой парень просунул голову в комнату.

– Клара здесь.

– Спасибо, мы идем. – Мелани поднялась. – Хаузер, позвоните мне на мобильный через десять минут.

Хаузер удивленно посмотрел на нее:

– Ладно, но зачем?

Наверняка у него на языке вертелось множество вопросов, но Мелани лишь ответила:

– Говорить буду я, мышонок Джерри!

– Доброе утро, Клара, – сказала Мелани, когда они с Хаузером вошли в комнату.

Клара сидела на мягком покрывале – среди мягких игрушек, книжек серии «Монстр Хай» и детских детективов TKKG – и от удивления подняла руки вверх, когда Шейла бросилась к ней. Они прижались друг к другу, словно сто лет были лучшими друзьями. Затем Шейла свернулась рядом с Кларой, положила голову ей на колени и балдела, пока Клара чесала ей за ухом.

«Шейла что угодно стерпит от Клары, – подумала Мелани, – она даже пожертвует своей жизнью, чтобы спасти девочку».

Хаузер остался стоять в углу, а Мелани придвинула к себе стул, села рядом с Кларой и наклонилась к ней. Разговор записывался на камеры и микрофоны, встроенные в потолок.

– Как у тебя дела?

– Я плохо сплю, но Феликс ночевал сегодня у меня в кровати.

– Мне очень жаль. А Феликс храпит?

Клара захихикала.

Они поболтали еще немного о том, что Клара ела на завтрак, как дела у Шейлы, чем Клара будет сегодня заниматься и когда сможет увидеть своих школьных подруг.

– Думаю, на следующей неделе мы устроим встречу с твоими друзьями, – сказала Мелани. Правда, те девочки стали на год взрослее. Время «Монстр Хай» давно прошло – развитие, которое Клара упустила.

Краем глаза Мелани заметила, как Хаузер сунул руку в карман пиджака и повернулся к ним спиной. В следующий момент зазвонил сотовый Мелани.

– Извини, пожалуйста. – Она ответила на звонок, отвернулась и понизила голос. – Мелани Дитц… Привет, Мишель, как хорошо, что ты позвонила, как дела?

Она немного повернула голову и краем глаза наблюдала за реакцией Клары. Но ничего не происходило. Одной рукой девочка гладила собаку, другой листала детскую книгу. Очевидно, по ее мнению, Мелани вела скучный деловой разговор.

– Слушай, Мишель, мне неудобно сейчас говорить, я как раз у одной любимой подруги. Я позвоню тебе сегодня вечером… Хорошо, созвонимся, пока. – Она убрала сотовый. – Извини, пожалуйста.

– Ничего.

– Это была дочь наших соседей. Ей четырнадцать, и она хотела узнать, когда Шейла вернется домой, потому что иногда берет ее на прогулку.

– Шейла ее любит?

– Конечно, Шейла любит всех детей – но тебя особенно. У тебя тоже есть подруга, которую зовут Мишель?

Клара помотала головой:

– В моем классе нет никого с таким именем. Оно странное, звучит…

– По-французски? – помогла ей Мелани.

– Угу. Она красивая?

– Да. – Мелани кивнула. – Для своего возраста вполне. У нее в носу пирсинг. Родители хотели ей запретить, но она все равно проколола. А твоя мама разрешила бы тебе пирсинг?

Клара пожала плечами.

– Мы никогда об этом не говорили. В моем классе у некоторых девочек по три сережки, а некоторые хотят сделать пирсинг в носу, когда станут старше, но я с ними не дружу. Они очень много о себе воображают.

Мелани покосилась на Хаузера. Его мрачный взгляд был красноречив. Казалось, он говорил «Я не верю ни одному ее слову!». Но Мелани верила девочке. Ее реакция не была наигранной.

Через десять минут они сделали перерыв. Клара осталась в комнате с Шейлой, а Мелани и Хаузер пошли в коридор размять ноги.

– Вы ей не верите, верно? – спросила Мелани.

– Клара лжет. Она написала те мейлы, а затем удалила их с сервера.

– Ей было тогда десять.

– Ну и что? Сегодня девятилетние бродят по Интернету и взламывают базы данных.

– Но не Клара.

– Почему вы ей верите, собственно говоря? – спросил Хаузер.

Они подошли к кофейному автомату в конце коридора.

– Если бы она солгала, то ее пульс ускорился бы, щеки покраснели, и она невольно начала бы потеть.

– Может, вы просто не заметили эту реакцию? – предположил Хаузер.

– Возможно, – согласилась Мелани. – Но Шейла бы заметила. Однако ее голова все это время спокойно лежала на коленях у девочки, и она даже ухом не повела.

Хаузер молчал. Против собачьих инстинктов ему нечего было возразить.

– Тогда кто же писал те мейлы?

– Я не знаю. Мать девочки была в тот момент уже мертва. Может, приемный отец?

Телефон Хаузера зазвонил. Он ответил, но завершил разговор спустя всего несколько секунд.

– Это из отдела криминалистической техники.

«Наконец-то обнаружили магнетрон в компьютере Ингрид?»

– Они установили последний узел IP-адреса, с которого Мишель под конец отправляла свои мейлы. Как и предполагалось, это не интернет-кафе, а широкополосный сервер Телекома.

Мелани ненавидела этот технический язык.

– И что это означает?

– Роутер находится в Нойвальдегге.

– Значит, адрес, с которого были отправлены эти мейлы, тоже должен находиться в Нойвальдегге, – сделала она вывод. – Возможно, даже недалеко от того места, где Клара была похищена.

«Или недалеко от ее родительского дома».

Мелани задумалась.

– А у нас есть хоть один штатный психолог?

– Хоть один? Да здесь их полно.

– Я имею в виду, по-настоящему хороший, который проводит сеансы гипноза в глубоком трансе?

– Да, но зачем?

– Брайншмидт дал согласие на терапию для Клары. Я предложу Кларе упражнение на расслабление. Затем мы снова ее допросим.

Утро прошло быстро. Они рассматривали психологические аспекты похищения в экстремальных условиях, и при этом даже использовали магазины с холостыми патронами. Тина чувствовала себя как рыба в воде. И с честью подтвердила свое звание «спортивный стрелок».

Во время обеда Сабина никак не могла выбросить из головы слова Снейдера. «И нет – это убийство, о котором только что стало известно, не вписывается в схему». Почему он это сказал? Она за рекордное время проглотила еду, проникла в архив с чип-картой Снейдера и минут пять провела за компьютером с системой обработки запросов. Оттуда она скопировала на свою флешку все имеющиеся на данный момент данные по делу «Человека-лошади». Среди материалов находился видеофайл размером два гигабайта. Когда на флешке не осталось свободного места, Сабина вытащила ее из гнезда и улизнула из архива.

До следующего курса оставалось сорок минут, поэтому она отправилась к себе в комнату. Пока ноутбук загружался, сварила чашку кофе и открыла балконную дверь. Солнце было в зените и палило на территорию кампуса. За вертолетной площадкой был виден бассейн, где группа студентов тренировала погружение в воду с аквалангами.

Сабина села с кофе и ноутбуком на балконе и принялась изучать файлы с флешки. Материалов по делу было еще не так много. Прошлой ночью семидесятипятилетний мужчина упал в обморок в старой части Нюрнберга и скончался еще в карете скорой помощи в пешеходной зоне.

Сабина задавалась вопросом, по какой причине к такому происшествию подключили БКА и почему Снейдер уехал в такой спешке. Либо смерть оказалась необычной, либо умерший был знаменитостью. В документах она наткнулась на имя Хорст Эккер. Венец. В личном деле умершего значилось, что он был членом запрещенного конституционным судом Австрии движения «Стоп иностранцам». Хорст Эккер по уши завяз в коричневом политическом болоте Австрии. Что этот мужчина искал в Нюрнберге?

Врач скорой помощи обнаружил на теле Хорста Эккера ужасающие повреждения. Вся его спина была в ссадинах и кровоподтеках, предположительно, от ударов кожаной плеткой. Ранам, отчетливо видневшимся на снимках аутопсии, было не больше сорока восьми часов, и они даже не начали заживать. Предположительно, плетка была пропитана рицином, и во время ударов яд проник в кровь Хорста Эккера, что привело к его смерти два дня спустя. Однако это было еще не все. Одновременно в Интернете появилось снафф-видео, снятое, вероятно, кем-то из приверженцев садомазохизма где-то в подвале. По всей вероятности, на видео были пытки Хорста Эккера.

Австрийский политик, снафф-видео и нюрнбергские садомазохисты. Вот причины, почему к расследованию привлекли БКА. Больше в материалах ничего не было. Оставалось только то видео в два гигабайта. Сабина кликнула по нему, но запись была такая темная, что в полуденном солнце на балконе она не смогла разглядеть деталей.

Сабина вернулась в комнату, задернула шторы и села с ноутбуком на кровать. Максимально увеличив яркость экрана, она снова включила видео. Изображение было сильно смазанным, и медиаплеер показывал, что фильм длится одиннадцать минут.

Уже по первым кадрам было понятно, что это необычное садо-мазо-видео. Подвальные своды со светильниками, напоминавшими старинные керосиновые лампы и свисавшими на цепях с потолка, были погружены в ржавый свет. Съемка велась через грязное стекло из соседней комнаты. Ручная камера постоянно дрожала, и оконный переплет то и дело перекрывал то одну, то другую деталь.

Где-то должно было быть и окно, выходящее на улицу, потому что время от времени помещение освещалось вспышками молнии. В эти моменты был отчетливо виден верстак, на котором животом вниз лежал пожилой худой, даже истощенный, мужчина, прикованный цепями за руки и ноги. Сабине показалось, что она слышит приглушенную классическую музыку, постоянно прерываемую шумом дождя и раскатами грома. По коже у нее побежали мурашки.

Камера приблизилась. На каменном полу виднелись тонкие полосы. Сабина не могла разглядеть, что это – кровь или масло. Затем камера качнулась вверх и на несколько секунд задержалась на наручниках. Запястья мужчины были уже стерты до ран, а тыльную сторону кисти украшал черный треугольник. Он выглядел как ожог, но при более внимательном рассмотрении принял форму капюшона, какой обычно носили члены Ку-клукс-клана.

Наконец на экране появилась высокая худая фигура с широкими плечами, при виде которой у Сабины волосы на затылке встали дыбом. Человек – сложно было понять, мужчина это или женщина, – был облачен в обтягивающий костюм из латекса и сапоги до колена на очень высоких каблуках, напоминающие лошадиные копыта. На них он поковылял к верстаку. Но особенно выделялась голова: на ней была черная лошадиная маска с широкими ноздрями и гривой, доходившей до поясницы.

Двухметровый человек в маске лошади волочил за собой плетку с множеством хвостов. Дойдя до верстака с прикованным к нему политиком, он взмахнул ею и со всей силы ударил по спине мужчины. Тот с криком дернулся. Кожа порвалась уже после второго удара и потемнела, но ни это, ни крики жертвы не останавливали монстра. Особенно Сабину потряс тот факт, что оператор с ручной видеокамерой ни разу не дернулся во время удара, а уверенной рукой снимал происходящее. Спина Хорста Эккера все больше окрашивалась в грязно-оранжевый цвет.

Особенно яркая и продолжительная вспышка молнии осветила своды и позволила рассмотреть больше деталей. Сабина быстро нажала на паузу и увеличила картинку. В глубине помещения были кирпичные арки. В некоторых нишах стояли бочонки. Вероятно, это был винный погреб или старая заброшенная пивоварня, которая использовалась не по назначению, а для съемок снафф-видео. В Нюрнберге, наверное, десятки таких сводчатых подвалов.

Сабина снова нажала на «плей». Спустя несколько минут пыток из темноты появилась вторая фигура. Вероятно, она стояла там все это время, но в ярком свете вспышек Сабина принимала ее очертания за колонну. Теперь колонна пошевелилась, и Сабина увидела одноногое создание, которое на костылях приближалось к верстаку. Оно было почти на две головы ниже человека-лошади, но в кожаной сбруе и с торчащим резиновым пенисом размером с лошадиный фаллос, пристегнутым на уровне бедер. Лицо этого человека скрывала маска, но анатомические особенности тела выдавали женщину. Она приставила костыли к верстаку. Затем последовало жестокое изнасилование, которое продолжалось несколько минут. Но самым ужасным было не нечеткое изображение, а блаженные стоны мужчины, которые отчетливо слышались между музыкой, раскатами грома и стуком дождя.

Нетрудно было догадаться, что мужчина добровольно согласился на эти мучения. Он не просил о пощаде – и именно это раздражало Сабину больше всего. Как и почему он пришел на эту встречу?

Спустя одиннадцать минут видео наконец завершилось.

Сабина перевела дух. Голый мужчина, прикованный цепями, несомненно был Хорст Эккер. Но он наверняка не рассчитывал, что рицин с плетки будет стоить ему жизни два дня спустя. Было ли это преднамеренное убийство и знали ли трое участников – человек-лошадь, одноногая женщина и человек с камерой – о рицине или нет? Если да, то Снейдер был прав, и это убийство не вписывалось в схему других дел, где убийца копировал пристрастия другого человека. Тогда этот след – тупик, и ее поход в архив ничего не принес. К тому же все еще оставалась проблема, как незаметно вернуть чип-карту в бюро Снейдера.

Когда в дверь постучали, Сабина подскочила с кровати. Захлопнула ноутбук и посмотрела на часы. Проклятье! Она совсем потеряла счет времени. Следующий курс начался пять минут назад. Она открыла дверь.

На пороге стояла Тина.

– Эй, ты где пропадаешь? У нас сейчас тактика ведения переговоров.

– До какого часа?

– Два часа, затем короткий перерыв, а потом едем на автобусе в Майнц… Почему у тебя в комнате так темно? Ты что, спала?

В отличие от Тины, которая знала наизусть весь план занятий, Сабина лишь мельком заглянула в него. В голове у нее вертелось слишком много других мыслей. Майнц! Неожиданно ее осенило.

– А мы едем не в Институт судебной медицины?

– Именно туда, – перебила ее Тина. – Нам разрешили поучаствовать в учебной абдукции. Вскрытие трупа, аутопсия и эксгумация. – Тина вытянула руки перед собой и скривила лицо, как зомби. Она действительно была одержима своей будущей работой.

Сабина поискала в расписании вечернее занятие. Лектора звали доктор Лауренц Белл.

Клара лежала на удобном диване в затемненной комнате, вытянув ноги под белым пледом. Рядом с девочкой сидела психотерапевт, которая работала в Венском БКА. Мелани с Хаузером стояли чуть поодаль и наблюдали.

Для Клары это было просто упражнение на расслабление, чтобы легче заснуть вечером. Врач называла это психодинамической регрессивной терапией и отказывалась от прибамбасов типа ароматические палочки или медитативная музыка. Она просто запустила метроном, который затикал, отсчитывая секунды и постепенно замедляясь.

…Тик-так… тик-так…

– Клара, расслабься… сделай глубокий вдох… – бормотала терапевт так же монотонно и медленно, как тикал метроном. – Твое сердцебиение успокаивается. Ты слышишь только этот ритм… твое сердце начинает биться в такт. – Ее голос звучал спокойно и усыпляюще. – Твои руки тяжелеют… твои ноги тяжелеют… твой лоб становится прохладным… ты ощущаешь, как ноги упираются в диван… энергия дрожью пробегает по твоему телу.

Хаузер взглянул на Мелани и закатил глаза, изображая, что сам вот-вот заснет. Она толкнула его локтем в бок.

– Когда ты делаешь вдох, чувствуешь, как вся комната концентрируется в твоем животе… – Пауза. – А когда выдыхаешь, все в комнате растягивается вместе с твоим дыханием.

Мелани подавила сладкий зевок. Прошло еще пять минут, прежде чем терапевт вернула Клару в момент в прошлом, за неделю до ее похищения.

На вопрос Мелани, может ли Клара во время гипноза снова пережить момент похищения, терапевт решительно помотала головой. Теоретически это возможно, но слишком рано. Подсознание Клары тут же заблокируется и закроется. После этого понадобится несколько месяцев, чтобы снова затронуть данную тему. Лучшим временным отрезком были последние недели до ее исчезновения.

– Мы вернулись на год назад. Сейчас середина августа. Что ты делаешь целыми днями?

– Моя мама в больнице, папа часто в разъездах. Но в гости приходит бабушка, и я играю в саду, – сонным голосом отвечает Клара. Плюшевый пес выскальзывает у нее из руки, но она не замечает.

– Что еще не так, как обычно? Появилось ли что-то необычное?

– Нет.

– Бывают ли ситуации, когда ты чувствуешь себя неуютно?

– Нет.

– Какие у тебя отношения с отцом?

– Сейчас, когда мамы нет, папа больше заботится обо мне.

– Ты любишь проводить с ним время?

– Да.

– Как изменилась твоя жизнь?

– Сейчас папа читает мне книжку перед сном.

– Тебе это нравится?

– Да, очень.

Хаузер бросил на Мелани взгляд, который словно говорил: «Видите!» Но что-то смущало Мелани во всей этой ситуации. Татуировки на плече, пирсинг в носу и создание правил для почтового ящика не вязались с девочкой, которая в обнимку с мягкой игрушкой лежала перед ней на диване, любила сказки на ночь и читала юношеские книги.

– Раньше я вместе с мамой чистила зубы в ванной, а теперь должна делать это одна.

Ванная! Мелани тут же дала понять психотерапевту, что здесь нужно расспросить поподробнее.

– Ты проводишь много времени в ванной?

– Я часто делаю себе разные прически и тайно пробовала краситься маминой тушью.

– Ты делаешь еще что-нибудь необычное в ванной, о чем никто не знает?

– Я нет, но…

– Да, продолжай.

– По вечерам на улице всегда стоит мужчина.

– Что он делает?

– Я думаю, он наблюдает за мной.

– Ты его видишь?

Клара замялась.

– Да…

– Как ты можешь его разглядеть, если в ванной горит свет?

– Один раз я… видела огонек.

– От зажигалки?

Она помотала головой:

– От камеры. Она светилась красным. Я погасила свет в ванной, и он стоял там у фонаря.

Хаузер сделал шаг вперед, но Мелани удержала его за руку.

Терапевт бросила Мелани неуверенный взгляд, но та дала знак продолжать.

– Он фотографирует тебя с улицы через окно? – спросила психотерапевт.

– Да… думаю, да.

– Как выглядит мужчина?

– Я не знаю.

– Ты бы смогла его опознать?

– Да… наверное, я не знаю. – Девочка заворочалась на диване.

Мелани вздрогнула, когда у Хаузера в кармане брюк завибрировал сотовый. Он бросил Мелани виноватый взгляд и покинул помещение. Через закрытую дверь было слышно, как Хаузер разговаривает в коридоре по телефону.

Клара становилась все беспокойнее. Терапевт сделала с ней дыхательное упражнение, пока девочка не стала снова дышать ровно и спокойно. Затем посмотрела на Мелани и указала на наручные часы. Мелани кивнула.

Напоследок психотерапевт сделала Кларе внушение, чтобы та хорошо спала, вернула ее в настоящее время и помогла медленно проснуться.

Клара открыла глаза и потерла лицо.

– Уже все закончилось? – зевнула она.

– Да, ты была молодчиной, – похвалила ее врач.

– Правда? Я ничего не помню.

– Сегодня ночью ты будешь отлично спать. Клара заулыбалась.

Но Мелани не была в этом так уверена.

– Я пропустил что-нибудь интересное? – спросил Хаузер, засовывая сотовый в карман.

– К сожалению, нет. – Мелани проводила его до столовой. – Кто-то фотографировал Клару, когда она голая стояла в ванной комнате, – резюмировала она. – И держу пари, тот же самый тип отсылал Мишель эти фото и письма от имени Клары с ее компьютера.

– Вы подозреваете приемного отца?

– По-другому я не могу это объяснить.

Хаузер задумчиво поморщился.

– Мне только что звонили из технической лаборатории. Я должен вам кое-что рассказать. – Его голос звучал подавленно, чего она еще ни разу за ним не замечала. – И боюсь, вам это не понравится.

– Я привыкла к плохим новостям.

– Эксперты-криминалисты изучили компьютер матери Клары.

У Мелани перехватило горло. Наконец-то.

– Да, и что?

– Внутри системного блока техники нашли переоборудованную микроволновую печь, которая испускала лучи, как только компьютер включали. Насколько я знаю, ваша подруга работала бухгалтером на дому и умерла достаточно внезапно при странных обстоятельствах. Я должен это выяснить. – Он сделал паузу. – Вы не выглядите удивленной.

Мелани проигнорировала это замечание.

– У меня есть врачебное заключение Ингрид, которое было сделано незадолго до ее смерти. Возможно, оно вам поможет.

– Вероятно. – Взгляд Хаузера стал холодным. Он понял, что она за его спиной проводила собственное расследование и вообще-то выполняла его работу. Сначала казалось, что он не собирался ничего говорить по этому поводу, но потом понизил голос: – Вы знаете, что мы не сможем использовать определенные доказательства и улики, если вы не будете придерживаться правил.

До их беседы о гекконах этот упрек прозвучал бы строже.

– Тем не менее я добиваюсь результатов, – ответила она. – Разве не это главное?

Он приподнял брови.

– Я уже узнал, как работает система. Излишняя мотивация ни к чему не приводит.

– Возможно, однажды я приду к тому же выводу, но, пока этого не случилось, буду всеми возможными способами расследовать преступления, которые меня особенно взволновали.

– О’кей, проехали, – лишь сказал он.

Так Мелани заручилась его поддержкой. А факты говорили, что Ингрид была коварно убита, да еще к тому же человеком, которого она знала. Сейчас БКА будет заниматься официальным расследованием – и она со страхом спрашивала себя, сколько всего Хаузер еще вытащит на свет.

Автобус забрал студентов ровно в 16:30 и отвез к Институту судебной медицины. Университетская клиника Майнца находилась всего в двадцати минутах езды от Висбадена и стояла в нескольких сотнях метров к югу от Рейна.

Доктор Лауренц Белл уже ожидал «новичков из академии», как он их называл, в зале, напоминающем бассейн. Голубая настенная плитка, серый кафель на полу. Из стен торчали краны со шлангами, а в центре помещения стояли два секционных стола из нержавеющей стали, на каждом из которых лежал труп. В изножье каждого стола Сабина увидела раковину со стоком для жидкостей. Между ними стоял столик на колесиках с весами для органов и почкообразными лотками.

Студенты собрались вокруг Белла. Тот оглядел всех глазами навыкате и начал без какого-либо вступления:

– Мы имеем дело с утопленником, которого затянуло под винт парома, и с девочкой, которая после аварии выбралась из машины на автобан и была сбита грузовиком. Ее череп полностью раздроблен.

Одни студенты поморщили нос и невольно отступили назад, другие протиснулись в первый ряд. Сабина держалась позади. Она уже знала, как выглядят утопленники.

– По вашим лицам я вижу, что некоторые еще не вполне знакомы с такой ситуацией. – Клокочущий голос Белла раздавался по залу. – Прежде всего, вы должны привыкнуть к запаху. Я дам вам один хороший совет, в первую очередь дамам: перед визитом в секционный зад никогда не пользуйтесь парфюмом, чтобы нейтрализовать трупный запах. Тем самым вы лишь испортите себе любимые духи, потому что скоро будете ассоциировать их с трупным запахом.

Сабина заметила, что Майкснер, Гомез и Шёнфельд держались вполне мужественно – о Тине и говорить нечего; для нее это было, наверное, главным событием дня. Но один коллега из другого потока выглядел бледным.

Белл заметил это, подошел ближе к студенту и по-дружески положил руку в резиновой перчатке ему на плечо, что походило на провокацию.

– Еще один совет, коллега! Никогда не выходите на улицу, чтобы глотнуть свежего воздуха, даже если вы на грани обморока. Потому что, когда вы войдете обратно через пару минут, весь процесс начнется сначала. Держитесь, и вы увидите, что максимум через десять минут ваш нос привыкнет к сладковатому запаху разложения. – Белл закрыл глаза, сделал глубокий вдох и взялся за инструменты.

В следующие два часа Белл рассказывал им о нейрохирургии, анализе следов крови и искромсанных утопленниках. Когда Белл закончил вскрытие трупа, группа перешла в соседний зал, где руководитель судебно-медицинской экспертизы объяснял воздействие различных веществ на человеческое тело. Но Сабина осталась в секционном зале и дождалась, пока последний коллега покинет помещение.

Белл стянул перчатки и промывал инструменты в алюминиевой ванночке.

– Я так и думал, что вы останетесь, – сказал он, не поднимая глаз.

– У вас есть две минуты? – спросила Сабина.

– И даже больше… я знаю, чего вы хотите, – безэмоционально ответил он. – Ваш друг все еще под воздействием успокоительных.

– Спасибо, но я хотела поговорить с вами о кое-чем другом.

Он вытер руки.

– Вы не против? – спросил он и в тот же момент вытащил из нагрудного кармана фляжку. – Эти доклады нервируют.

– Конечно, – сказала Сабина, и Белл не стесняясь сделал глоток.

Затем убрал фляжку.

– Выкладывайте!

– Вы ведь были судебным медиком в деле «Многоножка», – заявила Сабина.

Белл кивнул, и на его лице появилось почти благоговейное выражение.

– Вы не представляете себе этот свинарник. БКА привезло сюда трупы в специальном фургоне. Это была беспорядочная груда из животных и людей. Одно лишь разделение всех частей и реконструкция, в каком порядке они были пришиты друг к другу, длились несколько дней. Лишь после этого можно было начинать вскрытие. – Белл злорадно улыбнулся. – Представляете, как старик Снейдер нас донимал? Этому говнюку хотелось бы получить заключение еще за два часа до убийства. Но чтобы суметь ответить на все его вопросы, мне нужно было бы самому совершить это преступление. И что дала вся эта спешка? – Он вопросительно посмотрел на Сабину.

Она пожала плечами.

– Того типа до сих пор не схватили.

– Именно об этом я хочу с вами поговорить.

Белл снисходительно улыбнулся.

– Вы наверняка уже давно вычислили убийцу.

Она решила, что он над ней издевается.

– С чего вы взяли?

– Вы ведь на курсе Снейдера? Не хочу вас обижать, но студенты, которых президент Хесс определяет к Снейдеру, все умники, имеют коэффициент интеллекта сто тридцать и считают, что они особенные.

У Сабины пересохло во рту. Но возразить на это она ничего не могла, хотя и злилась, что он стриг всех под одну гребенку – ее, Майкснер, Гомеза и Шёнфельда.

– Хотя какая разница. – Белл махнул рукой. – Возможно, вы не такая. Что вы хотели узнать?

– Вы также готовили заключения по убийству на Ваттовом море и случаю каннибализма, – сказала Сабина.

Он ненадолго задумался.

– Девушка, которую ножом разрезали на части, и тип с телевидения, от которого осталась лишь половина? – Белл кивнул. – Помню… интересная работа.

– Возможно ли, что за этими тремя убийствами стоит один и тот же преступник?

Он помотал головой:

– Исключено!

– Он мог ведь изменять свой почерк точно так же, как оставлял места преступления в разных состояниях и…

Белл перебил ее порывистым движением руки.

– Вот этому вас учат в академии? – Он помотал головой. – Передо мной на столе лежали трупы с якобы неумелыми, робкими ножевыми ранениями, которые были симулированы физически сильными убийцами; левши, которые пытались нанести удар правой рукой; убийцы, которые приседали, чтобы изменить угол атаки. Один парень даже обрезал себе кожу с подушечек пальцев. Фантазия не знает границ.

– И как вы смогли его уличить?

– Он упустил, что есть еще и боковые отпечатки пальцев. Мы всегда снимаем отпечатки от одного края ногтя до другого. И поверьте мне: судебные медики видят такие попытки манипуляций каждый день, и мы замечаем, если следы были фальсифицированы. Потому что у нас есть возможность обратиться к тысячам других похожих случаев – чего преступник не может. Вот так просто.

– Но если в этих трех случаях…

Он громко застонал.

– Вы точно такая же, как и другие на курсе Снейдера… упрямая и невосприимчивая к советам. – Он снова приложился к фляжке и вытер рот рукой. – Вот что я скажу вам: убийца в деле «Многоножка» был определенно правшой, потому что многочасовая работа левши выглядела бы иначе. Однако мужчина, который привязал молодую девушку к деревянной свае на Ваттовом море и изрезал ее складным ножом, был несомненно левшой. Кроме того, он не обладал той мелкой моторикой и анатомическими знаниями, как убийца в Берлине, – перечислял Белл. – А в случае каннибализма в Айфеле дело вообще обстояло по-другому.

Изо рта Белла на Сабину пахнуло перегаром. Хотя он казался безнадежным алкоголиком, Снейдер снова был прав: Белл корифей своего дела; к тому же с отличной памятью. По крайней мере, что касается этих трех дел.

Сабина взяла свой рюкзак, пробормотала сдержанное «спасибо» и направилась к двери.

– Возможно, речь может идти о двух убийцах, – крикнул ей вслед Белл. – Но ни в коем случае об одном и том же.

Автобус высадил большинство студентов в начале пешеходной зоны. Сабина и Тина тоже вышли. Был уже десятый час вечера, и перед некоторыми кафе стояли тепловые пушки. Одни коллеги присели на ступенях фонтана и тут же засунули себе в рот сигарету, другие целенаправленно устремились в ирландский паб с караоке.

– Хочешь послушать, как Гомез и Шёнфельд, обнявшись, поют «Криминальное танго»? – спросила Тина.

Сабина помотала головой.

– Не представляю, что может быть лучше.

– Я тоже.

Они прошли мимо паба, который остался слева, и направились вниз по пешеходной зоне.

Тина толкнула Сабину локтем в бок.

– Посмотри. – Она кивнула на столик перед итальянским рестораном. – Вон сидит судья Ауэрсберг.

– Где?

– С желтым шарфом. Это ее доклад я слушала в университете.

– Я думала, она старше. – Сабина рассматривала женщину лет сорока пяти, с длинными каштановыми волосами. На ней были джинсы, обтягивающая футболка и палантин, она сидела с бокалом красного вина и разговаривала, похоже, с двумя подругами.

– Возможно, однажды я тоже стану судьей, – сказала Тина.

Они прошли дальше в узкий переулок, в котором почти все столики перед ресторанами были свободны. Пахло серой, и из фонтанов повсюду били горячие источники, что придавало этой части старого города особенную, мрачную атмосферу. Сабина остановилась перед Римскими воротами, остатками старинной римской городской стены в конце пешеходной зоны. Под одним из навесов они заметили уединенный ресторанчик, к которому направились и заказали у официанта два пива.

Сабина развалилась в плетеном кресле и рассматривала каменную лестницу, которая из-под полукруглой арки вела вверх к зубчатой стене и башенке с деревянной крышей.

– Прохладный вечер – вообще-то мы должны зубрить дома.

– Оставь эту ненужную болтовню для кого-нибудь другого, – предупредила ее Тина.

Сабина улыбнулась. Именно эту спонтанность и прямоту она и любила в подруге.

– Ты права, я припасу ее для гениев типа Шёнфельда.

– Отлично! У тебя есть идеи, над чем работает Снейдер?

Сабина пожала плечами.

– Ясно, но я порылась в Интернете, – продолжила Тина. – Он сказал, что должен ехать в Нюрнберг. Вчера там был зафиксирован только один смертельный случай. Какой-то старик скончался в машине скорой помощи в пешеходной зоне. Это ведь не может быть причиной?

Сабина немного подумала.

– Может, – наконец сказала она.

– Да? – переспросила Тина.

Вместо ответа, Сабина огляделась. Рядом с ними никого не было. Она вытащила из рюкзака ноутбук, поставила его на стол и показала Тине видео с пытками из подвала.

– Жесть, – единственный комментарий, который выдала Тина после того, как молча просмотрела весь фильм. – Откуда это у тебя?

– Не важно, – ответила Сабина. А потом рассказала Тине все, что знала об этом случае. А так как они пили уже по второму пиву, Сабина поведала ей также о своих поисках в архиве и в личном боксе Снейдера. – Но это убийство с человеком-лошадью не вписывается в схему, – закончила она.

– Кто сказал?

– Это же лежит на поверхности.

– Дерьмо лежит на поверхности, – ответила Тина и придвинулась ближе. – Если ты действительно права, то речь идет о том, что хитроумный киллер ежегодно так гениально планирует убийство, что подозрение падает на кого-то другого. Capisci?

– Capisco! – Сабина указала на ноутбук. – Но здесь все абсолютно иначе.

Тина изобразила голландский акцент Снейдера:

– Немез, используйте оба полушария головного мозга! – Потом продолжила уже обычным тоном: – Предположим, наш мистический убийца пропитал плетку рицином и тайно снял это видео. Когда политик умер, он выложил фильм в Интернет. Тип в костюме лошади и одноногая женщина подозреваются в убийстве – и, хоп! – получается, он совершил новое убийство с чужим модусом операнди и подсунул уголовной полиции подозреваемого. На этот раз даже с видео.

Сабина задумалась. Наконец сказала:

– Ты еще более сумасшедшая, чем я думала. Это меня пугает.

Тина улыбнулась.

– Нам нужно резюмировать ключевые данные.

– Хорошо. – Сабина открыла текстовый редактор на ноутбуке, и спустя несколько минут у них был список нераскрытых убийств.

ДЕЛО «МНОГОНОЖКА»

ДЕЛО «ВАТТОВОЕ МОРЕ»

ДЕЛО «КАННИБАЛ»

ДЕЛО «ЧЕЛОВЕК-ЛОШАДЬ»

– Схема аналогичная. Однако прошлой осенью у нас в хронологии пробел, – заметила Тина. – Что-то должно было тогда случиться, о чем мы пока ничего не знаем.

– Я только что разговаривала с доктором Беллом об этих убийствах. В первых трех он был судебным медиком. По его мнению, речь может идти как минимум о двух преступниках.

– Да что он знает! Ты видела его взгляд? А перегар почувствовала? – спросила Тина. – Этот тип уже несколько лет не просыхает.

– Он якобы один из самых профессиональных судмедэкспертов, – повторила Сабина слова Снейдера.

– Кто в это поверит! – Глаза Тины сверкали азартом. – У тебя с собой материалы по этим делам? – Похоже, так быстро сдаваться она не собиралась.

Сабина указала на рюкзак.

– Чего ты ждешь? Доставай! – Тина отодвинула ноутбук в сторону и разложила на столе бумаги, которые передала ей Сабина. – Я скажу тебе, чем мы сейчас займемся: мы составим диаграмму путь-время. Смотри и учись!

Когда они собрали все факты, даты и показания времени в хронологическом порядке, было почти одиннадцать. Владельцы пивной уже выключили тепловые пушки, и официант принес им счет.

Пока Сабина рассчитывалась, Тина с отчаянием смотрела на ноутбук и сравнивала занесенные данные.

– Есть одна нестыковка… – пробормотала Тина.

– Привет, леди, все еще гуляете в такой поздний час?

Сабина обернулась. За ними стояли Шёнфельд и Гомез.

Майкснер не было видно. Наверняка она долго не выдержала пения в караоке-баре.

Гомез навязчиво подходил ближе.

Тина тут же захлопнула ноутбук.

– Отвалите, это только для девочек.

– Тельма и Луиза хотят побыть одни, – пробурчал Шёнфельд.

– Вашей гениальности и юмора на сегодня с нас достаточно, – добавила Сабина.

– Понимаю. – Гомез коснулся ладонью лба в знак прощания. – До завтра. – И оба удалились.

Сложно поверить, что это будущая элита уголовной полиции.

– Какая нестыковка? – спросила Сабина, когда парни отошли подальше.

Тина не стала открывать ноутбук.

– Две даты пересекаются. В пятницу, двадцать четвертого сентября, три года назад, на берегу в Санкт-Петер-Ординге была убита студентка психологического факультета Катарина. Это произошло ровно в 18:52, когда прилив достиг высшей точки, – резюмировала она. – В тот же день около 19:00 по телефону была забронирована комната в частном пансионе Кильбурга в Айфеле за год вперед. В августе следующего года там был наполовину съеден тот самый телевизионный ведущий.

Сабина не понимала, что здесь не так.

– Ну и что? Один и тот же тип совершил убийство на побережье Северного моря и оттуда сразу же забронировал место своего следующего преступления.

– В том-то и дело, что нет! Очевидно, ты невнимательно изучила материалы по делу каннибала, – упрекнула ее Тина. – Потому что этот Эрик Дорфер кое-что выяснил.

– Что именно?

Тина внимательно посмотрела на нее:

– Откуда ты его вообще знаешь?

– Какая теперь разница?

– Нет, скажи!

– Мы раньше были вместе, – вздохнула Сабина.

– Мне очень жаль. – Тина выглядела подавленной. – Комната в Кильбурге была забронирована с предоплаченного телефона. Звонившего не смогли локализовать, но твой друг выяснил через резервное хранилище пользовательских данных, что в момент звонка мобильник был подключен к вышке сотовой связи в Висбадене. Убийца не мог одновременно совершить преступление на Северном море и девять минут спустя забронировать комнату из Висбадена.

Сабина ненадолго задумалась.

– Вот дерьмо!

– Именно, – ответила Тина. – Твоя теория ни к черту, и Белл прав. Речь идет минимум о двух разных убийцах.

– И один из них сидит в Висбадене, – пробормотала Сабина.

– Опишите мне ваше ощущение, когда вы до смерти захлестали того мужчину.

– Я не захлестал его до смерти.

– Верно – его убил яд. Но вы об этом знали.

– Да, если бы в ту ночь я действительно захлестал его до смерти, он не смог бы подняться с верстака и заплатить одноногой женщине гонорар.

– Он заплатил за эту услугу лишь в конце?

– Конечно. От него зависит, какие дополнительные услуги он захочет получить и когда пожелает остановиться.

– Что это было за чувство – мучить его?

– Разве в этой ситуации можно говорить о мучениях? Это была услуга.

– Вы прекратили пытку, когда пришла одноногая женщина, чтобы завершить ритуал. Это не был ни аффект, ни транс, ни эйфория. Это была сдержанная точная работа. Работа за определенный гонорар.

– Значит, так и было.

– Человек в костюме вовсе не вы, я прав? Ну конечно, вы стояли с камерой. Вы просто снимали происходящее.

– Нет, я…

– Вы лжете. Вы просто пропитали плетку рицином и предоставили другим убить Хорста Эккера.

– Разве этот выродок не заслужил смерть?

– Почему?

– Вы говорили, что молодая женщина соскальзывала с узкого плеча и вам приходилось ее постоянно приподнимать. Подозреваемый номер ноль, что-то в вашем заявлении не сходится.

– Я уже сказал вам, не называйте меня так!

– Вы правша, верно?

– Да.

– Берлинскую семью вы расчленили и затем снова сшили правой рукой. Но в Санкт-Петер-Ординге вы сделали разрезы левой рукой.

– У меня было растяжение правого плеча.