Глава 42
Идущие на смерть
Время восхода двух полных лун.
Гоша медленно шел по последнему из десятков темных узких коридоров. Ступал к яркому просвету впереди и слушал нарастающий рев Арены. Там, снаружи, Арена рокотала, грохотала, неистовствовала. Волны оглушающих звуков катались по всему кругу трибун, словно кто-то управлял ими, время от времени нажимая на нужные кнопочки.
Вот и свет в конце тоннеля, — горько усмехнулся Гоша, глядя вперед, и что есть силы сжал зубы, чтобы коленки не становились ватными от наползающего страха. Ни дать, ни взять — идущий на смерть! Гладиатор, блин… Он отчасти даже был благодарен устроителям, что его вместе с другими смертниками не выгнали стадом, как на убой. Может, дело было в том, что они не хотели, чтобы мы как-то сплотились, общались, пока идем туда? — подумал Гоша. — Или даже все дело в том, что я сегодня единственный жертвенный барашек? А остальные — суть волки в овечьих шкурах?
Проем все ближе. Это высокая арка, сквозь нее виднеется краешек собственно самой Арены, которую обрамляет сильно вытянутое кольцо из высоких трибун… Гоша, наконец, достиг арки, и сделав шаг наружу, на поле, ровно усеянное мелким белым морским песком. И остановился, на несколько секунд забыв как дышать.
Арена поражала своим величием. Нечто подобное Гоша испытал, когда смотрел на Монолит на площади Лидерства. Но здесь, вдобавок к невероятным размерам самого здания, на восприятие давило огромное множество людей, заполнивших трибуны. Казалось, людское море вот-вот плеснет через высокий край Арены — так много было зрителей. Были заняты все места и даже в проходах стояли тысячи людей. Сколько на трибунах их находилось всего, у Гоши не получалось прикинуть даже приблизительно.
Оглядывая трибуны снизу вверх, он поднял глаза к небу и присвистнул. На небосводе, прямо над Ареной в воздухе «висел» огромный экран, закрывавший почти все небо — должно быть голограмма или что-то в таком роде — и транслировал вид на Арену с высоты птичьего полета. Но вот камера вдруг стремительно поехала вниз, приблизилась и… Гоша увидел свое удивленное лицо, увеличенное в десятки раз. Камера снимала его, обреченного смертника, стоявшего у входа на Арену.
Конечно, всегда приятно глазеть со стороны на то, как кто-то другой обеспечивает «залог справедливости» и что еще у них там… «обновления»? Гоша вдруг разглядел в воздухе небольшой серебристый шар размером с футбольный мяч, метрах в двадцати от себя, и растянул рот самой лучезарной своей улыбкой.
Подняв глаза кверху, он увидал на экране свою сияющую физиономию. Неожиданно трибуны неодобрительно загудели, и камера резко сменила изображение на общий вид. В самом деле, негоже смертнику улыбаться и излучать добродушие. Гоша оглянулся по сторонам.
Оказывается, выходов вроде того, у которого он стоял, по периметру было множество. И почти возле каждого из них уже стояли бойцы и смертники, чередуя друг друга. «Своих» он узнал по таким же как у него ярко-желтым штанам и кроваво-красным поясам. Претенденты же были облачены в ярко-красные штаны с черными поясами. Одинаковыми у всех были только коричневые мокасины. Ну что ж, — подумал Гоша, — похоже, все готовы. Давайте, начинайте свой спектакль…
* * *
— Ну, пока луны не взойдут, разогрев не закончится, — сказал Ми-ха, наматывая на палец цепочку амулета, — так что можешь пока что особо не всматриваться.
— А потом?
— А потом самое действо начнется. Мякотка. Показуха. Увидишь, как народ с ума сходить будет.
Иринка немного помолчала, потом спросила, прислушиваясь к звукам, доносившимся от предполагаемых дронов в небе над окраинами города:
— Ми-ха, ты же говорил, что вы летать по небу не умеете. А как же дроны?
— Дроны маленькие, аккумулятор компактный, вес небольшой, хитрый ретранслятор, — ответил Ми-ха, не отрывая взгляд от трясущихся прелестей танцовщицы. — Все, что весит больше пятидесяти лидов, поднять в воздух — целая проблема. И тем более перемещать или, не приведи Сэд, маневрировать. Ты думаешь, Механо-Стражи — верх инженерной мысли Потиса? Как бы не так. Придумывали всякое. В том числе огромные танки и исполинские дирижабли. Но большие машины могут двигаться только на паровой тяге — а это, конечно, бред полный. Неповоротливые, жрут черный камень как не в себя, ломучие — в общем одна морока с ними. А дирижабли после атак крупнокалиберных иглометов долго не живут. Так что дураков на них летать давно нет. К тому же ветра у нас страшные… А вот цыплята прижились — знай себе шагают по периметру на паре аккумов в хитро устроенных лапах наподобие всамделишных курочек. Заряда хватает на полдня. Дальше — смена караула.
— Понятно… — протянула Иринка. — Паровые машины, говоришь… Значит, и корабли у вас есть? По морю плавать?
— Есть. А толку? Все бухты и заливы вокруг города заминированы сотней тысяч кислотных мин на разной глубине. Еще двадцать семь лет назад, после сражения в Холодном Заливе. Тогда мы первый раз проиграли по-крупному. Ну и генералы решили заминировать Залив и побережье. По-взрослому.
— Что-то типа «так не доставайся же ты никому»?
— Ага. Разминировать это все можно еще хоть сотню лет. Но пока состояние войны, никто, само собой, этого делать не будет. Так что весь флот ржавеет в доках. Как впрочем и у Атиса. Залив отравлен — часть мин разрушилась. Такая мина — страшная штука, если встретить в открытом море. При контакте с бортом заряд активируется морской водой и разъедает борт за считанные минуты. В общем, водного сообщения между городами нет никакого вот уже двадцать лет. А больше плыть особо и некуда. Вокруг одна вода. И вообще — по всем фронтам глухо. Пустыня — кордоны и монстры. Море — сама понимаешь. По воздуху — та же история — любой дирижабль, если даже преодолеет пояс южных ветров на Перешейке, будет обстрелян из эм-орудий ПВО. Контрабандисты воют как волки уже давно, потому как единственный путь, который им остается — через древние катакомбы и шахты. Там мин и кордонов нет. Там просто очень много монстров похлеще песчаных ежей. А еще изгои. Но шанс пробраться, хоть и очень маленький, но есть. Проходит примерно один из сотни. В целом, конечно, изоляция полная.
— Жуть какая. И что, все это время никто не пытался пойти на контакт? Примирение?
— Не знаю. Может и пытался. Но сложно все это. Ле-он — он как упертый баран. Может, он боится, если города помирятся, то все поймут, что такой правитель никому не нужен…
Иринка покачала головой. Какая-то до боли знакомая история. Интересно, чем это все закончится? И сможет Иринка как-нибудь здесь устроиться, без этой страшной беготни от спецслужб и прочего трэша? Как бы не оказалось, что путь назад в город им с Ми-хой теперь заказан. И придется Иринке прозябать на какой-нибудь ферме, вроде этой, пока не сдохнет прежде времени от местной экологии.
Иринка снова посмотрела на небо и который раз ахнула. Из-за горизонта, по краям города, слева и справа, почти одновременно выглянули обе местные луны, — серебристая и бледно-желтая, та, что покрупнее, — полные и невероятно красивые. Иринка, завороженная, в течение нескольких минут глазела на них, потом все же перевела взгляд на экран.
Небесный «телевизор» в этот момент транслировал очередной из элементов вступительного шоу — танец стройной, удивительно пластичной девицы, почти голой, в одном тонюсеньком «купальнике» и цветастой тряпочке, едва прикрывающей попу. Девица под зажигательную музыку исполняла свой танец прямо в центре ринга, на котором судя по всему немного позже и должно было состояться все самое важное. Это был какой-то совершенно неприличный танец упругих грудей, живота, бедер и ягодиц. Иринка усмехнулась и покосилась на Ми-ху, увлеченно следившего за движениями танцовщицы. Ми-ха краем глаза заметил ее взгляд и ухмылку, но ничуть не смутившись, снова продолжил пялиться в экран.
Но вот обе луны проползли еще немного по небу и, должно быть, стали видны и в городе, появившись над небоскребами.
— И часто такое двойное полнолуние бывает? — спросила Иринка.
— Раз в год. Поэтому издавна первое донах считается началом года.
— А сколько в году дней?
— Двенадцать лунных месяцев желтой луны по двадцать четыре дня… Донах, септер, нипо, капес… Выходит, двести восемьдесят восемь дней. Но это здесь. У Атиса — свой календарь. По серебристой луне.
— Надо же… А у нас на Земле тоже двенадцать месяцев, а дней — триста шестьдесят пять. Иногда на день больше.
— Интересно.
Музыка вдруг резко смолкла. Девица закончила свой танец и удалилась, грациозно покачивая бедрами. Вместо нее в центре ринга появился какой-то мужичок совсем маленького роста, с пышной седой шевелюрой, в черных брючках и синем пиджачке. Он картинно развел руки в стороны и стал поворачиваться по кругу.
— Приветствую вас, граждане и прочие жители Потиса, лучшего города на планете! — с воодушевлением произнес он, улыбаясь во весь белозубый рот.
Хм, я бы поспорила на счет прям лучшего, — подумала Иринка, — учитывая, что городов всего два. И с учетом того, что я здесь пережила, Атис может оказаться гораздо более интересным местом. Надо будет попытать Ми-ху на этот счет. Правда, добраться туда, похоже, не представляется возможным в нынешней ситуации. Жаль… Конечно, стоило бы учесть репутацию моего приятеля у здешних спецслужб. Но городок, все равно, довольно паршивый — со всей этой сегрегацией восков и прочими прелестями классового расслоения…
— Мы собрались здесь сегодня, в первый день года — одна тысяча сто семьдесят четвертого от основания Потиса — чтобы воочию убедиться, как торжествуют Справедливость и Равенство! Как обновляется наш город год от года! Жизнь в Потисе процветает! Но кто же сегодня поборется за то, чтобы сделать жизнь города еще лучше, если конечно такое возможно? Посмотрите на них!
— Ну, вот и смертнички с кандидатами пожаловали, — со странной интонацией в голосе произнес Ми-ха. — Самое веселое начинается. Теперь смотри внимательно.
— Смотрю, смотрю, — ответила Иринка, вглядываясь в далекий экран.
Человечек в синем пиджаке исчез с экрана. Невидимые операторы опять показали здание Арены целиком. И почти сразу камера ринулась вниз, скользнула к краю и, сменив ракурс, выхватила в кадр саму арену в перспективе. По краям арены, у многочисленных выходов вдоль овала высокой каменной стены вдруг появились фигурки людей с голыми торсами, одетых в какие-то разноцветные шаровары, и подпоясанных широкими поясами. Иринка пригляделась и заметила, что на одних фигурках были яркие желтые штаны, на других не менее яркие красные. Кто есть кто, предстояло еще выяснить.
— Вот они! В ярко-красных одеждах — претенденты на то, чтобы править городом возможно так же справедливо и честно, как это делает сейчас наш Верховный Правитель Ле-он Справедливый!
Камера наехала на ближайшего претендента в красных штанах, потом на следующего, и так далее, прошлась по всему кругу, минуя парней в желтых шароварах.
— Мы не называем сейчас их имен, потому что едва ступив на поле Арены, они забывают на время свое имя — либо до победы, либо до поражения, или даже до смерти. Потому что они невзлюбили свои жизни ради процветания Потиса! И отныне и до конца Турнира имя им — Претенденты!
Камера снова показала человечка в пиджаке. Тот явно входил в раж, и заводил толпу вместе с собой.
— Но мы смотрим также и на тех, кто будет им противостоять в законном поединке! Они тоже являют собой защитников Справедливости и Законности! Сохраняют все то лучшее, что обеспечивает жизнь в Потисе стабильной и благополучной! И готовы делать это даже ценой своей жизни! Имя им — Смертные! Вот они!!!
Камера опять совершила движение по кругу, теперь зависая напротив каждого из обладателей желтых штанов. Да, рожи те еще, — подумала Иринка, разглядывая физиономии и торсы смертников. — Типичные бритые наголо амбалы-уголовники. До чего рослые и здоровые! Сплошные груды и бугры мышц, тяжелые взгляды из-под нависающих бровей, квадратные подбородки. Не хотела бы она встретиться с такими в подворотне… Не все, правда, выглядели мордоворотами. Трое смертников выглядели вполне обычно.
Взгляд Иринки вдруг задержался на одном из этой троицы — последнем, совершенно не похожем на тех бугаев. Невысокого роста, среднего телосложения, скорее даже худощавый, черноволосый, с симпатичной мордашкой двадцатилетнего юноши. Странный какой-то смертник, нетипичный. И такой молодой? Камера задержалась на его лице, и юноша вдруг улыбнулся Иринке и всему городу широкой светлой улыбкой. Вот те на! От неожиданности Иринка вздрогнула и внимательнее всмотрелась в черты юного смертника, но камера почему-то вдруг резко выключилась, и снова появился общий вид на Арену.
— Итак, дорогие граждане и прочие счастливые жители Потиса, величайшего города Тайи! — камера вновь показала крупным планом воодушевленного сверх меры человечка в синем пиджаке. — Мы начинаем Турнир как Символ возрождения, очищения от дел, достойных смерти, и конечно же как знак становления новой, еще более успешной жизни наших граждан!
