Высокодуховное, следующее высшим этическим и моральным принципам общество, где без отдыха и перерыва на обед возлюбляют ближнего своего, и живут в полной гармонии с окружающими, природой и самим собой, раскинувшееся средь мирных дубрав и лугов, по берегам молочных рек с кисельными берегами, окружённое полями скатертей самобранок и столиков накройся, меж которых бродят табуны упитанных коньков-горбунков и сивок-бурок…ау….где ты…отзовись… покажись, не стесняйся. Блесни хоть на миг лучом света из-за туч, озари наши смятенные души, внеси в них хоть какое-нибудь подобие покоя, яви образец, к которому необходимо стремиться, разгребая многовековые залежи злобы, эгоизма, предрассудков, глупости.

Руководитель сидел в Доме за столом в полном одиночестве. Все Советники уже перебрались в Мирный, туда же переехал Абдулла со своими приближёнными. Два часа назад на новое место жительства отбыла Ирма, так и не сумевшая уговорить Ли Фу покинуть свою тесную каморку в Дальнем посёлке. Один лишь робот не принимал участия в переселении. Он никогда не обращал внимания на подобные мелочи. Поэтому Вилли мог позволить себе поразмышлять вволю. Он стремился построить новое общество, основанное на альтернативных принципах, лишённоё пороков, злобы, подозрительности. Однако они не дремали и изо всех сил цеплялись за души людские, нашептывая и предрекая всякие ужасы, пакости и беды. Они копошились в темноте подсознания, будоража древние, звериные инстинкты, суеверия, предубеждения, подобно червям, которых приходилось буквально выдирать с корнем и при свете дня показывать, какие ничтожества владели людьми. А ко всему прочему ещё существовали так называемые вредные привычки, и подобно бриллианту среди них сверкало и пере-ливалось всеми цветами радуги пьянство — всеобъемлющее, повсеместное, не желающее без боя сдавать ни пяди завоёванных территорий. У Вилли опускались руки, когда он видел с каким наслаждением и радостью окружающие придавались обильным возлияниям, а потом начинался кошмар, и он тоже был привычен, потому, что так поступали испокон веков их деды и прадеды. А то, что в результате безудержных оргий рождались дети уроды — так это просто списывали на козни дьявола и ничто не могло убедить население в обратном. Алкоголь стал неотъемлемой частью жизни, и никакие уговоры не убеждали людей в преимуществах трезвой жизни. Что только Лабер не придумывал! На какие уловки не пускался! Но все его усилия неизменно разбивались о стену непонимания, ибо даже Советникам не было чуждо ничто человеческое и они вели борьбу с зелёным змием спустя рукава. И только когда Руководитель ввёл новую систему распределения продуктов питания — дело стронулось с мёртвой точки. Пьяницам просто стало нечего есть и им приходилось делать нелегкий выбор между вином и жизнью! К сожалению спиртное являлось весомой, но всё же составляющей частью в роскошном букете людских недостатков и пороков. Лабера всякий раз брала оторопь, когда он сталкивался с неожиданными и непредсказуемыми их результатами. Да что такое делается в мире? Сколько трудов, исследований, диссертаций и объёмистых фолиантов было написано лучшими умами человечества: философами, мыслителями, педагогами, психологами, пробующими разобраться в жизни человеческой! Они воспаряли дерзновенной мыслью над толпой, суетой сует и, сидючи в тиши кабинетов, наморщив высокие лбы, писали о механизмах, побуждающих людей совершать неожиданные поступки. Они проникали холодной и отточенной мыслью в самые сокровенные уголки человеческого сознания и разбирали по косточкам все страсти, одолевающие общество в целом и каждого индивидуума в отдельности. Объясняли, что из чего проистекает, и каким образом с этим надлежит бороться. Только ни один из них не снизошёл с высоты своего величия, и не воплотил ни одной мысли в жизнь. Их удел — размышления, анализ и понимание всего происходящего в обществе. Они мудры, а мудрость не подразумевает копания в мелочах. Ей подавай глобальные масштабы и возможность теоретически препарировать опухоль, образовавшуюся в психологии человека. Остальное — удел практиков, честно и добросовестно пытающихся переварить гениальные мысли титанов и на их основе вылепить из запущенного человеческого материала нечто удобоваримое, вписывающееся в представление о существе идеальном. Да, в мире написаны груды трудов, и нет вопросов, на какие не были бы найдены ответы, но…воз и поныне там. Почему? Да потому, что кто их читал, читает, и будет читать этих гигантов психоанализа, монстров педагогики и корифеев обществознания? Почему образованный человек, если это не входит в круг его служебных обязанностей, отдаёт предпочтение безвкусному, бульварному чтиву, а не серьёзному исследованию — плоду многолетних размышлений, посредством которых автор пытался познать самое себя? Так почему и тут теория далеко ушла вперёд? Уж не потому ли, что морщить лоб легче, чем воплощать свои мысли в жизнь, ломая тем самым, привычный уклад жизни, устоявшийся годами быт, который не раздражает, многочисленные ученики и почитатели не задают каверзных вопросов. Им вполне достаточно склоняться к ногам гения, а единичные оппоненты изредка вносят приятное разнообразие, волнуя кровь редкими и не конкретными выпадами. Трудиться в гуще людей, в круговерти событий, ежедневно, ежечасно окунаться с головой в яму с нечистотами бесконечно трудно. У неё нет дна! Да и сам незаметно для себя постепенно ожесточаешься сердцем и начинаешь забывать, с чем начинал борьбу. Путь долог и тернист. А жизнь слишком коротка, чтобы тратить её без оглядки на других, в ином случае так и умрёшь не пожив всласть! Здесь у любого дрогнет сердце! А может дело в самих людях? В их чрезмерном самолюбии, гордыне и не желании признать, что они гораздо глупей, чем хотят казаться на самом деле. Тогда для перевоспитания человечества потребуются не профессора с академиками, а палачи с замоченными в соляном растворе розгами.

Руководитель с отчаянием сознавал, что сам не желая того, всячески способствовал повторению пройденного пути. Он ни в коей мере не хотел этого, но ничего поделать с собой не мог. Вилли прекрасно знал, к чему приведут в конечном итоге его усилия. На планете вновь возникнет машина по производству отходов: пищевых, промышленных, радиоактивных, бытовых. Люди вновь примутся выкачивать, вычерпывать, вгрызаться, взрывать, разрушать экологический баланс, вырубать леса и бомбить из благих побуждений. Какой смысл наступать второй раз на одни и те же грабли? Лабер твёрдо знал — должен, обязан существовать иной путь развития, и, скорее всего не один, отличный от предыдущего. Однако Гриз оставался, не смотря ни на что, порождением своего времени, продуктом исчезнувшей империи. Ему просто по определению не было дано сломать в себе старые стереотипы, переосмыслить весь опыт прошедшей жизни, отринуть самое дорогое и близкое сердцу и в муках родить иное общество, основанное на ином фундаменте и принципах. Только вот где было взять для него кирпичи? Даже если он найдёт в себе силы отказаться от прежних убеждений, воззрений, моральных ценностей и прочего, то чем он заполнит образовавшуюся пустоту? Что противопоставит утраченному за нена-добностью? Ему, практически в одиночку, придётся решать труднейшую задачу. А Вилли даже посоветоваться не с кем, за исключением, конечно, робота. Основная масса населения стремится нажраться от пуза, да подольше поваляться на полатях, самозабвенно ковыряясь в носу! А может он зря не доверяет людям? Кто знает… Но не смотря ни на что, у Лабера существовала своеобразная шестая колонна, на которую, с течением времени, можно было опереться — дети! Мудрый Ли Фу, едва только закончилась переброска, и жизнь более-менее нормализовалась, активно занялся подготовкой к появлению ребятишек. Первыми общественными строениями были: интернаты и детская больница. Старик лично занимался подбором персонала для них и неожиданно проявил в этом вопросе не свойственную ему твёрдость и настойчивость. Дерево не выживет без корней, пояснял китаец. Его повалит первая же буря. Нам требуется обратить всё внимание на подрастающее поколение — пусть даже ещё не рождённое. Уже сегодня оно должно находиться под неусыпным надзором, что позволит ему усердно учиться и продолжить в будущем наше дело. Общество, покоящееся на неучах, обречено на скотское прозябание, и кто забывает об этом — тот не имеет права носить звание разумного существа. Не смотря на то уважение, которое люди испытывали к старику, его благие начинания натолкнулись на глухую стену непонимания, выросшую на почве древнего невежества. Матери ни под каким видом не хотели отпускать ребятишек из дома. Прятали их по подвалам и чердакам. Женщин ничем нельзя было пронять. Непонятно почему они вбили себе в голову, что с их чадами сделают нечто ужасное, если они попадут в интернаты. Никакие уговоры и ухищрения не помогали. Тогда Руководитель попробовал от убеждения перейти к принуждению. В тот же миг и секунду огромная толпа простоволосых, растрёпанных, вопящих словно ведьмы на шабаше, мамаш примчалась к Дому, рухнула перед крыльцом на землю, принялась валяться в грязи и курином помёте, и выть с такой силой и энергией, что Гризу пока-залось, будто это шумит истребитель с вертикальным взлётом и посадкой. От бабьего рёва у Вилли немедленно разыгралась мигрень.

Лабер попробовал вразумить несчастных дам, но не тут-то было! Узрев на пороге начальство, они принялись орать и плакать с новой силой. Перед Руководителем стояла стена безумных глаз, брызжущих пеной ртов, воздетых к небу рук…

Лабер собрал в кулак всё терпение, на какое был способен, и попытался объяснить несчастным в чём дело. Увы, его просто не желали слушать, тем более, что к матерям подоспело подкрепление. Появились мужья, вооруженные чем попало. Ситуация становилась критической. Делать было нечего. Пришлось прибегнуть к силе. Это, естественно, привело к плачевным последствиям. Возбуждённая толпа забегала по улицам, начался массовый мордобой, кого-то повели в больницу.

Тут в свою очередь рассвирепел Руководитель. Он всего за несколько часов ликвидировал смуту и разогнал разгорячённых родителей по домам, а на следующий день Ли Фу лично забрал ребят в интернат. Через неделю женщины искренне недоумевали, почему они так испугались и уже не представляли своей жизни без такой удобной штуки — интерната!

Столь незначительное происшествие лишний раз убедило Лабера в том, до чего он плохо разбирается в человеческой психологии. С сегодняшних позиций благополучное общество будущего представлялось ему несбыточной сказкой, до которой, хоть тресни, не добраться! Даже если ему удастся путём невероятных усилий заронить в души соплеменников зёрна понимания необходимости жить в мире с окружающими и самими собой, то всходов ему увидеть не доведётся. Жизнь кротка, провирус хитёр. Кому Руководитель передаст эстафету, факел, который осветит людям нелегкий путь? Через два дня после его кончины мир может резко измениться и все его титанические усилия и жертвы пойдут прахом. Любой проходимец, наделённый определёнными качествами, умелец игры на струнах тщеславия и глупости, сколотит вокруг себя тупых, рвущихся к власти людишек, и в один прекрасный момент всё рухнет в тартарары. По городам в свете пожаров забегают опьянённые сознанием собственного могущества, вопящие от безумия, с кишками неугодных намотанными на вилы, бывшие ткачи, гончары и прочий рабочий люд, которому пообещали исполнить любое их желание, если простолюдины сделают самую малость! И вот уже валяется в луже крови Такаранга с отсечённой головой. Мечется в горящем доме могучий Каульвюр с двумя дочерьми на руках и никак не может найти выхода. Волокут за волосы по булыжной мостовой обнажённую Марту, чтобы четвертовать на площади прилюдно. Забивают оглоблями Мимипопо, у которого только хватает сил, чтобы плеваться кровью. Однако к общему разочарованию и досаде удаётся бежать Первому Помощнику на истребителе. Заговорщики на мгновение трезвеют. Они прекрасно знают страшную силу железной птицы и холодную ярость Али. Скоро, очень скоро он вернётся и тогда никому из убийц не уцелеть. Но и здесь первобытные инстинкты возобладают над разумом! Пусть нам будет плохо, но это произойдёт завтра, а сегодня наш праздник. Так в костёр их всех, на кол, на плаху! Если нам суждено умереть, пусть так и будет, но мы постараемся унести с собой в могилу как можно больше народу, чтобы на том свете не было скучно вспоминать светлые денёчки. И безумие с новой силой вспыхнет в людях, и кровавая оргия вновь наберёт обороты, захлёбываясь в вине, брани, проклятьях и необузданной жажде убивать.

Страшная картина, мрачная перспектива. Захотят ли люди по капле выдавливать из себя животное или сложат руки и поплывут по течению? Хватит ли этих немногих лет для закрепления в потомках устойчивого желания творить добро и станет ли это жизненной потребностью? Вряд ли такое возможно… А значит нет выхода из порочного круга. Сколько не бейся, сколько не уговаривай — всё бесполезно.

Открылись двери и в комнату вошёл Ли Фу.

— Какими судьбами? — с облегчением спросил Лабер. Он обрадовался возможности отвлечься от мрачных мыслей. — Я завтра уезжаю. Вот, присел подумать, а в голову без спросу лезут глупые мысли, на которые нет ответа.

— Я заметил, у тебя в последнее время в глазах появилась тревога и обеспокоенность. Расскажи мне о них…

— Я переживаю за будущее, да и за настоящее тоже. Я не могу понять, куда мы идём, а самое главное — не имею возможности активно влиять на развитие событий.

— Тебе так только кажется. Каждый из нас, хотим мы того или нет, воз-действует на окружающий мир, точно так же, как и он на нас. Часто мы недооцениваем свою роль в этой жизни. Серьёзная ошибка. Никогда не давай сомнениям овладеть собой. Они способны убить самое дорогое — надежду…

— Если их откинуть, то неминуемо превратишься в тирана, садиста и ещё неизвестно кого, и примешься с лёгкостью вышагивать по головам к цели.

— Никто тебя не заставляет так поступать. Я только подчеркнул, что не надо им поддаваться и позволять собой командовать. Всё в человеке должно находиться в гармонии: душа, мысли, поступки. Ты пока блуждаешь во тьме, но скоро, очень скоро выход найдётся, и он возникнет совсем не там, где его ждёшь. Не торопи события и наберись терпения. Тебе не дано сделать более того, что ты способен сделать. Запомни это…

— У нас не всё благополучно. С дизентерией так и не удалось справиться. Она притаилась где-то за углом и дожидается удобного момента, чтобы повторить выход на бис. Что на этот раз оторвало тебя от занятий?

— Сегодня Такаранга прибыл из Кангенда, куда ездил по административной надобности. Он принёс страшную весть. Перед самым отъездом ему предложили посетить опиомокурильню. У моего юного друга хватило ума отказаться. Он просто не знал, какую гадость ему предлагают, но на всякий случай решил рассказать мне.

У Руководителя внутри всё похолодело. Он на несколько минут потерял ориентацию в пространстве. Да чего прошлое быстро настигло их! Вместе с болезнями пришли и наркотики. Будь они прокляты!

— Откуда эта мерзость появилась у нас? — наконец выдавил он из себя.

— В своё время Муса снарядил две экспедиции на поиски всякой всячи-ны. Видимо одна из них привезла семена индийской конопли и опийного мака. Они известны людям не одну сотню лет, и я более чем уверен — многие из жителей наших городов пробовали ядовитое зелье раньше…

— Я всё понял. Спасибо за информацию. Извини, мне необходимо подумать. Дело слишком серьёзное, чтобы оставить его без внимания…

Ли Фу едва заметно поклонился и вышел…

Вот, пожалуйста, ещё и наркотики! Дивное дополнение к алкоголю, только в сотни раз страшней и губительней. Как однажды сказал один известный человек — они помогают уйти в мир грёз. Вокруг всё серо, пыльно, скучно, и жестокие вожди заставляют много работать, тогда как в видениях, навеянных дурманом, исполняются самые немыслимые желания и мечты. И ко всему прочему человек становится свободным и независимым. Опять начинается старая песня — ничего не делая, получит всё! А вдруг это заложено в природе нашей? Или провирус в очередной раз испытывает общество на зрелость и жизнеспособность, нагромождая один сложный тест на другой. Только с наркотиками необходимо что-то делать. Промедление смерти подобно! Если не принять экстренных мер — в скором будущем многие из взрослых и подростков окажутся затянутыми в смертельный водоворот и будут брошены на произвол судьбы. Далее начнутся самоубийства, грабежи, проституция, особенно среди малолетних, и мы все вместе со своими куцыми мечтами и попытками воздвигнуть храм любви, медленно покатимся вниз. К полной деградации с последующим вымиранием! Нет! Такого развития событий допустить нельзя! Вилли скрипнул зубами. Он вырвет заразу с корнем. Уничтожит всех причастных к появлению ядовитого зелья: переработчиков, распространителей, поставщиков и их покровителей. Всех! Не взирая на общественное положение и должности. Ставки слишком велики, и рисковать будущим вновь созданного общества нельзя ни под каким видом!

Вилли встал, решительно вышел из Дома, сел на осёдланную лошадь и поехал в Дальний посёлок. Там его ждал истребитель. Лабер рванул с места так, что земля клочьями полетела. Через несколько минут он уже был в Мирном. Там всё шло своим чередом: дома строились, улицы мостили камнем, сотни людей спешили по своим делам. Руководитель приземлился на заднем дворе здания Правительства, включил режим охраны и вошёл в помещение. Его встретил озабоченный Мимипопо. Писарь сидел за большим столом и усердно переписывал два последних документа, составленных Хайме Нуаросом. Гриз распорядился немедленно прекратить работу и срочно вызвать Нуароса, Абдрахмана, Марту, Пеку, Н'Гвашла и, если появится — Первого Помощника.

Пока Мимипопо носился по городу, Лабер поднялся на второй этаж в зал заседаний и нашёл там отца Ефродонта. Святой отец сидел за общим столом и что-то задумчиво перекатывал перед собой, пользуясь веточкой, будто клюшкой. Гриз сел напротив священника.

— Здравствуй отче, что привело тебя к нам?

— Тревога за паству, — задумчиво изрёк гость. — Вот это мне принесли прихожане сегодня утром. О сих растениях говорят, будто они отбирают у человека волю, силы и желание жить. Если их слова правда, то пора бить тревогу. Хотя я никак не могу понять, что такого страшного содержится в конопле? Рогожи из неё хорошие получаются. Да и мак приятен на вкус, особенно на булочках…

— Я приехал именно по этому поводу. Мы примем самые решительные меры…

В зал вошла Хольбрук.

— Марта, ты ничего не слышала о посадках вот этих растений?

— Обширные маковые поля находятся в трёх километрах северо-восточнее Кангенда. Конопля высевается повсеместно, но особенно много её в районе Порта…

— Ты знала и молчала! — вскричал удивлённый Вилли. — Как ты могла!?

— Мне не понятны причины твоего раздражения, — спокойно возразила Марта. — Мне несколько недель назад сообщили о многократном увеличении посевов этих двух культур. На мой запрос Абдрахман ответил, что резко возрос спрос на маковые рулеты, а добавка семян конопли в корм для кур повышает яйценоскость. К тому же из мака добывают вещество пригодное для употребления населением. Его курят наподобие табака. Сок маковых головок позволяет хорошо отдохнуть и расслабиться после тяжёлого трудового дня. Подобный способ времяпрепровождения изобрели китайцы много сотен лет назад и пользуются им до сего дня. Поэтому Абдрахман решил возродить национальную традицию и лично занялся производством курительных принадлежностей. Я поинтересовалась, а не опасно ли это вещество для людей? Меня клятвенно заверили, что нет, а для того, чтобы я лично убедилась в эффективности препарата, предложил посетить одно из его заведений и там убедиться в безвредности процедуры приёма тонизирующего снадобья.

— Ну и как?

— Я отказалась, сославшись на занятость…

— Спасибо, я всё понял, — усмехнулся Лабер, — ты случаем не в курсе, где он наладил производство своего безвредного зелья?

— На окраине Кангенда, левее северных ворот, под мастерской сапожника, находится специальное помещение, в котором происходит обработка собранного сока и конопли.

— Ещё раз спасибо. Прошу не говорить никому ни слова о нашем разговоре. А сейчас собери своих людей, и опроси вот по какому поводу — наверняка они знают, где ещё находятся такие же мастерские. Отец Ефродонт, помоги, чем сможешь, расскажи Марте всё…

— Мы заранее благодарим церковь за помощь, — сказала Хольбрук. — Пошли, батюшка, я исповедаю тебя…

— Ступайте, ступайте, — отмахнулся Гриз от испуганного священника, — сейчас придут главные действующие лица. Всё, всё…свободны. Марта, только не забудь усилить охрану…

Начальник сыска и Ефродонт вышли, а через некоторое время начали собираться Советники. Они неторопливо входили в зал, приветствовали Руководителя и усаживались за стол. Последним появился сумрачный Нуарос и недовольно осведомился:

— Зачем мы тебе понадобились? Работы — с ума сойти легче! Требую, чтобы меня не беспокоили и не дёргали по пустякам…

Его гневная речь осталась без ответа, а буквально через минуту все входы и выходы перекрыли вооружённые люди. Советники невольно переглянулись. Такого они ещё ни разу не видели.

— Я собрал вас по делу не терпящему отлагательства. Мы все знаем, что после объединения двух городов началось печатание денег. Лично я был против подобного шага. На данном этапе расслоение общества крайне нежелательно. Однако мои аргументы не убедили расширенное собрание, и я остался в меньшинстве. Если мне не изменяет память, тогда почти все в один голос заявили, будто честно зарабатывать не зазорно, а наоборот — достойно всяческих похвал. Я сильно сомневался тогда и сомневаюсь до сих пор в целесообразности столь опрометчивого шага. Почему? Да потому, что полностью уверен — большинство постарается заработать не праведным путём. Сегодня я получил сведения, подтверждающие мои самые страшные опасения. Бывший визирь, а ныне Советник по медицине Абдрахман, занялся производством и сбытом ядовитого препарата для многочисленных притонов. Как это позволите понимать?

— Я изготавливаю не отраву, а тонизирующее средство известное ещё тибетским ламам. Оно прописывалось при сильном упадке сил, — ответил слащавым голосом Абдрахман. — В связи с этим многие работники после утомительного дня спешат к нам восстанавливать силы. В этом я не вижу ничего зазорного. Люди приходят, уходят, благодарят, помогают кто чем сможет. Дело оказалось не столь уж и прибыльным. Фазого Ба Си со своими питейными заведениями зарабатывает гораздо больше. Однако ни у кого не возникают претензии к нему. Я хочу понять — почему?

— Ты, как наш главный медик обязан быть осведомлённым, что делает наркотик с человеком. Расскажи, мы хотим послушать твою интерпрета-цию.

— Тебя умышленно ввели в заблуждение завистники. Они нагло оговорили меня и…

— Ты, придурок! — резко наклонился к Абдрахману Вилли. — Если ты думаешь, что я появился здесь из средневековья, то здорово ошибаешься! Пудри мозги кому хочешь, но только не мне! Я прекрасно знаю, что такое наркотики! Насмотрелся за свою жизнь. А по сему захлопни свою пасть и внимательно, не перебивая, слушай! Я усматриваю в твоих занятиях огромную опасность для населения. Поэтому тебя немедленно арестуют и подвергнут допросу с пристрастием для выяснения всех деталей и нюансов данного дела! Хайме, подготовь отряд. Займёшься арестами тех, на кого укажет бывший Советник Абдрахман. Мимипопо, немедленно оповести население о проведении публичной казни, которая будет произведена на центральной площади Города. Я не хочу марать Мирный его поганой кровью. Да, Хайме, за проведение операции отвечаешь головой. Чтоб ни один не ускользнул.

— Это произвол! — взвился с места Абдрахман. — Я не позволю поступать с собой, будто я мальчишка!

— Молчать! — рявкнул Лабер. — Иначе убью без дознания! Я пошутил. Тебе не избежать допросов…

Советники испуганно переглядывались и перешептывались. Всё происходящее напоминало фарс, розыгрыш, но Руководитель явно не шутил. Однако Вилли не дал никому опомниться и решительно закончил воинственную речь:

— Все, кто вольно или невольно, окажется причастным к распростране-нию и сбыту заразы, будет жестоко наказан. Вплоть до смертной казни! Никаких исключений никому не будет. Поэтому не стоит особо рассчитывать на прежние заслуги.

— Прошу прощения, — поднялся с места Скоробогатов. — Мы хотим, и это наше общее мнение, получить разъяснения по данному вопросу. Если уважаемый Абдрахман виноват — то в чем конкретно? Он — высокопоставленное лицо…

— Вы хотите знать, почему я отважился на такой шаг — позволил себе тронуть столь значительного человека?! — рассвирепел Лабер. — Курения, приносящие блаженство и дарующие людям отдых, на самом деле рано или поздно убивают человека. Любой из жителей городов, угодивший под зависимость от наркотика, отдаст последнее, пойдёт на любое преступление лишь бы вновь вкусить отравы…

— Мы протестуем! — очнулся от шока Абдулла. — Мы не позволим хватать Советника, словно простого гончара или пастуха! Требуем немедленного освобождения Абдрахмана и принесения ему извинений! В ином случае ты нам не оставляешь выбора, и мы вынуждены будем принять самые решительные меры для…

— Какие, какие меры? — приставил ладонь к уху, чтобы лучше слышать Руководитель. — Тебе напомнить о наших маленьких помощниках? Или память отшибло?

Абдулла сел так же резко, как и встал, и принялся сосредоточенно ковырять ногтем столешницу.

— Если все Советники поддерживают мнение Абдуллы, тогда предлагаю компромиссный вариант. Мимипопо, дружище, посмотри пожалуйста в регистрационной книге, сколько детей у наших парламентариев?

— Ты что задумал? — грозно прогудел Каульвюр. — Говори, да не заговаривайся!..

— Минуточку терпения…сколько…тридцать семь душ? Прекрасно! А теперь прошу внимания. С завтрашнего дня вы все отведёте своих детишек не в скучный интернат, а, в приносящую счастье, опиомокурильню! Надеюсь, вы непременно со мной согласитесь, раз она такая безвредная! Если наслаждаться счастьем — то уж всем, без исключения! А то ишь, какие жадины выискались! Всё лучшее только для других! Не хорошо! Пора позаботиться и о своих близких. Семье уважаемого Абдрахмана предписывается прибыть в полном составе для приёма двойной порции счастья!

— Нет! Только не это! — упал на колени арестант. — Делай со мной всё, что захочешь, только не трогай семью!

— Ну, уж фигушки! — не унимался Лабер. — Блаженствовать — так уж всем. А то выдумали на самом деле — одним радость, а другим серые будни. Не выйдет! Даёшь праздник каждый день! Причём до усрачки! Я правильно говорю, Абдулла?..

Бывший визирь никак не отреагировал на вдохновенный монолог Руководителя, а лишь что-то промычал себе под нос и продолжил ковырять дерево.

— Давайте не будем торопиться с казнями и прочими погубительствами, — мягко проговорил кузнец. — Ты сам говорил — жестокость всегда порождает ещё большую ответную жестокость. Мы все были свидетелями, и не раз, как ты прощал своих личных врагов. Что ж, мы соглашались с твоим мнением и не настаивали на наказании бунтовщиков. Я думаю, сегодня настал тот момент, когда стоит прислушаться к голосу большинства. Спокойное обсуждение непременно прольёт свет на предмет спора. Не достойно Руководителю запугивать и унижать высокое собрание без серьёзного повода.

Однако Руководитель пропустил речь Каульвюра мимо ушей и уверенно продолжал:

— Если сказать честно — мне совершенно не интересно ваше мнение по данному вопросу. Ишь ты, боги выискались! Я, оказывается, не имею права трогать их высочества! — у Вилли задрожали губы. — Я раздавлю любого, кто только попробует заработать на человеческой слабости, горе…

— Но Ирму ты простил, — ядовито напомнил Скоробогатов. — Видимо прорицательница умеет уговаривать…

— Она покушалась на мою жизнь и ни на чью более, — неубедительно возразил Гриз. — Кто из вас хоть раз бывал в заведении Абдрахмана? Сейчас мы все поедем на экскурсию. Вы обязаны знать, что ожидает ваших детей и близких. Я настаиваю. Несогласных поведут под конвоем. Никакие возражения не принимаются. Всё! Выходи строиться!..

В зал заседаний стремительно вошёл Али. Он удивился вооружённым людям при входе и жаждал разъяснений…

— От чего мы все такие насупленные? — поинтересовался робот. За его плечами болталась винтовка. — О чём лай?

— У нас объявились наркотики, — пояснил Руководитель. — Я не могу позволить им пустить корни в городах…

— Значит, я появился во время, — мгновенно посерьёзнел Али. — Кого пристрелить первым? Я мигом…

— Мы едем в Кангенд. Если хочешь, оставайся здесь…

— Ни за что, — возразил робот. — Тебе наверняка понадобится помощь. Я тут разжился по случаю одной штуковиной, — он выразительно похлопал по винтовке, — которая непременно пригодится в трудную минуту.

— Ну что, господа Советники, прошу на выход. Нас ждёт увлекательное зрелище. Хайме, — сказал Вилли, проходящему мимо начальнику охраны, — останься здесь. Мало ли чего…

Пока сановные особы грузились в три экипажа, Абдрахмана отвели в камеру, сооружённую из старой кладовки. Возле неё выставили усиленную охрану.

Советники в сопровождении сорока всадников выступили. Руководитель вместе с роботом, кузнецом, Мартой и Ирмой ехали во главе процессии. Некоторое время все молчали, лишь Али с нескрываемым интересом рассматривал окрестности и тихо насвистывал весёлую мелодию.

— Вилли, зачем ты так странно поступаешь? — наконец не выдержала Лозенфильд. — Ты сам говорил не раз — нам всем необходимо научиться прощать. Ограничились бы небольшим внушением, закрыли эти самые курильни и дело с концом. А то выдумал — казнить!..

— Я знаю, к чему приводит нерешительность в таком важном деле. Наркотики подобно лесному пожару примутся уничтожать людей. Раз попробовав их, уже нельзя остановиться. Человек разрушается как личность. Проституция, грабежи, убийства — непременные спутники наркотиков. Поэтому я не остановлюсь ни перед чем, и обязательно доведу дело до конца, чего бы мне это не стоило. И ничто не способно убедить меня в обратном…

— Люди могут отвернуться от тебя, — не выдержала Ирма.

— Люди, или те, кто торгует отравой, зарабатывая на ней сумасшедшие деньги, — раздражённо заметил Лабер. — Я не думаю, что опиум сделался продуктом первой необходимости. Ты не понимаешь, с чем мы имеем дело и не говори глупостей.

Девушка надулась и молчала всю оставшуюся дорогу.

Мастерскую сапожника нашли быстро. Она напоминала собой маленькую крепость, и совсем не походила на кустарное предприятие по пошиву и ремонту обуви. Массивные стены, узкие, похожие на бойницы, окна, низкие двойные двери обитые железом, снаряжённые могучими запорами говорили о том, что здание предназначалось совсем для других целей. На пороге сидели три дюжих молодца и с ленивым любопытством рассматривали непрошеных гостей. Каульвюр приказал пятерым охранникам перекрыть задние двери. Советники вышли из повозок. Часть воинов спешилась, остальные насторожено осматривались по сторонам, приготовив оружие на случай вероломного нападения. Место было тесное, узкое и идеально подходило для устройства засады.

Кузнец подошёл к дверям мастерской. Троица лениво поднялась и преградила ему дорогу.

— Посторонних не велено пускать, — просипел один. — Мастер очень нервный, работа тонкая, боится сглазу…

— Посторонитесь-ка, братцы, — распорядился кузнец и мгновенно при-гнулся. Стрела, пущенная из окна, впилась в оглоблю повозки. Головорезы выхватили короткие кривые ножи…

— Слушайте вы, уроды, — гаркнул всё тот же сиплый, — я сегодня добрый! Если не отпустите Абдрахмана то сильно пожалеете! Нури, баб мы оставим себе! Нури! Куда ты запропастился?!

Из узкого проулка выскочило человек тридцать полуголых вояк. Все с луками. Впереди бежал длинный, тощий, одетый в рубище, человек. Он неистово размахивал саблей и без конца выкрикивал ругательства. Неожиданно он остановился и завизжал:

— У нас стрелы отравлены! Вы в нашей власти! Двинетесь с места — убьём!

— Они мне начали надоедать, — пробурчал робот. — Набрали дегенератов и думают, будто мы испугаемся их гнусных рож. Живее все прячьтесь за экипажи. Пошевеливайтесь, а то эти анацефалы ещё действительно выдумают палить из своих кривых рогатулек…

Али, под насмешливые взгляды нападающих, снял винтовку и выстре-лил в тех, кто бежал из проулка, затем развернулся и ударил по дверям. Грохот, визг летящих во все стороны камней, вопли ужаса и боли, клубы пыли и дыма, взметнувшиеся к облакам, слились воедино. Охрана и почти все Советники попадали на землю, обхватив голову руками. Робот подождал, пока осядет пыль, и ещё разок пальнул через пролом внутрь мастерской. Через мгновение от неё осталась лишь груда камней.

— Абдулла, собери людей для расчистки завалов и уборки трупов, — распорядился Руководитель, вытряхивая из волос мусор. — Быстрей, у нас много дел…

Советники медленно приходили в себя. Они не понимали, что произошло и затравлено озирались по сторонам в ожидании новых напастей. Дамы бледные как мел потеряли дар речи. Тем временем Первый Помощник уже вёл за ухо, будто нашкодившего школьника, сиплоголосого, у которого не хватило мужества умереть. Он быстро икал и смотрел на Али треугольными от ужаса глазами. Руководитель успокаивал лошадей и левой рукой ухитрялся ковырять соломинкой в зубах.

Абдулла вернулся быстро. С ним пришли пятьдесят семь человек. Они невольно остановились при виде страшных разрушений, стен, забрызганных кровью, разбросанных повсюду фрагментов человеческих тел. Только после длительных уговоров они приступили к работе.

Наконец у делегации появилась возможность осмотреть подвалы. Как несколько позже выразился Пека — они угодили в ад. В низком, тесном помещении, освещаемом двумя жировыми светильниками, вповалку лежали люди: дети, женщины, мужчины. Некоторые надрывно стонали, сухо кашляли, хрипели, корчились в конвульсиях на полу. У единиц хватало сил переползать с места на место. В спёртом воздухе висели клубы ядовитого дыма. Советникам показалось, будто они угодили в царство мёртвых, до того нереальным и пугающим выглядело то, что предстало перед изумлёнными взорами. Посетителям хватило всего несколько минут, и они почти бегом выбрались наружу. Там их ждал прекрасный, пасмурный, полный свежего воздуха, мир.

Долгое время никто не мог говорить. Сановные особы отряхивались, отплёвывались и мотали головами в желании избавиться от дьявольского наваждения. Потом Советники спешно погрузились в повозки, и кавалькада тронулась в обратный путь. В экипажах стоял непрерывный гул голосов — все обменивались впечатлениями и высказывали своё мнение об увиденном.

Наконец Советники достигли Дворца Правительства. Там они захотели продолжить дискуссию, только из этого ничего хорошего не получилось.

— Как вам экскурсия? — поинтересовался Лабер, входя в зал заседаний последним. Он задержался, потому, что лично проверил камеру с арестантом.

— Мерзость какая-то, — поёжилась от отвращения Марта. — Неужели человек способен пасть так низко?

— Однако, у них развитая сеть оповещения, — задумчиво сказал Пека. — Значит здесь не всё так просто, раз люди Абдрахмана готовы были убить нас без колебаний и сомнений. Нас! От кого зависит благополучие тысяч людей. Они зашли слишком далеко. Мы не можем позволить обращаться с собой подобным образом.

— Ты несколько сгущаешь краски, — усмехнулся Скоробогатов. — По всей видимости, в Кангенде произошла роковая ошибка. Нас явно приняли за кого-то другого. Население просто защищалось. Поэтому нам необходимо всё тщательно обдумать, навести справки, проконсультироваться с рядом специалистов, оповестить население, разъяснить нашу позицию по данному вопросу…

— Нападающие были прекрасно вооружены, — заметил Каульвюр. — Это специально подготовленные люди. Необходимо срочно принять жёсткие меры. Никто кроме охраны и воинов, задействованных в специальных операциях, не имеет права держать при себе оружие. Мы затронули чьи-то интересы, и нам немедленно объявили войну на уничтожение. Вы все были свидетелями — если бы не Первый Помощник, мы бы здесь не сидели…

— Нельзя начинать какие-либо действия без тщательного, скрупулёзного расследования, — настаивал Скоробогатов. — Давайте создадим расширенную комиссию, и пусть она выясняет истину. Если поспешим с карательными методами, то неминуемо пострадают невиновные граждане. Тогда общество озлобится и нам не избежать нового бунта…

— Пока мы будем трепаться и поражать друг друга глубокими мыслями, враг изменит тактику, уберёт лишних свидетелей и слишком много знающих, а нам в конечном итоге достанется мелкая рыбёшка. Так было во все времена. Поэтому я намерен раз и навсегда покончить с пагубной привычкой. Прошу всех разойтись по домам. Марта, Хайме, Первый Помощник и ты, Каульвюр, останьтесь…

Советники не посмели возражать и сопротивляться. Они тихо удали-лись. Всех членов правительства невольно пугала необыкновенная решительность Руководителя.

Вилли принялся командовать:

— Хайме, собери проверенных людей. Мы произведём несколько арестов в Городе, у нас, Кангенде, на побережье. В Порт пошли самых надёжных. Поведёшь их лично. Особо не миндальничай…

— Скажи, Руководитель, такие крутые меры ДЕЙСТВИТЕЛЬНО необходимы, или это исключительно твоя прихоть? Мы перевешаем, сожжём, казним множество народа. К чему в итоге мы придём? К диктатуре? Ты сам много раз говорил — общество основанное на насилии долго не протянет! Мы создадим прецедент решения проблемы силовыми методами. За последствия не боишься?..

— Сегодня в Кангенде ты видел конечную стадию влияния наркотика на человека. Кроме этого существует несколько промежуточных этапов. Именно они более всего опасны для окружающих. Наркоман будет всеми силами стремиться раздобыть деньги для приобретения ядовитого зелья. Его ничего не остановит. Он заберёт у тебя последний кусок хлеба, даже если ты завтра умрёшь с голоду. Убьёт твою сестру, ребёнка, чтобы отнять платок, обувь, которые немедленно поменяет на ядовитый порошок. Все без исключения, пристрастившиеся к пагубной привычке, примутся воровать, грабить, даже родных матерей. Хайме, я знаю, что говорю. Если мы упустим инициативу, то потом долгими годами будем навёрстывать упущенное, ибо последствия наших колебаний превзойдут самые пессимистические прогнозы. Поэтому сомневаться недопустимо. Иначе всем придётся туго…

Дальнейшие события развивались в бешеном темпе. На следующий день при большом стечении народа, под барабанный бой и зачтение приговора, повесили Абдрахмана. Сто пятьдесят вооружённых до зубов воинов несли охрану. Далее четыре отряда приступили к делу. Первый возглавил Али. Он всего за два дня ухитрился перевернуть вверх дном Кангенд, подавляя сопротивление с небывалой жестокостью. Жители попрятались по подвалам, что не помешало роботу довести начатое до конца. Вторым отрядом вызвался командовать Каульвюр. Его в Городе знали, уважали и побаивались. Вначале кузнец пробовал решить дело по-хорошему и принялся уговаривать людей, запершихся в трёх притонах, одуматься и отдаться ему в руки добровольно, но сам подвергся вероломному нападению сзади, чудом остался жив, рассвирепел, и подобно раненому медведю, пошёл крушить противника налево и направо.

Пленных допросили принародно и они выдали всех причастных к торговле смертью. Так что палачам надолго хватило работы.

Третьим отрядом распоряжалась Хольбрук, и вскоре арестованных стало некуда девать. Вилли проводил над ними скорый суд. С четвертым уехал Нуарос, но вскоре от него примчался гонец с просьбой о помощи. Жители Порта оказали отчаянное сопротивление, в результате чего Хайме потерял почти половину людей. Первый Помощник прихватил блок управления и отбыл. Он заверил Советников, что прекрасно справится один, и не надо за него волноваться.

Ровно через сутки он вернулся с победой. Обошлось малой кровью. Стоило лишь уничтожить зачинщиков, которых выдал Абдрахман на первых же допросах, как люди мгновенно сложили оружие. Робот обнаружил стимул, который заставлял население драться не на жизнь, а насмерть. Негодяи собрали всех детей в большой барак, обложили стены хворостом и грозили поджечь, если родители не пойдут сражаться с войсками вероломного Руководителя.

Лабер испытал настоящий шок, когда узнал истинные масштабы распространения дурмана. И как он умудрился не заметить признаки надвигающейся катастрофы? Однако дело было сделано. Хотелось верить, что население надолго запомнит урок, который преподал ему Вилли.

Пока шли разбирательства, допросы, аресты Первый Помощник занялся обширными посадками конопли и мака. Они были разбросаны по большой территории и хорошо охранялись. Сторожа жили в норах, вырытых неподалёку. Робот составил подробную карту, вернулся назад, заложил данные в память грузовика и полетел выжигать найденные плантации.

Таким образом в результате проведённого расследования и боевых действий со стороны наркоторговцев погибло и было казнено четыреста десять человек и в том числе Советники: Скоробогатов, и что особенно было больно — Н'Гвашла. Триста пятьдесят человек сослали на остров Скорби под неусыпную охрану люрминсов. Четыреста человек, находящихся в зависимости от наркотика, пробовали лечить и получили неплохие результаты. Ста восьмидесяти больным помочь не смогли. Они умерли в страшных мучениях — до того оказались пропитанными отравой. Именно тогда пришёл конец Святому Ордену. Фридрих оказался самым крупным хранителем опиума. Рыцарей выселили, поселение уничтожили, а самого Магистра повесили. Мак объявили собственностью Руководителя и запретили сеять под страхом смерти.

После окончания страшной истории с наркотиками, робот набрал себе команду из молодёжи, и принялся вывозить с орбиты силовые установки, которые удалось демонтировать. Их установили на все производства и вскоре прекратили пожиг угля за ненадобностью. Пека только кряхтел от удовольствия и не мог нарадоваться, глядя, какими темпами развивается его хозяйство. Главный механик сутками не вылизал из-за чертежей и проектов. Жизнь прочно и основательно стала входить в мирное русло. Производство необычайно расширилось и усложнилось. Новые мастерские, фабрики и заводики вырастали подобно грибам. Удалось наладить, правда в небольших количествах, выпуск стекла. Оно получалось невысокого качества, но на остекление окон и всякие мелочи вполне годилось.

Али не долго пришлось проработать в пространстве. Его, по настоятельному требованию Ли Фу, мобилизовали на бесконечно нудное дело — вновь засадили за написание книг. Робот не роптал и трудился с большой ответственностью.

Вскоре Лабер женился на Ирме, которая в свою очередь не стала откладывать дела в долгий ящик и по истечении положенного срока родила мальчика. Счастливые родители назвали первенца Александром. Долгожданное, большое счастье вошло в жизнь Вилли. Всё в мире было хорошо и правильно. Можно было перевести дух, насладиться в полной мере покоем, впервые снизошедшим на людей за долгие годы непрерывных бед, войн и смертей…