Колумбия
5 июля 2016 г., вторник, вечер.
Аэропорт «Эльдорадо» в Боготе.
На паспортном контроле сотрудник тщательно проверяет немногочисленные документы Генри и Джессики. Естественно, его волнует, что отсутствуют билеты на обратный полет. Да он еще и плохо понимает английский язык. Генри приходится несколько раз объяснять, что они пока не решили, на какие острова Карибского моря полетят отдыхать после поездки по Амазонке или Ориноко. Успокаивают сотрудника только наличие билетов бизнес-класса и кредитная карточка Platinum, которую не замедлил показать Генри. На нее сотрудник смотрит с большим уважением.
Наконец все формальности утрясены. Генри и Джессика проходят в зал прилета, получив почти без задержки чемодан Джессики. К ним бросились, отталкивая друг друга, два колумбийца. Один предлагает отель «Windham Bogota», другой — «93 Luxury Suites & Residences». И тот и другой пятизвездочные, правда, непонятно, по какой классификации. Как Генри понял в дальнейшем, им позвонил сотрудник паспортного контроля, предупредивший о солидном туристе из Европы.
Генри решительно указал на более молодого, и тот торжествующе повел обоих гостей к своей машине. До отеля ехать было недалеко, чуть больше десяти километров.
Отель.
Оказалось, что это «Windham Bogota». Выглядел он вполне прилично, а цены были разумные. Нормальный двуместный номер стоил только сотню евро. Разложив вещи, спустились в лобби. Генри долго объяснялся с портье, даже пришлось вызвать дежурного администратора. Администратор, лучше понимающий английский язык, почти сразу разобрался, что Генри хотел бы улететь на восточные склоны Анд, на границу с сельвой и льяносами.
Администратор несколько многоречиво объяснил:
— Это несовместимые желания. Если хотеть увидеть и Анды, и льяносы, то нужно лететь или ехать на восток — например, в департамент Касанар. Достаточно добраться в Вильянуэва. Оттуда можно на машинах проехаться по департаменту, посетить Восточные Анды. Только в соседний департамент — Бояко — не нужно заезжать. А можно прокатиться по реке Мета, наглядеться на так называемые «высокие льяносы». Сейчас там сезон дождей, он в Лос-Льянос с апреля по ноябрь. Но синоптики целую неделю июля обещали без дождей, так что вам повезло: сейчас подходящая погода для поездок на берегах Меты, чтобы наблюдать животных в льяносах.
А если хотите видеть сельву, то нужно лететь на юго-восток. Рекомендую Летисию. Это город на стыке Колумбии, Бразилии и Перу. Там можно насмотреться на Амазонию. В Летисии обратитесь в любое агентство, и вам организуют великолепное путешествие. Покажут розовых дельфинов, кайманов, оцелотов, обезьян всех размеров. А птиц там просто множество. Только вывозить их не разрешают. Если захотите, вас погрузят в совсем дикий мир индейских поселений, жизни без мобильного телефона и Интернета.
Генри, увидев, как загорелись глаза Джессики, услышавшей о диком мире без телефона и Интернета, поспешил перевести разговор на Вильянуэва:
— А почему нельзя из Вильянуэва поехать в Бояко? Это не разрешается?
— Нет, прямых запретов нет, но там же основные места добычи изумрудов: Музо, Чивер, Коскес, Кипама. Там все очень строго. Проверяют туристов и праздношатающихся. Всех подозревают в добыче или вывозе изумрудов. Да и бандитов там много. Вот, буквально вчера было сообщение в газетах, что какая-то банда вырезала небольшой поселок мирных индейцев. Убежала только одна девочка, которая и рассказала обо всем этом ужасе.
Глаза у Джессики округлились:
— И нашли эту банду?
— Пока нет. Но по всей восточной части Бояко идут поиски. Не думаю, что они дадут что-то. Бандиты, наверное, уже добрались до Боготы, затаились здесь со своей добычей.
Теперь уже вмешался Генри:
— А что они могли найти и отобрать у индейцев. Я думал, те живут бедно.
— Да, бедно. Но у них могли быть спрятаны изумруды. Знаете, так называемые «старые» изумруды.
— Почему «старые»?
— Так называют изумруды, найденные в шестнадцатом — семнадцатом веках. Они очень темные, чистые. Их больше всего ценят в Европе. Платят большие деньги, они дороже алмазов.
— А почему индейцы сами не продают их? Это запрещено?
— Нет, индейцы всегда могут продать их официально. Но они считают их наследием предков, для них это — священные предметы.
Джессика, нахмурившись:
— Так что, мы там не сможем поездить в горах?
— Почему? По департаменту Касанар вполне можно ездить, там все тихо. И предгорья красивые, и с гор можно любоваться льяносами долины Мета и ее притоков. Если захотите полететь в Вильянуэва, я созвонюсь со знакомым летчиком, он отвезет вас туда и посоветует, как лучше организовать отдых.
Администратор показал на карте, где находится департамент Касанар и Вильянуэва. Генри посмотрел на Джессику:
— Поедем?
— Как хочешь, тебе виднее.
Теперь Генри обратился к администратору: — Когда можно будет обговорить с ним все?
— Я с ним свяжусь сегодня же и извещу вас. Вы можете вылететь завтра?
— Мы только погуляем с утра по городу, посмотрим его. А после обеда готовы лететь. Так Джессика?
— Хорошо. А он знает английский язык? — теперь она уже обратилась к администратору.
— Да, он работает уже давно. Возил и американцев, и англичан, и немцев. Не беспокойтесь, все будет нормально.
6 июля, среда. Номер в отеле «Windham Bogota».
Генри и Джессика отдыхают после обеда в номере, откинувшись в креслах. Включен кондиционер, но все равно Генри жарко, он обмахивается журналом. Звонит внутренний телефон, Генри поднимает трубку, голос администратора:
— Приехал пилот, вы могли бы с ним встретиться?
— Да, конечно. Направьте его в наш номер.
Через несколько минут Генри вышел встречать пилота, а тот уже стоял у двери, сравнивая число на двери с числом на бумажке. Войдя вслед за Генри в номер, сорокалетний мужчина представился:
— Мое имя — Мануэль Эрнандес. Я пилот и владелец небольшой фирмы в Вильянуэва.
Генри предложил Мануэлю присесть рядом в кресло:
— Меня интересует: можем ли мы получить комплексное обслуживание. Мы хотели бы совершить пару прогулок по Восточным Андам и, может быть, по льяносам.
— Нет проблем. Моя фирма обеспечивает перелеты на расстояние до тысячи километров, автомобильные прогулки по Колумбии и предоставление гостиничных услуг.
После обсуждения вопросов стоимости полетов, аренды машины и проживания Генри взглянул на Джессику:
— Ну как, устраивает?
— Генри, не спрашивай меня. Все равно ты решишь по-своему.
— Хорошо, Мануэль. Когда можем вылетать?
— Самолет готов к вылету. В любое время, через пару часов. У меня машина почти рядом с отелем.
— Далеко это?
— Нет, сто тридцать километров. Дольше сидеть в аэропорту, ожидая разрешения на вылет, чем лететь.
— Ладно. Но я должен найти банкомат, обменять евро на песо.
— Не обязательно. Сколько вы хотите обменять? Я могу вам сам это сделать.
— Пока пятьсот евро.
— По курсу это полтора миллиона песо. Я вам обменяю в Вильянуэва. За вычетом стоимости перелета.
— А «Визу» у вас в городе принимают?
— Без проблем. Могу оплату перелетов, аренды машины и всего остального принимать по карточке.
— Это было бы удобнее.
20:30. Отдельно стоящий домик в Вильянуэва.
Мануэль познакомил Генри и Джессику с Донсией — молоденькой девушкой, которой предстоит их обслуживать. Сказал, что она будет поддерживать чистоту в доме и приносить еду из кафе Мануэля, если они не захотят выходить из дома. Джессика сначала возражала, ей Донсия показалась слишком красивой. Но потом сдалась, когда Генри прямо заявил, что он отдыхает с ней, с Джессикой, и не собирается смотреть на других девушек. Мануэля немного удивили сомнения, он подчеркнул, что услуги Донсии входят в стоимость проживания в домике. Потом он провел Генри и Джессику по всем комнатам, распахнул на кухне холодильник, показал его наполненность и сказал, что ужин Донсия скоро принесет. Затем пожелал хорошего отдыха и ушел.
В доме две спальни, гостиная, удобства и отличная веранда. Генри и Джессика сидят на веранде на плетеных стульях. Перед ними на столе остатки принесенного Донсией ужина. Генри потягивает бельгийское пиво — откуда оно здесь? Джессика мечтательно смотрит на небо, в котором уже зажглись первые звезды:
— Четыре дня тому назад я и подумать не могла, что вот так окажусь на краю света. Злилась на Роя, родителей, сама на себя. А когда ты позвонил, поняла, что сейчас что-то случится важное. Правда, Генри?
— Что, Джессика? Что ты имеешь в виду?
— Я думаю, что мы не случайно встретились тогда в библиотеке. Мне совсем нечего было делать в том зале, где я увидела тебя и подошла. Я туда шла, как сомнамбула.
— Да нет, ты была в полном порядке, никаких психических расстройств в твоем поведении не помню. Очень уверенно учила меня пользоваться аппаратурой для чтения газет. И в том индийском ресторане успешно подтрунивала надо мной.
— Я не об этом. Конечно, психически была нормальной, но меня что-то потянуло в тот зал, что-то не зависящее от моей воли. И на следующий день все так сложилось, что Рой уехал к родителям, а я позвонила тебе. Ведь если бы не позвонила — мы не пошли бы вечером в ресторан, а тогда ты не позвонил бы мне из Марселя. Правда? И не случайно у нас с Роем случилась размолвка перед тем, как ты позвонил в воскресенье. Назови это судьбой, роком, чем хочешь, но все это не случайно.
Она давно уже оторвала взгляд от неба, внимательно, с каким-то ожиданием смотрит прямо в глаза Генри, как будто хочет проникнуть в его мысли.
А Генри с недоумением взирает на Джессику. Привык всегда видеть ее немного иронизирующей и трезво оценивающей происходящее — и вдруг такое выступление. Это совсем не похоже на нее, а в чем-то даже тревожно. Ведь это намек на возможность особых отношений, серьезных отношений. Не станешь же объяснять Джессике, что после разрыва с Оксаной ему не хотелось встречаться с женщинами, которые были у него до нее. И он постарался приземлить разговор, свести все к простым, понятным вещам:
— Это на тебя, Джессика, действует необычное небо, усталость от перелетов. Ничего сверхъестественного в нашей встрече нет. Не было бы у меня тогда времени, чтобы встретиться с тобой вечером, ты позвонила бы еще кому-то. Просто ты была сердита на Роя. Давай лучше обсудим, куда мы хотим поехать завтра.
Джессика не увидела в глазах Генри того, о чем мечтала, тряхнула головой и уже спокойно ответила:
— Да, конечно. У нас не так много времени, чтобы тратить его бесцельно. Не знаю, как ты, а я хотела бы уже завтра проехать до тех гор, которые мы видели при посадке.
— Хорошо, но я не хотел бы выезжать за пределы департамента Касанар.
Генри принес карту, расстелил ее на столе, сдвинув остатки ужина в сторону:
— Смотри. С юга и юго-запада Касанар граничит с департаментом Мета. Граница идет около реки Упия, а потом около реки Мета. С севера и северо-востока граничит с департаментом Араука. С запада запретный для нас департамент Бояко. В Араука нам делать нечего, даже не будем приближаться туда. Я предлагаю завтра поехать с шофером, которого даст Мануэль, на север по основным дорогам. Проедем, сколько сможем, вероятно до Йопаль — столицы департамента. А на следующий день одни поедем на пару дней западнее, вдоль границы с Бояко. Там заночуем в горах, «насладимся», как ты хотела, одиночеством и «дикими» условиями. В субботу вернемся назад, а в воскресенье Мануэль отвезет нас далеко на юг — в Летисию. Помнишь, в отеле нам рассказывали о том, что там можно организовать приятное путешествие в сельву. И все. На этом закончим с «дикими» местами, улетим в Бразилию, погуляем там и отправимся к Карибам. Ну, что?
— Ладно, ты все распланировал. Но надеюсь, что все пойдет не так.
— Почему? Почему должно пойти все не так?
— Скучно, когда все идет по плану!
— Не уверен, что ты права. Я предпочитаю, чтобы все шло по плану. А если это не так, значит — планы были плохие. И ты еще не знаешь, как бывает сложно и плохо, когда планы рушатся.
— Да уж, особенно если планы рушатся у представителя фирмы. Наверное, если не удается спихнуть клиенту товар, это событие космического масштаба?
Генри рассмеялся, притянул к себе Джессику:
— Да, когда рушатся планы — очень плохо. Но я надеюсь, что все будет о’кей. Не будем спорить. Пойдем лучше отдыхать — завтра рано вставать.
Против такого предложения Джессика не собиралась протестовать.
9:00. 7 июля, четверг. У домика в Вильянуэва.
Донсия принесла завтрак, убрала посуду от вчерашнего ужина, сказала, вернее, показала Джессике руками, что уберет все в домике после их отъезда. Мануэль обменял Генри пятьсот евро, показал «Лендровер» и представил его водителя, вручил мощный бинокль. Объяснил, что в багажнике имеется все для ночевки в поле или в лесу.
Шестьдесят пятое шоссе. Мощный темно-зеленый «Land Rover Freelander 2» катится мимо бесконечных покрытых рощами холмов. Водитель — белозубый Марио — непрерывно напевает на испанском языке песни. Английский он знает довольно плохо, обходясь минимумом слов, но разговаривать с ним все-таки можно. Генри сидит справа от него, проверяя по карте движение машины. Впрочем, проверять нечего: прекрасное двурядное шоссе, редкие дома вдали, дорога плавно тянется по холмам, обходя долины. Когда взбирается на очередной холм, становятся видны синеющие где-то далеко на западе горы, но это случается редко. Непрерывно возникающие то справа, то слева рощи не дают возможности разглядеть окрестности.
Даже Генри порядком надоела эта поездка, тем более Джессике, ерзающей на задних сиденьях.
— Генри, мы так и будем бесконечно ехать по этим безлюдным холмам? Зачем они нам? Где горы, хотя бы небольшие? Где звери, птицы? Я таких холмов насмотрелась у нас в Глостершире, когда ездила с отцом к родственникам. Стоило ли ради этих холмов забираться на край света? Давай придумаем что-нибудь другое.
— Мы планировали доехать по этой дороге до Йопаль, там пообедать и вернуться. Но, признаю, — совсем неинтересная дорога. Предлагаю свернуть где-то и отправиться к реке Мета посмотреть высокие льяносы. Все равно мы собирались сделать это, так хотя бы день не пропадет даром.
— Куда угодно, лишь бы уйти от этого однообразия.
Генри попросил Марио остановиться и начал ему показывать карту. Машина была уже недалеко от Таурамена. Судя по карте, от Таурамена вдоль реки Гусиана вела приличная дорога, ведущая к реке Мета. Генри ткнул пальцем в карту около поселка, обозначенного названием Карупана:
— Мы хотим попасть сюда.
Марио никак не мог понять, зачем этим гринго потребовалось вдруг изменить маршрут, зачем ехать в какую-то задрипанную деревушку, когда можно отлично пообедать в столице департамента. Но Генри настойчиво повторял, что нужно ехать к реке Мета, — мол, девушка хочет посмотреть на водосвинок капибар, на броненосцев и муравьедов, на страуса-нанду. С точки зрения Марио — гринго всегда немного сумасшедшие, но что поделаешь, они платят деньги — они указывают дорогу. Он доказывал, что туда ехать не меньше полутора часов, но Генри был неумолим. Пришлось Марио у Таурамена свернуть на однопутную дорогу Лампорита, ведущую вглубь льяносов. Да, это вполне можно было назвать дорогой — видно, что здесь грейдеры регулярно зачищают ее после дождей, присыпая щебенкой неровности.
А вокруг не болота, нет — вокруг плоская равнина, по которой где-то совсем рядом лениво течет Гусиана. Иногда дорога даже подходит близко к ней. Марио пытается сказать, что им повезло: во время дождя здесь не проехать. Дорога чуть поднята над равниной, но во время дождя этого недостаточно.
Генри передал Джессике бинокль. Она крутит головой, стараясь увидеть в бинокль местных страусов-нанду, но кроме коров и лошадей, мирно пасущихся в одиночку или небольшими стадами, ничего не видно. Вблизи проплывают несколько небольших поселков. И через полчаса, не доезжая до местной столицы — городка Мани, Марио сворачивает на приличную двупутную асфальтированную дорогу. Через несколько миль пейзаж меняется. Вместо надоевшей равнины, покрытой высокой свежей травой, с обоих сторон тянутся рощи, переходящие в невысокий лес. Причина этого понятна, дорога пересекает по мосту небольшой ручеек с длинным названием Каньо Думагау Дель Норте. Судя по значительной ширине каменистых склонов у ручья, в сезон дождей ручей превращается в бурный поток, да и сейчас воды много. А за окном лес исчез — сначала справа, а потом и слева. И вновь вокруг бесконечные «высокие льяносы». Иногда от дороги уходят в сторону проселки, тянущиеся мимо огромных луж или небольших болот к далеким одиночным фермам.
Еще несколько миль, и асфальт неожиданно заканчивается, машина снова переходит на щебеночный проселок. Очередные двадцать миль машина преодолевает почти за полчаса. Дорога через каждые несколько миль пересекает по мостам и мостикам русла ручьев, и наконец машина выходит на гладкий асфальт. Правда, пейзаж от этого не меняется: унылая плоская равнина с колышущейся на слабом ветре травой. Затем асфальт превращается в грейдерную дорогу, которая после скрывающегося где-то за деревьями селения со звучным названием Пальмар эль Диаманте переходит в грязный проселок. Еще один ручей со стоящим на его берегу поселком Ла Тигра, последние полторы мили, и появились жалкие домики поселка, к которому стремились, — Карупана. У него только одно преимущество перед такими же мелкими населенными пунктами, мимо которых они проезжали: этот поселок стоит на берегу реки Мета.
Мета — не рядовая река, коих в Колумбии не счесть. Она тянется на тысячу километров, впадая в Венесуэле в Ориноко. Именно на нее советовал обратить внимание администратор гостиницы в Боготе.
11:10. Поселок Карупана.
Марио пошел к домам, выяснить, кто может вывезти иностранцев в места, где можно увидеть животных, а Генри с Джессикой вышли из машины размять ноги. Через десять минут Марио вернулся: оказывается, нужно проехать еще с полкилометра к реке. И машина подъезжает почти к берегу Меты. Справа что-то похожее на сарай или времянку, с односкатной крышей, покрытой листами жести. Сарай окружен символическим ограждением: столбиками, стоящими на полтора-два метра друг от друга, связанными поверху жердями. К некоторым столбикам привязаны веревки, на которых висит и сохнет не менее полусотни детских одежек. Перед сараем красный пластмассовый стул, на котором сидит и курит свернутую то ли сигару, то ли самокрутку мужчина неопределенного возраста. По заросшему кучковатой растительностью лицу невозможно определить, стар он или нет. Одет в короткие шорты, застиранную, когда-то желтую майку, на босых ногах сандалии, на голове широкополая шляпа. Мужчина ленится подняться навстречу машине, зато на лай прячущейся за мужчину собаки из сарая выскочила группа детей всех возрастов, начиная с высокой девочки, почти девушки, в коротеньком платье, до абсолютно голого малыша.
Марио выходит из машины и начинает неторопливый разговор с мужчиной. Орава детишек застыла, разглядывая Марио, машину, Генри и Джессику в ней. Генри надоело сидеть в машине, он тоже вышел, подошел к беседующим. Только теперь мужчина соизволил подняться со своего стула. Марио объясняет:
— Пино Дельгадо владеет моторной лодкой. Он может отвезти нас на остров, сейчас там можно увидеть местных зверей. Но он требует пятьдесят тысяч песо.
Пятьдесят тысяч песо — это чуть больше семнадцати евро. Цифра смешная. Генри соглашается:
— Передай Пино Дельгадо, что я дам ему пятьдесят тысяч. А если девушка будет довольна увиденными животными, я после возвращения дам еще столько же. Но мы должны поехать скорее, я хочу вернуться в Вильянуэва сегодня же. Да, Дельгадо — фамилия?
— Нет, это двойное имя. Но все зовут его просто Пино. Лень и дремоту Пино Дельгадо, получившего новенькую бумажку с надписью 50 MIL PESOS, как рукой сняло. Он тут же позвал старшую девочку, передал ей бумажку и что-то приказал. Она побежала в сторону поселка, только голые пятки засверкали. Потом приказ младшим, и двое мальчиков вынесли из сарая подвесной мотор и понесли его к берегу. Третий малыш с трудом притащил ружье и патроны. Выглянувшей из сарая женщине Пино тоже что-то сказал.
Через несколько минут мотор, после нескольких неудачных попыток Пино завести его, все-таки заработал, и деревянная лодка поплыла к противоположному берегу. Генри немного с опаской разглядывал небольшую плоскодонку, погруженную в воду почти по самый борт. В ней находилось четверо взрослых и два мальчика. К счастью, лодка совсем не протекала, и ветер почти не гнал волны.
Остров.
Противоположный берег оказался, как объяснил Марио, островом. Пино повел всех через поле, заросшее высокой травой, вглубь острова. Трава сменилась кустарником, затем низкорослыми деревцами, кучкующимися на небольших холмиках. У одной из таких групп Пино остановился, огляделся и попросил всех не высовываться за деревья. Потом послал куда-то обоих мальчишек, почти сразу исчезнувших среди кустарников. Пино не спеша зарядил ружье и начал что-то тихо объяснять Марио. Тот перевел:
— Сейчас появится семейка капибары. Мальчишки выгонят их на нас.
Джессика, конечно, не утерпела:
— Кто такие капибары? Они страшные?
— Нет, это такие водяные свинки. Очень жирные и вкусные.
— Марио, Пино будет стрелять в них? Разве можно убивать животных?
— Нельзя, сеньорита, но ведь кушать хочется. Вы обедать хотите?
— Разве нельзя пойти обедать в кафе?
— Нет, сеньорита, до ближайшего кафе, вернее гранхи — сельской придорожной харчевни — ехать минут двадцать. Пино обещал накормить вас у себя. Не беспокойтесь, это будет вкусно. Настоящие колумбийцы любят вкусно поесть. Но, прошу вас, помолчите. Видите, Пино уже нахмурился.
Несколько минут ожидания, и где-то впереди послышались резкие выкрики и свист. Еще через пару минут на полянку перед деревьями, за которыми спрятались все четверо, по отчетливо видимой тропинке выскочило что-то похожее на приличных размеров свинью. Генри напрягся, сейчас Пино выстрелит. Джессика зажала уши. Но Пино не пошелохнулся. «Что-то похожее на свинью» резко остановилось, понюхало воздух и бросилось в сторону. За ним выскочили три свиньи поменьше и умчались следом за вожаком. Потом гурьбой пробежали поросята. И только теперь Пино поднял ружье. На тропинке показалась маленькая процессия таких же животных средних размеров. Пино пропустил первых трех и выстрелил в четвертого. Тот на ходу споткнулся, упал и задергался. Пино выскочил на поляну, навалился на подстреленную свинью и всадил ей в бок большой нож. Добыча перестала дергаться. Пино помахал рукой, предлагая всем подойти. Мальчишки прибежали к отцу одновременно с Генри, следом за ними — чуть отставший Марио. Пино встал и гордо показал на убитого зверя:
— Капибара.
Марио перевел и развил его мысль:
— Водяная свинка, наш обед.
Джессика так и осталась стоять около тех деревьев, за которыми все прятались. Только чуть вышла вперед, но не хочет смотреть на мертвое животное. Пино быстро связал капибаре попарно ноги, вырезал подходящую палку, просунул ее под связанные ноги и отдал сыновьям. Те взвалили ношу на плечи и пошли к лодке. Пино опять похвастался:
— Хороший подсвинок, килограмм тридцать будет. Хватит всем на два-три дня.
Перевел, конечно, Марио. И тут же добавил:
— Это не свинья, это большая водная крыса, но она очень вкусная.
Хорошо, что Джессика этого не слышала. Генри ей рассказал, что такое капибара, только вечером, когда они уже были в своем домике в Вильянуэва.
Когда все подошли к стоявшей Джессике, она разочарованно сказала:
— Это и все, что мы увидим? Только не стреляйте больше ни в кого.
Общая заминка. Пино уже хотел возвращаться к лодке, но Генри переговорил с Марио, тот долго втолковывал Пино, показывая на Джессику. Пино почесал затылок и, видимо, согласился. Марио пересказал Генри:
— Я пытался расспросить Пино о зверях, которые вас интересуют. Он говорит, что дикобразов здесь нет, опоссумов очень трудно увидеть: они ведь маленькие, их нужно специально ловить, ставить ловушки, времени на это нет. О ленивцах он ничего не понял, не знает, что это такое. Муравьеды раньше были, но не здесь. Их нужно искать ниже по течению, они очень редкие, и за них строго наказывают. Оцелотов и ягуаров, к счастью, здесь тоже нет, что им здесь делать, на острове. Пекари там, за рекой, встречаются, они очень вкусные, но здесь им не выжить. Так что посмотреть можно только броненосцев. Их здесь называют armadillo, но чаще просто тату. Здесь на острове они изредка встречаются. Но застрелить их не удастся.
— Хорошо, давайте посмотрим хотя бы на этого тату.
— Пино не гарантирует, что мы его увидим, он ночью ходит и питается. Но, может быть, случайно встретим. Нужно пройти вглубь острова.
13:00. В глубине острова.
Вся процессия пошла дальше, вглубь острова. Генри забеспокоился, что дети будут волноваться, но Марио отмахнулся:
— Они сейчас повезут капибару домой, ведь ее еще нужно приготовить. Отдадут матери, а потом вернутся и будут ждать на берегу.
— Марио, а почему Пино стрелял не в первого большого зверя, а в идущих сзади?
Марио расспросил хозяина и объяснил Генри:
— Первым шел глава стаи, его нельзя убивать — стая рассыплется. Дальше шли матки — их жалко, они принесут малышей. Потом шли малыши — какой с них толк. А вот последние — молодые двухлетки. Этих можно бить, да и мясо у них вкуснее, чем у главы стаи. У Пино здесь несколько таких стай, он заботится, чтобы они не исчезли.
На место пришли минут через десять. Остановились у небольшого холмика, на котором был дырявый шалаш. Пино пригласил всех в шалаш. Приказал сидеть тихо и указал на другой, почти такой же холмик метрах в двухстах. Марио объяснил, что в том холмике — нора большого старого тату. Тату живет одиноко, выходит на поверхность обычно ночью. Может быть, повезет увидеть его, если он вылезет за какой-то надобностью, но нужно сидеть очень тихо. Генри отдал бинокль Джессике, которая сразу же навела его на указанный холмик, и все четверо застыли. Прошло минут пятнадцать, Генри уже надоело сидеть в неудобной позе, как Джессика вдруг вскрикнула:
— Ой, вот он, вылезает.
И сразу же закрыла рукой рот:
— Что я наделала, он забрался снова в нору. Но я его рассмотрела: низенький и весь как будто в щитах.
Пино поднялся и вышел из шалаша. Ясно, что больше броненосец из норы не вылезет до темноты. Остальные тоже выбрались. Когда вернулись на берег, ребята уже сидели и ждали взрослых.
14:30. Во дворе у Пино.
Все устроились за большим столом во дворе под щелястым навесом. Главным украшением стола, стоящим на мужской его части, была двухлитровая бутыль агуардиенте, как с любовью назвал ее Марио. Скромнее выглядело большое деревянное блюдо с разложенными на нем гигантскими кусками капибары. Генри порадовался куску окорока, который хозяйка положила перед ним на листе банана. На тот же лист она поместила несколько больших жареных овощей. Генри не обратил сначала на них внимания, но Марио сказал, что это платан, колумбийский банан, самый подходящий овощ к мясу. Генри попробовал — действительно, не так уж плохо. Джессика категорически отказалась сидеть на женской половине стола и пристроилась рядом с Генри. Заявила, что очень голодна, и получила кусок почти от самого хвоста. На столе стояло много жареной рыбы, которую она тоже с удовольствием попробовала. Остальные, даже малыши, рыбу не стали есть — давно надоела. Еще когда возвращались с реки, Марио показал Генри справа от тропинки, почти у речного обрыва, подвязанные на высоких кольях веревки с подвешенными к ним выпотрошенными и подвяленными рыбами. Позднее, но до того как ему стал отказывать язык, он объяснил Генри, что рыба здесь — основное блюдо у семьи. Для покупки мяса и молока у хозяина нет денег, а подстрелить капибару удается редко. Вернее, подстрелить-то можно, но так и истребить их можно подчистую.
Пино Дельгадо на правах хозяина предложил всем возблагодарить Господа за удачный день и после краткой молитвы стал разливать агуардиенте по стаканам. Генри из вежливости пригубил напиток, оказавшийся слабой водкой с сильным привкусом аниса, к тому же и сладковатый. Джессика хватила было два глотка и скривилась — не понравилось. Зато Марио и Пино непрерывно наполняли свои стаканы. Даже старшим ребятам, которые были на охоте, отец наливал два раза этой агуардиенте. Правда, потом мать отобрала у них стаканы.
Сначала Генри слегка рассердился, что Марио к концу трапезы не сможет везти машину, но потом решил, что так будет даже лучше. Внезапно он вспомнил о своем обещании, вытащил еще одну бумажку в пятьдесят тысяч песо и передал хозяину, у которого хозяйка молниеносно выхватила ее из рук, свернула и спрятала за лиф. Джессика тут же обратилась к Генри:
— Дай мне деньги.
Вытащила из его раскрытого бумажника еще одну бумажку, оказавшуюся двадцатью тысячами песо, и передала старшей девочке. Генри взглянул на девочку, вытащил еще одну бумажку в десять тысяч песо и тоже протянул ей. Та вспыхнула, растеряно посмотрела на отца и мать, не увидела на их лицах возражения, схватила обе бумажки и убежала в сарай.
А потом хозяйка выставила на стол две корзины с разными фруктами. Некоторые Генри ел раньше, показал Джессике гуайаву, фейхоа, папайю. Впрочем, Джессика сказала, что все эти фрукты она видела и ела в Англии. Но в корзинах было много и неизвестных Генри плодов. К Пино или Марио в это время было уже бесполезно обращаться, и Генри знаками показал хозяйке, что хотел бы знать, что это за фрукты.
Хозяйка с гордостью стала сыпать незнакомыми названиями: гранадилла, маракужя, учува, луло, гуанавана. Называла, вынимая соответствующий фрукт из корзины, но так быстро, что ни Генри, ни Джессика ничего не смогли запомнить. Осторожный Генри выбрал давно знакомую папайю, но удивился, что кожица у нее не зеленая, а желто-оранжевая. Джессика смело взяла колючую шишку гуанаваны, разрезала ее. Немного очистила и попробовала. Сморщилась — запах напоминал скипидар. Хозяйка заволновалась, показала на черные косточки. Джессика не поняла, решила, что ей предлагают съесть косточку, но хозяйка встала со своего места и решительно сказала что-то Марио, дернув его за плечо. Тот повернулся, посмотрел на косточку и заплетающимся языком заявил, что это яд — нельзя есть косточку. Джессика поверила и отложила шишку в сторону.
16:00. Дорога домой.
Через щели навеса стал накрапывать дождь, Генри начал проявлять нетерпение. Пора возвращаться домой. С трудом удалось оттащить Марио от стола, на котором бутыль агуардиенте была еще наполовину полна, и усадить его на заднее сиденье. Генри сел за руль, Джессика пристроилась рядом, помахали гостеприимным хозяевам и поехали.
До Вильянуэва по прямой всего сорок — сорок пять миль. Но дождь усиливался, и прямой дороги вдоль Меты и ее притока Упия нет. Генри решил ехать в обход: через Пальмар Эль Диаманте и Лос Альпес. От Лос Альпес можно добраться домой в Вильянуэва по приличной дороге. Это миль восемьдесят или больше, но надежда есть, несмотря на усиливающийся дождь.
Дорога кажется хорошей только, когда глядишь карту. В действительности первые двадцать миль — это то более или менее приличный грейдер, то расхлябанная, изъезженная автомобилями и повозками ухабистая дорога. Ехали медленно, и выручал высокий клиренс у машины. Только у Ла Примавера вышли на приличный асфальт. Теперь лужи и дождь — не помеха. Пятнадцать миль до Лос Альпес проскочили меньше чем за пятнадцать минут, нашли нужный поворот и покатили дальше. До Каламара дорога была замечательная, но потом быстро стала портиться. Вдруг она разделилась на три части и превратилась около какой-то индустриальной зоны в проселочную дорогу, переходящую иногда в грейдер, и наоборот. Все-таки дотянули до Ла Пальмита. Но затем уткнулись в долину ручья Гуафаль. В сухую погоду, может быть, это и есть ручей, пересыхающий ручей, но сейчас через дорогу несся поток. Ясно, что через него не перебраться.
Еще не темнело, и Генри развернулся обратно. Джессика уже давно спала, свернувшись почти калачиком, — не заметила даже, что машина повернула обратно. Возвращение назад до Брио, затем двенадцать миль до Монтеррея, и по прекрасной дороге через двадцать пять минут доехали до Вильянуэва. Да и дождь перестал.
18:30. В Вильянуэва.
Пришлось растолкать храпевшего Марио, чтобы узнать, куда его нужно отвезти. Сдали его разъяренной жене и, наконец, добрались домой.
Отоспавшаяся в дороге Джессика полна сил. Ей хочется обменяться впечатлениями о сегодняшней поездке и обсудить завтрашний маршрут. Донсия предложила принести ужин, но Генри показал знаками и на стрелках часов, что ужин будет через час, а пока он хочет спать. Как только Донсия ушла, сразу же завалился, как был, на постель. Джессика, прикорнув рядом, попыталась не дать ему уснуть.
— Потом, все потом. Я хочу отдохнуть хотя бы часик. Потом поужинаем и все обсудим.
И тут же уснул. Джессика вздохнула. Нашла в своей сумке ручку и блокнот, уселась за столом и попробовала записать сегодняшние впечатления. Все же — журналистка, хоть и будущая.
Когда Генри ровно через час проснулся, ужин был уже на столе.
21:00. Вечер в Вильянуэва.
И снова они сидят, как вчера, вдвоем на веранде. Джессика переживает (или, лучше сказать, пережевывает) события дня. Особенно ее удивила бедность семьи Пино Дельгадо.
— Генри, что, все так живут в Колумбии?
— Нет, совсем нет. Колумбия вполне процветающая страна. Не знаю детально, но здесь и сильное сельское хозяйство, и собственная нефть, кстати, идущая на экспорт. Приличный вклад в экономику дают туризм и экспорт цветов. А Пино, Пино ленивый, живет натуральным хозяйством. Довольствуется ловлей рыбы, обслуживанием редких туристов. Я даже не видел около его дома живность, кроме собаки. Но, может быть, дети вырастут, уедут в большие города, будут нормально зарабатывать.
— Особенно жалко старшую девочку, ведь она очень симпатичная, я разглядела. И ходит черт знает в чем. Ей же через пару лет выходить замуж, а у нее даже надеть нечего. Ты видел, как она схватила эти жалкие тридцать тысяч песо?
— Да, видел. Но нам нужно решить, что будем делать завтра. Ты по-прежнему хочешь уехать в горы?
— Да, конечно. Эти льяносы совсем неинтересные. И мы там почти ничего не видели.
— Не скажи, капибара мне очень понравилась. Но водка у них просто ужасная. Не хотелось обижать хозяина, но я смог сделать только один глоток. Как ее пьют местные мужики? Да и Марио не стоит брать с собой завтра. Он не надежен, да и не нужен. Мы спокойно поедем по карте. Я сначала не понял, что означают пробелы на карте дорог. Оказывается — это места, где в дождь не проедешь даже на хорошей машине. Поэтому нам вчера пришлось давать такой крюк, когда уперлись в непроходимую долину. Да и машина под конец вела себя странно. Попрошу Мануэля проверить ее, чтобы не застрять потом в горах.
— Ладно, все это завтра. Пойдем, Генри, отдыхать, мы сегодня совсем не были вместе.
14:00. 8 июля 2016 г., пятница. Дорога на север.
Выехать утром не удалось: оказалось, что машине требовался ремонт, и значительный. Были проблемы с зажиганием, и масло пришлось менять, и было еще что-то, о чем Мануэль предпочел не говорить. Мануэль предлагал даже отложить поездку на день, но Генри твердо ответил, что у них нет лишнего дня. Утро Генри использовал для того, чтобы детально изучить все возможности показать Джессике «дикие горы». Ехать следовало куда-то западнее дороги 65, но не заезжая в департамент Бояко. Нужно было найти место, где кончаются приличные дороги, и где уже почти никто не ездит. Генри определил для себя два таких места. Дальнее — за Агуасуль через Манилу к Чамоса, а это более двух часов езды по сносной дороге. И ближнее — за Сабаналарга, минут сорок езды. Вероятно, были и другие места, но Генри остановился на этих.
До Агуасуль доехали относительно быстро. Но Джессике было совсем неинтересно — ведь только вчера ехали по этой же отличной дороге. И после Агуасуль ничего интересного.
С 65-й свернули на такую же хорошую дорогу 62. Цветущая долина, непрерывные поселки по обеим сторонам, впереди высится какая-то гора, но к ней наверняка нет проезда. Остановились у ресторанчика «Pinto del Sabor» выпить кофе. И снова в путь.
Проскочили, не останавливаясь, поселок Манила, и через несколько минут, не доезжая пары миль до границы с Бояко, свернули на Виа Чамеса. Тут предстает иная картина. Покрытие, конечно, великолепное, но слева где-то внизу река Гусиана, а справа лесистые откосы. Навстречу совсем никто не едет. Дороги в Колумбии и так не сильно загружены, по крайней мере здесь, в департаменте Касанар, но вокруг нет никого. Дорога все время петляет, иногда спускается к ручьям и резко ухудшается. Понятно, что во время сильных дождей ручьи переливаются поверх и разрушают ее. Вокруг ничего не видно, кроме самой дороги и подступивших к ней деревьев.
И вдруг, на повороте перед глазами открылась долина реки Гусиана, а над ней живописные, заросшие лесом холмы. Да еще впереди и слева видны горные вершины. Генри поставил машину на обочину и дал Джессике возможность размять ноги, полюбоваться на долину и горы вдали.
Но нужно ехать дальше, не останавливаться же здесь на ночлег. Снова непрерывные повороты, горные вершины слева, за рекой Гусиана, кажутся уже совсем близкими. Но Гусиана вдруг уходит в сторону, долина резко расширяется. Машина въезжает в поселок Ресетор. Поселок чистенький, но дороги пестрые: то приличный асфальт, то заплаты, из-под которых выползают булыжники. А сразу за поселком, где пришлось покрутиться, возвращаясь временами назад, опять круговерть дороги. И у каждого ручья трудно проехать. Кажется, что на эти участки давно махнули рукой: все равно их через несколько месяцев ручей разобьет вдрызг. Через несколько минут асфальт остался только в воспоминаниях: началась горная, без какого-либо покрытия дорога. И по ней пришлось ползти осторожно — мало того, что она поднимается наверх, так еще и непрерывно петляет.
Несколько минут, и машина вошла в поселок Чамеса. Здесь домики расположены в строгом порядке на небольшом плоскогорье. Чувствуется, что земли здесь хватает. Генри подъехал к маленькому, открытому с одной стороны кафе. Рядом стоит одинокий микроавтобус. За столиками явно неместные жители. Оказалось, что это пассажиры только что приземлившегося на соседнем аэродроме самолета. Генри спросил в кафе о дальнейшей дороге. Хозяин, удивившийся появлению иностранцев, рассказал, что дорога имеется, но прошедшие дожди совершенно размыли ее в трех местах, даже на такой сильной машине по ней не проехать. Предложил выпить кофе. Кофе пить не хотелось, Генри попросил приготовить сок. Готовые соки в Колумбии пить не принято, и хозяин спросил:
— Сок на молоке или на воде?
— Нет, чистый сок, без воды.
Хозяин несколько удивился, но сразу же стал выжимать соки из нескольких совершенно разных фруктов, вынутых из холодильника. Сок оказался приятным и, главное, холодным. Генри и Джессика за столиком тянули потихоньку сок, стараясь не слушать гомон вокруг.
— Генри, и что дальше? Здесь опять ничего интересного. А дело уже к вечеру. Сколько же нам еще ехать? И куда?
— Я понял хозяина, что дальше мы не проедем. Здесь делать тоже нечего. Думаю, нужно вернуться и проехать на другую дорогу. Это недалеко от нашего домика.
— Зачем же мы ехали в такую даль?
— Спроси что-нибудь полегче. Я сразу наметил две разные точки. Сейчас допьем и вернемся.
Было уже полпятого, когда развернулись в обратную сторону. Вокруг ничего интересного, Джессика задремала на заднем сиденье, а Генри, выехав на нормальную дорогу, вынужден был бороться со сном.
18:40. Не сдаваться.
Машина немного не доехала до Агуаклара. До дома всего десяток миль, и можно было бы вернуться и отдохнуть. Но тогда получится, что весь день потерян. После короткого совещания решают ехать во второе намеченное место: долину за Сабаналарга.
До Сабаналарга добрались за десять минут. Но дальше дорога совсем плохая — обычная горная, даже без намека на асфальт или другое твердое покрытие. Проехали Сан Антонио. Слева за холмами должна быть река Упия, вдоль которой ехали уже много времени. Справа, вероятно, небольшая долина, поскольку машина движется в своеобразном коридоре: по обе стороны — стены деревьев. И вдруг дорога вплотную подошла к реке, до нее, кажется, рукой подать. Теперь стена деревьев только справа. Неожиданно появляется асфальт. Слева видно, что там сливаются два потока — вероятно, в этом месте и рождается река Упия. Дорога через мост уходит на правый берег одного из потоков, делает два резких поворота, почти нависает над вторым потоком и уводит в небольшую долину. Понятно, что здесь не смогли или не захотели пробивать дорогу через высокий утес, решили, что легче обойти его. Машина едет по открывшейся долине между этими двумя потоками. Ничего интересного вокруг. Джессика начинает терять терпение:
— Бесконечные долины. Может быть, вернемся домой в Вильянуева?
— Нет, перед мостом была дорога вправо, в горы. Попытаемся проехать еще с полчаса по ней. Если и там ничего интересного, вернемся.
Молчаливое возвращение. После моста Генри переходит на проселочную дорогу, которая крутится, объезжая крутые склоны и ущелья, непрерывно поднимается в гору. И справа, и слева снова стены деревьев. Все бы ничего, но дорога временами спускается в мелкие долинки. В сухое время — это не препятствие, но сейчас, после дождя, слабенькие ручейки частично размыли дорогу, а местами образовали глубокие лужи, и что там на их дне, не известно. Удалось проехать еще несколько миль, и машина завязла. Вернее, Генри сразу же заглушил двигатель, когда почувствовал, что колеса просто прокручиваются, не захотел садить машину еще глубже. Вылез, огляделся — машина стоит в большой луже, под ногами не чувствуется твердое дно.
Солнце уже зашло за горы, в этих краях темнеет рано. Решение нужно принимать быстро. Генри открыл заднюю дверцу:
— Джессика, нам придется заночевать здесь. Я сейчас попробую подложить что-нибудь под колеса, чтобы не увязнуть глубже, а потом мы соорудим ужин. Зря, что ли, мы взяли с собой столько съестного. Кстати, твоя мечта осуществляется: ночевать будем совсем в глухих горах. Утром я вытащу машину на сухое место. Сейчас не буду пытаться, боюсь, что увязнет глубже.
— Не слишком радостно. Давай, ты займешься машиной, а я ужином.
Следующие полчаса прошли в непрерывной работе. Генри разжег рядом, на сухом возвышении, костер. Выгрузил из багажника продовольствие, вынул топор и складную саперную лопатку. Джессика у костра занялась ужином. Генри нарубил веток, наложил их толстым слоем у машины с обеих сторон, чтобы не ходить по луже и грязи. Под машину удалось подсунуть довольно толстый ствол молодого деревца. Вроде до утра больше ничего сделать не удастся: вокруг уже стемнело.
Перекусили наскоро, Генри приказал Джессике лезть в машину и отдыхать. Сам пошел по дороге вперед, прихватив бинокль. Пошел, не зная для чего, — просто не хотелось сидеть на месте без дела. Впрочем, одно дело имелось: нужно посмотреть, где получится развернуться завтра утром.
Враги.
Буквально через десять минут лес прервался — место сухое, развернуться ничего не помешает. Генри уже хотел возвращаться, но решил осмотреться. Впереди, ниже по склону, каменистые берега большого ручья. На другой стороне ручья, метров пятьсот вниз по течению, Генри увидел костер. Сначала не обратил на него внимания: может быть, это рыбаки готовят ужин или отдыхающие. Впрочем, какие могут быть здесь в горах отдыхающие? Да и рыба в таком ручье вряд ли заинтересует местных жителей, есть речки крупнее. Осмотрел внимательно противоположный берег в бинокль и увидел, что вверх, против течения ручья идут два человека. Людей практически не видно, но светящиеся фонарики выдают их движение. Почему-то Генри это не понравилось. Возможно, люди у костра услышали, как он рубит ветки, или услышали звуки автомобиля, когда он пытался выбраться из лужи. Кто его знает — что это за люди? Может быть, местные партизаны или просто бандиты. Это Касанар, а не Бояко, но до границы совсем недалеко.
Генри вернулся к машине, повертел в руках топор и лопатку, остановился на лопатке. Снова прошел вперед до самых последних деревьев леса. Теперь уже точно видно, что по другому берегу идут двое. Впрочем, один из них отстал — долго стоял у куста, «поливая» его. Первый прошел еще выше по берегу, туда, где ручей широко разливался по каменистой осыпи. Вероятно, там глубина меньше. Он уже перебрался через ручей, а второй замешкался, не торопится ступать в холодную воду.
Генри видит, первый что-то держит в руках. Здесь, на виду у второго, встречаться не стоит. Он отступил метров на пятьдесят назад, спрятался за деревом, стоящим прямо у дороги. Еще несколько минут, и первый мужчина подошел поближе. Теперь уже можно разглядеть в свете его фонаря, что в правой руке у него мачете. Генри напрягся. Теперь все сомнения прочь: впереди враг, и намерения у него вполне определенные.
Через несколько минут мужчина поравнялся с деревом, за которым спрятался Генри. Еще два шага вперед, Генри сорвался с места и боковой кромкой лопаты ударил его по голове, немного выше правого уха. Мужчина только всхлипнул и упал навзничь. Генри наклонился к нему, поднял фонарик: лопата раскроила череп. Забрал мачете, выключил фонарик, пошарил у лежащего в карманах и за поясом, нашел пистолет. Оттащил убитого в сторону, чтобы его не увидели с дороги. Снова спрятался за дерево, теперь у него в руках не лопата, а мачете. Пистолет сунул в карман брюк, даже не успев рассмотреть его.
Еще несколько минут, и на дороге появился второй мужчина. Двигается осторожно, с выключенным фонариком — вероятно, недоумевает, почему не видно впередиидущего. У дерева картина повторяется, но на этот раз Генри рубит не лопатой, а мачете и по горлу. Еще один труп. Генри находит у него и забирает пистолет.
Что делать дальше? Раньше времени на размышления не было, действовал автоматически. Если бы машина была в порядке — удрал бы, не задумываясь. Но пешком далеко не уйдешь, тем более с Джессикой. А люди у костра через какое-то время, минут через двадцать-тридцать, захотят узнать, почему не возвращаются посланцы.
Он уже решился идти к костру, когда появилась Джессика и застыла, увидев труп мужчины:
— Генри, что случилось?
— Все в порядке, почему ты вышла из машины? Я же тебе сказал сидеть.
— Генри, мне страшно одной. И что это за человек?
Вдруг увидела лежащий чуть поодаль труп второго мужчины:
— Ой! Генри, что это? Откуда они?
— Не твое дело! Быстро в машину. Я скоро приду.
— Ты уходишь? Куда? Я боюсь оставаться одна. Я пойду с тобой.
— Никуда ты не пойдешь. Сиди в машине и жди. Мне нужно посмотреть, что там за люди.
— Где?
— Внизу. На берегу ручья. Эти двое оттуда пришли. Я скоро вернусь, через полчаса. Да будешь ты слушаться, в конце концов?
— Ладно, я уйду, но возвращайся скорее.
Джессика ушла, поминутно оглядываясь. А Генри оттащил от дороги второй труп поглубже в лес, добавил к нему первый и направился к ручью.
Лагерь.
Ручей пришлось переходить почти по колено в воде. Генри сосчитал патроны в обоих пистолетах: в первом оказалось три, во втором — четыре. Не густо. До костра добрался быстро.
Костер — скорее небольшой очаг, сложенный из плоских камней, собранных у ручья, спрятан под большим деревом, так что не виден с воздуха. Да и снизу его не увидишь: прикрывает береговой выступ. У очага двое мужчин: вероятно, занимаются приготовлением ужина, над печкой висит ведерко. Генри затаился метрах в сорока. Оба мужчины прекрасно видны. Чуть в стороне две палатки. Сколько в них людей — неизвестно, но много не может быть. Одна поменьше, другая рассчитана на четыре-шесть человек. Двоих уже нет, значит, в лагере от пяти до семи человек: многовато — патронов всего семь.
Не ясно, сколько еще пришлось бы выжидать Генри, но вскоре из палатки поменьше вышел человек, посмотрел на часы, огляделся. Подошел к другой палатке, подергал за веревку, протянутую от колышка. Оттуда вышел еще человек. Первый подозвал его и одного из возившихся у очага, что-то сказал им, показывая в сторону противоположного берега ручья. Они потоптались и пошли к тому месту, где легче переходить вброд. Оставшиеся занялись чем-то у очага.
Шагающие из лагеря уже в пяти метрах от Генри. Он не задумываясь стреляет два раза, оба падают. У очага все преобразилось. Один из мужчин нырнул в палатку, вернулся ползком, держа что-то в руках. Другой опрокинул ведро в огонь и спрятался за очагом. Пламя почти погасло, сразу стало темнее, эти мужчины теперь не видны. От лагеря прозвучала короткая очередь. Стреляли в направлении выстрелов Генри, но он уже сменил позицию, да и на прежней его не задело бы: слишком высоко. Генри не отвечает, у него мало патронов. Нашел небольшой сухой сук и далеко отбросил его от себя, переместившись еще раз. Еще одна короткая очередь. Генри снова не отвечает. Старается подобраться поближе, чтобы хоть что-нибудь увидеть. Нужно ждать, когда пламя в очаге снова разгорится.
Наступившая тишина нервирует людей в лагере, они не знают, сколько нападающих: двое, трое или еще больше. Внезапно застонал один из подстреленных Генри. Стон слабый, но в наступившей тишине он слышен всем. Генри уползает к прежней позиции. Добрался до раненого, тот уже не стонет, слышно тихое хрипение. Генри осматривает его — рана в груди, он лежит на спине, глаза закрыты, хрипы все более редкие. Безнадежен. Генри ищет оружие, находит пистолет с четырьмя патронами. Второй мертв, у него нет ничего, кроме мачете — может, и был пистолет, который он, видимо, выронил, когда падал, но на поиски уже нет времени. Генри объединяет патроны из пистолетов. Теперь у него в одном пистолете шесть патронов, в другом по-прежнему три. Третий пистолет аккуратно вытирает и бросает в ручей. Помогает умирающему покончить с мучениями. Все, теперь можно вернуться к лагерю.
У лагеря ничего не изменилось, только огонь в очаге немного усилился. Ни малейшего движения или звука. Генри еще раз повторяет обманное движение: бросает найденный камень в сторону. Опять короткая очередь и пистолетный выстрел. Генри автоматически считает выстрелы, но ему неизвестно, сколько еще магазинов с патронами у противников. Зато понятно, где залег один из стреляющих: он так и не переместился от палатки. Если второй по-прежнему прячется за очагом, к нему можно подобраться. Генри начинает медленно перемещаться вглубь леса, обходя стоянку бандитов. Что это бандиты — уже нет никаких сомнений.
Проходят томительные пять минут. Один из бандитов не выдерживает, дает две очереди из автомата в направлении, откуда ему померещился звук. Генри замирает, и затем продолжает медленное движение. Он уже обогнул деревья, под которыми спрятаны палатки и очаг. Внезапно огонь в очаге на мгновение вспыхивает ярче. Генри видит лежащую у очага фигуру. Немного приподнявшись, стреляет два раза, фигура вздрагивает. Мужчина пытается передвинуться, стараясь не кричать от боли, но тщетно — слышатся всхлипывания.
От палатки опять автоматная очередь, на этот раз длинная. Последний бандит нервничает, нужно дать ему время попереживать и понять, что он остался один.
Генри не движется. Вдруг представил, как Джессика сейчас с ужасом прислушивается к звукам выстрелов. Несчастны женщины, связавшие с ним свою судьбу хотя бы на непродолжительное время. Но долго размышлять на эту тему не получится. Нужно покончить с оставшимся бандитом.
В свете разгорающегося в очаге пламени стали видны палатки. Нужно ползти к ним. И начинается медленное движение. Минут за десять Генри добрался со стороны деревьев к одной из палаток, осторожно прорезал в ней заднюю стенку и вполз вовнутрь. Еще медленнее выглянул из-за приоткрытого полога двери. Вот он, последний бандит. Лежит сбоку, в десяти шагах, мучительно всматривается в темноту.
Одиночный выстрел в голову. Все, с этим тоже покончено. Не ясно только, что там с бандитом, лежащим за очагом. Ведь он, явно не мертв. И в пистолете у него, возможно, осталось несколько патронов.
Генри крикнул:
— Эй ты, живой еще?
Молчание.
— Откликнись, если живой. Иначе пристрелю к чертям собачьим.
Слабый ответ на плохом английском:
— Да, живой. Помоги мне.
— Выбрось пистолет.
— Не могу, рука не слушается, а он лежит справа от меня.
— Хорошо. Я иду, но, если пошевелишься, стреляю без предупреждения.
— Согласен, я на все согласен. У меня две пули в правом плече.
Изумруды.
Генри опять обошел очаг, теперь почти не скрываясь за деревьями. Появился, держа палец на спусковом крючке. Действительно, пистолет лежит рядом. Он отбросил его носком ботинка.
— Расскажи, кто ты, что вы делаете здесь? Но не ври. Почувствую, что врешь — пристрелю без разговоров.
— Меня зовут Густаво. Зря ты стал охотиться на нас. Все равно люди Патрона найдут тебя и убьют.
— Кто такой этот Патрон, почему он будет искать меня? Вы его люди? Что вы делали здесь в глуши?
— Я не знаю, кто такой Патрон. Он для меня слишком большая шишка. Но нас послали его люди. После смерти Виктора Карранса началась борьба за его наследство. Говорят, что Патрон стал в последнее время главным его наследником.
— Я не знаю, кто такой этот Карранса.
— Смеешься? Тогда что ты здесь делаешь? Почему перебил мой отряд? Карранса владел почти всей добычей изумрудов в Бояко. А мы выполняли поручение людей Патрона.
— Ладно, ближе к делу. Что за поручение?
— А ты оставишь меня в живых, если я тебе расскажу?
— Не знаю, это зависит от того, что ты мне расскажешь. Кстати, откуда ты знаешь английский?
— Мне пришлось по делам жить некоторое время в штатах. Выучил. Если пообещаешь, что не застрелишь меня, я расскажу многое.
— Не собираюсь обещать, но подумаю над этим. Все зависит от тебя. Так что вы тут делали, почему скрываетесь? По-моему, здесь бандитам совсем нечего делать.
— Нас послали на границу Бояко и Касанар. Здесь проживало совсем небольшое племя индейцев, практически три семьи. Однажды один из молодых индейцев, бежавших из племени, наглотавшись агуардиенте, проболтался, что у вождя много изумрудов. Парня прикончили, а нас послали поговорить с индейцами и забрать у них изумруды.
— Мне говорили, что они неохотно отдают их. Что-то связанное с их верованиями.
— Да, это правда. Мы предлагали им хорошие деньги, но камни они даже не показали.
— Раз так, почему вы скрывались здесь?
— Мы отобрали изумруды, и это было трудно.
— Представляю. Как вы их убедили?
— Просто. Схватили вождя, немного попытали его, но он готов был умереть — старый очень. Тогда мы ему сказали, что убьем всех мужчин. Он молчал, и пришлось перерезать всем мужчинам глотку. Он молчал даже тогда, когда мы зарезали малышей. Сдался только после того, когда мы пригрозили, что перебьем всех женщин, а беременным вспорем животы. Но поклялся, что их бог покарает меня.
— И отдал?
— Да, показал, где он их хранит.
— И вы отпустили женщин?
— Конечно, прикончили. Ты же понимаешь, они рассказали бы все. Правда с тремя из них мои идиоты сначала позабавились — понимаешь ли, засиделись в горах.
— Ужас. Пока это для тебя звучит плохо. Мне что-то подобное рассказывали в Боготе. Но там убежала одна девочка.
— Да, пока эти недоумки возились с молодыми женщинами, она перегрызла веревку и убежала.
— И где же изумруды? Передали Патрону?
— Нет, нам сказали отсидеться в горах. История наделала слишком много шума. В Бояко и Боготе были сплошные обыски.
— Естественно. Так где они? Где изумруды?
— Здесь, спрятаны. Если обещаешь, что не застрелишь меня, я тебе расскажу.
— Я тебе уже сказал: обещать не буду, но подумаю.
— Они в правой палатке, под моей подушкой. Но не стреляй в меня. У меня двое детей, и жена на сносях.
— Густаво, ты же все равно умрешь, даже если я не застрелю тебя.
— Нет, я выкарабкаюсь. Посмотри под подушкой.
Генри поднял валявшийся пистолет, посмотрел с сомнением на лежащего бандита. Разрезал крышу маленькой палатки, чтобы не спускать с Густаво глаз, и пошарил под подушкой. Там был небольшой кожаный мешочек. Генри забрал его, подошел поближе к очагу и заглянул во внутрь.
Генри не приходилось когда-либо разбираться в драгоценных камнях, но то, что он увидел, изумило его. Очень чистые темные изумруды: много изумрудов, больших изумрудов. Густаво глядел, какое впечатление произведут на Генри камни. Генри завязал мешочек, подошел к нему:
— Ты же понимаешь, я в таком же положении, что и вы были с индейцами. К сожалению, не могу тебя оставить в живых. Но стрелять не буду.
— Но я же передал тебе все. Это «старые» изумруды, лучше их не бывает на свете…
Генри наклонился немного над бандитом и полосонул его мачете по горлу. Тот захрипел, дернулся несколько раз и застыл.
Ночевка.
Генри еще раз обвел глазами лагерь. Делать здесь больше нечего. Огонь в очаге прогорит сам, незачем оставлять здесь дополнительные следы своей деятельности. Возвращается к машине. Из нее выскакивает, не обращая внимания на воду и грязь, Джессика:
— Ты вернулся! Больше не уйдешь? Я так боялась, когда стреляли… Ты обещал, что вернешься через полчаса. А они больше не придут?
— Никто больше не придет. Давай отдыхать. Я только переменю носки, ноги совсем мокрые.
Генри откинул сиденья, вытащил и постелил одеяло, надел чистые носки и устроился одетый, отвернувшись от Джессики. Но она прилегла рядом, обняла его руками, как будто хотела защититься от чего-то, не может уснуть:
— Генри, я не хочу больше никаких приключений, никакого дикого леса, никаких гор. Мне страшно.
— Ну, успокойся наконец. Все будет хорошо. Утром мы вернемся в Вильянуэва и улетим подальше, в цивилизованные места, где не будет ни диких зверей, ни бандитов. Но никому не рассказывай, где ты была и что видела. Мы были в Чамеса, пытались проехать дальше, но застряли и вернулись назад. Все, больше ничего не было. Понятно?
— Да, конечно. И улетим скорее из этой ужасной Колумбии.
— Хорошо, спи, Джессика. Или хотя бы не мешай мне спать.
07:00. 9 июля, суббота. Снова домой в Вильянуэва.
Рано утром Генри еще раз оглядел лужу и застрявшую машину. Подсунул под домкрат лезвие лопаты, приподнял домкратом машину, так что левое переднее колесо полностью вылезло из грязи. Подсунул под него толстые ветки. Потом проделал то же самое с другими колесами. Собрал все ветки, которыми вчера засыпал лужу, и переместил их перед колесами. После двух попыток вывел вперед машину, тяжело выбиравшуюся из лужи и грязи.
Пошел проверить, видны ли с дороги первые убитые бандиты, насыпал на них ветвей. Джессика молча стояла в стороне, не хотела мешать. Наконец Генри загрузил все в машину, Джессика села на заднее сиденье, и Генри осторожно повел машину вперед — на поляну, где можно было развернуться.
Домой ехали медленно. Недалеко от моста через Упия, вернее один из ее истоков, Генри выбросил в воду все оружие. В Агуаклара свернул на шоссе 65, доехал до Монтеррей, покрутился там и только оттуда поехал по все тому же шоссе 65 в Вильянуэва.
По дороге Генри пытался продумать, что делать теперь, когда обстоятельства полностью изменились. Первой мыслью было вернуться в Боготу, сесть на самолет и улететь в Европу. Но они только что прилетели, и сразу же уезжают? Не вызовет ли это интерес у таможенников? Могут подумать, что они наркокурьеры, получившие товар и спешащие улететь. Нельзя менять планы. Да и Летисия, о поездке в которую они уже говорили с Мануэлем, находящаяся в глуши, удобна для отъезда в Бразилию, где наверняка меньше интересуются богатыми европейскими путешественниками.
В десять часов утра они были уже дома. Их ждала Донсия с завтраком. Генри позвонил Мануэлю, недовольным голосом отметил, что Джессике совсем не понравилась поездка в Чамеса, и они хотели бы уже рассчитаться. Когда Мануэль подъехал, Генри спросил, может ли тот отвезти их на самолете в Летисию. Мануэль ответил: «Без проблем», предложил быть готовыми через три часа. Генри поправил, что его пожелание — улететь только после обеда.
