Глава 8

В квартире все спали, всё было погружено в сон. Пальто Зине пришлось нести в руках — оно настолько было испачкано кровью, что было ясно — его придется выбросить, все равно она не смогла бы его надеть. И тем не менее Зина почему-то его все же несла, хотя могла сразу оставить на месте, ну или просто бросить в своем дворе.

После смерти врача Зина едва ли осозновала, что происходило дальше. Во всяком случае она помнила, как бросилась бежать, не видя дороги, не глядя перед собой. Она все время боялась, что вернется черный автомобиль. Эта мысль наполняла ее до сих пор не испытываемым ужасом. И даже темные закоулки ночной Слободки ее теперь пугали меньше, чем эта машина смерти и выстрелы, звучащие в темноте.

Так, убегая от выстрелов, Зина каким-то странным образом попала в район Слободского кладбища. И тут с ней поравнялся хлебный фургон. Это было настоящим подарком судьбы. Она буквально бросилась наперерез машине. Пожилой водитель согласился подвезти ее до города. По дороге он не приставал с расспросами и даже отказался взять деньги. Только уже поравнявшись с Соборной площадью, спросил, не надо ли подвезти ее к отделению милиции — он заметил кровь на рукаве платья и на руках Зины.

Не отводя глаз, она каким-то чудом убедила водителя, что все в порядке, что просто упала по дороге и поранила руку. У нее подкашивались ноги, и она с трудом добралась до дверей своей квартиры. А еще страшных усилий ей стоило пробраться по притихшему коридору в свою комнату и, тщательно заперев за собой дверь, рухнуть на пол, прислониться к стене и остаться так сидеть.

Врача убили вовремя — Зина не могла не признать этого. Он просто слишком много знал. Еще когда она пробиралась к заброшенному дому, покинув больницу, у нее мелькнула мысль найти этого патологоанатома, делавшего вскрытие женщины, и как следует его расспросить. Пустить в ход уговоры, угрозы, деньги в конце концов, но все же узнать, как труп убитой женщины мог попасть в психиатрическую больницу и что этот врач знает обо всем этом.

Зина помнила абсолютно весь разговор врача с людьми в форме. Судя по всему, у убитой женщины был муж, и он, похоже, тоже был мертв.

Кто их убил, зачем? Причастно ли к этому НКВД? И если муж женщины убит, где его труп? Какое отношение Андрей Угаров, ее прежний жених и единственная любовь в жизни, имеет к этой истории? Куда исчез сам Андрей? Жив он или от него избавились, как от того врача? Кто подбросил труп женщины в ее комнату, зачем это сделали? И как его незаметно вынесли из огромной коммунальной квартиры, в которой проживает девять семей? Какое отношение ко всему этому кошмару имеет маленький пациент Андрея, которого жизнь или люди отправили в состояние жестокого психиатрического ступора? Куда делся он из больницы? Кто его забрал, а главное, куда? Что означают последние слова убитого врача: «мертвое молоко»? Какое молоко можно считать мертвым — отравленное? Это аллегория, галлюцинация, простонародное название травы?..

Этих вопросы буквально разрывали голову Зины. И ни на один из них у нее не было ответа. Мало того — вопросы множились. Внезапно она подумала: а вдруг это просто фантастический сон. Может, просто нужно ущипнуть себя, облить холодной водой, громко крикнуть, так, как кричали в средневековье: «Изыди, Сатана!» — и всё?

Зина тихонько пробралась в ванную, умылась ледяной водой. И тщательно стерла кровь убитого врача с рук, почти до ран натирая кожу кусочком пемзы. Но ничего не прошло. Все оставалось по-прежнему. Ни холодная вода, ни боль саднящей кожи не помогли.

Зину страшно мучила мысль, что она стала свидетельницей убийства. Ведь патологоанатом был застрелен буквально на ее глазах. Но пойти в милицию и заявить об убийстве она не могла. Как она объяснила бы, что делала в три часа ночи в таком глухом месте, как полузаброшенный переулок Слободки? Оставалось затаиться и молчать. Зине было очень страшно.

Начало светать. Нужно было собираться на работу. Кое-как позавтракав (к счастью, по утрам обитатели квартиры были сонными и злыми и не вступали в разговоры), она переоделась и вышла из дома, прихватив с собой шприц, найденный в больнице.

Она собиралась отдать его на анализ — как всегда, тайком. Результаты анализа содержимого могли дать важную зацепку, которая привела бы ее хоть куда-нибудь. Например к Андрею…

Андрей… Сердце Зины сжалось мучительной тревогой. Каждый раз, когда он появлялся в ее жизни, все переворачивалось с головы на ноги и разрушалось с какой-то страшной силой. Это свойство их отношений она никогда не могла объяснить. Вот и теперь он появился и сразу как ураганом разрушил хрупкий домик ее жизни. Которую ночь она уже не спит! Ночные приключения в больнице, тайны, трупы, в довершение ко всему — убийство, произошедшее буквально на ее глазах, и это всё из-за него!

Как могла она противиться этой силе, которая толкала ее жизнь в самом непонятном направлении? Никак. Оставалось просто молча следовать за ней.

По дороге на работу, в трамвае, когда Зина почти дремала, к ней пришла еще одна мысль. Она подумала о больном ребенке. Как он мог пропасть — причем без следа? Он должен был посещать школу, или лежать в больнице, или жить в детском доме, если у него не было родителей. У него должно быть имя, место жительства, ну хоть какие-то документы. Ведь человек — не иголка в стоге сена! Тем более теперь, когда всё так тщательно берут под контроль. Откуда-то ведь доставили этого ребенка в больницу на Слободке? Значит, можно попытаться найти след!

Мысль эта была достаточно простой, и полностью разбудила Зину. Она решила, что, пользуясь служебным положением и служебным телефоном, обзвонит больницы, детские дома, школы и попробует узнать, не исчезал ли какой-то больной ребенок. И не было ли у них ребенка, который нуждался бы в срочной психиатрической консультации, причем специализированной?

Подумав еще немного об этом, Зина решила заняться пропавшим ребенком по приезде на работу, урвав время между походом к больным и приемом в кабинете. Но не тут-то было! Едва появившись в стенах поликлиники, она сразу же попала на обязательное собрание с политинформацией, которое устраивалось в их коллективе каждую неделю.

Такие собрания всегда длились часа два, не меньше. Все сотрудники поликлиники откровенно скучали, а в это время визита врача ждали маленькие больные пациенты. Но что мог сделать районный врач, если за посещения собрания нужно было расписываться в огромной книге, которую затем обязательно проверяло вышестоящее начальство?

Каждый раз для докладов приглашался специальный хорошо подкованный лектор. И коллектив, скучая, слушал об успехах страны в важный 1936 год…

Собрания, политинформации, проведенные в коллективах специально подготовленными лекторами, были обязательной и важной частью общественной жизни. Проводились они по строгому графику, и отсутствовать на них можно было только по причине болезни, подтвержденной документами — медицинской справкой.

А потому приходилось сидеть и слушать — впрочем, не всегда слушать, можно было витать в мощном потоке своих собственных мыслей.

Иногда Зине даже нравилось это ощущение — чувствовать себя единой частью этого важного целого. Слиться воедино с мощью огромной страны. Но только не сегодня. Ночная картина пережитого ужаса отчетливо стояла перед ее глазами.

Зина прекрасно различила военную форму НКВД на двух мужчинах, вошедших в морг. Она не сомневалась ни секунды, что и в том черном автомобиле были люди в форме НКВД. Именно они стреляли по врачу. И как-то не вязалось все это с громкими словами лектора о мощи великой страны, которая гордо и уверенно шла к светлому будущему.

Собрание закончилось через два с половиной часа. Переговариваясь с коллегами, Зина направилась к выходу.

— Девчонки, тут такое дело… — Толстушка Нюрка, совсем молоденькая лор-врач, недавно пришедшая на работу в их поликлинику, вдруг задержала Зину и еще нескольких человек в дверях. — Муж просил узнать. Нет ли у кого знакомого патологоанатома?

— Чего? — удивилась врач, с которой Зина делила кабинет.

— Муж на Слободке здесь, в городской больнице, работает. Так очень просил узнать. Может, однокашники или друзья есть, кто в больницу пойти хочет? Очень уж им патологоанатом нужен! В штате три положено, а сейчас остался только один. Они там совсем зашиваются! Ведь они и с психички вскрывают, в больнице… Так что вдруг у кого чего… — Нюрка тараторила без умолку. Это было вполне в ее манере — говорить, пока не остановят.

Но, несмотря на это, она довольно легко и быстро подружилась со всем коллективом. Ее полюбили, а потому прощали ее нескончаемую болтовню.

Коллеги отреагировали нормально. Это было вполне в ходу — так передавать информацию, помогать друг другу. Но у Зины вся кровь отхлынула от лица, а руки затряслись. Ей вдруг показалось, что она сейчас потеряет сознание. Возможно, это отразилось на ее лице, потому что Нюрка вдруг смолкла и странно посмотрела на нее.

— А прежний патологоанатом куда делся? — выдавила Зина из себя с трудом. — Или оба сразу?

— Но их два было… — снова заговорила Нюрка, — так один остался. А второй сегодня ночью под машину попал. Представляете?

— Попал… под… машину?.. — Голова у Зины закружилась, она схватилась за стенку, чтобы не упасть.

— Ну да! Ужас смертный! Он ночью в больнице задержался, кого-то из психички вскрывал. А потом поздно шел по дороге, и на него машина наехала! Говорят, грузовик. Тело страшно изуродовано. Расплющило прямо! Хоронить теперь будут в закрытом гробу… Так раздавило его, — тарахтела Нюрка.

— А шо, нашли того, кто наехал? — равнодушно поинтересовалась какая-то докторица.

— Пока нет, но ищут. Говорят, найдут. Тело совсем на дороге лежало. Машиной раздавленное. Жалко мужика! Хороший был, хоть и любил заложить. Его даже жена из-за этого выгнала, — продолжала вещать Нюрка.

Все пообещали ей, что сразу сообщат, если кто захочет пойти. Врачи разошлись. Зина с трудом поплелась к своему кабинету. Но заходить туда было выше ее сил! Перед глазами стояло тело врача.

Значит, труп изуродовали, чтобы скрыть причину смерти. Это понятно, что всё скроют, никто не будет разбираться. Возможно, когда он был уже мертв, его специально переехали машиной. К горлу подступила тошнота…

Зина побежала в женский туалет, несколько раз ополоснула лицо ледяной водой. Постепенно это начало приводить ее в чувство. Но мысли собрались, а вот руки продолжали дрожать.

К счастью, вызовов в этот день было немного. Пока Зина ходила по домам, от сердца немного отлегло. Работа помогала забыть, заставляла держать себя в руках, думать. А думать нужно было все время. Одного ребенка пришлось госпитализировать с подозрением на корь. Зина, правда, была почти уверена, что это вовсе не корь, но оставить его дома в таком состоянии не имела права.

Пока вызывала машину «скорой», пока оформляла бумаги, прошла и дрожь в руках. К Зине вернулось решимость принимать то, что свалилось на ее плечи. Любимая работа исцеляла.

До конца приема оставалось полтора часа. Больных больше не было. Зина попросила медсестру позвать ее, если кто-нибудь появится, а сама прошла в регистратуру.

Там было два телефона, поэтому именно оттуда было очень удобно звонить. К вечеру вызовы врачей на дом не принимались, и телефоны всегда молчали. И второй телефон можно было занимать беспрепятственно, что Зина и сделала.

Тем более, что девчонка, дежурившая в тот день, ушла по своим делам. Никогда еще это не было так кстати!

Помещение регистратуры ценно было еще и тем, что в нем находился огромный городской справочник и к тому же картотека, в которую были отдельно выписаны телефоны школ, санаториев, детских садов и больниц, где принимали маленьких пациентов. Детские сады Зине были ни к чему. А вот остальные телефоны могли очень даже пригодиться.

Итак, она решила воспользоваться служебным положением и принялась обзванивать школы города. К счастью, рабочий день еще был не закончен, и большинство из начальства оставалось на рабочем месте. Всем Зина задавала одни и те же вопросы:

— Добрый день, вас беспокоят из районной поликлиники. Скажите, вы никого не отправляли на психиатрическую консультацию из учеников 4–8 классов? Может быть, какой-нибудь ребенок перестал посещать школу? А симптомы каких-то странных болезней не появлялись в коллективе? Да, отсутствие без уважительных причин ученика… Долгое время. Ну, возможно, кто-то обращался за помощью к школьной медсестре? А районный психиатр осматривал кого-нибудь во время обязательного медосмотра? Да, именно это я и имею в виду. Необходимость в специализированной консультации… Да, понимаю…

И везде был только один ответ: нет, нет, нет… Никаких симптомов странных заболеваний. Никого не отправляли на консультацию к психиатру. И никто из учеников не переставал посещать школу без уважительной причины. Нет, нет и нет. А она звонила, звонила и звонила…

Сорок минут ушло на школы. Потом Зина принялась за детские дома. Потом — за санатории со школьным обучением детей, которые были открыты круглогодично. Затем — больницы. После этого — детские учебные центры внешкольного образования и спортивные школы. Вопросы менялись по ситуации, но сводились к одному и тому же. И везде был один ответ: нет. Категорическое «нет».