Глава 11

Меня отпустили (хотя задерживать меня никто и не собирался, и представители органов явно считали, что вытянули из меня всю информацию). Я решила переночевать в Новгороде, нашла телефон маленькой частной гостиницы, где был заказан номер Лотару, позвонила, спросила, есть ли место, мне сказали, что я могу приезжать прямо сейчас.

По пути я позвонила бабушке, которая, как я знала, не спит и ждет моего звонка в любое время. Бабушка сказала, что тете Ире, матери Петра и Василия, она завтра с утра (то есть уже сегодня) позвонит сама. Я была рада, что эту неприятную миссию возьмет на себя бабушка. Я сказала, что позвоню отцу утром.

— Лариса, как ты думаешь…

Бабушка могла не заканчивать фразу. Я поняла, что она хотела спросить.

— Я считаю, что хотели убить Лотара. Почему — не знаю, даже не представляю. Но почему-то бомба взорвалась уже после того, как Лотар покинул самолет. Может, время не рассчитали, может, еще какой-то сбой. Пусть отец разбирается. Но с Лотаром я сама поговорю. Если он в номере, то сегодня ночью.

В гостинице дежурила миловидная женщина лет сорока двух. Очень аккуратная стрижка, легкий макияж в пастельных тонах, несмотря на поздний час, костюм с бейджиком «Валерия». Она не была красавицей в традиционном смысле, но от нее исходили волны тепла и добра, или мне так показалось. Мне было очень приятно находиться рядом с ней, в особенности после всех отрицательных эмоций последних часов.

— Лариса Ивановна? Большакова? — поразилась она. — Это вы — владелица сети аптек?

Я подтвердила. Мне тут же сказали, что в одной из аптек работает старшая сестра дежурной, а в другой — одноклассница, и поблагодарили за то, что в мои аптеки на работу берут женщин предпенсионного (и не только) возраста. Как же права была бабушка! Ее идея была. И эти сотрудницы прекрасно работают, за работу держатся, в декрет не уйдут, и клиенты довольны. Им с моими сотрудницами приятнее и проще общаться, чем с молодыми, сразу же после училища или института. А те, кто учился в советские времена, еще и мази мешать умеют, чему не учат сейчас. Так что в некоторых регионах у меня даже открылись рецептурные отделы, которые давно позакрывались в государственных аптеках (вместе с самими государственными аптеками).

Но дежурная не знала, в связи с чем я прибыла в Великий Новгород. Она даже еще не знала про взрыв и падение самолета — оно произошло довольно далеко от места ее работы. После ахов и охов она выразила мне соболезнования, спросила, не хочу ли я чаю, лично проводила в номер. Я приняла душ и уже собиралась набрать телефон Лотара, но мобильник зазвонил сам. Лотар мысли читать умеет на расстоянии?

— Лариса, ты где?

Я сказала и спросила, где он.

— За стеной. Я услышал твой голос и не поверил своим ушам. Я могу к тебе зайти?

Я ответила, что только что сама ему звонить собиралась. После душа я была в длинной футболке, в которой собиралась спать, и успела до прихода ночного гостя натянуть бриджи. Лотар заявился в футболке и джинсах. На шее я не заметила никакой цепочки. А когда я его видела на даче, она была. И на яхте была — и на ней висел медальон, который я посчитала старинным.

— Ты приехала проведать меня? — спросил наследный принц, с трудом оторвав взгляд от моей груди. Лифчик я не надевала. — Или проверить?

— Приехала я по другому делу, но решила заодно и с тобой поговорить. Скажи, милый друг, за что тебя хотят убить?

Лотар резко дернулся, потом спросил, откуда мне известно, что его хотят убить.

— Мне многое известно, да и папа у меня — не простой человек, — навела я тень на плетень. — И радуйся, что сейчас с тобой разговариваю я, а не папа и не его служба безопасности. Им плевать на то, принц ты или король. Если им надо получить информацию, они ее получат. Тем более что ты находишься в России, а не в Лотиании. Ну?

— Лариса, что-то еще случилось? — Он явно хотел уйти от ответа.

Я пояснила, что случилось.

— Будь уверен: смерть сына мой отец просто так не оставит. И я не оставлю смерть брата. Неважно, должен ли он был погибнуть вместе с тобой, так сказать, заодно или не должен. Он погиб. Факт. Я не хочу, чтобы из-за тебя гибли другие люди. И тебе смерти я тоже не желаю. Рассказывай. Может, вместе что-нибудь придумаем. Ведь дело не в женитьбе?

Лотар вздохнул.

— Нет, дело в археологии.

— Что ты нашел в Карфагене?

— Не в Карфагене. Правильнее будет сказать: на территории Северной Африки.

— Мне без разницы.

— Медальоны, — вздохнул Лотар. — Три штуки.

— Какие еще медальоны?!

Лотар пояснил, что в первые годы христианства люди не носили крестов — ни на одной из территорий, где начало распространяться христианство. Но где-то в конце II века н. э., может, даже в III веке некоторые стали носить медальоны с изображением агнца, то есть Иисуса в виде ягненка. Бывали и другие изображения.

В тот же период символические изображения начинают появляться в римских катакомбах. Первые изображения относят к периодам гонений на христиан. Это был вид тайнописи, которая позволяла приверженцам новой веры узнать друг друга. Иконописных образов тогда еще не существовало, первыми появились символы. Церковь считала, что так людям будет понятнее. До наших дней сохранилось двенадцать фресок с изображением поклонения волхвов, которые датируются II веком н. э. В живописи, как и на медальонах, использовались агнец как символ Иисуса Христа, голубь как символ Святого Духа, феникс — символ воскресения, причем символом воскресения также мог служить петух, крик которого пробуждает ото сна, а пробуждение ото сна, в свою очередь, должно напоминать христианам о Страшном суде и воскресении из мертвых. Интересно, что символом бессмертия служил павлин, потому что в те времена почему-то считалось, что тела павлинов не разлагаются. Виноградная лоза и корзина с хлебом — символы евхаристии, оливковая ветвь — символ вечного мира, лев — символ силы и могущества, лилия — чистоты, якорь — надежды. О якоре, например, уже говорит апостол Павел в Послании к евреям: он сравнивает надежду с якорем — по его словам, она «для души есть как бы якорь безопасный и крепкий» (Евр. 6:19). Символ якоря был очень важен, потому что в земном мире это опора корабля, в христианстве же надежда — опора души. На медальонах также изображалось и Распятие Христово, но это было опасно. Если, например, римский чиновник видел медальон с изображением голубя или павлина, он не мог ничего заподозрить, а если у него и была какая-то информация, предъявить обвинение за ношение медальона с изображением якоря, ягненка или петуха было нельзя.

Собственно, Распятия (то есть кресты с изображением Распятия Христова) появляются только в V, а то и VI веках и становятся главным символом христианской религии, которым остаются до сих пор. Распятия обязательно присутствуют во всех христианских храмах. Причем до X века Христос на них изображался только живым.

— Так, это все очень интересно, но объясни мне, что ты нашел.

Оказалось, что Лотар нашел три медальона. Судя по тому, как они были «упакованы», их специально спрятали. На одном изображено Распятие, на втором — агнец, на третьем — якорь.

— Ты считаешь, что эти вещи были изготовлены в период раннего христианства?

— Да.

— Но вроде бы нужно проводить какие-то анализы? Современная техника позволяет установить дату изготовления? Как ученые определяют возраст находки?

Лотар рассказал, что существует несколько основных методов. Во-первых, это стратиграфия и сравнительный анализ. Они используются для определения возраста поселений, в которых люди жили продолжительный период времени. Места, где жили и живут люди, напоминают слоеный пирог, то есть уровень почвы в таких местах постоянно повышается, слой наслаивается на слой, ведь люди проводят какие-то земляные работы, строят дома и другие сооружения, что-то все время добавляется, включая самый разнообразный мусор. Археологи находят остатки древних сооружений, пожарищ, часто с человеческими останками, какие-то отдельные вещи, обломки, осколки. Потом они сравнивают новые находки с находками предыдущих лет или даже веков, про которые уже много известно. Также ученые пользуются различными письменными источниками, в которых описывается жизнь на данной территории или быт определенного народа. Например, известно, что такие и такие предметы были характерны для определенного периода — и так определяется период, к которому относятся вещи, найденные на новом раскопе. Художественные особенности изделий и изображений различались в разные периоды истории и на разных территориях. Например, это могут быть какие-то определенные узоры. Но может быть и техника изготовления, использовавшаяся в определенный период, или в определенной местности, или определенным народом. Зная эти особенности, датировать находку несложно. Или вдруг можно обнаружить, что один народ торговал с другим — раз их вещи оказались на новом раскопе. Для датировки используются надписи, которые сохранились на каких-то вещах, монеты.

Если про место говорится в летописи, его специально ищут, потом сравнивают описанное и найденное. Также понятно, что нижние культурные слои древнее верхних. И стратиграфия является изучением этих слоев в обратном хронологическом порядке. Но если находки из дописьменного периода, то датировать их точно довольно сложно.

Однако наука не стоит на месте, и современные ученые пользуются более совершенными методами, чем их предшественники. Например, радиоуглеродным анализом, то есть определением содержания в органических предметах радиоактивного углерода C-14. Метод радиоуглеродного датирования, позволяющий определять возраст археологических образцов, был предложен нобелевским лауреатом по химии, американским физиком и химиком Уиллардом Франком Либби еще в 1946 году. Нобелевская премия за разработку этого метода была ему присуждена в 1960 году. Из фрагмента исследуемого образца выделяется углерод и измеряется его радиоактивность. На основании результатов измерений определяется соотношение изотопов. Все живые организмы усваивают обычный углерод из атмосферы — и вместе с ним и радиоактивный углерод С-14. После смерти в органике начинается процесс разрушения усвоенного радиоактивного углерода. Это происходит и у людей, и у животных, и у растений.

Но радиоуглеродный анализ имеет и ряд недостатков. Возраст объекта не должен превышать сто тысяч лет, погрешность составляет от 70 до 300 лет (чаще меньше), и это при условии, что объект не был сильно загрязнен углеродосодержащими материалами более позднего периода, не находился рядом с сильными источниками радиации. Хотя сейчас ученые уже умеют выделять загрязнения и очищать от них образец. Другой недостаток — датировка только органических веществ, а не времени создания из них или на них артефактов, произведений искусства или объектов религиозного культа. Например, можно датировать материал, из которого сделана икона, но не время ее написания. Этим пользуются мошенники.

Например, радиоуглеродный анализ использовался для исследования тканей, в которые были завернуты египетские мумии, Туринской плащаницы, плаща Людовика IX (XIII век).

В случае египетских мумий и плаща данные радиоуглеродного анализа совпали с выводами ученых, сделанными до него на основании других данных. То есть про плащ французского короля и так все было известно, его использовали скорее как образец, как способ подтверждения правильности нового метода исследований. С Туринской плащаницей все сложнее. По результатам радио- углеродного анализа 1988 года она датируется 1260–1390 годами. Сразу же пошли разговоры о подделке. Но одновременно было выдвинуто предположение о загрязнении плащаницы углеродом при пожаре, который случился в 1532 году в Шамбери, где она тогда хранилась. Католическая церковь не признает Туринскую плащаницу подлинной.

— А разве медальоны можно подвергнуть радио- углеродному анализу? — спросила я. — Это же не органика. Кстати, из чего они сделаны?

— Золото с драгоценными камнями. Но они были завернуты в промасленную ткань, в несколько слоев.

— И ткань сохранилась?! Мы про какой век говорим? Второй или третий? Пятый, шестой?!

— Мы говорим про третий. То есть я считаю, что они изготовлены в третьем.

— Каким образом сохранилась ткань?

— Вообще-то сохранилась и та ткань, в которую были обмотаны египетские мумии. И не только мумии. Ткань доставали и из обычного египетского захоронения.

— Но там же были гробницы! Явно условия хранения были другие.

— Ты помнишь, где я был? В Северной Африке. Почвы те же, а это немаловажно. Плюс медальоны находились в небольшой коробочке (шкатулкой ее назвать не могу), обитой металлическими листами.

— Так, допустим, ткань сохранилась. Ты хочешь отдать ее на радиоуглеродный анализ?

Лотар кивнул.

— В Лотиании его не делают?

— Нет, конечно. У нас другая… специализация.

— Ты хочешь сказать, что делают в Великом Новгороде?!

— Нет. В Москве, Петербурге и Новосибирске. По три лаборатории в Москве и Петербурге и одна в Новосибирске. Может, еще где-то есть, но я узнал про эти.

— И туда может прийти любой человек с любой тряпкой, костью, рогом, и я не знаю еще чем, заплатить деньги, и ему сделают анализ?

— Я точно не знаю, Лариса. Ты должна лучше меня знать, как делаются дела у вас в России.

Я хмыкнула. Но я на самом деле не знала, как у нас работают эти лаборатории, я вообще про них не знала до этого дня. Хотя что-то когда-то слышала про исследование Туринской плащаницы.

— Ты специально ради этого рвался в Россию? А не от женитьбы сбегал?

— И от женитьбы тоже. Какая женитьба, Лариса? Я не знаю, почему отцу пришло в голову прямо сейчас искать мне жену!

— Поправить материальное положение королевства.

— Можно найти другой способ! Попросить твоего отца что-нибудь придумать! За проценты со сделки!

«Король и попросил. Папа придумал. Королю понравилось, папа уже подсчитывал прибыль, а наследный принц заупрямился».

— Лариса, пожалуйста, попроси своего отца придумать что-то другое.

— Для улучшения материального положения королевства? — уточнила я.

— Да! Чтобы король от меня отстал с женитьбой!

— Предложи сам женить Максима. По крайней мере, временно ты в любом случае можешь успокоиться. На полгода у вас траур, и свадьбы, наверное, не может быть даже дольше, год как минимум. А за год много воды утечет. Так что пока успокойся. Значит, ты сбегал от женитьбы и вез ткань на анализ в Россию, так?

Принц кивнул.

— Ты говорил про какого-то археолога, который что-то копает под Новгородом? А я еще удивлялась, что Великий Новгород — вроде не твоя специализация.

— Да. То есть нет. Меня славяне никогда не интересовали, и где бы я мог ими заниматься? Виктор Семенович Звонников, с которым я хотел встретиться, — известный специалист, не менее известный в археологических кругах, чем я. Я про него слышал, он про меня слышал, потом мы встречались на конференциях. В общем, я решил к нему обратиться за помощью. Я много слышал про то, как делаются дела у вас в России. В общем, я хотел отдать кусок ткани, заплатить… Но попросить, чтобы мое имя нигде не фигурировало. И в Европе мне бы обязательно задали вопросы, на которые я не хочу отвечать, а у вас, насколько я знаю…

— Дальше можешь не продолжать. Ты уже встретился с этим Звонниковым?

Лотар кивнул.

— И он согласился тебе помочь?

— Да. Только пока не смог сказать, сколько будет стоить анализ. Он же не сам будет его проводить. Но у него есть знакомые в этих лабораториях. Он обещал все выяснить, предложил для надежности отдать по кусочку ткани в две разные лаборатории.

— Там ткани много?

— На анализы хватит. В нескольких лабораториях, — улыбнулся Лотар.

— Сами медальоны где?

Лотар сказал, что их спрятал.

— В России?!

Лотар молчал. А я опять вспомнила необычный медальон, который висел у него на шее, когда мы с ним беседовали на яхте моего отца еще в Лотиании. Медальон с голубем. Конечно, было бы странно, если бы он себе на шею все три повесил, а один люди воспринимают как должное. Ну и что, что несколько непривычного вида? Это же наследный принц! Мало ли что у них там в семье передается из поколения в поколение на протяжении многих веков.

— Я не собираюсь их присваивать! — заорала я. — Но ты вообще соображаешь, что делаешь?

Наследный принц с грустью смотрел на меня.

— Насколько я понимаю, ты вывез эти медальоны контрабандным путем из Северной Африки на самолете моего отца, на котором тебя возвращали в Лотианию для выбора невесты?

Лотар ничего не подтверждал и не опровергал.

— Потом ты их вывез из Лотиании в Россию на яхте моего отца? Один был у тебя на шее. Это я помню. Два других лежали в карманах? Или ты их в лучших традициях контрабандистов привез внутри организма? И здесь ты их где-то спрятал, чтобы провести анализ ткани, в которую они были завернуты? И какую-то оценку этих медальонов? И теперь тебя хотят убить за эти медальоны? Но вместо тебя погиб мой брат?! А Жан?!

Лотар сказал, что понятия не имеет, из-за чего убили Жана. Про медальоны его младший брат точно не знал. Он вообще не знал, что первые христиане носили такие медальоны, то есть, конечно, не первые, а в первые столетия христианства. Я напомнила, что покои Лотара обыскали. Он подтвердил, что могли искать медальоны. Он сам подумал именно об этом.

Я вспомнила про посланников Ватикана. Лотар сказал, что утечка могла произойти только оттуда, и напомнил мне, что экспедицию в Северную Африку оплачивал именно Ватикан.

— Тебя что, посылали медальоны искать?! Зачем Ватикану медальоны?

— Да кто мог знать, что они там закопаны?! Экспедиция просто исследовала очередной культурный слой. На той земле происходило много событий. Но сами медальоны должны были оценивать в Ватикане. Я тебе говорил про сравнительный анализ? Это не первые подобные медальоны. Про них много известно. Я видел такие медальоны сам, держал в руках. И только увидев эти, я понял, что нашел.

— А кто-то видел, как ты их нашел? Сами медальоны? Коробочку?

— Нет. Я… быстро подменил медальоны на другую золотую вещь — брошь, которая была у меня специально приготовлена для такого случая. Не из того периода, но это поймет только специалист. Коробочку с этой вещицей описали по всем правилам. Они пойдут на анализ официальным путем. Сама коробочка из дерева, то есть органика. Ну а брошь… Мне в данном случае нужны результаты анализа коробочки.

Я тяжело вздохнула. Информацию из Лотара приходилось вытягивать мелкими порциями. Но я все равно вытяну! Из-за чего погибли Петр и Жан? Куда этот наследный принц втянул меня и отца?

Кстати, а зачем ему медальоны? Он их продать хочет? Улучшить свое материальное положение? Свое лично?

— Рассказывай все. Или я тебе лично завтра жену найду. Моя сестрица жаждет замуж. Вот и отправишься с ней в ЗАГС. За бабки вас завтра распишут. А с моей сестрицей ты не разведешься. Или все ваше королевство станет банкротом.

— Но ваш с ней отец…

— Будет только рад, что его дочь стала европейской принцессой. Не отвлекайся. Давай про медальоны.

— Лариса, ты знаешь, что происходит в Северной Африке?

— «Арабская весна»? Так она вроде закончилась. Если мы говорим про Тунис… Если брать современные государства, ты нашел медальоны на территории Туниса?

— Да. Но я не хотел оставлять их там! Ты же знаешь, что происходило в том регионе, когда арабы там все громили? Во всех мировых средствах массовой информации рассказывали, что устроили во время массовых беспорядков в Каире. Мародеры напали на Национальный музей Египта, где хранятся сокровища Древнего Египта. Ты успела там побывать до «арабской весны»?

— Успела.

— А «арабская весна» началась с Туниса! Вроде тихая страна с одним из самых высоких уровней образования населения в Африке, население — порядка десяти миллионов. И вдруг мгновенно вспыхивают массовые беспорядки, десятки жертв, смена президента, отставка национальной элиты.

— Там музеи пострадали?

— Национальный музей Бардо — музей римской мозаики и других античных артефактов, но позже, в две тысячи пятнадцатом году. Погибли двадцать три человека. Бардо — предместье города Туниса. И в том же году был совершен самый кровавый в истории этой страны теракт — боевик проник в один из отелей, тридцать девять человек убил, еще столько же ранил. В общем, после этого теракта ряд современных высокопоставленных священнослужителей решили, что нужно провести археологические раскопки, пока их вообще можно провести. Кто знает этих арабов?! Что они еще могут устроить?

— То есть попытаться найти христианские святыни и тайно их вывезти?

Наследный принц Лотиании молчал. Но молчание, как известно, — знак согласия.

— Что ты имеешь с этого?

— Я — христианин! И…

— Громких слов не надо.

— Но я на самом деле не хочу, чтобы уникальные артефакты были уничтожены, растоптаны, выброшены или проданы на черном рынке. Ты же видишь, что творят арабы? Ты же явно слышала про уничтожение памятников Пальмиры. Они стояли столько лет! Триумфальная арка, которая считалась визитной карточкой не только Пальмиры, но и всей Сирии! Она стала четырнадцатым памятником, уничтоженным террористами ИГИЛ! Ее взорвали эти нелюди! И этим террористам нравится показывать всему миру, как они уничтожают культурные и исторические памятники, всемирное культурное наследие!

— Но памятники-то ты вывезти не сможешь! Даже если этим займутся Ватикан и Русская православная церковь совместно!

— Но можно спасти хоть какие-то артефакты.

— Что ты собираешься делать с медальонами?

— Они будут выставлены в одном из музеев Ватикана.

— Ты лично что с этого имеешь? Только не надо про благородство, спасение памятников, долг христианина и прочее.

— Но я на самом деле…

— Верю. Давай это пропустим.

— Ватикан и дальше будет финансировать мои экспедиции. В нашем дворце будут проводиться выставки…

— Вот это я понимаю!

Дворец в Лотиании на самом деле периодически используется для проведения выставок — залы позволяют. Королевская семья живет довольно скромно, в особенности по меркам ряда наших граждан. Они занимают лишь малую часть дворца. Парадные залы открываются во время каких-то торжеств, там висят картины, стоят статуи. И именно в них организуются временные выставки. Эта часть дворца полностью отгорожена от жилой. Выставки не мешают обычной жизни королевской семьи, но позволяют заработать деньги. Например, там несколько раз выставлялись изделия Фаберже. Бывают выставки картин, но чаще — артефактов. И вроде бы и Национальный музей Египта, и Национальный музей Бардо в свое время присылали свои экспонаты. Значит, теперь будут еще выставки из музеев Ватикана?

Молодец наследный принц! Думает о своем королевстве. Хотя ведь его отец тоже думает…

— Ты уверен, что медальоны никто не найдет там, где ты их спрятал? Я не спрашиваю, где они. Но ты хорошо подумал перед тем, как их прятать?

Лотар кивнул. Я же подумала, что они, вероятно, припрятаны где-то на нашей даче. А где еще, если он спрятал их в России? На яхту он заявился в костюме, без вещей. На шее был один медальон. Два других вполне можно было спрятать в кармане. У него был айфон, бумажник…

— Что ты ввез в Россию из своих вещей?

— Ничего. Айфон отобрал твой отец. Это же вроде даже при тебе было? Сказал, что по нему могут определить мое местоположение. Это правильно. Я подозреваю, что твой отец также хотел получить из него всю информацию, какую можно. И никакие пароли его не остановят. Бумажник с картами тоже отобрал. Евро на рубли мне у него на яхте поменяли.

Я только хмыкнула, а потом снова подумала про взрыв самолета.

Ведь если кто-то знал, что Лотар вывез медальоны в Россию (а кто-то точно знал) и решил организовать взрыв, следовало предполагать, что от медальонов ничего не останется. Мало ли что папины пластиковые тарелки с веселыми йорками остались целы. Так те коробки в хвосте стояли! А медальоны, если все еще были при Лотаре (что маловероятно), «погибли» бы вместе с Лотаром. Например, расплавились, раскололись. И надо было предполагать, что на место быстро прибудут представители разных органов и служб и копаться в обломках самолета будет нельзя!

То есть Лотара хотели убить, чтобы не мешал поискам. А теперь они отправятся за медальонами? На мою дачу? Где дети и бабушка?!

Я схватила телефон и набрала номер начальника службы безопасности моего отца, старого кагэбэшника, которого мы с отцом очень уважаем, потому что служил не за страх, а за совесть, и служил великой стране, с которой считались во всем мире и которая и была такой, в частности благодаря миллионам таких вот людей, которые не воровали, а верили в светлое будущее и честно делали свое дело и все, от них зависящее, чтобы это будущее поскорее наступило.

— Слушаю, Лариса Ивановна! — отозвался начальник службы безопасности, несмотря на поздний (или ранний) час.

— Простите, что разбудила.

— Я не сплю. Мои соболезнования.

«Конечно, он уже работает по этому вопросу. Уж если я успела приехать на место и поговорить со следователями…»

— Я сейчас в Новгороде. Утром поеду обратно. Пошлите, пожалуйста, охрану ко мне на дачу. Немедленно. На нее могут попытаться проникнуть, чтобы… кое-что искать. Могут пострадать дети.

— Понял. Дальше.

— Это самое главное.

— Не беспокойтесь, Лариса Ивановна.

— Вы отцу пока не звонили?

— Ваша бабушка сказала, что вы сами позвоните ему утром. Если хотите…

— Нет. Я это сделаю сама.

Я отключила связь и встретилась с удивленным взглядом Лотара.

— Ты считаешь, что я закопал медальоны у тебя на даче? Где живут двое любопытных мальчишек? Где с меня не спускали глаз Алтынгуль и Хасан?

— Так могут посчитать те, кого интересуют медальоны.

— Но у вас же охраняемый поселок, и охрана на самом деле работает. Я видел, как они патрулируют территорию.

— Там находятся самые дорогие мне люди. Мне самой спокойнее, если там будет дополнительная охрана.

«А если не на моей даче, то где же ты их закопал? На папиной яхте в какую-то щель засунул?»