Глава 5. Никуда без сюрпризов
Что чувствует человек, зная, что он находится на волосок от гибели? Лично я просто осознавал, что сейчас отправлюсь на корм мутировавшему зверью. И все, никакой пролетающей перед глазами жизни. Только понимание того, что вот-вот настанет полный и окончательный каюк.
В полном бессилии я наблюдал, как рвутся на части надежные, на первый взгляд, металлические стены контейнера. Вот что можно сделать против орды тварей с такими зубищами?! Краем уха добытчик различил другой звук, едва слышимый сквозь скрежет. Кто-то перезарядил оружие. Точно, автомат! Вряд ли он поможет, но можно хотя бы парочку мутов отправить на тот свет.
Я судорожно полез за патронами, но трясущиеся руки подводили – мне никак не удавалось вытащить магазин из кармана разгрузки. Но, наконец, дело сделано. АКСУ заряжен, и теперь…
Внезапно я осознал, что в контейнере царит тишина. Не слышно больше скрежета разрывающейся стали и скрипа зубов мутантов. Словно кто-то выключил звук. В недоумении я оглянулся на своих товарищей. Бах застыл, стоя на одном колене и целясь из автомата в сторону дверей. Василий забился в угол, с лицом белым, как мел, и с крепко сжатой обеими руками «Багирой». И у того и у другого неприкрытое удивление в глазах. Значит, и они не знают, в чем дело.
– Ну и? – хмыкнул я после минуты томительного ожидания. Мне этот спектакль совсем не нравится. Почему эти звери не нападают?! Это совсем не смешно…
И тут, будто в ответ на мой вопрос, где-то недалеко раздался сильный грохот. Звук, в буквальном смысле взорвавший тишину, ударил по барабанным перепонкам… Да что там, по всему телу! Машинально пригнувшись, я ощутил, как в голове противно гудит.
Снова не было слышно ни малейшего шороха, лишь звон где-то внутри черепной коробки да словно забитые ватой уши напоминали о произошедшем. Так продолжалось еще минуты две. А может и больше – я потерял счет времени.
В конце концов, лежать на полу надоело. Встав, я спросил было командира, что стряслось, но не услышал собственного голоса – контузия еще не прошла.
Бах тем временем подал знак молчать и, пройдя к дверям, выглянул через щель наружу. Затем попытался сдвинуть засов, но тот заклинил. Тогда солдат со всей силы ударил ногой по створкам и те, лязгнув, грохнулись на землю. Моему ошеломленному взору предстала истоптанная мутантами заснеженная земля и чуть поодаль – здание «Крокуса». И ни одного зверя вокруг. Куда они все делись?!
Командир, похоже, опасности не увидел, потому что просигналил идти на выход. Ноги стали ватными и плохо слушались, поэтому первые несколько шагов дались с трудом. Впрочем, не мне одному – Ваську колотило от приступа адреналина, и выйдя наружу, он вцепился мне в плечо, чтобы не повалиться наземь.
Я, тем временем, огляделся и встал в оцепенении. Метрах в ста от нас лежали трупы. Целые груды истерзанных, разорванных в клочья лже-собак. Похоже, та самая стая. А между мертвых тел по заляпанному бурой кровью снегу бродил человек. Его медленная и вальяжная походка указывала на то, что он совершенно не опасается за свою жизнь. Один из раненых монстров дернулся было в сторону человека, но тот не дремал. Громыхнул карабин, и мутант затих, на сей раз окончательно.
– Это что, он их всех… так? – спросил Вася.
Кажется, слух вернулся. Слава Богу!
– Похоже, – ответил я. – Ну, что делать будем, командир?
Вместо ответа Бах резко повернулся в сторону юноши и со всей дури ткнул Васю стволом автомата в живот. Не ожидавший этого, все еще слабо держащийся на ногах Петров со стоном опрокинулся навзничь.
– Ты что, рехнулся? – воскликнул я и вскинул было АКСУ, но бородач остановил его взмахом руки.
– Еще раз лопухнешься – кишки выпущу, – пообещал Бах. – Ты уже понял, чем может грозить любой косяк? Испугался мутов? Попрощался с жизнью? Все это цветочки по сравнению со мной. Запомни, щегол…
Мужчина развернулся и нарочито спокойно направился к видневшемуся в стороне человеку, жестом приказав идти следом.
– Псих… – пробурчал Василий, поднимаясь на ноги и отряхиваясь от снега.
– Ничего-ничего. Вернемся домой, разговор с ним по душам будет, – пообещал я спине командира.
Странноват его поступок, мягко говоря… Да, парень ошибся. Но точно так же могло случиться и со мной. А то и с самим Бахом. Что бы он делал в таком случае, пустил бы себе пулю в лоб? Вряд ли. Похоже, мужик просто пар выпускал. Вон, шагает сейчас, как киборг, и пофиг ему на все. Ладно, потом разберемся с этим ненормальным.
Незнакомец явно был не робкого десятка – людей не испугался совершенно, вел себя спокойно. Карабин, правда, на нас нацелил, но, скорее, для порядка.
– Доброй ночи! – сказал я, вспомнив о своей роли парламентера.
– Здравствуйте, – последовал ответ. – Что-то позднее время вы выбрали для прогулок. Откуда же вы будете?
– Вот оттуда, – встрял Вася, показав рукой в сторону искореженного контейнера. – Ай! – затылок юноши загудел от влепленного мной подзатыльника.
– С Митина мы, – невозмутимо произнес я. – Про Митинское Содружество слышали, наверное? Оттуда идем.
– Не только слышал, но и бывал, – хмыкнул незнакомец. – Меня зовут Александр Зурко, может, слышали?
Елки-палки. И как я сам не догадался? У этого парня рост – два метра с лишним, как и у того, который приходил год назад. Да еще и карабин, СКС-45, если не тот самый, но такой же… Всему виной противогаз, скрывавший лицо парня.
– Ну так что, соседушки? – осведомился Александр. – Соль закончилась или ключи от гермы забыли? Ну, не стесняйтесь. Воды в рот набрали, что ли?
В его голосе не слышалось ни издевок ни насмешек, одно лишь добродушие. Значит, действительно не враг…
– Александр, извините, что не узнали. Богатым будете, да-с… А вообще, сейчас не место и не время болтать, – сказал я и недвусмысленно пнул ногой одну из мертвых лже-собак. – Нашумели мы тут знатно.
– О, Отродий не бойтесь. В ближайшее время они не выйдут. Мы пока что в безопасности.
– Мы же шумим здесь, как бабки на базаре, – вмешался Бах. – Еще и этот взрыв. Это ты устроил?
– Я, – ответил Александр с неприкрытой гордостью в голосе. – Сделал бомбочку небольшую. Ну, несколько снарядов промышленной взрывчатки упаковал в контейнер, насыпал еще болтов и гаек всяких, замотал скотчем да подложил. Вышло великолепно просто! Три десятка трупов. Личный рекорд…
– Этот грохот привлечет сюда еще сотню! – воскликнул я. – Быстрее в подземку, там договорим.
– Да успокойтесь вы! – Зурко демонстративно переложил оружие на плечо. – Я обо всем позаботился. Видите?
Освободившаяся рука Строгинца показала куда-то на землю. Присмотревшись, мы увидели небольшую стальную коробочку, в которой стояло несколько зажженных свечей. Такие раньше использовали в христианских храмах.
– Отродья запах зажженного пчелиного воска напрочь не переносят, – ответил Строгинец на наши вопросительные взгляды. – Пока свечки горят, эти твари носа наружу не высунут. Благо, нюх у них, как и слух, шикарный. Адские создания, иначе не скажешь…
Вот оно, значит, как! Интересно-интересно. А ведь Строгинец хотя бы отчасти не врет, раз ни одного живого мута рядом нет.
– Все равно, говорить по делу стоит только в метро, – произнес я. – И лучше не медлить. Свечки свечками, но мы не поэтому спешим.
– Я тут вообще-то еще не закончил. Хотя… Ладно, пошли, – Александр нагнулся и, подняв с земли одну из свечей, поманил нас за собой.
Пока мы шли, Бах беспрестанно крутил головой по сторонам, будто высматривая кого-то. Оружие держал наготове. Я тоже был удивлен, поэтому не удержался от новых вопросов проводнику:
– Слушай, так ты один здесь, что ли?
– А вы думали, я буду кого-то еще подбивать на это дело? – ответил Зурко. – Нет уж, сам прекрасно справляюсь.
– Не верится, что тебя никто не прикрывает.
– Ну так оглянитесь повнимательнее, – хмыкнул Александр. – Где здесь можно спрятаться?
И действительно, достойных укрытий и вправду нет. Везде как на ладони. Разве что те же строительные контейнеры. Но это, скорее, ловушка, нежели укрытие…
– Дело в том, что у меня с Отродьями личные счеты, – произнес Строгинец. – Других они не касаются. Поэтому я порой, гм… охочусь здесь. Заодно изучаю повадки и, по возможности, особенности.
– Особенности? – переспросил я.
– Ну, например, я узнал, путем несложных экспериментов, что они к боли вообще нечувствительны. Наверное, у них и болевых рецепторов нету. Поэтому эти монстры безбашенные совсем, несутся к добыче напролом, и им все равно, есть ли у нее клыки, когти или еще какое-нибудь оружие, насколько она опасна… Инстинкт самосохранения на нуле! Но вообще Отродья – умные и хитрые твари. Специальные ловушки устраивают, повсюду разбрасывают предметы, издающие шум и звон. Кости съеденных жертв, например, уже сильно лежалые. Они хрустят так, что бестии сразу слышат…
– Так вот оно что! – воскликнул Василий. – Это я в ловушку угодил! А я-то думал, что это за дрянь…
– Верно. Тут-то вы и попались. Но больше всего они почему-то реагируют на «белый шум». Несутся на него как пчелы на мед. Я их так к бомбе и приманил – старый приемник притащил, положил рядом с бомбой и включил. Сразу же вас бросили и прибежали.
– Пчелы… Мед. Белый шум. Почему белый? – донеслось до меня бормотание Петрова.
Похоже, юноша пробовал на вкус новые для него слова. Я горько улыбнулся. Малыш, ты даже не представляешь, сколько знаний мы потеряли и сколько из этого придется открывать заново. Если будет, кому…
– Со свечой тоже на практике допер? – спросил я.
– В точку. Один раз меня Отродья загнали в ловушку, на крышу трансформаторной подстанции. Патроны закончились. Помирать приготовился, а свечка в кармане завалялась. Решил зажечь, просто так. Смотрю, а эти твари разбегаются, будто ошпаренные… Сначала не понял, в чем дело, но уж потом ноги в руки, и домой. С тех пор всегда свечи с собой ношу. Оп, вот мы и пришли.
Перед людьми находилось запорошенное снегом серое здание с распахнутыми настежь створчатыми дверьми. Табличка с надписью над дверным проемом гласила нечто невразумительное: «…оск…о…и… м…тро…ен ст…а…и… Мя…и…ни…о».
– А теперь предупреждаю, – шутливо-веселый тон Александра исчез без следа. – Станция Мякинино обитаема. Там живет монстр, умеющий запудривать мозги. Видения всякие насылает, глюки завлекающие. Тот, кто попался, сам идет к этому чудищу в пасть. Правда, оно двигаться не может, совсем. И зона его влияния – не вся станция, а только часть. В общем, мной там специально обозначены границы, за которые ни шагу ступать нельзя. Поняли?
– Усекли, – произнес Бах. – А теперь шуруй внутрь, живо.
Строгинец недовольно глянул на мужчину, но подчинился, и вскоре мы все оказались внутри вестибюля. Командир держал спину Зурко под прицелом автомата. Видимо, все же опасался засады. Здесь, в отличие от улицы, можно затаиться. Вот только в прятки играть было все же некому. Никто не собирался нападать на добытчиков…
Или почти никто. Уже оказавшись на переходном мостике станции, я заметил существо, про которое предупреждал Александр. Оно напоминало… огромный серо-бежевый шар из плоти. Располагался ментал на стене, примерно на полутораметровой высоте от пола. На появление людей он никак не отреагировал. Во всяком случае, это не было заметно – ни глаз, ни ушей, ни каких-либо других органов у монстра я не увидел. А живой ли он вообще?
– Эй, стойте! Не нужно! – послышался голос Александра. Развернувшись, я увидел Баха, вскинувшего оружие и Строгинца, вцепившегося в ствол его «Калаша».
– Эта тварь как на ладони! – воскликнул бородач. – Разок пальнуть, и нет проблемы.
– Проблем будет больше! – крикнул Зурко. – Он ведь еще и защитник наш… Жрет всех мутов, забредших сюда. Осиливает любых, даже тех же Отродий. А прикончим его, и придется нам потом своей кровью северные туннели отбивать от всякой нечисти. Не трогайте ментала, пожалуйста!
– Бред! – процедил Бах, но автомат все же опустил.
По лестнице на платформу мы спускались с величайшей осторожностью. Хоть и предупреждал Александр, хоть и прочерчены углем на полу границы, но все-таки… Кто знает, на что еще способно висящее на противоположной стене чудище?
Двигаться приходилось, порой чуть ли не прижимаясь спиной к стене. Черная линия на полу вовсе не была ровной. Интересно, кто чертил ее, каким образом узнал о способностях монстра? Ой ладно, скорее бы домой. Дом, милый дом. Там так тепло и уютно, и нет никаких мутантов, жаждущих тебя слопать. Совсем, совсем близко отсюда. Всего пара шагов, и…
Стоп! Это еще что? Помотав головой, я снова взглянул на ментала и увидел, что огромный ком сотрясается в судорогах. Учуял, сволочь! И уже к себе тащит. По спине пробежал холодок. А если у этого монстра хватит сил заманить людей к себе в пасть?
Взглянув на попутчиков, я заметил, что они что-то едва слышно бормочут себе под нос. На лицах митинцев застыло беспокойство. Даже Баху явно не по себе. Один только Зурко спокоен, как удав. Или так кажется из-за противогаза?
Наверное, все же пронесло. Почти до входа в туннель дошли, и вскоре линия границы закончится. Дальше ментал не достанет.
Александр и Василий уже достигли безопасной зоны, а мне оставалось пройти пару метров, когда Бах, прорычав что-то нечленораздельное, шагнул за черту. Петров испуганно ахнул…
Я задумался всего на секунду. А дальше произошло то, чего я сам от себя не ожидал. Подчинившись импульсу, я перешагнул черную полосу и вцепился товарищу в плечи. Тут же меня словно током ударило. Голова закружилась, перед глазами замелькал целый калейдоскоп воспоминаний. Тепло рук матери, ободряющая улыбка отца, ласковый голос бабушки. Палящие лучи летнего солнца и обжигающая прохлада родниковой воды. Вкус домашнего яблочного пирога, мороженого, шоколада… Целый град воспоминаний из детства и юности. Все давно утрачено и забыто, но еще есть возможность все вернуть. Просто подойди поближе, и будет безграничное счастье…
Все давно утрачено и забыто! Уничтожено «мирным атомом»! Ничего ты не вернешь, колобок-переросток! Зарычав не хуже Баха, я еще крепче сжал его камуфляж и рванул на себя с такой силой, что солдат попятился на несколько шагов назад и повалился вместе со мной на пол уже за пределами опасной зоны.
Растянувшись на платформе, я беспомощно открывал и закрывал рот, словно выброшенная на берег рыба. Воздуха не хватало, хотелось респиратор снять и выбросить его к чертовой матери. Вдобавок кровь в ушах шумит не хуже тамтамов, и перед глазами цветные пятна. Всего несколько секунд за Рубиконом, а уже такие последствия. М-да, дела…
Я начал было подниматься, но почувствовал сильный удар в живот и снова упал на пол, скрючившись от боли. Воздуха в легких стало еще меньше, зато в глазах прояснилось, и я увидел нависшую над собой фигуру Баха. Бородач был в ярости, да в такой, что, казалось, он сейчас взорвется. Прежние вспышки гнева по сравнению с этим были так, детсадом…
– Недомерок! – выпалил Бах, еще раз пнув лежащего добытчика. – Дятел, мля! Нахрена, а? НАХРЕНА?!
– Не тронь его, урод! – выпалил Петров, Сжатая обеими рукам «Багира» была нацелена солдату прямо в лоб. – Еще одно движение и…
– Глянь-ка, у щеночка прорезался голос, – хохотнул мужчина. – Смотри не обосрись.
– Отошел от него, живо! – властным тоном приказал Вася. – Как ты вообще можешь?! Яков тебе жизнь спас, а ты…
– Он ступил! – прохрипел Бах. – Полез вытаскивать меня, хотя сам запросто мог бы оказаться в пасти этого вон, – мужчина показал рукой на ментала. – И зачем?
– Значит… это все забота… обо мне, – съязвил я, кое-как поднявшись.
– Забота о нашем деле, – парировал солдат. – Сдохну я – невелика потеря. Сдохнешь ты – миссия провалена. Так что в следующий раз засунь свое благородство в жопу, понял?
– Да-а-а, ну вы даете! – присвистнул Александр. – Ну и разговорчики у вас. И часто ли вы друг на друга стволы наставляете? При мне второй раз уже за полчаса…
– Прошу прощения, – сказал я. – Наш товарищ немного капризничает. Не обращай внимания. Бах больше так не будет.
– Верю-верю, – хмыкнул Зурко. – Ладно, раз все живы-здоровы, то пошли уже отсюда…
Бах презрительно глянул на Василия, спрыгнул с платформы и молча направился в сторону станции Строгино. Нам ничего больше не оставалось, как последовать за ним. Вася шел вторым, все еще сжимая в руке пистолет и опасливо поглядывая на солдата. Александр поначалу порывался вырваться вперед, но затем замедлил ход и поравнялся со мной.
– Этот ваш Бах ненормальный какой-то, – тихо сказал Зурко. – Честно, я не понимаю, зачем вы взяли его с собой.
– Сам не знаю, – буркнул я. – Начальство приказало. Но, честно, я в следующий раз последую его совету и не стану спасать. Пусть помирает, если ему так хочется, – последние слова были произнесены достаточно громко и наверняка достигли ушей Баха. Но мне было все равно.
– А ты вообще молодец, – произнес Строгинец. – Я в первый раз вижу, чтобы кто-то попался в сети Гварда и выбрался из них.
– Гварда? – переспросил я.
– Ну, так я зову то существо. Он же у нас вроде стража северных границ, вот и прозвал я его гвардейцем, Гвардом… Неважно. Слушай, как тебе это удалось-то?
– Понятия не имею, – пожал я плечами. – Просто в какой-то момент понял, что брехня все то, что он наколдовал. Буквально на секунду. Но ее хватило.
– Интересно, – протянул Александр. – Я этого монстра долго изучал, но такого еще не было. Если черту переступаешь, то все… Даже на Отродий действует. Я один раз эксперимент провел – заманил нескольких тварей сюда и скормил ему. Как миленькие в пасть к нему залезли. Даже костей потом не осталось. А тут такое…
– А границу эту отмечал тоже ты? – спросил я.
– Нет. Отец мой, – сказал Зурко. – Я лишь обновляю ее порой. А папка тогда настоящий подвиг проделал. Ни слова никому не сказав, в одиночку ушел на Мякинино и нашел способ мимо мутанта пройти, хотя до этого никто не мог. Как он догадался, как линию чертил, я так и не узнал. И не узнаю никогда. Могу лишь только догадываться…
Строгинец умолк и теперь только сверлил глазами спину Баха. От моих глаз не укрылось, как руки проводника цепко сжимают цевье карабина. Нервничает? Неужто и ему чертов митинский терминатор не дает покоя?
И тут я встал как вкопанный, закрыв от неожиданности глаза рукой. Потому что впереди… Нет, это невозможно! Поезда вот уже двадцать лет не могут ездить по туннелям, ведь метрополитен давно обесточен! Но впереди точно был поезд, свет его фар ни с чем не спутаешь. И укрыться здесь негде. Все, до свидания всем, телешоу «жизнь» подошло к концу…
– Ну, Яков, чего встал-то? – раздался спереди спокойный голос Александра.
– Поезд… – пробормотал я.
– Ну, поезд. Он у нас на станции давным-давно стоит, с самого первого дня. Мы его фары вместо прожекторов на посту используем. И, как видишь, очень даже не зря. Ошеломляюще, правда?
Убрав руку от лица, я понял, что стальная громадина и в самом деле никуда не движется, как мне показалось сначала.
– Да уж, еще как ошеломляюще, – выдавил я из себя.
Действительно впечатляет! А что сейчас должен чувствовать Вася, если его самого так проняло?!
– Э-э-э-эй! Стой! Кто идет?! – заорал кто-то по ту сторону прожектора. – Стоять-бояться, падлы!
– Борян, ты с дуба рухнул?! – крикнул в ответ Зурко. Не признаешь своих?
– А-а-а-а, Сашка, это ты! А кто это с тобой?!
– Гости из Митина. Впервые за двадцать лет, между прочим, а ты тут устроил шоу!
– Митино! Ух ты, е-пэ-рэ-сэ-тэ! Что, в самом деле?!
– Слушай, не тупи! И сбавь свет, гостей слепишь!
В туннеле немного потемнело, затем фары и вовсе погасли. Строгинец повернулся к нам и произнес виноватым тоном:
– Простите за небольшой конфуз. Борян на посту сейчас, а это просто чумовой мужик. Слишком преданно к своему делу относится. Всегда врубает на полную прожектора, и за пушку хватается чуть что. Но вы уж не сердитесь на него, так-то он нормальный. Ладно?
Ну вот, теперь еще этот Борян со своими включенными фарами едва до Кондратия не довел. И какой раз уже я шокирован за последние сутки? Четыре? Пять? Со счета уже сбился. А ведь организм-то не железный, и не молод уже. Так ведь и в самом деле сердечный приступ схватить можно!
* * *
Строгинцы, оказалось, не обделены фантазией – блокпост у них был оборудован в кабине метропоезда. Прямо в кресле машиниста располагался дозорный, который мог не только ослепить нежданных гостей фарами, но и в случае чего срезать их очередью из закрепленного здесь же ручного пулемета.
Необычным оказался и сам охранник – щупленький мужичонка, метра полтора ростом, патлатый и с бородой чуть ли не до пупа. Когда он вышел на платформу встречать гостей, я едва не прыснул от смеха. Ни дать ни взять, гномик из сказки. Это и есть тот самый суровый Борян?
– Прошу сначала сюда, – коротышка показал на дверь с надписью «Душевая». – А уж потом на станцию топайте. И, чур, ко мне не прикасаться, пока не отмоетесь!
– Ой, да ну тебя! – хохотнул Александр и жестом пригласил нас принять душ.
Сам он прошел дезактивацию последним. После этого Зурко предстал перед всеми уже без противогаза. Странно. Когда Строгинец посещал Митино, я решил, что он мой ровесник, а на деле ему не больше двадцати пяти.
– Ну что, добро пожаловать на Строгино! – торжественно произнес Александр, но его голос тут же потонул в восторженных воплях.
У северных туннелей уже успела собраться толпа зевак, они-то и зашумели. А стоило только нам забраться на платформу, как местные жители тут же окружили нас и стали наперебой жать руки, хватать за рукава, хлопать по плечам. Мне приходилось прилагать все усилия, чтобы вежливо улыбаться. Разговаривать было бесполезно – вопросы, заданные гостям, превращались в один громкий монотонный гул, и расслышать в нем хоть что-то разборчивое было крайне сложно.
Один только Бах остался самим собой – не пожал ни протянутую первым руку Боряна, ни других аборигенов. Вдобавок глядел на всех волком, из-за чего местные и вовсе расступились от него, еще больше пристав ко мне и к Ваське. У нас голова шла кругом, и не было сил сказать даже слово.
– Та-а-ак, а ну тихо! – раздался усиленный громкоговорителем голос.
Заслышав его, толпа сразу же замолкла, и все повернулись в сторону стоящего чуть поодаль мужчины средних лет. Даже если отбросить в сторону харизму, то все выдавало в нем руководителя станции. Это и строго очерченное волевое лицо, и аккуратно причесанные, чуть тронутые сединой короткие волосы, и одежда – сильно потертый, но все же настоящий деловой костюм, да еще и с галстуком!
– Если вы хотите задать нашим дорогим гостям вопросы, то, прошу, делайте это по очереди! А то прямо как бабки на базаре, слова не дадут вставить. Только, если никто не против, я спрошу первым. Уважаемые господа, кто из вас главный?
– Я, – последовал ответ. – Круглов Яков Иванович. Можно просто Яков.
– Что ж, Яков Иванович. Меня зовут Ворониным Николаем Семеновичем. Я – руководитель этой станции. И мне понятно, что вы пришли сюда явно не для забавы. Поэтому милости прошу ко мне в кабинет. Если желаете, можно взять еще кого-нибудь из ваших спутников.
– Я пойду один, – ответил я.
* * *
Кабинет Николая Семеновича находился в том же метропоезде. Войдя внутрь, хозяин задернул шторку, служащую дверью и учтиво пригласил меня сесть за аккуратный письменный столик, стоящий посреди вагона. Здесь же находились еще и разного рода шкафчики, подвесные полки со всякими статуэтками и безделушками, а чуть поодаль – кровати и тумбочки для одежды. Хорошо устроился, однако! Правда, без всякой показухи – нет ничего нарочито роскошного. Даже огромный искусственный цветок в горшке возле окна стоит больше для создания уюта. Все скромно и со вкусом.
– Ну что, за удачное знакомство? – руководитель станции достал из шкафа початую бутыль коньяка и с грохотом водрузил ее на столешницу посреди бумаг и письменных принадлежностей.
– Э, прошу прощения, я не пью, – вежливо отказался я.
– Зря, – Николай Петрович убрал уже вынутую из шкафа рюмку, поставил еще одну на стол и щедро плеснул себе хмельного напитка. – Настоящий «Хеннесси», между прочим. Ну, не хошь, как хошь.
Выпив коньяк залпом, руководитель Строгино принялся меня расспрашивать. Вопросы сыпались на разные темы – о Содружестве, о его жителях, о том, как мы сюда добрались и чуть ли не о погоде на поверхности. Я, как мог, поддерживал разговор, хотя вскоре это все начало надоедать. Складывалось впечатление, что Николай Петрович отвел сюда гостя только для того, чтобы поболтать с ним о ерунде в более уютной обстановке. Но я был здесь гостем и считал зазорным менять тон.
– Ну, так что вас сюда привело? – наконец, задал нужный вопрос руководитель. Всего каких-то полчасика, и сподобился, надо же!
– Мы пришли к вам купить кое-что, – ответил я. – У нас сейчас с собой около сотни пальчиковых батареек. С огромной радостью обменяем на таблетки антирада, если это не тарен.
– Ах ты ж блин! – мужчина в сердцах даже стукнул кулаком по столешнице, отчего бутыль с коньяком ощутимо подпрыгнула. – Вот представьте себе, мы можем предложить вам что угодно, но только не оружие и не антирад. Мы сами в этом остро нуждаемся, если честно. У нас же в районе и больниц-то нету нифига. Вон в Крылатском – там да, этого добра хватает. Крылатские же нам сами и сбывают лекарства. А у нас-то что? Продукты да одежонка, в основном, да еще кое-что по мелочи.
– Значит, не можете продать антирад? – уточнил я.
– Увы, ни таблетки не могу! Может, вам еще что-то нужно? Фильтры для противогазов, одежда, еда. Книги, наконец. У нас отличная библиотека!
– Увы, – развел руками Яков.
Стало ясно, что официальные переговоры окончены. Николай Петрович убрал «Хеннесси» обратно в шкаф, пожал гостю руку и пожелал поскорее завершить начатое.
– Вы уж простите, что я болтаю не в тему, – напоследок сказал строгинский руководитель. Видите ли, иногда хочется расслабиться, поболтать по-дружески, да не с кем. Нельзя здесь давать слабину, а то народ меня живьем съест. Не в прямом смысле, конечно… Просто нужно все время людей держать в ежовых рукавицах, прикрикивать, приказывать. Иначе вообще охренеют. И так все работают спустя рукава. Охрану нашу видел? Борян, уверенный пользователь ПК, ха-ха, да еще десяток человек более-менее толковых. Зурко еще молодец и девчонка его, только оба себе на уме. А так, народ живет одним днем, запасы потихоньку проедает да ждет незнамо чего. И то, если бы крылатские нам не помогали, не знаю, как мы жили бы. Вот я и хотел узнать, как у вас дела с дисциплинкой. Смотрю, получше нашего хутора будете, молодцы. Ладно, не смею вас больше задерживать, Яков Иванович. Кстати, если вам понадобится переночевать, то можем устроить. Обратитесь к Сашке, вы с ним уже, смотрю, хорошо знакомы. Мигом все организует. Удачи.
Выйдя из вагона-кабинета, я увидел, что толпа аборигенов не только не разошлась, но и стала еще больше. Основное внимание людей было приковано к Василию, который достаточно увлеченно рассказывал слушателям о Митинском Содружестве. Выходило это у него немного сбивчиво – парень сильно стеснялся. Но задачу свою выполнял неплохо. Рядом находился Александр, и часть людей охотно внимала его рассказу про встречу с митинцами наверху.
– Ну что, как? – тут же прервал рассказ Зурко, едва добытчик подошел к нему.
– Да никак, – пожал я плечами. – Эй, а где Бах?
Солдат нашелся за спинами аборигенов. Увидев его, я не удержался от улыбки. С невозмутимым видом, будто никого рядом нет, Бах отжимался, считая вслух.
– Тридцать семь! – хрипло пробормотал он, и тут же вскочил, заметив меня.
– Ну? – спросил Бах. – Что там?
– Ничего. Совсем. Нам придется идти дальше.
– Куда это дальше? – поинтересовался Александр. – В Крылатское, что ли?
– Больше некуда.
Парень ненадолго задумался, затем повернулся к толпе и крикнул:
– Так, народ! Поговорили, и хватит! Наши гости утомились и хотят спать! Прошу, дайте им отдохнуть!
В отличие от Николая Петровича, у Александра не было «матюгальника», поэтому ему пришлось повторить свои слова еще несколько раз. В конце концов, людской гомон умолк.
– А чтобы не было дальнейших эксцессов, они переночуют у меня, – объявил Зурко. – В моем доме места хватит. А то на платформе вы их замучаете, я это гарантирую.
Люди разочарованно загудели, но Александр, похоже обладал весомым авторитетом здесь, поскольку спорить никто не решился. Толпа стала рассасываться. Зурко тоже направился куда-то, поманив нас за собой.
Следуя за проводником, я заметил, что здесь даже просторнее, чем на Митино. Платформа Строгино была на два метра шире, чем на других станциях московского метро. За счет этого палатки можно было расставить пошире. Тем более, что людей здесь жило совсем немного. От силы человек сто, может, чуть больше. Места хватало всем. Уюта добавлял метропоезд – здесь находился не только кабинет начальника, но и арсенал, рядом с которым мирно соседствовала библиотека. Да, жалко, что митинцам не повезло так с поездами – все они находились либо в туннелях, либо в оборотных тупиках на Пятницком шоссе. Со временем их растащили…
– Ну вот, – сказал Строгинец, когда люди подошли к служебному помещению в торце станции, один в один убежище Макарова. – Здесь мы и живем. Заходите, будьте как дома.
С этими словами парень распахнул дверь. Внутри оказалось совсем не так, как у Сеньки. Две грубо сколоченные двухъярусные кровати со старыми матрасами, две тумбочки в изголовье с чадящей керосинкой на одной из них да пара шкафов для одежды. Вот и вся мебель. Но самое главное я увидел не сразу.
– Ну, здравствуй, Сашенька, – раздался чей-то звонкий голос из полумрака. – Смотрю, не особо ты спешишь домой.
– Ой, да ладно тебе, отмахнулся Александр. – Наверняка же слышала этот гвалт. К нам гости пришли, с другой станции. А ты их даже встречать не вышла.
– А то я не знаю, что ты, добрая душа, сюда их приведешь, – ответил голос, в котором проскальзывали шутливые нотки. – Здесь друг на друга и налюбуемся.
С этими словами обладательница голоса вышла на свет. Девушка, совсем молодая, на вид ровесница Ваське. И очень симпатичная – большие синие глаза так и лучатся, несмотря на весьма тусклый свет керосинки. На лице, весьма и весьма миловидном, – добрая приветливая улыбка. Светло-золотистые волосы, подстриженные каре, стройная фигурка, красивые длинные ножки. Как она сказала? Налюбуемся? Этой девушкой можно любоваться и любоваться…
– Знакомьтесь, моя сестра Мария, – сказал Зурко. – Это Яков, это Василий, а его зовут Бах.
– Бах? – переспросила девушка. – А по-настоящему?
В ответ бородач зарычал не хуже, чем какой-нибудь цепной пес.
– Ишь ты, какой бука, – засмеялась Маша. – Ладно-ладно, не говори. – После этого она подошла к брату и крепко обняла его. – Я волновалась, – тихо сказала она уже безо всякого веселья. – Знаешь, как тяжело это, сидеть тут и думать, что с тобой…
– Ну, понеслись в деревне гуси, – вздохнул Александр. – Маш, ты как маленькая, ей-богу. Что, вообще наверх не ходить теперь? А как же хабар?
– Так если бы что-то приносил, – парировала Мария, отстраняясь от брата. – А то все больше только охотишься в последнее время. А толку-то…
– Не сердитесь так, – заступился я за Александра. – Он нас из серьезной передряги вытащил. Если бы не ваш братец, сожрали бы нас Отродья, с потрохами.
– Вот как? – произнесла девушка.
– Именно! – сказал Александр. – Вы тут пока располагайтесь, а я чай принесу. – С этими словами он вышел из комнаты.
Мы направились к кроватям, так как больше сидеть было негде. При этом Вася вдруг споткнулся на ровном месте и рухнул на пол, едва не задев Марию.
– Эй, ну ты что? – спросила Маша, помогая парню подняться и заливаясь смехом.
– Шнурок… Шнурок раззя… развязался, – промямлил Васька и, схватившись за сапог, принялся усердно его теребить. На хозяйку жилища при этом он старался не смотреть. Похоже, малец впечатлен…
Бах тем временем вытащил точильный брусок и принялся водить им по своему ножу с каменным выражением лица.
– Не обращайте на него внимания, он у нас с прибабахом, – произнес я.
– О! Кажется, я разгадала значение его позывного, – улыбнулась девушка. – А он вообще разговаривать умеет?
– Умею укорачивать чужие языки! – заявил солдат.
– А я могу укоротить твой главный мужской орган, парировала девушка, – и очень быстро.
Несколько секунд они напряженно вглядывались друг в друга. Затем бородач опустил голову и снова взялся затачивать клинок.
Я не без удивления заметил, что девушка нисколько не боится. Более того, ситуация ее позабавила, судя по вновь появившейся улыбке. Да, Машка вовсе не из робких…
Чтобы сгладить неловкую ситуацию, я начал рассказывать про Содружество и про нашу миссию. Ближе к концу повествования вернулся Саша с чайником кипятка. Пока я завершал рассказ, он вытащил из шкафа несколько граненых стаканов, поставил на тумбочку, что-то кинул в них, затем щедро налил воды.
– Извините, сахара не предлагаю попросту потому, что его нет, – сказал Зурко. – Берите, не стесняйтесь.
Отхлебнув горячей жидкости, я поразился. Для гостей не пожалели самого настоящего, довоенного чая! Боже, какое блаженство! Сколько лет уже не приходилось его пить?!
Дождавшись, пока мы выхлестаем драгоценный напиток до дна, Александр неспешно отпил из своего стакана и спросил:
– Ну так что у вас за дело? Почему вас дальше несет?
– Антирад нужен, – ответил я. – Как можно больше таблеток, кроме тарена. Закончились они у нас. Батареек пальчиковых дофига, надеемся обменять.
– Так-так… – задумался Строгинец. – Ну что, Маш, поможем?
– Не знаю, – откликнулась Мария, вертя опустошенный до дна стакан в руке. Похоже, и она нечасто пьет настоящий чай.
– Как вы хотите нам помочь? – удивился я.
– Ну, видишь ли, – ответил Зурко, – у нас в Крылатском очень хорошие связи. И очень давние, их еще наш отец установил. Если вы придете туда вместе с кем-то из нас, то наверняка можно будет договориться с местными. Продадут вам антирад подешевле.
– Но это, конечно же, вы сделаете не за «спасибо», – сказал я.
– В точку, – улыбнулась Машка. – Вы в таком случае отдадите часть своего товара нам. Нашим тоже пригодятся батарейки.
– Но мы не настаиваем, – подхватил Александр. – Если хотите идти в одиночку, пожалуйста. Но, уверяю вас, сделка будет гораздо выгоднее и покроет с лихвой вашу, как это сказать…
– Комиссию, – подсказала Мария.
– Точно.
Я взглянул на своих попутчиков, словно спрашивая, как мне поступить, но увидел, что тем абсолютно все равно. Бах продолжал водить лезвием по точильному камню, а Василий сидел, подперев руками подбородок и во все глаза смотрел на Марию. Надо бы ему как-нибудь сказать, чтобы он пялился на нее не так откровенно. Глупо же выглядит…
– Ладно, – подумав ответил я. – Я согласен на сделку с комиссией. Кстати, у меня же не только батарейки есть, а кое-что еще.
С этими словами я достал из рюкзака две весьма потрепанные книги по медицине. Увидев их, Мария широко раскрыла глаза и едва ли не вырвала их у меня из рук. Одну, правда, отложила почти сразу, зато вторая ее привела в настоящий восторг.
– «Оперативная хирургия и топографическая анатомия». Островерхов, Лубоцкий, Бомаш! – воскликнула девушка, – Слушай, да это же шикарный подарок нашей библиотеке, нашим врачам. Да даже мне! Слушай, продай! – Девушка посмотрела на меня умоляющим взглядом. – Продай, продай, прошу! Не надо никаких батареек!
– Ладно-ладно, так и быть, бери, – отмахнулся я. Вернее, сделал вид, что отмахнулся. На самом деле я банально уступил. А как еще не уступить, когда эти очаровательные глазки на тебя так смотрят? Чертово женское обаяние…
– Супер! – воскликнула Машка с неподдельным восторгом в голосе. – Спасибо огромное!
– Рад стараться, – улыбнулся я.
– Что ж, книга так книга, – сказал Александр. – Значит, завтра я отправлюсь с вами, но сейчас…
– Я тоже пойду! – перебила брата девушка.
– Маш… – полушепотом произнес Зурко, уставившись на сестру так, словно она свалилась с луны. Но это не возымело никакого действия.
– Знаешь что, мне надоело! Надоело сидеть здесь, ждать тебя и кусать губы от бессилия. Достало видеть этот чертов полукруглый свод над головой и эту станцию, где время будто тягучий кисель. Почему ты имеешь право уходить куда-то, а я нет?!
– Потому что снаружи опасно, – попытался оправдаться парень.
– Да я здесь от скуки помру быстрее, – все больше распалялась девушка. – Я даже в этом гребаном Крылатском не была сто лет, не то, что на поверхности. Да, знаю, что нам грозит, но больше так не могу! Или иду с вами или… Другого варианта нет!
– Эх, Маша, – хмыкнул Александр, обнимая сестру за плечи. – Глупышка ты еще… Но ладно, так и быть, до Крылатского пройдемся вместе. К тому же, тебя они явно быстрее вспомнят. А то мы уже год как не появлялись там. Даже больше.
– Ага, – тихо произнесла Мария. – С тех пор, как папы не стало, так и не были.
– Простите, что вмешиваюсь, – перебил ребят я. – Но я уже не в первый раз за сегодня о вашем отце слышу. Кто он? Что с ним случилось?
– Погиб, – дрогнувшим голосом сказал Саша. – Почти на том же месте, где я вас встретил. Папка наш вообще гениальный человек был. Раньше преподавал в Бауманке, это такой знаменитый университет… А в тот самый день, двадцать лет назад, поехал с нами гулять в Кремль. Сел с нами в метро, и тут все рухнуло в ад. Правда, отец не отчаялся. Куда там отчаиваться, когда дети на руках, одному четыре, другому два года, о них думать надо… В общем, золотые руки были у папы нашего, он здесь не только генератор сладил, но и библиотеку организовал. Лично ходил наверх за книгами – говорил, что только знания предков спасут нас от вымирания. При нем здесь дисциплина была – ух! Не то, что сейчас. И с соседями связь держал, да и вообще с людьми был дружен. И про нас, конечно же, не забывал. Научил нас читать, писать, любовь к книгам привил. Еще и на поверхности ходить тоже обучил. Правда, это больше мне давалось, но и Машка очень хорошо справлялась. И ментала этого мякининского папка смог обойти, да… Но год назад ему в голову пришла идея. Взять да сходить в гости в Содружество ваше. Помнится, всем уши прожужжал про то, что люди в Митино должны были выжить. Решил проверить, собрал группу да вышел возле Крокуса. И, на беду свою, местность не разведал до этого…
Александр умолк и жадно отхлебнул из стакана, чтобы прочистить горло.
– Отродья? – задал вопрос Василий.
– Да, – ответил Зурко. – Не всех тогда сожрали, но отцу руку и ногу откусили начисто. Мы ничего не могли сделать, с нашим-то уровнем медицины… Дотащили его мужики сюда только, и все…
Мария тихо всхлипнула и отвернулась. Александр тоже замолк и, замерев, уставился хмурым взглядом в одну точку. Я начал жалеть, что завел этот разговор.
– Он совершил ту же ошибку, что и мы, – внезапно заговорил Бах. – Пару лет назад наши тоже пытались пройти к вам. Я был среди тех, кто записался добровольцем. На свою голову…
Поход обреченных! Так вот, что бородач имел в виду, когда говорил, что был на той стороне реки! Да уж, печальная история. Из дюжины человек вернулись тогда пятеро…
– А ты как выжил? – спросил Зурко.
– На каждого хищника найдется охотник покрупнее, – ухмыльнулся солдат.
– Ладно, давайте спать, ребята, – сказала Мария. – Сегодня все уже устали. Часика четыре нам хватит, думаю.
– Хватит, – сказал Александр. – Вы ложитесь на кровати, я лягу на полу. Не беспокойтесь, мне не впервой. Сейчас, только матрас запасной достану из-под кровати… Ага, вот он. Эх, сейчас у нас на станции народу мало стало, а раньше, помню, друг на друге теснились, еще и крылатские гостевали порой. А папка был не прочь гостей у себя принять, вот и спали кто где мог…
Мария задула керосинку, и комната погрузилась во мрак. Видимо, я утомился сильнее, чем думал, потому что провалился в царство Морфея, стоило мне только лечь на кровать.
