Глава 4. В недобрый путь

Волоколамская чем-то напоминала мне Кузнецкий мост, но в черно-белых тонах. Те же легкие, воздушные колонны, такие же вытянутые арки. В былое время эта станция вызывала у меня ощущение простора, даже бесконечности. Правда, сейчас от прежних впечатлений не осталось и следа. Потому что и простор остался в прошлом. Везде, где можно, теперь стояли казармы – бывшие бытовки для строителей. В свое время их перетаскали сюда по частям, они служили убежищем для солдат. Бытовки громоздились в два, а кое-где и в три яруса, и Волоколамская из-за этого напоминала муравейник. К тому же, как и у муравьев, здесь царствовали слаженность и порядок.

На станцию мы успели вернуться в срок – нас уже поджидали. Алексеев с Гульнарой и небольшим отрядом солдат стояли у дверей, периодически поглядывая на часы. Как только мы вошли, все засуетились, отряд пришел в движение.

– Халимова, возьмите людей и займитесь батарейками! Проверить каждую на работоспособность, и в вещмешок. Живо! – раздавал приказы Алексеев. – А вы, все вдвенадцатером, ей поможете. Выполнять!

Солдаты подбежали к нам, едва ли не с плеч сняли рюкзаки и быстрым шагом направились в арсенал в торце станции. Следом за ними едва ли не бегом бросилась Гульнара.

– Круглов, Петров, разойтись по свободным бытовкам, мы вас вызовем, – продолжал Алексеев. – Римский, ждите у моего кабинета, доложите о ходе операции.

Мои товарищи не замедлили выполнить приказ – они тут же направились вглубь станции. Я, поняв, что Василий нас уже не услышит, окликнул командора:

– Погодите, Виталий Степаныч, – мои слова вынудили повернувшегося было Алексеева замереть. – Если это возможно, то я хочу, чтобы Василий сопровождал меня во время похода в Большое Метро…

– Петров, что ли? – хмыкнул командор. – Ну что ж… Хотите дальше.

– Нет, я серьезно. Вася, несмотря на свой возраст, боец отменный и на поверхности не профан… Я видел его в деле.

– Видите ли, – улыбка исчезла с лица Управляющего. – Пацан действительно неплохо стреляет, дисциплина не страдает, яйца имеются… Я в том плане, что он мутов не боится никаких. Вот только есть загвоздка – Васька все еще ребенок. И это задание не для него. Ему бы в дозоре стоять или, на крайняк, в рейды по магазинам ходить. А вам нужны парни покрепче…

– Ну и почему бы его не взять? – удивился я. – Мне бы хороший стрелок пригодился. Тем более, с яйцами.

– Яков, поймите, попав в Большое Метро, он будет вести себя как слон в посудной лавке. Это же совсем чужой для него мир. Васька пацан еще совсем. Максимализм из всех щелей прет… Сами себя вспомните в его возрасте.

– К тому времени я уже был заслуженным добытчиком, – ответил я. – И бродил по всему району, где хотел. Причем почти всегда в одиночку.

– Будь вы под моим руководством с самого начала, хрен бы вам удавалось так разгуливать, – буркнул Алексеев. – И не путайте мир мутов с миром людей. Петров останется здесь.

– Воля ваша, – вздохнул Яков. – Я знаю, что вы имеете в виду. Но учитывая его скромность, я уверен – Василий будет молчать как рыба во время переговоров, что мне и надо.

– Я подумаю.

Командор развернулся и бодро зашагал к центру станции, а я направился к выделенной мне бытовке. Внутри оказалось достаточно уютно. Чем-то похоже на купе поезда – две койки вдоль стен, еще две – под потолком, и пятая – в торце, над занавешенным клеенкой окном. В изголовьях – тумбы для личных вещей. Плюс еще и предбанник имеется, где можно оставить верхнюю одежду, не бросая ее на пол. Да, неплохо устроились вояки…

Я уселся на одну из коек и, прислонившись спиной к дощатой стенке, закрыл глаза. Но подремать мне так и не удалось – совсем скоро дверь распахнулась, и на пороге возник Семен.

– Яш, отдыхаешь? У меня к тебе дело есть.

На меня управляющий старался не смотреть, и вообще, был каким-то слишком дерганным и суетливым. Стыдится?

– Вот, – он протянул мне пистолет Ярыгина. – Это я держу на случай, если к «Питону» все же кончатся патроны. Тебе сейчас нужнее. Бери.

– Зачем? – улыбнулся я. – Сень, к чему вообще вся эта клоунада? Нафига нужно было устраивать спектакль на совещании? Сам знаешь, меня всего-то нужно было попросить…

– Да, это… – Семен замялся и опустил глаза. Похоже, я попал в самую точку. – Знаешь, я очень боялся, что ты откажешься. А вся надежда реально только на тебя. Ты же один из лучших. Опасности тебя стороной обходят, хабар словно сам в руки идет. Я и решил… Блин, я козел старый!

– Нет-нет, – я похлопал друга по плечу. – Я знаю, что ты дорожишь Содружеством больше всего. Так что я тебя не виню. Успокойся.

– Благодарствую, Яш. А пушку все же возьми. А то твоим укоротом много не навоюешь. У меня и кобура к «Грачу» есть.

– Спасибо, но у меня есть идея получше.

– Чего-чего? – брови Макарова поползли вверх.

– Я подумываю взять с собой «Багиру». Вместе с ее хозяином.

– Это ты про того пацана, что ли?

– Ну. Он мне жизнь спас. И стрелок из него реально отменный. Пригодится мне. Надо только с командором по этому поводу поболтать…

– Алексеев упрямый. Может и не позволить.

– Может, ты подсобишь?..

– Что ж. Зная твое упрямство, подозреваю, что пацана ты осчастливишь. Ладно. Хватит языками трепать. Время не ждет…

Я пожал руку Семену. На самом деле, Макаров не любил сантиментов, поэтому обошлось без прощальных напутствий. Но я заметил, что перед выходом он резко выдохнул и быстро перекрестился.

Я, хоть и неплохо обращаюсь с оружием, не могу похвастаться очень меткой стрельбой. Поэтому и предпочитаю автомат ружью или пистолету – очередью легче врага срезать. Да и вряд ли по пути вообще придется стрелять. Так что «Ярыгин» мне вообще не сдался.

Через некоторое время в мою бытовку постучались. Я не ждал гостей и решил было, что уже пора выдвигаться, но на пороге стоял лишь сияющий Вася и захлебывался от распирающего его счастья.

– Представляете, Алексеев назначил меня в вашу группу! – сходу выпалил юноша. – Сказал, по вашей просьбе. Это правда?!

– Да.

– Ух ты! Вот спасибо! – Петров бросился ко мне, схватил мою руку и затряс с огромной силой. – Вы представить не можете, как я вам благодарен!

– Руку отпусти, оторвешь, – хохотнул я.

Петров выпустил мою ладонь и, от волнения, крепко сжал кулаки. На его лице расползлась такая широкая улыбка, что, казалось, оно сейчас треснет. Парень готов был пуститься в пляс прямо здесь.

– Но почему? – спросил Василий после того, как немного успокоился.

– Скажем так, я видел тебя в деле и считаю, что в этом походе ты будешь мне очень нужен. Это если кратко.

– И это мне говорит мой кумир! – воскликнул Вася. – Елы-палы, неужто это не сон?!

– Не знал, что у меня поклонник есть, – задумчиво произнес я. – Я, вроде, не супермен… И, кстати, давай-ка на «ты», незачем такой официоз устраивать.

– Поклонники, – улыбнулся Вася. – Вами… тобой многие восхищаются. Говорят даже, что ты – колдун. Тебя зверье боится и вообще, ты будто неуязвим.

Я расхохотался.

– И ты действительно в это веришь? – спросил я, давясь смехом.

– Ну, ваше… твое мастерство неоспоримо. А в колдунов я, конечно, не верю, не маленький уже. Кстати, можно еще один вопрос?

– Валяй.

– Что тебя с Семеном Валентиновичем связывает? На других он смотрит так, что людям страшно становится, а к тебе со всей душой. Пистолет, вон, подарил…

– О, это долгая история, – ответил я. – Началась она двадцать с лишним лет назад, когда старый мир рухнул. Те, кто спасся здесь, в самые первые дни пребывали в шоке и в отчаянии. Ведь мы все лишились, в том числе, и близких людей. Я и сам потерял всех родственников… Правда, смог относительно быстро отойти. Но в себя пришли не все. Макаров как раз был из тех, кто впал в апатию и не замечал ровным счетом ничего. Мы уже и рейды наверх стали организовывать, и с мутами драться. А он все сидел в своем углу в коридоре, ел да пил то, что ему сердобольные люди приносили. Причем больше пил. То есть, бухал… Помню, постоянно просил добытчиков, чтобы ему бутылку принесли. Так продолжалось не один месяц. Все уже привыкли, что с рейда приходишь, а он, пьяный, на полу валяется…

Я сделал паузу и, взглянув на Васю, не удержался от улыбки. Тот слушал меня, открыв рот и боясь пошевелиться.

– Многие вообще перестали Сеню человеком считать. Каждый раз просто переступали брезгливо так, будто через мусорную кучу. Один только я старался привести его в чувство, целые лекции читал на тему, зачем надо жить… Сначала он от меня отмахивался, посылал прямым текстом. Затем стал прислушиваться. А в один день вдруг встал и заявил мне, что завязал с бухлом. Макаров тогда еще не старым мужиком был-то, чуть за сорок. Сумел прийти в норму, стал с нами в рейды ходить. Не боялся никого и ничего, бросался на тварей только так. А ведь у нас огнестрелов тогда еще не было почти, с арматуринами да палками ходили, в основном. Но Сеньке было пофиг. А потом он где-то нарыл свой «Питон», и гору патронов к нему. Даже я не знаю до сих пор, где он его взял, и не спрашивай! Но пушка просто супер. Любого зверя валила. С тех пор любой рейд, в который ходил Сеня, заканчивался удачей…

А когда жизнь немного наладилась, пришлось нам у себя на станциях порядок наводить. А то некоторые, получив власть, решили, что им все можно. Пришлось наказать всех этих бандюганов – Капилевича, Бревнова… Макаров был одним из тех, кто поднял людей на бунт. Беспредельщиков выгнали наверх без оружия и амуниции, власть поменялась. Появились управляющие, коих выбрал сам народ, и постепенно появилось то Содружество, в котором мы и живем. Ну а остальное ты и так знаешь. Вот такие пироги…

Вася действительно слышал об остальном. Как добытчики, рискуя жизнью, без химзы и огнестрелов добывали еду и топливо для генераторов. Как выгребали оружие из здания ОВД и территории военного городка, чтобы защититься от зверей, становившихся все опаснее. Как ловили птиц для фермы. Как нашли на Волоколамском шоссе колонну брошенных грузовиков, наполненных оружием и боеприпасами. С каким трудом потом перетащили все это к себе, ведь огромные стаи бродячих псов, логова которых были неподалеку, не терпели чужаков на своей территории…

К чему снова повторять одно и то же?

– А что такое пироги? – спросил Вася.

Я даже не успел придумать ответ, поскольку дверь в казарму распахнулась, и на пороге возникла чья-то широкоплечая фигура. Увидев ее, я чуть не подскочил – сначала мне показалось, что передо мной предстал Николай Второй во плоти. Правда, последний русский царь не мог похвастаться таким великолепным телосложением. Даже под мешковатым комбинезоном хорошо различались накачанные бицепсы. Но больше всего поражали темно-серые глаза незнакомца. В полумраке они казались почти пустыми, что делало их владельца похожим на робота или зомби. С тем лишь отличием, что ни те, ни другие не умели смотреть таким цепким и оценивающим взглядом.

– Я – Бах! – прорычал мужчина.

– Чего?! – не понял я.

– Имя мое, – пояснил незнакомец, – Бах. А тебя я знаю. Ты Яков Круглов.

– Да.

– А я Василий. Петров, – Васька вскочил и протянул незнакомцу руку для пожатия. – Кстати, а можно узнать, почему Бах?

Силач даже не шевельнулся в сторону юноши, будто его не существовало вовсе. На его лице вообще не отразилось никаких эмоций, он даже не моргнул.

– Меня отправили сюда сообщить, что для нашего похода все готово, – отчеканил Бах. Похоже, хриплый голос был еще одной особенностью этого человека. А еще – привычка говорить сквозь сжатые зубы. – Ну, и заодно с вами познакомиться. Так вот, познакомились. А теперь, шуруем к Алексееву! Через минуту быть у него!

Мужчина развернулся и вышел из бытовки. Дверь за ним с треском захлопнулась.

– Ну и ну, – пробормотал Петров. – Выбрали нам товарища, называется… А ведь я с ним даже не знаком совсем, хотя каждый день вижу на станции.

– Я с его тоже не знаю, – ответил я, вставая с кровати. – И никто, походу, не знает.

Это действительно было так. Бах свое имя никому и никогда не говорил и, похоже, вообще ни с кем не общался. Зато – первоклассный солдат. Прямо терминатор. Так что выбор командора понятен…

Жилище Алексеева – единственная на станции «одноэтажная» казарма. Внутри – всего две койки, левую сторону домика почти полностью занимал массивный деревянный стол. Сейчас он был свободен от документов, на нем лежало несколько рюкзаков, три респиратора и магазины с патронами.

Бах уже был здесь и, когда мы с Васей вошли в помещение, деловито пристегивал к поясу подсумок с ручными гранатами. Заметив мой удивленный взгляд, солдат ухмыльнулся.

– Если нас все же прижмут, будет, чем укусить. Заодно и помрем красиво.

– Не надо помирать! – отрезал командор, сидящий на койке. – Значит так, в вашем вещмешке, Яков, кроме запасов еды – шестьдесят больших пальчиковых батареек и пара учебников по медицине. Чуть ли не с руками вырвали их у Егерева. Если уж совсем станет туго, то заложи книги. Только не смей брать тарен! Не хватало нам еще мультики смотреть во время рейдов. Времени у вас на все – три дня. За это время можно все метро облазить, в принципе. На четвертые сутки вы все должны стоять здесь, передо мной. Иначе – списываю вас со счетов и штурмую Ангелово. Вопросы есть?

Три человека отрицательно покачали головой.

– Что ж. Тогда приступайте к делу.

Мы с Васей спешно принялись рассовывать магазины по карманам разгрузок. Бах, уже экипированный, в ожидании товарищей проверял свой АК-74. Громко лязгнув затвором, мужчина широко ухмыльнулся, показав грязно-желтые зубы.

Елки-палки, похоже, в компании с нами машина-убийца. Интересно, не намеревается ли этот бородач перестрелять мимоходом все живое по пути? Не хотелось бы…

Последний взгляд на командора. Разительное отличие от Макарова – никаких объятий и рукопожатий, лишь легкая ободряющая улыбка. Алексеев не любил сантиментов.

Не было и торжественных проводов. Казалось, Волоколамскую вообще не затронула никакая беда, она продолжала жить обычной жизнью. Проходящие мимо солдаты порой и вовсе не замечали идущих к гермоворотам людей. Да и зачем? Обыкновенная группа добытчиков уходит в обыкновенный рейд. На сей раз, правда, чуть подальше от привычных мест. Но это не повод устраивать пафосное шоу.

Лязг стальных створок долго стоял в моих ушах. Даже когда мы поднялись в вестибюль. Здесь было пусто и темно. А еще кое-где лежали сугробы из-за дыр в стеклянной крыше.

Внезапно Бах, шедший первым, резко развернулся. Прямо в мою грудь уставилось дуло автомата.

– Вы двое, – прохрипел бородач. – Особенно ты! – мимолетный взгляд в сторону замершего мальчишки. – На поверхности слушаете меня. Делаете все, что скажу, если хотите жить. Ни больше, ни меньше.

– Эй-эй! Не забыл, кто главный?! – возмутился я. – И не надо мне указывать. Двадцать лет уже в рейды хожу. Чай, не сопляк…

– Ты ни разу не был за рекой! – немигающие ледяные зрачки мужчины превратились в щели. – А я был. И знаю, что нас ждет. Поэтому под землей рули как хочешь, но сейчас главный я. Иначе мы уже трупы.

– Ладно, – махнул я рукой. – Раз так лучше будет для отряда, веди. Кстати, когда это ты успел за рекой погулять?

Ответа не последовало. Но Бах хотя бы перестал целиться в боевых товарищей из «Калаша», и на том спасибо…

Мы выходили из темного вестибюля по одному, аккуратно протиснувшись меж нагроможденных возле дверей бетонных блоков. Зимняя ночь была темна и холодна, ощутимо подморозило. Искрившийся в лунных лучах снег напоминал огромное белое покрывало. Ни единого следа на нем. Значит, вокруг ни души.

Взявшийся командовать Бах построил отряд цепью. Сам пошел впереди, Василия отправил в середину, я был замыкающим. Да-а-а, вот тебе и командир. Тылы прикрывай ему. Нет, я был вовсе не против, но ведь я товаром нагружен. И рюкзак с ценным грузом на пацана тоже не перевесишь. Пока еще Вася не показал себя в деле, нельзя на него возлагать такую ответственность…

Новотушинский проезд казался сонно-умиротворенным. В домах, шестнадцатиэтажных бетонных громадинах, было тихо. Лишь слышно, как ветер хлопает ставнями да теребит еще чудом сохранившиеся на некоторых окнах занавески. Только в торговом центре «Пятница» раздавались глухие удары и скрежет, будто кто-то грубо и небрежно передвигал мебель. Но через грязные, залепленные снегом окна никак нельзя было увидеть, что творится внутри здания. Поэтому нам пришлось миновать его очень аккуратно, держа наготове оружие.

Вскоре дорога пошла под уклон. Внезапно меня словно что-то кольнуло внутри, и я оглянулся в сторону жилых многоэтажек, пока те не скрылись из виду. Странно, почему всем кажется, что в спальных районах нет души? Я был уверен – тот, кто так считает, сам не видит дальше своего носа. В этих местах я вырос, знал здесь каждый двор, каждый закоулок. К каждому дому относился трепетно, будто сам его построил. Не перестал любить даже после того, как грянула война, превратив весь город в скопище мертвых руин. Знал каждый домик не только по его номеру, но и по архитектурному проекту. С закрытыми глазами среди них ориентировался. И дома словно отвечали мне взаимностью, открывая одиноко гуляющему среди них человеку своеобразные клады, разрешая забрать из квартир различный хабар…

И сейчас многоэтажки смотрели на меня с немым укором в мертвых глазах-окнах. Как уже старые и больные родители смотрят на выросшее и собравшееся покинуть их чадо. Дескать, куда это ты? Бросаешь нас? Не уходи, ведь мы без тебя долго не протянем…

Я поморщился и отвернулся. Что это на меня накатило? Детсад какой-то. Уже и на денек-другой не отлучишься, сразу сердце воет. Да, домоседство до добра не доводит.

Миновали железную дорогу, направляясь к обрушенному метромосту. Теперь от него осталась лишь одиноко торчащая из Москвы-реки опора, похожая на гнилой зуб неведомого гиганта. Эх, жаль, что снесло мостик. Сейчас прошли бы сразу к другой станции метро, и дело с концом. Впрочем, хорошо еще, что хотя бы так можно ходить. А то вон от жилых высоток Красногорска не осталось вообще ничего. Повезло еще, что Митино уцелело…

На обрывистом берегу реки Бах остановил отряд и долго вглядывался в темную громаду «Крокуса». Результатом осмотра он явно остался недоволен, потому что тихо, вполголоса, зарычал.

– Что такое? – спросил Вася.

– Там живут твари, очень любящие жрать, – ответил солдат. – У них офигенный слух. Малейший шорох чуют. На том берегу сейчас всюду их следы. Шастают недалеко, суки. Поэтому, как двинемся дальше – идем тише мыши! Разговаривать, кашлять, чихать, пердеть – запрещено! Если повезет – попадем на Мякинино живыми.

Спускаться к воде пришлось очень осторожно – промерзлая земля сильно обледенела. Ладно еще сам навернешься, так ведь еще и оружие в снегу изваляешь. Да и приказ Баха накрепко засел в голове. На ледяную гладь Москвы-реки я наступал с легким благоговением – вот она, граница привычного мира. Что ждет нас там, впереди?

А впереди – огромный «Крокус», который с каждым шагом становился все ближе. Эх, сколько же воспоминаний было связано у меня с этим зданием! Гигантское черно-серое строение напоминало приземлившийся на Землю космический корабль – и своим внешним видом, и возможностью, попав внутрь, на время забыть про этот мир. Столько развлечений и разного рода чудес было внутри. И все испарилось бесследно. Сейчас здесь остались лишь потухшие мечты да мутанты…

Кстати, где они? Уже реку пересекли, и на противоположный берег ступили, а их не видно. Впрочем, черт с ними, пусть и не появляются. Вот только Бах не был беспечен. Замерев еще на пару минут, он тщательно осмотрелся, затем двинулся вперед едва ли не на цыпочках. Мы последовали за ним, точь-в-точь повторяя шаги товарища.

Остатки метромоста остались по правую руку, по левую теперь возвышалась громада «Крокус-Экспо». Раньше тут хотели построить еще что-то – вся округа была заполнена досками, кирпичами, арматурой и другими стройматериалами. Иногда что-то из этого, скрытое под слоем снега, попадалось под ногами. То и дело кто-нибудь из троих спотыкался. Приходилось прилагать немало сил, чтобы не зашипеть от боли и не выругаться. Скорость, и без того небольшая, снизилась до минимума – командиру приходилось долго прощупывать снег под ногой прежде, чем наступить куда-либо. При таких раскладах ошибиться было очень легко.

Увы… Когда мы миновали почти половину пути до заветного вестибюля, фортуна отвернулась от нас. Шагающий последним Василий вдруг поскользнулся, он замахал руками в тщетной попытке схватиться за что-нибудь и, чуть-чуть не дотянувшись до меня, рухнул наземь. Раздался громкий треск. Ошалевший Вася приподнялся на локтях и, чувствуя как что-то хрустит под коленями, разгреб руками снег. Его взору предстали человеческие кости. Боже, да здесь куча обглоданных мертвецов!

– Е! – воскликнул парень, совершенно забыв о приказе Баха.

Приподняв голову, Петров наткнулся взглядом на широкую фигуру командира. Его глаза обещали юноше тысячи самых жестоких пыток.

– Ты… – прохрипел Бах. – Ничтожество. Червь…

– Ребята! – шепнул я, показывая рукой в сторону Крокуса.

В проеме одного из служебных выходов виднелся силуэт мутанта. Мгновением позже тварь вышла на свет, и мы содрогнулись от ужаса и отвращения. Существо чем-то напоминало собаку, вот только голова… Длинная вытянутая морда с маленькими глазками-щелочками, дырочками в черепе вместо ушей и пастью с несколькими рядами зубов вовсе не делала эту животинку привлекательной. Вдобавок еще и кожа грязно-серого цвета, без единого намека на шерсть. Как будто существ этой породы отливали из стали, и это на самом деле какие-нибудь големы или гаргульи… Несколько секунд мутант принюхивался, словно раздумывая, бросаться ли в атаку, а затем в проеме показалось еще несколько таких же существ.

– Огонь! – воскликнул Бах и, опустившись на колено, дал короткую очередь из автомата.

Тварь, первой показавшаяся нам на глаза, первая же и подохла. Ее сородичи немедленно бросились в атаку. Я, приняв ту же позу, что и командир, встретил их огнем из АКСУ. На мутантов обрушился свинцовый дождь из трех стволов. Полдюжины лже-собак сразу же попадало на землю, но из здания выскакивали новые. Упереть приклад в плечо, нажать на спусковой крючок. Грохот, отдача, ствол задирается вверх, вражина падает. Твари наступали кучно, так что промахнуться сложно. Что уж говорить про Баха. Да и Вася молодец, бьет редко да метко, и каждая выпущенная из его «Багиры» пуля оказывается смертельной.

– А, всех не перестреляем! – заорал Бах. – Отступаем, живо!

Щелк! Мой автомат отказался выплевывать очередную порцию «свинцовых пилюль». Перезарядить нужно. Да вот только времени нет.

Автомат командира выстрелил в последний раз и тоже заглох. Вскочив, бородач ринулся в сторону метро, махнув рукой остальным. Мутанты, лезущие из проема, немного подзадержались – им мешали два десятка туш. Кое-кто из зверюг так и вовсе решил закусить своими же сородичами, еще больше мешая остальным. Так что у нас появилась небольшая, но фора… Пока другая стая тварей не ринулась наперерез. И откуда они взялись?!

Развернувшись, мы увидели, как собаки из обстрелянной нами стаи одна за другой выскакивают наружу.

Заметавшись, я вдруг остановил взгляд на металлическом строительном контейнере. Он открыт. И, походу, пуст. А еще, в нем нет окон…

– Туда! – заорал я, и бросился в сторону метромоста.

Бах и Вася поначалу затормозили, но потом поняли мою задумку, и кинулись меня догонять. Позади послышался многоголосый рык – псы не собирались упускать двуногую добычу. Две стаи слились в одну, и вся орава в сорок с лишним голов бросилась в погоню за людьми.

Вот только жертвы оказались быстрее. Первым внутри контейнера, обогнав меня, оказался Бах. Следом за ним влетел Вася. Последним оказался я. Мне же выпала «почетная» роль – закрывание и запирание дверей. Схватиться двумя руками сразу за две створки, резко дернуть на себя. Получилось! Теперь запереть. Здесь есть засов…

Снаружи раздался сильный удар. Похоже, кто-то из преследователей, не успев затормозить, врезался всей массой в контейнер. Что ж, поделом ему! Теперь надо немного здесь посидеть, и все будет в порядке. Эти монстры наверняка уйдут. Чуток покараулят да смоются, не будут же они здесь вечно нас сторожить. Наверняка все обойде…

Но в следующий миг стальные двери начали дергать с такой силой, что металл сминался, рвался, будто тоненькая пивная банка. Я отпрянул дальше, вглубь стального короба. Я не видел сейчас лиц своих товарищей, но знал, что они напуганы не меньше. Потому что полминуты, максимум минута, и эти чудища ворвутся сюда!

И с чего это я решил, что залезть сюда – хорошая идея? Похоже, это конец.

Господи, прости нас за то, что мы взвалили на себя непосильную ношу и не смогли ее унести. Прости за то, что мы поселили напрасную надежду в сердцах людей. Прости за то, что наша миссия так бесславно закончилась, даже толком не начавшись.

Прости нас за то, что у нас нет надежды спастись…