Из глубины темного входа наружу пробивается рассеянный мягкий свет. Я двигался медленно, особой опасности не жду, магических ловушек нет, да и от кого в абсолютно изолированном месте ждать вторжения?

Хотя, возможно, ждали несколько тысяч лет тому. Тем более что эта сфера образовалась не сама по себе. Даже не как результат сшибки двух могучих сил, слишком уж невероятно, хотя и возможно. Скорее всего, в таких случаях заранее было предусмотрено, что при начале войны наиболее важные объекты прикрываются силовыми куполами, способными устоять перед самым мощным ударом.

Если это так, то все пошло настолько хорошо, что уже плохо. Силовой купол спас от катаклизмов, но слишком мал, чтобы обеспечить выживаемость и после того, как закончатся запасы воды и еды.

Или как-то выжили? С помощью оранжерей, гидропоники…

Ход изогнулся, чисто и красиво вырубленный в камне, а дальше пошел уже в металле, странное ощущение, что все литое, извечное, поверхность сияет, как зеркало.

«Все же как здесь живут», – мелькнула мысль. Я видел только Уламклайднера и немного мебели на переднем плане, за спиной маскирующая дымка, тогда еще мог думать, что в Зачарованном Месте миллионы жителей и уйма боевой техники, но сейчас вообще ломаю голову, как можно выжить в таком тесном пространстве, если даже как-то успели организовать оранжерею или гидропонику…

Была ли битва за ресурсы?.. Даже интеллектуалы и эстеты звереют, когда на всех одна буханка хлеба. И постараются избавиться от лишних ртов.

А каждый, естественно, самым нужным считает себя…

Дважды в туннеле видел в стенах характерные для дверных петель выемки, но от самих дверей не осталось и следа, что и понятно, зачем они для горстки людей, родившихся, как и предыдущие поколения, в этом замкнутом мире…

В душе вместо злого торжества медленно разрастается чувство печали и разочарования. Даже не представляю, как они выжили, сколько их и как живут, как размножаются, все-таки вряд ли их здесь больше десятка…

В глубине туннеля проступила в дымке и начала приближаться дверь. Я встряхнулся, сейчас не до сочувствия, философствовать будет выживший, потому у меня на первом плане понятная задача…

Пистолет отделился от пояса с почти неслышным щелчком, потяжелел в руке, что удивило. Видимо, спешно создает весомые патроны, а когда пальцы удобно так расположились на рукояти, я ощутил, что да, он готов к той работе, для которой и создан.

Дверь из металла, я провел по ней кончиками пальцев, зеркально гладкая, легонько потянул на себя. К изумлению и облегчению подалась легко, хотя от кого здесь запираться?

Из комнаты пахнуло чем-то знакомым, воздух кондиционированный, три спинки тесно составленных стульев, за средним спиной ко мне сидит обнаженный до пояса сгорбленный человек с очень худой спиной и резко выступающими лопатками, левая вдвое шире и массивнее правой.

Совершенно лысый, ушные раковины едва намечены, а так человек как человек, я даже с облегчением перевел дыхание. Близкородственное скрещивание могло за тысячи лет дать результаты и пострашнее.

Держа пистолет в готовности для выстрела, я сказал негромко:

– Ку-ку… Драсьте вам. Не ждали?

Он резко обернулся, вытаращил глаза. Лицо мучнисто-белое, как у клоуна, который правильный, в отличие от рыжего клоуна, один глаз выше другого, вместо горбика носа две крохотные дырочки, а на месте рта узкая бесцветная щель.

– Это называется, – проговорил я, – сюрприз… Я же сказал, что и здесь достану?.. Что, не говорил? Ну тогда сейчас говорю, что тогда говорил!.. А слово императора закон даже в прошедшем времени!

Он все еще смотрел вытаращенными глазами, смертельная бледность перетекла со щек на лоб и подбородок, а упрятанные в щелочки глаза начали выпячиваться наружу с таким усилием, что вот-вот лопнут.

– Кто, – проговорил он с великим трудом. – Как…

– Реальность, – ответил я, стараясь разжечь в себе праведный гнев. – Добьем врага в его логове!.. Если хочешь сохранить жизнь, то полная и безоговорочная капитуляция, ясно? Тогда пощажу, я вообще-то по характеру пощадливый. Ну?

В двух шагах от него распахнулась неприметная дверь. Вбежал, сильно хромая и волоча правую ногу, плюгавый человечек с огромной головой и кривыми ногами.

Я успел увидеть в его руках что-то похожее на гранатомет, а он с порога крикнул:

– Гезакус, повышенная активность…

Он охнул и развернулся ко мне, только сейчас увидев. Я выстрелил, голова разлетелась, как спелый арбуз, по которому с силой ударили толстой палкой.

Гезакус вскрикнул, плюгавый рухнул, не выпуская из рук устройства. Кровь из размозженной головы расплескало так, что потекла и со стен.

– Зачем? – спросил он с мукой в голосе.

Я указал стволом пистолета:

– Что у него в руках? Я просто успел раньше.

– Это теккер!.. У нас нет оружия!..

– А-а, – сказал я, – такое бывает в нестандартных ситуациях. Неизбежные потери среди гражданского населения, что учитывается статистикой, так что все в порядке. Итак, где маркиз?

Он продолжал смотреть вытаращенными глазами.

– Как… как вы здесь оказались?

– Где маркиз? – ответил я вопросом на вопрос. – Уже догадываюсь, он и не покидал пределов вверенной мне мною империи. Верно?

Он прошептал раздавленным голосом:

– Это же понятно… Но как вы…

– Это проекция, – объяснил я. – Трехмерная. И очень тактильная.

Он вздрогнул.

– Проекция?.. Откуда?

– Откуда надо, – сообщил я и указал взглядом на пистолет. – Но вот этим пользоваться умею, как и положено проекции. Где маркиз?

– Он не покидал ни империю… ни герцогство, – прошептал он, как в прострации. – Сюда доставить невозможно…

– Догадываюсь, – сказал я, – где?

Белки его глаз, большого и малого, быстро наливаются красным, я видел, как лопаются мелкие кровеносные сосуды, заливая глазные яблоки недоброй багровостью.

– Что вы хотите…

– Отвечайте, – потребовал я. – Я бессердечная проекция.

Он сказал надсадным голосом:

– Я не скажу, пока…

В неприметную дверь вошел горбатый человек с вытянутым, как у коня черепом, на голове три огромные шишки, словно растут рога, в руках ящичек с тремя черными отверстиями по бокам.

Как только он направил одним на меня, я качнулся в сторону, уходя с траектории, и быстро выстрелил.

Пуля разнесла вдрызг ящик и ударила в живот горбуна с силой артиллерийского снаряда. Части тела расшвыряло по комнате, расплескав по стенам струи свежей крови.

Гезакус вскрикнул:

– Да что вы за чудовище?

– Я защищался, – ответил я.

– У нас вообще не оружия!.. Это измеритель частиц…

Я ответил с твердостью воина, стараясь задавить чувство вины:

– Я из мира чудовищ, называемых людьми. У вас тут давно крови не видели?.. И вообще актов насилия? В прямом и расширенном смысле?

Он крикнул:

– Прекратите!.. Я все скажу!

– Говорите, – предложил я. – И, кстати, где ваш Уламклайднер, он назвался старшим координатором вашего мышиного гнезда?

– Он болен, – ответил Гезакус, – мы все больны… Сейчас ему восстанавливают внутренние органы. Но как вы сумели…

– Маркиз, – напомнил я угрожающим голосом. – Где… маркиз?

Он сказал торопливо, захлебываясь словами:

– Маркиз в безопасности! Но по ту сторону Вечного Барьера. Он в имении Больших Рыб, это всего двенадцать миль отсюда… но в том мире. С ним обращаются хорошо, ни в чем не стеснен, разве что запрещено покидать пределы… А теперь вы должны ответить…

Я взглянул с интересом.

– Перед законом? Закон здесь я!.. А вы здесь привыкли жить по законам того благополучного мира, который я, как положено деспоту, разрушаю и вообще повергаю в прах. Теперь и вы будете жить по моим законам. Жестоким, но справедливым.

Он взглянул исподлобья:

– Не будем.

В его слабом голосе проступила некая новая нотка. Я показал пистолет.

– Вы с этим знакомы, знаю. И уже видели результат.

– Дикарь, – сказал он с отвращением. – Никто не должен обладать подобной мощью! Мы так ждали и надеялись, что нас освободят…

Я сказал с интересом:

– А что теперь?

– Лучше умереть, – выговорил он с трудом.

– Ну да, – сказал я насмешливо. – И отступиться от такой мощи?.. Да, понимаю, здесь не развернуться, но что-то же затеяли, подминая втихую под себя герцогство? Ладно, я сам такой. Разделим ношу? И сделаем мир лучше.

– Как? – спросил он. – Перебьем всех несогласных? А потом тех, кто восхищается вами недостаточно громко?

– Мы все разработаем, – сказал я успокаивающе. – Примем законы…

Он сказал крепнущим голосом:

– Нет таких законов, которых мы сами не могли бы нарушить!..

– У меня такой закон есть, – сообщил я.

– Какой?

– Есть, – повторил я. – Именуется совестью.

Он покачал головой, лицо отвердело, из безобразного стало почти величественным.

– Программа а-пятнадцать, – сказал он громко. – Запуск!

Я начал раскрывать рот, чтобы поинтересоваться, что это он запускает, как в помещении громко прозвучал механический голос:

– Программа самоуничтожения запущена. До полной аннигиляции пять секунд…

– Дурак, – вскрикнул я. – Клара!.. Быстро меня обратно!

Кровь с силой ударила в голову, сердце едва не взорвалось от частых ударов. Гезакус выпрямился, сейчас даже со впавшей грудью и с одним плечом выше другого показался красивым и величественным.

Он с торжеством посмотрел мне в глаза. Вспыхнул белый нещадный свет, то ли плазменный вихрь, то ли эффект переноса, я не успел охнуть, как подошвы с силой ударились о твердый пол командного центра.

Колени согнулись, я с усилием разогнулся, сердце колотится, как у зайца, что едва ускользнул от волка, во рту пересохло…

– Клара, – спросил я сиплым, как у простуженной вороны голосом, – как прошло возвращение?

– В пределах повышенной нормы, – ответил ее голос, – энергии затрачено три мегаклангенса. Почти столько, как и в ту сторону.

– Этот дурак взорвал там все, – сказал я с горечью. – Представляешь, он уничтожил там все! Весь их мир, каким бы крохотным ни был… И погибли все знания…

– Признаков силового поля не обнаруживаю, – сообщила она. – Странно. Барьер исчез!

– Потому что все уничтожено, – повторил я. – Да при чем тут он, всегда на кого-то… Я, дурак, уничтожил! Разве с ними можно было, как я уже привык… Давно не встречал фанатиков. И давно так не прокалывался. Скотина…

– Какого вида? – спросила Клара деловито.

– Редкостная, – сознался я. – Потерял… что я потерял? Да многое потерял, став императором. Чувство меры в том числе… Ладно, теперь получается, никакого Зачарованного Места в герцогстве больше нет. И те, кем руководили оттуда, в герцогстве остались не у дел… Но какой же я самоуверенный дурак!.. Там наверняка было две-три женщины, тщательно оберегаемые и воспроизводимые в каждом поколении, иначе как бы они… Идиот, можно бы всех спасти, если бы подошел осторожнее, по-человечески, а не по-свински, что присуще всем, что в пурпурной мантии правителя…

Ее голос прозвучал сухо и без интонаций:

– Ваша спутница проснулась.

– Пусть еще полежит, – ответил я с неохотой, – понежится. Что я за скотина… Как же быстро привыкаю к абсолютной власти! А он прав. Никто не должен обладать абсолютной. Хотя, конечно, хочется, это в нашей крови и в генах, от такого наследства не уйти. Иначе человек остался бы питекантропить… Хотя питекантропы тоже доминантили всех, потому и смогли подняться на вершину хай-тека…

Клара молчала, поток создания и ламентации вряд ли воспринимается простым машинным интеллектом, заточенным на обслуживание механизмов и простейшие расчеты. Жаль, более сложные системы, которые можно назвать мозгом скайбагера, разрушены полностью, у тех бы я черпал обеими горстями, надо мне или не надо.

– Клара, – сказал я, – поищи-ка еще места, которые окружены такими же силовыми полями. Возможно, там еще сохранилась жизнь? Мы хоть и смеемся над слюнявым гуманизмом, но крутые и сильные обязаны помогать слабым. Это даже не милосердие, а трезвый расчет. Общество из крутых и сильных доминантит, но в перспективе обречено, а развивается только с помощью слабых…

– Начинаю, – ответила она.

– А пока, – сказал я, – отправь меня взад на землю. Кстати, ты вроде бы говорила, что с помощью пояса могу и сам?

– Да, – ответил голос, – но при наличии ресурсов скайбагера.

– А как у тебя с ними?

– На одно перемещение хватит, – сообщила она. – А то и на два. Дальше буду копить.

– Прекрасно, – сказал я с облегчением. – А то мне совестно гонять Маркуса, что есть Багровая Звезда Зла, по таким мелочам. Хотя, конечно, я не мелочь, а царь природы, венец творения и вообще то, ради чего создавалась Вселенная, иначе зачем она? Но все-таки надо быть если не скромнее, к чему императору скромность, а экономнее, точнее, рациональнее. Ты как думаешь?

– Служу и выполняю, – ответила Клара.

– Я тебя повышу в звании, – пообещал я. – Ты единственная, кто выжил в жестоком бою, а это значит, враг так и не сломил нас, не добился полной и абсолютной!.. Мы все восстановим! За какие-нибудь пару тысяч лет.