Глава 13
– Вы что? Серьезно? – спросила Кира.
Она увидела, что рядом стоят такие же суда и суденышки, светятся огни в круглых окошках, разносятся аппетитные запахи. Кто-то прокричал приветствие, и Крылов ответил.
– Ну, милости прошу. Располагайтесь на палубе в креслах. Лена, от мамы отходить не разрешаю. Охраняй ее. Я – быстро!
Крылов усадил их и быстро сбежал вниз в трюм.
– Мам, а мы поплывем куда-то? – тихо спросила Лена.
– Нет, мы просто здесь погостим и поедем к себе.
– Давай потом. А сейчас я посплю, – пробормотала Лена. Кира прикрыла ее пледом, который лежал здесь же, и уже через мгновение Лена спала крепким сном.
– Ну вот, что и требовалось доказать. – Крылов появился внезапно. – Я ее сейчас снесу вниз и уложу в гостиной. Там тепло, уютно и огромный диван.
И не успела Кира возразить, как Андрей Александрович, бережно укутав Лену, пошел вниз. Кира последовала за ним. Лену уложили и поставили тяжелый стул, чтобы она не упала.
– А теперь пошли наверх. Скоро зажгутся огни на реке, и красота будет необыкновенная.
Они расположились на палубе. Запах сырой земли и нагретых дневным солнцем листьев смешивался с запахом водорослей. Кира оглянулась – рядом, на точно таких же плавучих домах, были люди. Они ужинали, смеялись, сидели на палубах. Издалека доносилась мелодия. У Киры защемило сердце – так здесь было хорошо, и так это напомнило ее дом, стоящий рядом с рекой, под большим дубом, где пахло точно так же – землей, листьями и водой.
– Хотите вина? – вдруг спросил Крылов. – Оно легкое, молодое вино.
– А давайте! – рассмеялась Кира. – Хотя я не люблю вино. И водку тем более. Не люблю сладкие крепкие напитки. Но страшно люблю сидр, обычный, яблочный. Бабушка делала.
– Ну, молодое вино точно такое же веселое, как и сидр, – рассмеялся Крылов.
Он подошел к небольшому шкафчику, стоящему тут же на палубе, достал оттуда бутылку вина и бокалы. Кира проследила за ним взглядом. Отец Майи был не просто красив, а очень красив, а еще у него потрясающая фигура. Сейчас, без своего обычного серого костюма, в светлых брюках и легком джемпере, он выглядел очень молодо. «Так вот откуда этот загар, обветренные скулы. На воде быстро загорают. А фигура атлета. Наверное, спортом занимался. Или занимается. Все-таки где он работает? Напрямую спросить неудобно, но я попробую деликатно!» – думала она, с удовольствием наблюдая за Крыловым. Кира чувствовала себя героиней романа, в котором была далекая страна, приключения, несчастная любовь и мужчина, красивый и немного загадочный. «Ну, можно себе позволить немного помечтать… Еще пару дней – и вернусь в Москву. А там суд, борьба, работа… Но здесь и сейчас мне хорошо», – решила она про себя.
– Здорово, что мы сюда приехали, – сказала она, принимая бокал от Крылова. – Такое чудесное завершение дня. Вы тут всегда останавливаетесь?
– Ну, как… да… – смутился Крылов, – как правило. Хотя, как я уже сказал, в Берлине редко.
– Здесь здорово, – кивнула Кира, – только очень непривычно. Я никогда такого не видела даже в кино.
– О, этот образ жизни очень развит здесь. Да и в других местах. Так получилось, что моим друзьям этот дом в тягость. Когда-то они купили его – он стоил очень дешево. Отремонтировали и жили здесь. Но потом бизнес пошел в гору, купили хорошую квартиру в центре, дом и речку забыли.
– Это хорошие знакомые или друзья? – спросила Кира, улыбаясь.
– Почему вы спрашиваете?
– Интересно, с кем вы дружите?
Крылов задумался.
– Я бы вас в друзья взял, – совершенно серьезно сказал он.
– Бросьте. Вы меня не знаете. Я девочка, выросшая в деревне. У меня полно комплексов. Отсюда моя вредность, неразговорчивость, нерешительность. Со мной тяжело.
– А с друзьями должно быть легко? – усмехнулся Крылов.
– Хотя бы комфортно.
– Это вы о приятелях-знакомых рассуждаете. А друзья могут быть с любым характером. Главное в них – вера.
– Вера?
– Да. Умение не задавать вопросы, а сначала бросаться на помощь. Вообще люди дружат по-разному. Но если нет веры друг в друга, настоящей дружбы не будет.
– Наверное, вы правы. У меня есть одна настоящая подруга. Это Люда Воронова. Она ни одного вопроса не задает. Просто приходит на помощь.
– Вот. И вы из этой же породы. В вас есть ген дружбы. Не смейтесь. Неумение, боязнь слепо верить близкому человеку – это не недостаток. Это что-то врожденное.
– Мне приятно это слышать, – улыбнулась Кира, – меня так давно не хвалили. Меня все больше ругали, или поучали, или наставляли.
Молодое вино ударило ей в голову. Но она не опьянела, а сняла с себя душевные оковы и приобрела способность пожаловаться, то есть показаться слабой, не совсем удачливой, несчастливой в жизненных мелочах.
– Что вы говорите?! – поднял бровь Крылов и подсунул ей под руку откуда-то взявшуюся коробку с шоколадными конфетами. Кира приняла, положила на колени и с удовольствием отправила в рот одну из них.
– Да, меня все учили, все ругали. Мама в том числе. – Кира принялась есть конфеты и рассказывать все, что происходило между ней и матерью, о своем замужестве и разногласиях с мужем.
– Он никогда не уберет за собой тарелку со стола! – с возмущением воскликнула Кира в вечерний воздух.
– Тише, соседи спать легли. Смотрите, погас свет в каютах.
– Нам же надо ехать! Вызывайте такси! – переполошилась Кира.
– Такси на расстоянии одного телефонного звонка, – успокоил ее Крылов. – Неужели будем будить Лену?
– Да, может, не стоит, – пожала плечами Кира, – и если честно, я ужасно устала и не хочу никуда тащиться. А что, если я лягу спать вместе с Леной в вашей гостиной…
– Кают-компании, – поправил Крылов.
– Душ, полотенце, шампунь?
– Обижаете! Даже зубная щетка. Новая, в упаковке. Здесь все есть. Может, чаю? Горячего?
– Да, можно, – согласилась Кира, потому что у нее начинала побаливать голова. Ночная прохлада прогнала легкий хмель, теперь хотелось только горячего чая и мягкой подушки под щекой. – Я вам столько наговорила! Даже стыдно.
– Глупости!
– Кому интересны чужие семейные проблемы?
– Всем. Потому что они есть у всех. А сравнить всегда любопытно.
– Да, верно… Давайте отменим чай, иначе я засну прямо здесь.
– Как скажете, – рассмеялся Крылов, – я вам помогу спуститься вниз.
– Давайте, – улыбнулась Кира. Она царственно подала руку Крылову. Он глазом не моргнул, принял ее должным образом, но сказал:
– Мы на узкой лестнице не поместимся. Давайте я первым спущусь и подам вам руку.
В кают-компании на широком диване мирно спала Лена. Крылов принес чистое белье, и пока Лена держала на руках дочь, он быстро застелил диван.
– У вас ловко получается. Вы, должно быть, работали нянечкой, кастеляншей или помощником по хозяйству, – зачем-то ехидно заметила Кира.
– Увы, у меня нет таких профессиональных навыков. Но я так часто перестилал постель дочери, что выучил эти движения наизусть.
– Простите, не хотела вас обидеть.
– Бог с вами, я на такие вещи не обижаюсь. Кладите Лену к стене. Все необходимое в ванной. Дверь – здесь. Если хотите закрыться, повернете ручку вверх. Спокойной ночи.
– Спасибо, я, кажется, уже сплю.
Кира наспех приняла душ в крохотной ванной, обернулась полотенцем и улеглась. Она ощущала легкое покачивание – ночной ветер будоражил воду. Кира какое-то время рассматривала блики на стеклах иллюминатора, а потом сон закрыл ее глаза.
Первой проснулась Лена. Кира слышала сквозь сон, как дочь обошла всю кают-компанию, потрогала предметы, посидела на всех креслах, потом опять забралась на диван, устроилась поближе к матери и опять заснула. Кира подумала, что надо бы встать, умыть дочь, покормить ее завтраком и срочно уехать к себе. Встреча с Майей волновала Киру. Развод родителей, привязанность к отцу, расставание с ним, переезд в чужую страну, попытка стать своей в чужой среде, среди чужих людей, сложные отношения с матерью и несчастливая любовь, крушение надежд, потеря ребенка – этого было очень много. Кира понимала, что на Земле можно найти сотни еще более несчастных людей, но от этого положение Майи совершенно не менялось. То, что говорил вечером Крылов про желание любого человека знать, насколько другому хуже, – было лишь отчасти верно. Это было что-то вроде временного обезболивания. Действовало оно недолго. Собственные горести оказывались сильнее. Кира сейчас понимала, что предстоит многое сказать. «Но у меня нет на это времени, мы уезжаем. Надо так с ней поговорить, чтобы она запомнила этот разговор!» – думала Кира. С улицы уже слышались голоса, шум машин, мимо проходили моторные лодки, и качка становилась сильней. Утро было в самом разгаре, когда Кира наконец встала.
– Мама, я сама косу заплела, – похвасталась Лена.
– Молодец, – похвалила ее Кира, глянув на невообразимый беспорядок на ее голове, – только сначала в душ, потом я тебе еще раз косички сделаю.
– А на лодке можно жить? Здорово ведь! На нашей реке можно такую сделать?! – Лена все еще находилась под впечатлением.
– Можно, только у нас есть свой дом. Ты еще не соскучилась?
– Соскучилась, но и здесь хорошо.
Кира рассмеялась – так забавно было наблюдать за дочерью, попавшей в совершенно другую среду.
Когда Кира одела дочку, в дверь постучали.
– Да, входите, мы уже готовы! – крикнула она.
– Доброе утро! Можно завтракать! – Вошел Крылов. Он был одет в широкие полотняные брюки и синюю футболку, излучал энергию и бодрость.
– Спасибо. Но вы бы подняли нас раньше…
– Зачем?
– Я бы помогла с завтраком. И потом, надо спешить к Майе.
– Не волнуйтесь, позавтракаете – вызову такси. Хотите – сначала к себе заедете, хотите – сразу к ней.
– Я бы хотела переодеться, – сказала Кира, – а вот с прической теперь проще – не нужно укладывать каждый день.
– Вам очень хорошо с этой стрижкой, – улыбнулся Крылов, – но, кажется, я уже это говорил.
– Ничего страшного. Можно еще раз. Это приятно слышать, – неожиданно для себя стала кокетничать Кира.
Позавтракали просто и вкусно: кофе, чай, хлеб, сыр, колбаса. Еще Крылов принес немного джема и бананы.
– По-царски. Будь мы дома, я бы сварила овсянку. И Лена бы капризничала. А тут – смотрите, как ест.
– Она у вас абсолютно беспроблемный ребенок. Это просто удивительно. Поверьте, я знаю, о чем говорю. Свою Майю я возил на кружки, секции, в сад и школу. Не могу сказать, что это было простое занятие. Давала прикурить! Но знаете, сейчас об этом вспоминаю с удовольствием. Так хочется, чтобы она стала маленькой, а я смог уберечь ее от всех напастей.
– Что вы, это уже невозможно. Но такая память о детстве дочери – это прекрасно.
– А вы – хорошая мать. И отлично справляетесь со своими обязанностями.
– Ох, – вздохнула Кира.
– Перестаньте. Все обойдется, – подбодрил ее Крылов.
– Вам легко говорить!
– Да, пожалуй. Простите.
Кира махнула рукой:
– Ничего. Я вам хотела сказать спасибо за такой чудесный день. За впечатления, изумительный ночлег в таком необычном месте. Мы с Леной отлично себя чувствуем. Я, конечно, вчера загрузила вас своими проблемами. Но в этом виновато ваше молодое вино. И шоколадные конфеты. Они развязали мне язык.
– Ну а я, в свою очередь, еще раз благодарю вас за Майю. Очень надеюсь, что сегодняшняя встреча пройдет удачно. Мне жаль, что вам надо возвращаться в Москву так быстро.
– Что поделать. И работа, дела…
– Если хотите, можем поменять билеты. Хотя бы еще пару дней побудете здесь. Можете пожить здесь, на реке. Воздух, тишина.
– Не искушайте. Очень привлекательное предложение, но увы… Я не могу… Душу тянет все, что оставлено дома, что предстоит… Хотя…
– Что? – вдруг вскинулся Крылов. Кира посмотрела на него и еще раз удивилась красоте его лица. Кира залюбовалась им, но сейчас в этом любовании была отстраненность. Так, словно она разглядывала картинку в журнале. Или смотрела на экран, где играл красивый и обаятельный актер.
– Хотя, – Кира покраснела, словно Крылов мог догадаться о ее мыслях, – хотя мне очень хотелось бы побольше узнать о вас. Не просто из любопытства, а чтобы понять, из какого теста слеплены такие галантные и привлекательные мужчины.
Крылов рассмеялся.
– Это я только с вами такой. Вы не оставляете шансов.
Кира покраснела. Как бы ни сложилась потом ее жизнь, эту поездку она не забудет никогда. И не только потому, что старалась помочь Майе, но и потому, что рядом был Крылов.
К зеленой калитке санатория Кира и Лена подошли, когда часы на далекой башне пробили три часа дня. Несмотря на суету, Кира, приехав домой, переодела Лену, переоделась сама – усталости не было никакой. Они шли по знакомой аллее, миновали будочку служителя, дошли до озера и повернули к дому Майи.
– Нам с тетей Майей надо будет опять поговорить. Ты не мешай, хорошо? Поиграй, книжки посмотри, я специально взяла для тебя. – Кира похлопала по рюкзачку.
– Хорошо, только вы не очень долго. Мне скучно, когда ты шепчешься с другими.
– Это почему же я шепчусь? Я просто тихо разговариваю. Так положено.
– Нет, говорить надо громко, чтобы я все слышала! – возразила Лена, а Кира не удержалась и громко расхохоталась. На ее смех из дома выглянула Майя.
– Какой красивый джемпер! Тебе очень идет. Я даже не узнала тебя сначала! – воскликнула Кира.
– Да? Мне тоже нравится…
– Это новый? Когда ты его купила?
– Купила давно и не носила, а сейчас на улице прохладно… Да что вы стоите! Проходите! Привет, Леночка!
– Здрасте, – чинно ответила Лена, – я, пока вы будете шептаться, листики пообрываю.
Кира чуть не расхохоталась, Майя улыбнулась:
– Хорошо, но сначала возьми яблоко. Оно очень вкусное. И мытое.
– Спасибо. – Лена ухватила руками огромный красный плод.
– Оно же больше Ленкиной головы!
– Это сорт такой, осенний – очень красивые и вкусные….
Вдруг раздался незнакомый голос, и на крыльцо, где стояли Кира и Майя, вышла Инесса Владимировна.
– Познакомьтесь, это моя мама. Моя подруга Кира, – сдержанно произнесла Майя. По ее лицу было видно, что она напряглась.
– О… – Инесса Владимировна внимательно посмотрела на Киру. – Очень приятно.
– Мне тоже, – произнесла Кира, краснея.
– Ну, я пойду. Не забудь, завтра обязательно нужно посетить кардиолога. И обязательно ешь, совсем исхудала. Если не нравится, как здесь кормят, ходи в ресторан. Не забывай принимать лекарства.
– Хорошо, – отвечала Майя.
– Не забывай мыть голову. Волосы портятся от длительного засаливания.
Кира сделала вид, что не слышит разговор матери и дочери. Она чуть наклонилась через перила и что-то показывала Лене.
– Я все поняла… – Майя провожала мать к выходу.
– А вы, Кира, передавайте привет Андрею Александровичу. Надеюсь, у него все хорошо! И пусть не живет на этой дурацкой лодке. Осень все-таки. Если ему негде жить, в моем доме места хватит.
Инесса Владимировна взмахнула рукой, словно полководец, отдающий приказ о наступлении, и скрылась за высокой изгородью.
Майя повернулась к Кире.
– Это о чем она? Ты знакома с моим отцом? Подожди-подожди, что сейчас сказала мать?
– Я не знаю, что она имела в виду. Но…
– Нет, Кира, ты уж потрудись объяснить. Врать ты не умеешь. Ты знакома с моим отцом? И мне ничего не сказала? Как вы познакомились?! Какие отношения у тебя с ним?!
– Тише, рядом Лена, – напомнила Кира. Она проклинала сейчас тот день, когда согласилась сюда приехать. Семейство Крыловых оказалось взрывоопасным.
– Я буду говорить тише. Но зачем ты обманывала меня? Что за этим стоит? Почему нельзя было честно сказать?! Вы меня за больную держите?! За сумасшедшую, которая наложила на себя руки?
Майя вскочила на крыльцо и кинулась в дом.
– Лена! Будь здесь! – приказала Кира.
– Хорошо, мамочка, – испуганно пролепетал ребенок, а Кира последовала за Майей.
То, что потом происходило, Кира обычно называла емким словом «катаклизм». Да, это был полный катаклизм, разрушающий все вокруг. Майя кричала, рыдала, требовала ответа. Кира, пытаясь сохранять спокойствие, что-то объясняла, но все же не признавалась, что Крылов сам вышел на нее. Почему она так поступала? Наверное, не хотела разрушать отношения отца и дочери. В конце концов, ничего не произойдет, если она и Майя рассорятся навсегда, но нельзя было допустить, чтобы ссора произошла между отцом и дочерью.
– Ты должна мне все объяснить! – причитала Майя, и в ее голосе все больше и больше слышалась истерика.
– Если ты перестанешь кричать, рыдать и заламывать руки! – вдруг громко, но спокойно произнесла Кира. Она оставила свой убаюкивающий, уговаривающий тон.
От неожиданности Майя замолчала, только шмыгала носом.
– Я тебе объясню, что рядом с тобой люди, которых ты напугала своим поступком. Которые любят тебя. И по-своему стараются обезопасить, поддержать, помочь выбраться их этой ситуации. Но ты не желаешь слышать этих людей. Ты вся в своих проблемах. А родные люди ждут, волнуются, переживают. Ты даже поговорить с ними не соизволила!
– Я еще и виновата, по-твоему?
– Ты виновата в своем теперешнем поведении. Ты уже взрослая, а ведешь себя хуже Лены. Прекрати истерить!
– Почему ты так со мной разговариваешь?
– Потому что заслужила. На пустом месте устроила скандал.
Кира все это говорила и про себя вспоминала Инессу Владимировну. «Да она просто стерва! – решила про себя Кира. – Ляпнуть, не подумав о последствиях».
– Майя, мне очень жаль, что сегодня все так обернулось, у меня были совсем другие планы. Завтра мы с Леной улетаем, надеюсь, ты найдешь в себе силы справиться с обстоятельствами. Скажу больше, я не вижу причин, по которым ты не справилась бы с ними и не начала новую жизнь. Вокруг тебя любящие люди. Здоровье восстановится, главное – слушай врачей, и все будет хорошо. Я люблю тебя и ценю нашу дружбу, но сейчас я прощаюсь, нам с Леной надо уходить.
Кира развернулась, вышла на улицу и, подхватив на руки Лену, пошла по направлению к зеленой калитке. Она не хотела сейчас разговоров с Майей. Признаваться, что знакома с Крыловым, она не хотела, и врать было невмоготу.
– Даже не знаю, что сказать! Чувствую свою вину – я вас надоумила все сделать тайно. И вот теперь такой скандал. Мать Майи тоже хороша! Неужели не могла промолчать?!
Они стояли у входа в терминал – через час Кира с Леной улетали в Москву. Крылов выглядел подавленным – его очень расстроила выходка и истерика Майи. Ему было неудобно перед Кирой, и он совершенно не видел ее вины в случившемся.
– Может, останетесь еще на пару дней? – вдруг спросил он Киру.
Кира с негодованием посмотрела на него:
– Андрей Александрович, у меня суд! У меня куча своих проблем! Я устала от всего этого! Я рада была вам помочь, но теперь нам нужно ехать!
– Ну что ж… Я понимаю, спасибо еще раз. Вы телефоны мои знаете, мало ли что… Вы звоните.
– Вы тоже. Майе работу бы найти… Работа иногда полезней любых лекарств… Хотя я не могу сказать, что ее ситуация легкая.
– Я завтра поеду к ней и все расскажу – как нашел вас, как уговорил… Она поймет.
Кира смущенно промолчала, потом улыбнулась:
– Все, нам пора. Спасибо за все! Жизнь на лодке, наверное, классная штука, но будем возвращаться в свою деревню…
– До встречи, – с надеждой вздохнул Крылов.
В Вяземке Киру ждали новости. Антонина Васильевна, осознав происходящее, проплакав несколько ночей напролет, принялась искать правду. Сначала она попыталась поговорить с Виктором:
– Ты что затеял?
– А где вы раньше были? – справедливо удивился Виктор.
Антонина Васильевна махнула на него рукой:
– Я думала, ты не всерьез, а оно вот до чего дошло!
– Это же суд! Как это не всерьез?! – Зять с удивлением смотрел на тещу. Вроде умная женщина, образованная, понимающая. Дочь в строгости держала. И вообще Виктор всегда считал Антонину Васильевну более практичной, хваткой и дельной, чем Кира.
– Ты давай забирай свое заявление! – сурово сказала теща.
– Не заберу! – вдруг набычился Виктор.
Он вдруг понял, что так раздражало и злило его все это время. Его раздражала нелюбовь. И про эту нелюбовь знали все. В том числе и Антонина Васильевна. Кира не любила его. Никогда. А вот Зенина сейчас сама расчищает дорогу для их совместного счастья и благополучия.
– Ты не глупи, не позорься. Хватит.
– Вы же сами соглашались со мной.
– Соглашалась. Но то было, когда ты с семьей жил. Это было наше дело, семейное. А тут – на весь мир. Да еще своей дочери жизнь испортить хочешь. Ты думаешь, она с этой мачехой жить будет?
– А что? Чем плохо, все есть…
– Это у нее все есть. А у тебя нет ничего. Даже работу она тебе нашла. Не хочешь большого срама – забери заявление.
– Не заберу! Дочь моя, не позволю шляться с ней где ни попадя. Вот куда они уехали? С кем уехали? Да вся Вяземка знает. С каким-то мужиком.
– А тебе-то что? – вдруг рассмеялась Антонина Васильевна. – Кто бы говорил?! Знаешь, я молчала, потому что вас, мужиков, не переделать… Но сейчас я буду против тебя.
– Да пожалуйста! – уверенно произнес Виктор. – Считайте, что вы проиграли суд.
Антонина Васильевна как раз писала письмо «в инстанции», когда к ней пришла Кира.
– Вернулась? Как там дела? – спросила мать. Она кое-что знала о цели поездки.
– Не знаю. Я старалась помочь, – пожала плечами Кира, – но сейчас о себе надо подумать.
– Вот, письмо пишу.
– Куда?!
– У меня тоже есть связи. Я многих детей учила. И некоторые далеко пошли. Они выросли, знаешь ли… Да и родители ко мне прекрасно относились всегда!
– Мам, я прошу, не пиши никуда и никому. Давай дождемся заседания. Я буду подавать апелляцию, если что…
– Если что? – Антонина повернулась к дочери, подняла очки на лоб и произнесла своим привычным менторским тоном: – Ты проиграешь. Это же очевидно. Виктора ты обозлила….
– Мама, что значит – обозлила?! Ты вообще что говоришь?! Ребенок – это не игрушка. Мало ли какие отношения у родителей!
– Не кричи. Ты проиграла. Это очевидно, – повторила Антонина Васильевна, она покраснела: – У него связи через эту Зенину, господи, какой позор!
– Мама, прекрати. Ты всегда поддерживала Виктора, а сейчас я прошу тебя не вмешиваться!
Кира вернулась от матери в слезах. Так получалось, что две родные женщины, побуждаемые самыми правильными чувствами, пребывали в постоянном конфликте.
В день заседания Кира приехала в суд раньше назначенного часа. Ей надо было собраться с духом и приготовиться к самому плохому. Пока она вышагивала по гулким судебным коридорам, припомнила все ссоры с Виктором. Она делала это намеренно, чтобы разозлить себя, чтобы душа «встала в стойку». «Я не сдамся! Я ему отомщу тем, что в конце концов выиграю дело!» – твердила она про себя.
– Простите, а где здесь зал номер четыре? – обратился к ней старичок с портфелем. Он казался совсем дряхлым. Кира заметила на его пиджаке орденские планки.
– За углом. Но сейчас там будет заседание, – ответила Кира и почувствовала, какими холодными стали ее руки.
– Я знаю. Дело о лишении родительских прав.
– Да, – насторожилась Кира.
Эти слова, произнесенные посторонним человеком, лишили ее последней надежды. Так жестко, так определенно они прозвучали.
– Вот и хорошо. Есть время, можно еще отдохнуть, подождать, пока все соберутся.
– Вы тоже в зал номер четыре?
– Да. Устал, передохну немного… – Старичок присел на стул, стоящий у стены, и затих.
«Интересно, кто это? Где его Виктор с этой Зениной откопали? С виду вполне приличный старик», – подумала Кира. Она посмотрела на часы – оставалось совсем немного времени. Показался Виктор. Непривычно важный, в новом костюме, он даже не поздоровался с Кирой, а что-то сказал юристу Николаю Анатольевичу, который нес в руках увесистую папку.
– Я думаю, что это, скорее всего, вы и есть, – донеслось до нее.
– Что? – Кира взглянула на старичка, который, казалось, только что дремал.
– Вы и есть, – повторил он шепеляво.
– Что – есть? Господи, вы о чем?
– Я про документ. Вот он. Подпишите. Кира Стрельцова.
– Что? Зачем? – испугалась Кира.
– Не пугайтесь. Вы можете прочитать, только быстрее, сейчас начнется…
– Что читать? Где?
– Вот договор, – старичок сунул под нос бумаги, – тут написано, что я представляю ваши интересы по этому иску.
– Я никого не просила… – пробормотала Кира, пробегая глазами договор.
– Так и я ничего не прошу. Меня попросили. Бумагу составили, я подписал, теперь вам осталось подписать.
– Кто вас прислал?
– Никто, я сам пришел, – старичок со вздохом поднялся со стула, – поторопитесь, времени нет.
Кира с отчаянием посмотрела по сторонам.
– Господи, вроде все нормально. Обычный договор, – охнула Кира. Она еще раз пробежала глазами документ.
– Тут обычный и нужен. Знаете, какая самая большая ошибка, которую делают люди? Редко смотрят на часы.
Кира схватила ручку и быстро поставила подпись.
– Я подписала. Не знаю, к чему это приведет! Кто вы такой, откуда? Как вас зовут? Семен Семенович?
– Да, совсем как Никулина.
– Никулина звали Юрием, – машинально поправила его Кира. «Он не в себе!» – подумала она в панике.
– Это в жизни. А в кино – Семен Семенович, – здраво поправил старичок.
«Не безнадежно!» – мелькнуло в голове Киры. Она уже сидела на своем месте. Старичок со своим портфелем разместился за отдельным столиком. Договор, подтверждающий его права и полномочия, он передал секретарю. Заседание объявили открытым. Судья внимательно изучила документы, потом посмотрела на старичка.
– Вы представляете интересы гражданки Стрельцовой?
– Да, – приподнялся со своего места старичок.
– Гм… – промолвила судья.
Со стороны, где сидел Виктор и его представитель юрист Николай Анатольевич, послышался шорох и тихие переговоры. Судья призвала всех к порядку и пригласила свидетелей – сотрудников детского сада.
– Что вы можете сказать по существу слушаемого дела? – задала вопрос судья.
Воспитательница группы, куда ходила дочь Киры, рассказывала о том, что девочка неконфликтная спокойная, всегда аккуратно одета и причесана, хорошо занимается и участвует в детских утренниках и праздниках. Кира слушала и понимала, что это выступление – почти формальность, не могла же судья отказать работникам детского учреждения. Но ситуацию это не спасет.
– Ну, и родители Лены тоже. Активные родители… – запинаясь, произнесла свидетель.
– Родители? – громко переспросила судья.
– Ну… – вдруг засмущалась воспитательница. Она что-то еще хотела сказать, но замолчала.
– Ваша честь, можно ли задать свидетелю вопрос? – вдруг по-ученически поднял руку старичок.
Юрист Николай Анатольевич сделал какое-то неуловимое движение в сторону судьи. Виктор возмущенно зашептал. Кира тревожно заерзала. Она еще не поняла, к чему приведет эта перестановка. Она не была опытным человеком в таких делах, но чувствовала себя спокойнее, когда ситуация была под контролем. Сейчас она доверилась незнакомому человеку, и это тревожило ее. Она внимательно наблюдала за реакцией судьи на просьбу старика.
Судья медлила, что-то перекладывала на столе, потом нехотя разрешила.
– Спасибо, – поклонился Семен Семенович в сторону судьи и повернулся к свидетельнице: – Скажите, кто чаще приводил ребенка в сад?
– Я протестую! – скорее для проформы отозвался Николай Анатольевич.
– Отклоняется, – также с заминкой прореагировала судья.
Николай Анатольевич возмущенно пожал плечами.
– Я повторю вопрос: кто чаще приводил ребенка в сад?
– Мать.
– А забирал?
– Иногда бабушка, но в основном мать.
– А скажите, вы приглашаете родителей на утренники, посмотреть на выступления детей?
– Конечно, а как же!
– Родители девочки приходили вместе?
Воспитательница задумалась, а потом решительно ответила:
– Нет, приходила Кира. Одна. Извините, приходила гражданка Стрельцова.
– Спасибо. И у меня еще один вопрос. Как часто бывает, что родители выполняют какие-то работы для детского сада?
– Что вы?! – возмутилась воспитательница. – У нас такого не бывает.
– Протестую! К делу не относится!
– Протест принят, – с удовольствием сказала судья.
– Разрешите, я сформулирую вопрос по-другому. Как часто бывала гражданка Стрельцова в детском саду?
– Часто, – правильно поняла вопрос воспитательница, – она помогала оформлять игровые комнаты, шила костюмы к театрализованным постановкам, сопровождала детей на экскурсии. А еще принимала участие в «родительском дне».
– Что это такое?
– Это что-то вроде субботника.
– Понятно, – кивнул Семен Семенович, – вот в этих субботниках кто принимал участие из семьи Стрельцовых?
– Ну я же сказала, – удивилась воспитательница, – мать, Кира Стрельцова, принимала участие в «родительских днях» – она сшила нам новые занавески в игровую комнату.
– А что вы можете сказать об отце?
– Ничего особенного. Я редко его видела.
– Он редко бывал в детском саду?
– Да. Почти не бывал.
– У меня вопросов нет, спасибо.
– У меня вопрос к свидетелю, разрешите? – взял слово Николай Анатольевич.
– Задавайте, – с облегчением сказала судья.
– В вашем детском учреждении есть пятидневка?
– Да, конечно.
– Следовательно, гражданка Стрельцова могла оставить дочь на время своего отсутствия в детском саду?
– Ну, могла, – неуверенно согласилась воспитательница.
– То есть ребенок мог быть в привычной ему среде пять дней в неделю, а на выходные его могли забрать. Бабушка. Или отец, который всю неделю работает.
– Могла.
– Но она предпочла отдать ребенка в чужой дом, – с удовлетворением констатировал Николай Анатольевич.
– Ваша честь, вы позволите? – поднял руку Семен Семенович.
Судья кивнула. Отделаться от этого старика-адвоката с внушительной орденской планкой на груди не представлялось возможным. «Ему лет сто, не меньше! Не дай бог, что случится тут!» – думала судья, удивляясь дряхлости плоти, но ясности ума и явной хватке.
– Скажите, пожалуйста, – обратился старик к воспитательнице, – как часто в обычной жизни Лена Стрельцова оставалась на пятидневку?
– Почти никогда. Я бы сказала – никогда. Она могла остаться на одну ночь. Такое было один или два раза. Тогда у Стрельцовых ремонт, по-моему, был.
– То есть, вы хотите сказать, что пятидневка была бы для ребенка ситуацией необычной, способной вызвать стресс?
– Пожалуй, да.
– Ваша честь, это допущение. Эти выводы основаны на догадках, – подал голос Николай Анатольевич.
– Возражаю, ваша честь, – подал голос старик. – Сотрудник детского учреждения общается с ребенком давно и часто. Сотрудник обладает специальными знаниями в области детской психологии, о чем свидетельствует диплом об образовании, в котором написано, что им пройден соответствующий курс. Кстати, у нашей стороны имеется заверенная копия диплома свидетеля. К тому же свидетель имеет изрядный опыт. Он заявляет об опасности стресса с полной ответственностью.
– Принимается, – нехотя согласилась судья, – есть ли еще вопросы к свидетелю? Если нет, прошу свидетеля занять свое место, но зал заседания не покидать.
– Ваша честь, можно ли пригласить еще одного свидетеля? – улыбнулся Семен Семенович.
– Свидетель имеет отношение к делу?
– Конечно, это Воронова Людмила.
– Этот свидетель уже выступал.
– Позвольте задать ей еще несколько вопросов.
– Пригласите.
Кира с удивлением смотрела на Люду. Только вчера они разговаривали по телефону, но Воронова ничего не сказала, что ее приглашают на заседание.
– Добрый день. – Люда держалась уверенно и спокойно.
– Протестую, ничего нового данный свидетель не может сообщить. Сторона ответчика умышленно затягивает рассмотрение вопроса.
– Протест отклоняется, – ответила судья.
Опять со стороны истца послышался ропот. Судья призвала к порядку.
– Гражданка Воронова, – обратился Семен Семенович, – как давно вы знаете гражданку Стрельцову?
– Несколько лет. Точнее, три года.
– Каким образом вы познакомились?
– Я пригласила ее на работу в качестве помощницы по хозяйству.
– Но она уже работала в поликлинике?
– Да, но, как она сама объяснила, в доме было неважно с деньгами. И она вынуждена была подрабатывать.
– Вы оформляли с ней трудовой договор?
– Да, она настояла на этом.
– Зачем?
– Она говорила, что так спокойнее. Нас тоже договор устраивал – там были прописаны обязанности.
– Вы довольны ее работой?
– Да, только она не могла приезжать вечером. Дочь из сада забирала и очень волновалась, если приходилось задерживаться.
– Таким образом, гражданка Стрельцова показалась вам человеком ответственным.
– Да.
– Протестую, сторона ответчика оказывает давление на свидетеля.
– Каким образом? – удивился Семен Семенович. Его очки сползли на кончик его носа.
– Прошу соблюдать порядок! – спохватилась судья. – Последний вопрос по существу. Представитель истца, у вас есть вопросы к свидетелю?
– У меня нет, – гордо сказал Николай Анатольевич.
– У меня есть, – тихо молвил старик.
– Задавайте.
– Скажите, вы помните тот день, когда к вам в дом приехал ответчик, чтобы отвезти дочь к психоневрологу?
– Конечно, помню, – ответила Люда и назвала точную дату.
– Почему вы помните дату?
– Я волновалась за девочку. Отец за все время ни разу не навестил ее. А тут приехал, да еще и не один. Я не знала, что и думать. Я потом звонила в поликлинику и проверяла, была ли Лена на приеме. Мне сказали, что была. Это у них отражено в компьютере. С точной датой и даже временем.
– Понятно. Отец привез ребенка сразу же?
– Да, сразу же после приема у психоневролога. Повторяю, я волновалась, звонила в поликлинику и узнала все до минуты.
– Правильно я понимаю, что отец не пробыл с дочерью ни одной лишней минуты?
– Судя по всему, да.
– Вас это не удивило?
– Удивило. Все-таки отец, который скучает и заботится, мог бы хотя бы погулять с ней. Но, с другой стороны, он же не приезжал к ней, пока она у нас была.
– То есть он приехал, только чтобы отвезти девочку к психоневрологу. С ним был юрист. За все время пребывания он не звонил вам, не узнавал, как дочь? И не навещал ее ни разу?
– Да, все верно, – подтвердила Люда Воронова.
– Спасибо. У меня нет больше вопросов.
Судья отпустила Люду. И в это время Семен Семенович тут же поднял руку.
– Можно задать вопрос истцу?
Судья посмотрела на часы. Потом в бумаги, лежащие на столе, еще немного потянула время, а потом ответила:
– Только по существу дела.
– Скажите, когда ваша жена уехала за границу?
Виктор ответил.
– Сколько раз вы навещали дочь, проживающую временно в доме Вороновых?
– Протестую! – взорвался Николай Анатольевич. – Все эти обстоятельства уже выяснены.
– То есть вы хотите сказать, что свидетельства гражданки Вороновой сомнению больше не подлежат? – ехидно осведомился старик.
Судья призвала к порядку:
– Представитель ответчика, прошу коротко и по делу.
– Простите, – старик удовлетворенно улыбнулся, – так зачем вы навестили дочь?
– Отвести к детскому психоневрологу.
– С целью?
– Ну, перед судом. Узнать, не причинил ли отъезд матери стресс ребенку.
– Если вы так волновались, то почему не попросили Вороновых отдать ребенка? Почему не согласились присмотреть за ней за время отсутствия жены?
– Я не мог. Работа.
– Вы почти не работали в это время. Фирма, в которой вы оформлены, прекратила деятельность. Вот справка.
Семен Семенович, словно фокусник, вытащил на свет очередную бумажку и попросил приобщить ее к делу.
– У вас все? – нетерпеливо спросила судья.
– Нет, но я обещаю придерживаться сути, – горячо заверил Семен Семенович. – Можно ли узнать, какова была заработная плата истца на предыдущем месте работы?
Кира перевела взгляд на мужа. Тот растерянно посмотрел на судью. Та сделала вид, что листает какие-то бумаги. «Сейчас она прервет заседание», – подумала Кира. Но ничего такого не случилось. Старичок, не дождавшись ответа Виктора, достал стопочку бумаг и объявил:
– Среднемесячный заработок истца составлял чуть меньше пяти тысяч в месяц. В то время как заработок матери составлял более двадцати пяти тысяч рублей. За вычетом всех налогов, разумеется. Вот документальное подтверждение. – Семен Семенович опять достал стопочку бумаг и потряс ею в воздухе. – Прошу приобщить к делу.
– Но я иногда получал больше… – Виктор запнулся.
– Вы хотите сказать, что получали деньги и не платили налоги? – вдруг оскалился старичок. Но это было мгновение. Его лицо тут же приобрело добродушное выражение.
– Протестую! К делу не относится! При чем тут налоги?! – по-настоящему взорвался Николай Анатольевич. Он чувствовал себя обманутым. Во-первых, ему обещали, что судья будет лояльна. А тут, словно по волшебству, выходит, что этот старый пень рулит на заседании. Во-вторых, он, по наущению Зениной, приготовил разные хитрые ходы, а тут старикашка каким-то безыскусными, банальными вопросами выруливает прямо к финишу.
– Налоги должен платить каждый гражданин, – с постной физиономией изрек Семен Семенович.
Судья очередной раз призвала к порядку.
– По существу, – устало сказала она.
– Конечно, – согласился старик.
– Да ничего я не хочу сказать… При чем тут моя зарплата и налоги! – возмутился Виктор. Он чувствовал западню.
– Должен отметить, что ответчик – исправный и ответственный налогоплательщик. Это важный факт, если мы говорим о воспитании подрастающего ребенка, – почти прошамкал старичок и сел на место. Но тут же вскочил с места.
– Разрешите еще один вопрос к истцу?
– Только коротко, – сквозь зубы разрешила судья. Она хотела объявить перерыв или даже перенести заседание. Нужно было позвонить Зениной и рассказать о происшедшем.
Тем временем Семен Семенович копался в бумажках. Вскоре он поднял глаза на истца:
– Вы находитесь в разводе с гражданкой Стрельцовой?
– Нет, – пожал плечами Виктор.
– Вы муж и жена? – ласково улыбнулся старик.
– Да.
– Но почему вы проживаете в доме гражданки Зениной?
– Это к делу не относится, – тут уже подала голос судья. Она так растерялась, услышав это, что даже не поинтересовалась, на каком основании задается этот вопрос и вообще откуда такая информация.
– А как же? – искренне изумился Семен Семенович. – Моральный облик отца, имеющего на руках малолетнего ребенка, имеет огромное значение!
– Объявляю пятнадцатиминутный перерыв, – проговорила судья. Дело принимало неожиданный необычный поворот. Простой, не лукавый подход Семена Семеновича и такая формальная, но совершенно справедливая постановка вопроса заставили судью напрячься. Кто мог ожидать, что вслух озвучат то, что все знали? То, к чему относились как к житейскому делу: муж ушел от жены и живет у любовницы. Против наивности и простодушия, с которыми Семен Семенович заострил внимание на поведении истца, выставить было нечего. И отдавать ребенка в такой ситуации отцу было немыслимо. Судья, обещавшая поддержку Зениной, рассчитывала, что сама Кира, то есть мать, никогда не озвучит этот факт в силу стыда и боязни пересудов.
После перерыва заседание открылось, чтобы закрыться и продолжиться через два дня.
– Всего хорошего, увидимся на следующем заседании… А сейчас, простите, мне надо идти. – Семен Семенович оглянулся по сторонам, и Кира смущенно попрощалась с ним. «Подожду его у входа, чтобы все разузнать и поблагодарить», – подумала Кира. Но старик исчез, словно Хоттабыч.
Впервые за долгое время вечер не был таким тревожным. Во всяком случае, пока они ужинали, смотрели мультики, пока Кира укладывала дочь, настроение у нее было прекрасным. Она шутила с дочерью, а в голове крутились эпизоды заседания, простые, но ловкие вопросы старика, легкая паника в стане врага и растерянность судьи. «Есть надежда. Все не так плохо, осталось понять, откуда взялся этот дедуля. И куда он делся?» – думала она, уложив дочку и наводя порядок в доме. От этой истории с появлением Семена Семеновича веяло загадкой, а Кира, человек практичный, чудес и необъяснимых вещей не любила. Кира закончила дела и облегченно вздохнула. Дом был ее родным местом, это были ее истоки, корни. Этот дуб она помнила с малолетства. Он придает ей сил. Кира выглянула в окно. Там осенний ветер шумел и гнал листья, с реки доносился плеск, где-то вдалеке прошел поезд. Кира поежилась: осенний вечер был тревожным, она уже приготовилась задернуть занавески, как ей показалось, что во дворе промелькнула тень. Кира всмотрелась в темноту, а потом сообразила, что она хорошо видна на фоне освещенного окна. Кира кинулась к выключателю, и комната погрузилась во тьму. Теперь хорошо была видна улица. Кира бесшумно подкралась к окну и внимательно осмотрела двор. Ей стало страшно – они были вдвоем с Леной и никого больше. «Я дверь закрыла?» – в панике подумала она и отругала себя за деревенскую привычку держать распахнутыми двери, ворота, калитку. «Мне показалось! Померещилось! Я просто переволновалась. А тень – это ветки, луна», – уговаривала она себя, но родной дом вдруг перестал быть крепостью. Он стал уязвим, стали уязвимы они с Леной. Не было защитника, сильного человека рядом. «Заведу собаку», – решила она. Кира в темноте пробралась в комнату Лены и теперь, прислушиваясь к ее сонному дыханию, охраняла ее покой. Чувствуя, как усталость смешивается со страхом, Кира, подогнув ноги, легла рядом с дочкой и прикрыла глаза. Вдруг послышался стук. «Показалось», – подумала Кира, но стук повторился.
