И тут немедленно нарисовалась подлянка. То, что пишут и говорят о нем другие, тебе может не нравиться, а что ты сам можешь написать?.. Какой образ будем рисовать?

У Ильи были тысячи образов! И даже больше, потому что он создавал новый образ для каждого, с кем как-то пересекался. Всегда новый — Кормильцев не любил повторяться. Создание собственных образов было одним из любимейших его занятий. Почему? Ему так было интересней жить.

Илья жил в причудливом мире, который придумал он сам. Он и был этот мир. И он был жертвой многих образов, которые сам создавал…

Он был не просто актер — он был Актер Актерыч, а с годами стал «матерый актерище»! Который для каждого знакомого создавал особый, индивидуальный образ! Когда во время пьянки в компании появлялся новый персонаж, Илья сбивался — он только что играл одну роль, а теперь нужно играть другую, и роли эти могли никак не перекликаться. Могли быть настолько разные, что для каждой нужна была своя мимика, своя пластика… А за столом сидели уже двое — одного он только что «окучивал» своим ангелоподобием, а для другого нужно было мгновенно превратиться в какой-нибудь «меч карающий»… И как все это вместе сыграть?!

А как это описать, если у каждого, с кем когда-то общался Кормильцев, сложился свой собственный образ, который сам Илья ему некогда «втюхивал»? И он, этот каждый, имеет полное право, читая любые строки об Илье, возмутиться и заявить что-нибудь вроде: «Да как же так, товарищи?! Не таков он был!»… И это будет совершенно верно и столь же совершенно справедливо.

Это обстоятельство меня долго останавливало — если не писать «объективность», то что? Субъективностей слишком много — и как их свести воедино?.. Останавливало до тех пор, пока я не понял: про Илью можно писать только то, что ты сам видел. Что ты сам слышал от него лично. Остальное — опять мифология.

И только тогда стало ясно, что писать. То, что было в моем, как минимум, присутствии. Или то, что он мне говорил. Лично. Нужна, как говорят киношники, «субъективная камера».

Тут встала другая проблемка — я всегда старался о себе не писать. В книжках про рок-н-ролл обходился «абстрактным третьим лицом», когда описывал события, в которых сам участвовал. Но тут так не получится! И я решил плюнуть. Я пишу только то, в чем сам участвовал, посему придется поминать и себя. Не скромно? Может быть. Но я не понимаю, как иначе.

На Свердловской киностудии во время записи альбома «15» группы «Урфин Джюс», весна 1982 года. Фото Олега Раковича

Это просто память. Отдельные эпизоды, куски, фрагменты… Они так и написаны — кусочно и фрагментарно. «Странички». Листочки. Илья писал стихи на листочках. Казалось бы, что мешает поэту взять приличный лист формата «А4» и размашисто изобразить на нем что-нибудь поэтическое? Илюша писал на каких-то шмоточках бумаги, крошечных, не то выдранных из блокнота, не то разорванных на части тетрадных листах… Они были маленькие, почерк у него был убористый — одного листочка хватало на стихотворение.

Все, что ниже, — это листочки. Вырванные из памяти.