Ну, что? «Рвем из памяти»? Что б такое вырвать-то?..

Год, наверное, 2004-й. Иду по делу к нему в Васнецовский. Звоню, он просит зайти чуть позже — у него разговор. Ладно, помотался по Самотеке полчасика, захожу. Илья нервный, взвинченный, недовольный. Первая реплика (громко):

— Ну почему я не старый гомосексуалист?!.

От этой реплики я шалею. Илья пристально смотрит поверх очков и ждет, что я отвечать теперь буду.

В общении с ним был один нюанс, не слишком заметный, но существенный. Было в Кормильцеве нечто, роднящее его с представителями всех европейских царствующих домов. Согласно церемониалу, с монархом никто не имеет права заговорить первым, нужно ждать, когда монарх сам что-нибудь спросит или произнесет. Стой, молчи, жди. Кто-то из Романовых писал, что все недовольство последней императрицей Александрой Федоровной родилось из того, что она не умела заговаривать. Стояла, молчала, вокруг топтались подданные… Понятно, что рано или поздно ее должны были возненавидеть…

Илья не любил, когда кто-то начинал разговор раньше, чем начнет его он сам. Тогда не он задаст тему и интонацию — такие штуки его заметно раздражали, и дальнейшее общение окрашивалось в легкий негатив. Зато сам он умел заговаривать… Ну и…

— Ну почему я не старый гомосексуалист?!

И ждет, что я скажу. А откуда я знаю, что тут говорить? Я ж не в курсе, кто у него только что был, кто его разозлил и по какому поводу… И я начинаю нести какую-то «пургу» про то, что «может, так и лучше»… Что у старых гомосексуалистов жизнь довольно несладкая. Кроме тех, конечно, у кого слишком много денег…

Илья слушает, глядя поверх очков. И молчит. Я понимаю, что несу полную чушь, но я уже запутался во всем этом гомосексуализме, а как из него выбраться, не знаю. Илья наблюдает… Я понимаю, что помощи от него не дождешься, так что пора кончать, и финиширую какой-то дурацкой фразой о превратностях бытия старых гомосексуалистов. На чем и затыкаюсь.

Илья выжидает еще чуточку, чтобы убедиться, что я выдохся окончательно, затем почти выкрикивает, при этом кривляясь:

— Да-а!!! Зато никто не придет и не скажет: «Папа, дай денег!»…