5. Май
Mangia mangia, или Как есть и не полнеть
Продукт сезона: зеленые бобы
В городе пахнет: ирисом и акацией
Памятный момент в Италии: Сан-Никколо – мой офис на свежем воздухе!
Итальянское слово месяца: stringimi forte!
Я села на свое место и пристегнула ремень. Достав из сумочки телефон и открыв его, я включила камеру и оглядела себя в маленький экран. Свежая стрижка, кожа в порядке, учитывая, что мне пришлось две недели терпеть лондонский холод. Я подкрасила губы золотистым блеском и ущипнула себя за щеки, вместо румян. Этой хитрости научил меня Луиго, в свою очередь позаимствовав ее у Скарлетт О’Хара. Сложив губы бантиком, я сфотографировалась и отправила фото Дино. Через несколько секунд он ответил:
«Ты, как всегда, прекраснее всех, когда целуешь меня. Аmore, я приеду за тобой».
Две недели уже позади, и вот через пару часов я снова встречу Дино. Улыбнувшись про себя, я поудобнее устроилась в кресле.
Я лечу во Флоренцию, и мой любовник приедет встречать меня в аэропорт. В свой первый прилет, четыре месяца назад, я была толстой, прыщавой, опустошенной и несчастной. Теперь я возвращалась – почти на семь килограммов легче, с одеждой на размер меньше, с чистой кожей и радостным сердцем. И даже если бы мне самой не были заметны эти перемены, я бы узнала о них от своих лондонских знакомых. Даже мама одобрительно кивнула, увидев мою фигуру. Все спрашивали, что это за новая диета, что за упражнения я делаю, а я не знала, что им ответить: все равно никто не поверил бы в то, что ежедневные порции пасты, оливкового масла, красного вина и gelato справились там, где были бессильны сотни диет и диетологов.
– Может быть, это счастье? – пожала плечами Кикка.
И в этот волнительный момент я подумала: должно быть, это наиболее вероятное объяснение.
Загорелся значок ремня безопасности: самолет готовился к посадке. Я посмотрела в иллюминатор на огни Пизы – где-то там, внизу, он ждет меня. Как и мои друзья во Флоренции. Я с удивлением обнаружила в телефоне сообщение от Беппе с предложением приехать в аэропорт и «помочь с чемоданами». Джузеппе регулярно присылал мне новости с Сан-Никколо. А с Луиго мы даже однажды вечером устроили песенный конкурс по «Скайпу».
Но особенно меня удивил Дино: наша разлука не охладила его пыл. Он звонил мне каждое утро, приезжая в свой «хофис» – квартиру, принадлежащую его семье, которую он использовал в рабочих целях, – а днем, когда был один, писал в «Скайпе». Переписка наша часто перерастала в видеозвонки, и я закрывалась в комнате от родителей, зачарованно уставившись на его лицо на экране. Спустя день или два настал черед разговоров о сексе, и Дино стал просить меня раздеться перед ним. Я согласилась, только когда он пообещал сделать то же самое, а там уже и до секса по «Скайпу» оставался один шаг. Вскоре он превратился в ежедневную интерлюдию, и ни Дино, ни я не могли сопротивляться этому порыву. После этого я выходила из комнаты вся раскрасневшаяся, чувствуя себя нашкодившей школьницей. Однажды Дино пристально посмотрел на меня с другого конца континента и воскликнул:
– Amore, у тебя ногти накрашены черным!
Ни один из моих бывших не относился ко мне с таким всесторонним вниманием и пониманием, и ни один не комментировал так громко мой внешний вид. Для Дино было важно все: какого цвета на мне одежда и что я буду есть.
Я выставила руки перед камерой:
– Тебе нравится?
– Хм-м-м, – задумчиво протянул он. – Мне больше нравилось, как ты красила раньше. Купи лучше бежевый от «Шанель», это так элегантно, ты будешь восхитительна, amore.
– Да, но сейчас этот цвет самый писк моды, – возразила я.
В ответ Дино поднял руку:
– Amore, я не собираюсь обсуждать моду с англичанкой!
Я расхохоталась. Его дерзкие замечания всегда очень меня смешили.
– Да ладно тебе, нам, британцам, тоже есть чем похвастаться, – с вызовом ответила я. – Взять хотя бы Вивьен Вествуд. Таких стильных платьев ни у кого больше нет…
– Нет, правда, amore mio, давай не будем об этом. Я же итальянец…
Теперь, в самолете, я посмотрела на свои ногти, накрашенные классическим бежевым лаком от «Шанель». Он был прав, выглядело гораздо элегантнее, но черный я на всякий случай тоже взяла с собой.
Но сначала нужно было приехать, увидеть его, наладить связь после наших бесплотных звонков, стать близкими, как прежде. Желудок у меня сжался в предвкушении. Я нетерпеливо хихикала всю дорогу, пока самолет садился, выпускал пассажиров, пока я ждала багаж и проходила паспортный контроль. Он ждал меня в зале прилета, прямо у входной двери, низенький и аккуратный, в джинсах, рубашке поло и кашемировом джемпере кораллового цвета, с зачесанными назад волосами. Дино, во всей своей красе! Каштановые волосы стали чуть короче, его невозможные бакенбарды – пышнее, а глаза приветливо сияли. Он раскрыл свои объятия, и я растворилась в их пьянящей кашемировой мягкости, с наслаждением ощущая его теплую кожу и упругое тело.
Дино прижал меня к себе, целуя в шею, щеки, губы, снова и снова, периодически отстраняясь, чтобы разглядеть меня получше.
– Amore, без пикселей ты намного красивее! – воскликнул он, и мое напряжение испарилось. – А сейчас, – добавил он, взяв мои чемоданы, – думаю, перво-наперво тебе нужна хорошая итальянская еда, чтобы прийти в себя после безвкусных британских помидоров.
– Baciami! – Я наклонилась к Дино, подставив лицо.
Мы сидели в «Нелло», простом деревенском ресторанчике в двадцати минутах езды к югу от Флоренции, где уже стали постоянными посетителями. Дино начал наш урок итальянского.
– Во-первых, проспрягай глагол avere в первом лице единственного числа, – велел он мне, указывая на бумажную салфетку, исписанную самыми главными – по его мнению – итальянскими глаголами и фразами:
baciami – поцелуй меня;
non smettere di baciarmi – целуй меня, не останавливайся;
abbracciami – обними меня;
stringimi forte – прижми меня покрепче.
Кому нужны были спряжения глаголов, когда дразнить его было так весело!
– Abbraccia mi. – Я придвинулась к нему поближе.
– Нет, сначала проспрягай essere, я настаиваю! – не сдавался он.
– Stringimi forte… – Я положила голову ему на плечо.
Дино сокрушенно пожал плечами и написал на салфетке еще одну фразу:
vorrei un po’ di pane.
– «Я бы хотела немного хлеба», – перевел он. – Гораздо полезнее.
– Stringimi forte… – повторила я, прижимаясь к нему.
– Если не будешь стараться, – притворно рассердился Дино, – как же ты сможешь поразить пекаря?
– Но, Дино, зачем мне хлеб, когда есть baci? Вот если бы ты non smettere di baciarmi.
Он рассмеялся, махнул рукой на итальянский и поцеловал меня перед тарелкой спагетти с цукини, которые только-только начали появляться на рынке.
Мы с Дино были парой. С тех пор как я пообещала не целовать никого, кроме него, мы не расставались – даже несмотря на мой отъезд, – и я в самом деле ни с кем больше не целовалась. Он звонил мне, едва проснувшись, и целыми днями забрасывал меня сообщениями и звонками до самой нашей встречи, вечером. Я была уверена: это любовь. Никто прежде не уделял мне столько внимания, и, если в моем сердце и оставались царапины после разрыва с Надером, Дино залечил их сторицей.
Однажды в субботу утром, в самом начале месяца, вскоре после моего возвращения, Дино позвонил мне:
– Amore, я сейчас в теннисном клубе, но уже принимаю душ и лечу к тебе.
Он часто бывал в теннисном клубе – его накачанные руки и пресс были явным тому подтверждением, – а теперь его любимым занятием было «лететь» ко мне.
– Будь готова через полчаса, – велел он.
Ему нравилось командовать не только в постели, и я это обожала. Я чувствовала себя настоящей женщиной, желанной.
Верный своему слову, спустя полчаса Дино уже ждал меня у дверей и курил. Через дорогу стоял Старый Роберто и тоже курил, широко улыбаясь. Я помахала ему.
– Я должна кое с кем тебя познакомить, – сказала я Дино.
Мы перешли через дорогу, и я представила Дино старику, который оглядел его с ног до головы с нескрываемой враждебностью.
– Ага, – сказал он мне обвиняющим тоном, словно только сейчас понял. – Значит, нашла себе Роберто помладше?
Дино вопросительно посмотрел на меня, и, пожелав старику хорошего дня, мы запрыгнули в машину и помчались меж холмов.
Я рассказала, как однажды, когда зашла в сад к Старому Роберто, он сделал мне предложение, а я рассмеялась ему в лицо.
– Оказывается, он говорил серьезно, представляешь? – Эту привычку постоянно удивляться невероятным вещам я подхватила у Дино.
В самом деле, вся моя теперешняя жизнь казалась мне чем-то невероятным, и я не переставала этому поражаться.
Дино понимающе кивнул:
– Да, я не удивлен.
– Дино! Но ведь это же абсурд, ему в обед сто лет, как он мог всерьез такое предлагать?
– Позволь кое-что тебе объяснить, amore, – ответил Дино. – Конечно же, он говорил серьезно. Итальянцы всегда флиртуют с красивой женщиной: мы ценим красоту, невзирая на возраст.
– Я тебя умоляю… – запротестовала я.
– Послушай, – перебил он меня. – Насчет итальянцев – я серьезно. Любовь и красота для нас – не шутки. Может быть, единственное, с чем мы не шутим. Я понимаю, что ты была добра к этому несчастному старику, ты хорошая и мягкая, но он, разумеется, надеялся, что ты станешь его женщиной, и это логично. Закон средних чисел.
– Ну вот, теперь я чувствую себя совершенно обычной, – рассмеялась я.
– Нет-нет, ты не поняла! – закричал Дино. – Женская красота для нас всегда соблазн. Поэтому мы пробуем завязать отношения со всеми – кто-нибудь да согласится.
Я обдумала его слова.
– Теперь мне ужасно стыдно, что я ранила его чувства.
– Нет, piccolina, mai! – заверил он меня, сжав мое колено. – Отказ мы принимаем спокойно. Мы к этому привыкли. Одна скажет «нет», vabbé, может быть, следующая согласится!
– Дино… Получается, если бы я тебе отказала, ты бы пожал плечами и попытался подкатить к следующей девушке?
– Nooooo, amore, certo che no! – возмущенно закричал он. – Если бы ты мне отказала, я бы уполз домой и умер от разрыва сердца.
Дино самодовольно ухмыльнулся, раздув ноздри и пригладив волосы.
Я рассмеялась.
– Ну да, ну да, ты бы зачах на кучке кашемира, и твои бакенбарды грустно поникли бы…
Теперь и он смеялся вместе со мной.
– Ах, amore, ты так хорошо меня знаешь!
Но я хотела знать больше.
– Ты знаешь, что говорят об итальянцах? – спросила я его. – Что все они избалованные маменькины сынки, которые врут и изменяют налево и направо, и их больше заботит собственный внешний вид, чем ответственность по отношению к партнеру. Это так?
– Ma certo! – не задумываясь ответил он.
Я растерялась.
– Что, и ты тоже?
Дино посмотрел на меня с загадочной улыбкой.
– Amore, ma si, все правда. Конечно, я ужасный лгун. Я же говорил тебе: никогда не верь итальянцам!
Я не понимала, шутит он или говорит серьезно, но сердце внезапно бешено заколотилось.
– Ты и сейчас мне врешь?
Дино звонко расхохотался, выруливая на стоянку.
– Dai, piccolina! – Он взял мою голову в свои ладони и покрыл лицо поцелуями. – Нет, я никогда тебя не обманывал и не обману. Я просто рассказываю, как это обычно происходит…
– То есть ты перевоспитался?
– Ну, ты же сама знаешь. Я больше не плейбой. Я хочу тихой семейной жизни в каменном домике в деревне, с собаками и дикими кабанами, по которым я мог бы стрелять из окна… – Он улыбнулся своей чуть щербатой улыбкой, и я решила ему поверить.
Я находилась снаружи «Рифрулло». Май пока что был моим любимым месяцем. Торцевая стена была вся словно расшита жасмином, и его аромат долетал до того места, где я сидела за своим компьютером. Акация за воротами тоже была в цвету, с ветвей свисали белоснежные гроздья, и их аромат перемешивался с жасмином. Я любила сидеть здесь по утрам, когда стояла хорошая погода, попивая капучино, работая за компьютером, наблюдая за жизнью вокруг и греясь на солнышке.
Моя улица превратилась в театр под открытым небом – теперь на ней кипела жизнь. Кристи вышла из-за прилавка и стояла в дверном проеме, подпрыгивая при виде знакомых лиц. Даже «сердитый ювелир» Джузеппе вышел погулять со своим псом Джеком вместо того, чтобы сидеть у камина в своей лавке. Старый Роберто задержался на углу улицы дольше обычного, остановившись возле жасмина и наклонившись, чтобы попить воды из фонтанчика в стене. Он объяснил, что вода, которую он пьет, набирая в руки, когда-то спускалась прямо с холмов. Старый Роберто стал теперь более разговорчивым. Как и все остальные, он поддался этой весенней лихорадке.
Люди словно пробуждались от спячки и возвращались к жизни, спешили прочь из тесных квартир, на свежий воздух, на солнце, готовясь к лету.
Если улица Сан-Никколо была сценой, то мы с Дино играли в этом местном спектакле роль любовников. Останавливались ли мы в «Рифрулло», чтобы выпить кофе поздним утром, сидели ли за столиком в винном баре у городских стен, мы всегда были вместе и всегда тесно прижимались друг к другу. Я не привыкла к такому бурному проявлению чувств на людях. Но Дино, не стесняясь, обнимал меня, когда мы пили кофе, держал за руку, когда мы покупали хлеб в пекарне, и подолгу целовал, когда мы заказывали обед. Наши отношения почти полностью – кроме самых интимных подробностей – проходили на виду у всего Сан-Никколо. Так я узнала, что в Италии любовь – всегда повод для праздника, и чем больше мы демонстрировали ее, тем радушнее нас принимали, и рядом с Дино я чувствовала себя знаменитостью. Словно жасмин на торцевой стене «Рифрулло», я расцветала от его тепла и внимания, забыв об осторожности и играя эту роль с не меньшим энтузиазмом, чем он.
С удивлением я обнаружила, что мое тело продолжает уменьшаться в размерах. Каждый вечер мы с Дино бывали в новом трактире за городом, то в Кьянти, то на холмах к югу от Флоренции. В простых, ярко освещенных деревенских заведениях или городских ресторанах, похожих на пещеры, с висящей на стенах ветчиной; и там, и там кормили потрясающе. Часто мы проводили вечера в «Нелло», где Дино так долго болтал с официанткой, что я все думала: вот сейчас она возьмет стул и сядет вместе с нами.
Иногда к нам присоединялись его друзья, и всю первую перемену блюд Дино переводил мне их слова, пока беседы не становились все жарче, – тогда он передавал мне лишь общий смысл.
– Как обычно, amore, когда собираются итальянцы, они говорят только о еде!
Казалось, никто был не против, чтобы он целовал и ласкал меня прямо за столом. Наоборот, им это нравилось, и они целовали мне руку на прощание и хлопали его по спине, поздравляя: «Grande Dino!» Я уже не стеснялась демонстрировать наши отношения.
Были ли мы одни или с друзьями, блюда всегда приносили одно за другим, все в маленьких овальных тарелках; даже паста подавалась изящными небольшими порциями, разрушая мои стереотипы об итальянской еде и о том, что если будешь есть много блюд, то поправишься. Я всегда думала, что итальянская кухня – это паста, паста и еще раз паста. Ну, для разнообразия, еще и пицца. И все это – калорийные бомбы, так?
Так, да не так.
Благодаря Дино я узнала, что итальянцы и вправду ели пиццу и пасту, но они ничем не напоминали те, что я пробовала в Северной Европе и Америке. Порции пасты были небольшими, корж пиццы – тонюсеньким, в ее начинку не входили тефтели или куски жареной курицы и тем более, ананас. Обычно итальянский обед или ужин состоял из нескольких перемен блюд. Сначала – antipasti – закуски, порции которых также были намного меньше, чем в меню наших ресторанов. Затем primi – первое блюдо: паста, ньокки или ризотто. Хотя ризотто, будучи не тосканским блюдом, редко встречалось в меню. Далее шли secondi – мясо или рыба с гарниром из овощей на гриле или салатом на отдельной тарелке.
Наконец, dolci – десерт – и маленькая чашечка черного кофе. Мы называем его эспрессо, а итальянцы – просто caffé. Мы всегда заказывали все блюда, но самое любопытное было то, что в конце ужина я никогда не чувствовала, что переела, – лишь ощущала приятную сытость.
В компании Дино, шутя и флиртуя между переменами блюд, я ела медленно, растягивая каждое блюдо и удовольствие от общения. Мозг успевал осознать состояние сытости, и я не переедала. Я снова интуитивно чувствовала, когда пора остановиться. Раньше я и помыслить не могла о том, чтобы отказаться от тирамису, но теперь предпочитала фрукты или вовсе ничего. Мы ели в основном салаты и овощи, а Дино объяснил мне, что такое количество вкусов на столе стимулирует и насыщает вкусовые рецепторы.
Теперь окна моей квартиры были распахнуты, и с улицы долетали голоса соседей и запахи, отчего у меня текли слюнки. Приготовление еды неизменно сопровождалось мелодичными разговорами итальянцев, шипением сковороды, бульканьем кипящей воды, но главное – это смешение всех этих ингредиентов и вкусов. Мне хотелось попробовать новые овощи, которые я увидела на рынке, и иногда я целое утро чистила фасоль, чтобы приготовить ее на обед для Дино, вместе с сыром пекорино, как советовал мне Антонио.
Каждое утро я отправлялась на разведку на рынок, чтобы Антонио наполнил мою корзину плодами нового сезона: фиолетовым цикорием и горьковатой, темной дикой рукколой. Я научилась жарить цикорий и тушить его с лимоном и чесноком. Еще я делала салат из дикой рукколы с ломтиками превосходного пармезана, который покупал для меня Дино. Я регулярно готовила томатный соус по рецепту «артистичного слесаря» и теперь расхрабрилась настолько, что собиралась добавить туда порезанные кубиками пассерованные овощи – лук, морковь и сельдерей.
Это был священный триумвират итальянской кухни, основа многих блюд. Антонио объяснил мне, что лук делал блюдо более насыщенным, морковь добавляла сладости, а сельдерей – изысканный привкус, который японцы называют «умами».
Дино никогда не оставался на ночь, хотя мы и проводили вместе все вечера и он частенько заходил ко мне днем. «Любовь по вечерам» удавалась мне все лучше. Однажды Дино застал меня, когда я пыталась заменить гвоздик, выпавший из стены. Отобрав гвоздь, он сам вставил его на место и повесил упавшую картину обратно на стену. Затем взял мое лицо в ладони и медленно произнес:
– Amore, ты ведь можешь обратиться за помощью. Ты не одна – я же здесь.
Я не одна. Я так привыкла делать все самостоятельно, к тому же после истории с Надером не представляла других отношений с мужчиной. Неужели Дино и вправду всегда будет рядом?
– Идем, amore, – сказал он, ведя меня за собой. – Я хочу показать тебе кое-что особенное.
Подъехав к Пьяццале Микеланджело, Дино припарковался в дальнем углу стоянки и выскочил из машины, чтобы открыть передо мной дверь. Подведя меня к каменным перилам, он указал на сад внизу, весь в клумбах с высокими ирисами. Они были больше моей ладони и переливались самыми невероятными оттенками: огненно-рыжие, как языки пламени, с белой сердцевиной; чернильно-синие; белоснежные, как фата невесты, с несколькими слоями лепестков; был даже один черный, с загадочной бархатной текстурой.
– Флорентийский сад ирисов, ты должна это видеть! – объявил Дино, ведя меня к железной калитке в углу. – Он открывается всего на две недели в году!
Giaggioli манили меня. Я повернулась, чтобы взять его за руку, но он вернулся в машину и сказал, что у него встреча.
– Помни, amore, – крикнул он в открытое окно, заводя мотор. – Ты не одна!
С начала моего романа с Дино я не написала ни слова. Каждый день я придумывала отговорки, но правда была в том, что Дино завладел большей частью моего времени. Он либо был со мной, либо обещал приехать, а потом опаздывал на несколько часов или вовсе не появлялся. Теоретически, это ничего не значило, ведь я все равно сидела дома и писала. Но я ловила себя на мысли, что не могу сосредоточиться, ожидая встречи с кем-то – будь то Дино или кто-то еще. Чтобы с головой уйти в книгу, мне нужно было, чтобы какое-то время меня никто не трогал, а обещание Дино приехать мешало сконцентрироваться. Я решила стать менее доступной и уделять больше внимания повседневным ритуалам и работе над книгой.
И вот, в следующую субботу утром я отправилась на необычную прогулку по Сант-Амброджо вместе со своим соседом Джузеппе. Сначала мы зашли выпить капучино у Изидоро. Дойдя до «Чибрео», я села за свой обычный столик, Джузеппе – напротив.
За соседним столиком сидела пожилая пара и наблюдала за нами. Они поприветствовали Джузеппе. Женщина была маленькой и кругленькой, с темным каре и в круглых очках. Зорким взглядом она осматривала помещение.
Мужчина же был высоким и долговязым, с седыми волосами и сидел, развалившись на стуле. Джузеппе представил их как Бетси и Джеффри, американских художников. У них был домик в деревне в пригороде Флоренции, где они проводили по полгода. У Бетси был акцент Восточного побережья, и она рассказала мне, что как раз недавно они открыли новый сезон. С Джузеппе они разговаривали по-итальянски: Джеффри медленно, растягивая слова, а Бетси – так быстро, что я едва поспевала за ней. Джеффри был художником, объяснил мне Джузеппе, а Бетси занималась керамикой, в основном крупными горшками, которые, по словам моего соседа, были «дикими».
Когда они уже собирались уходить, Бетси задержалась возле меня.
– Я только что начала новую работу, и мне нужна модель. – Она посмотрела на меня сквозь челку. – Если хотите, позвоните мне. Думаю, вы идеально подошли бы. – Бетси протянула мне визитку, и я уставилась ей вслед.
– Ну что, Джузеппе, соглашаться? – потрясенно спросила я.
Он задумался. Затем посмотрел на меня и рассмеялся:
– Ну конечно, соглашайся! Еще одно флорентийское приключение, а? – Глаза его сверкнули из-под очков, и я невольно задалась вопросом, что он слышал через стену. – Она известная и уважаемая художница. Тебе понравится их дом. Ты теперь и так знаменитость – осталось только увековечить тебя в произведении искусства!
На следующий вечер Дино стоял у меня на кухне – совершенно голый, не считая фартука, повязанного на талии. Он только что приехал с рыбалки на Сицилии, где пробыл все выходные, и привез сумку-холодильник и ветки акации, сорванные у городских ворот.
Мы занялись любовью на диване, а когда закончили, он достал из сумки-холодильника два свежих стейка из тунца и банку сицилийских каперсов, велел мне принести все имеющиеся в доме свежие помидоры и чеснок и принялся готовить ужин.
– Amore, вот эту рыбу я поймал вчера! – с гордостью объявил Дино. – Помнишь фотографию?
Конечно же, я помнила. Он забыл предупредить меня, что уезжает – сделал это только в самый день отъезда. Сперва я рассердилась, но через три дня он принялся забрасывать меня фотографиями с рыбалки. Стараясь не обращать внимания на бедную, истекающую кровью рыбу на этих снимках, я сосредоточилась на Дино в плавках, его загорелом мускулистом теле и руках. Вены на них набухли от усилия, когда он вытаскивал рыбу из воды. На одной фотографии он был с ножом в руке, и по бицепсам текла кровь. Теперь же он приехал ко мне, с полной сумкой рыбы и в отличной спортивной форме, и я готова была простить ему внезапное исчезновение. Я смотрела, как он суетится на моей кухне, как шеф-повар и одновременно порнозвезда, и раздает мне указания как своему помощнику.
– Сядь вон там, amore, и поговори со мной, – велел он. – Разговариваешь ты гораздо лучше, чем готовишь.
Я предостерегающе шлепнула его по голому заду и рассказала о своем знакомстве с Бетси и о том, как меня взволновало ее предложение поработать у нее моделью.
– Наверное, позировать придется голой, – заметила я, поежившись, – не думаю, что я к этому готова.
– Но почему? – спросил Дино.
Я покраснела. Даже несмотря на то что было между нами, я все еще стеснялась.
– Ну… – пробормотала я. – Раздеться на глазах у кого-то…
– Но ведь я смотрю на тебя, amore, – сказал он. – И ты не нервничаешь, тебе это нравится.
– Да, но это совсем другое дело, – воскликнула я. – К тому же ты ведь не смотришь на меня часами, разглядывая во всех подробностях? Не думаю, что с моим телом я выдержу несколько часов пристального разглядывания…
Дино оставил плиту, подошел ко мне и развязал шнурок на моей ночной сорочке. Отступив на расстояние вытянутой руки, он медленно оглядел меня.
– А теперь послушай, amore, – сказал он с чувством, и я сжалась под его взглядом. – Ты прекрасна, и у тебя красивое тело. Ты считаешь себя уродиной потому, что ты не супермодель, но ты – это супер-ты! Я люблю твои формы. Ты женственна – и в этом твоя красота! – И он поцеловал меня в солнечное сплетение, в самое сердце.
– Ох! – Я обхватила его за шею, и в ответ он обнял меня.
– В любом случае, amore, тебе не о чем беспокоиться, – продолжал он, махнув деревянной ложкой, когда я уже зашнуровывала сорочку. – Если ей почти восемьдесят, она толком тебя и не увидит…
Вечер прошел в расслабленной домашней обстановке. На столе стояли цветы из сада Старого Роберто, к которым мы добавили букет акации от Дино. Свечи освещали комнату, рыба была восхитительна. Мы были дома, и нам было хорошо. Мы занимались любовью, а потом он заснул в моих объятиях. Я снова почувствовала такую близость с ним, и когда посреди ночи он вдруг проснулся, встал и направился к двери, не могла не испытать горького разочарования.
– Дино, почему ты не останешься? – наконец осмелилась спросить я.
– Да ведь меня жена ждет! – ответил он, а потом раздул ноздри и хмыкнул.
Я приподняла брови, и он рассмеялся. Потом помолчал и сказал:
– Думаешь, мне хватило бы времени и энергии на кого-то еще, amore? Ты выпиваешь меня до дна…
Спорить с этим было глупо. Похоже, у него и в самом деле не было ни времени, ни сил на другую женщину. Но на всякий случай, поцеловав его на прощание, я так крепко присосалась к его нижней губе, что оставила синяк. След от укуса красовался на большей части губы, и не заметить его было невозможно.
– Ой, прости, amore, – сказала я, проводя пальцем по лиловому пятну. – Я что-то увлеклась!
Дино ухмыльнулся:
– Мне нравится твоя страсть, – сказал он, снова целуя меня. – И мне все равно, кто это увидит.
Глядя, как он, широко улыбаясь, сбегает вниз по ступенькам, я слегка приободрилась.
На следующий вечер я отправилась за советом к Луиго.
– Итак, bella, ты уверена, что он не женат? – задал Луиго логичный вопрос.
– Ну, я укусила его за губу… – смущенно призналась я.
Луиго пристально на меня посмотрел.
– Засос, bella? Тебе сколько лет?
– Знаю, – пожала я плечами, – но у меня закралось подозрение, и я хотела проверить, позволит ли он это сделать.
– И как?
– Он явно был не против!
– А он когда-нибудь приглашал тебя к себе домой? – снова деловито поинтересовался Луиго.
– Э-э, нет, – признала я. – Но это потому, что у него и дома-то своего нет.
Луиго положил свое чайное полотенце.
– Ты что, хочешь сказать, что он живет со своей mamma?
Дино и в самом деле жил с родителями. Сначала он говорил, что это временно, что поселился у них, когда вернулся из Милана, и копит на собственное жилье – каменный дом в деревне. Изумление мое сменилось пониманием.
– А, ну да, тогда ясно. – Я ведь и сама жила у родителей, пока не купила собственное жилье. – А когда ты вернулся из Милана?
– Пять лет назад, – беззаботно ответил Дино, и брови у меня взлетели вверх.
Луиго кивнул и констатировал:
– Он mammone. Так у нас называются маменькины сыночки, которые живут с родителями, даже будучи взрослыми. Кто-то остается с предками лет до тридцати.
– О боже, Луиго, ему уже сорок! Беда!
– Ну что ж, bella, здесь это часто встречается, – беззаботно ответил он. – Итальянцы очень ленивы и любят мамину стряпню. Зато теперь мы точно знаем, что он не женат. Наверное, мамочка не разрешает ему гулять допоздна…
Тунец с каперсами и томатным соусом
2 порции
1 белая луковица;
оливковое масло экстра вирджин высшего сорта;
20 хороших сицилийских каперсов;
2 зубчика чеснока;
1 банка нарезанных итальянских помидоров-сливок, 400 г;
молотый чилийский перец;
2 стейка из тунца;
1 лимон.
Лук нашинковать и обжарить в сковороде на оливковом масле до прозрачности, добавить каперсы и немного пожарить вместе. Почистить и мелко порезать чеснок, добавить в сковороду. Когда слегка подрумянится (но не подгорит!), положить помидоры и тушить в течение десяти минут, затем посыпать молотым чилийским перцем.
Полить стейки из тунца оливковым маслом, сбрызнуть лимонным соком, затем поджарить на гриле с обеих сторон, стараясь, чтобы они не получились сухими. Положить на тарелку и полить томатным соусом. Подать к столу.
Салат из свежих бобов и сыра пекорино
2 порции
1 кг бобов (как можно свежее);
150 граммов сыра пекорино средней выдержки;
сок 1 лимона.
Очистить бобы и отделить крупные от мелких. Опустить крупные в кипяток на 1 минуту, слить воду и переложить в миску с холодной водой. (Лично я не разбираю бобы по размеру, а бросаю все.)
Когда бобы остынут, снять внешнюю кожуру с вареных крупных и сырых мелких. Бобы положить в миску. Пекорино нарезать кубиками, смешать с бобами. В миске поменьше приготовить заправку пинцимонио (см. с. 56) с лимонным соком, заправить и перемешать. Подать к столу.
