Глава пятнадцатая. Все или ничего.
On metsä autio
ja pilvet paenneet.
Katson henki höyryten
kun kaikki hiljalleen jäätyy.
Vain viima hyytävä
nimeäni kuljettaa.
Lopulta tiedän sen
mitä tulin täyttämään.
Moonsorrow «Unohduksen Lapsi».
«Парабеллум, который я нашел возле ресторана год назад, стал началом моего плана. Через дядю Андрея удалось узнать об оружии много чего интересного. В частности то, что из него завалили несколько человек. Кто его выкинул или потерял, я не ведал, но находка оказалась судьбоносной. Сначала мы хотели отдать его в милицию, но потом родился план, как использовать пистолет в своих целях. Это было чистое безумство. Мы решили подставить Креста.
Мишка идеально вписался в роль предателя, благодаря своему артистизму. Кандидатуру Андрея отмели сразу, потому что Толик погиб от рук скинхедов и Крест в любом случае что-нибудь бы заподозрил. А вот у Мойши была легенда. Он пришел к Кресту злым и расстроенным после смерти Толика и сам дал присягу стать личной шестеркой бандита. Крест поверил в то, что Мишка просто хочет выжить, и несколько раз его проверял, давая мелкие пакеты с наркотой, которые тот должен был развозить по адресам.
После проверок, когда Крест расслабился, началась вторая часть. Мойша стал попутно стучать на нас. Все, что он говорил, было обычным враньем. Кресту подавалась информация о том, что мы что-то замышляем, а я лично хочу его убить. Поэтому я не удивился, увидев Ганса возле гаража моего отца. Наоборот, его фраза, чтобы я перестал лезть куда не надо, подтвердила то, что Крест купился на ложь Мишки. Он думал, что играет со мной и держит все в своих руках, но на самом деле с ним играл я.
Конечно, был риск, что меня попробуют убрать раньше намеченного срока, и тут вступили наши доблестные органы с подачи Михалыча. Дядя Андрея закинул своим друзьям интересную информацию, которая помогла бы многим получить очередную звездочку и задержать распоясавшегося бандита, но с удивлением узнал, что эти многие давно точат зуб на бандита и даже рады помочь. Не составило труда убедить милицию использовать меня в качестве подсадной утки. У Креста были куплены обычные менты, а мы обратились сразу наверх. Тут же за мной и всеми друзьями установили слежку.
Осталось выбрать дату, когда я, якобы, захочу убить Креста. Мишка благополучно слил информацию своему боссу за несколько часов до намеченного . И уже утром видеокамеры оперативников записали, как меня избили и сунули в багажник машины. Но и это не все. Пистолет. Его подобрал один из охранников Креста. Идеально.
Когда меня привезли в офис бандита, там уже была установлена специальная аппаратура. Она фиксировала весь разговор, а наши перепалки с Мишкой убедили Креста в том, что я действительно шокирован предательством друга. Мне пришлось научиться убеждать себя в том, что Мишка настоящий предатель, чтобы вызывать осознанную ненависть и ярость к нему. Я отметал все мысли о том, что это всего лишь развод. Правда, поплатился за это. Я настолько уверился в собственной безопасности, что принялся откровенно грубить бандиту. Как меня не грохнули прямо там, остается загадкой. Не думаю, что оперативники успели бы спасти меня в тот момент. Но все сложилось идеально.
Сыграла любовь Креста к нацисткой философии и в частности к австрийскому пистолету «Парабеллум», который так любили использовать нацисты. Он сообщил мне о занимательных фактах и полностью заляпал ствол своими пальчиками. Второе чудо произошло потом, когда во время обыска офиса были найдены два пакета с наркотой. Нет, это была не моя идея. Так подставлять Мишку я не мог. Крест сам попался в ловушку, уверившись в собственной божественности. Во время нашей беседы он сообщил много интересного, что наверняка было записано доблестными оперативниками. А вот то, что произошло дальше, было явно не плану.
Кресту позвонили партнеры и пригласили на встречу во Впадину. Купленные менты даже не совались туда, что позволяло Кресту хранить там основной запас своей наркоты. Удобно же. Охрана в виде сотен отмороженных малолеток, заброшенное место, отсутствие жилых домов в ближайшей видимости. Туда никто бы не сунулся. Крест совершил ошибку, расслабившись и потеряв хватку за столько лет своего «правления».
Меня почти сразу повели в подвал, где чуть было все не закончилось. Крест, устав от игр, собрался меня прикончить, и если бы не помощь Мишки, который задействовал фактор внезапности, я не сидел бы тут и не рассказывал вам детали моего глупого плана. Затем в подвал ворвались ОМОНовцы, которые положили всех на землю и принялись огуливать дубинками. Нам повезло, что почти одновременно с ними влетел и майор Зайцев, который был в курсе предстоящей операции. Кресту предъявили ворох обвинений и увезли на допрос».
— Хитро, — усмехнулся Гуря. — И очень опасно.
— Знаю, — кисло улыбнулся я. — Осознание пришло потом.
— И что теперь будет с Крестом? — спросил Володя, отпивая из чашки крепкий кофе.
— Дядька сказал, что ему светит солидный срок, — задумчиво протянул Андрюха, поглаживая Кису, прикорнувшую на его плече. — Не только ствол засвеченный, но и наркота, покушение на убийство. Много чего.
— Думаете, что он не сможет отвертеться?
— Нет. Следаки были в курсе плана. Есть видеозаписи, аудиозаписи, показания свидетелей. Хуева гора наркоты, — ответил я. — Никто не захочет отмазывать человека с таким серьезным обвинением.
— Мы сами боялись, что такая проблядина, как Крест, сможет выйти сухим из воды, поэтому не рисковали обратиться в вышестоящие органы. Всегда найдутся честолюбивые сотрудники милиции, которые на плаху лягут, но доведут дело до справедливого конца. Мне только одно непонятно. Почему во Впадине было так мало скинов?
— Ах, да. Забыл тебе рассказать, — улыбнулся Андрей. — Кирилл помог. Оказывается, главарям других бригад крайне не нравилось то, что Крест использует нацистские идеалы и философию в своих интересах. Плюс, вы сами знаете, что бритые за чистоту белой расы и прочая хуйня. А тут развелась торговля наркотиками, и, что самое ужасное, по их мнению, на наркотики подсаживали само белое воинство.
— Это точно. Они за здоровый образ жизни же, — вставил Мишка. — Ведут свои утренники с турниками и гантельками, боксом занимаются и прочей ебанятиной.
— Да, а тут какой-то хуй с горы плюет на их идеалы. Ты не заметил, что у Ганса была рожа подбитая?
— Заметил. Так это вы?
— А кто еще? Не сидеть же и ждать, как вы своими жизнями рискуете. Кирилл с отрядом отборных бритых отлавливал шестерок Креста и с помощью целительных пиздюлей вбивал в их головы новые правила и догматы.
— Бей чужих, чтобы свои боялись, — процитировал я нацистскую поговорку.
— Точно. Поэтому, когда вас привезли во Впадину, большая часть храбрых воинов дезертировала с позором и повесила свои бомберы на гвоздь. Пока не найдется новый вождь, они так и будут сидеть тише мыши. Бляди дурные.
— Вовремя. Хотя против ОМОНа нет приема, — усмехнулся Мишка. — Для меня самым сложным было просто стоять и смотреть, как Вадика ебашат.
— Ну, по лицу ты мне знатно зарядил, даже притворяться не пришлось, — буркнул я, щупая ноющую челюсть.
— Сам просил быть максимально правдоподобным, блядь, — надулся друг. — Вот я и вошел в роль.
— И у тебя отлично получилось. Я не думал, что Креста получится обмануть, но надежда была.
— Ага. Он воспринял как должное то, что еврей предаст своих друзей. Правда, пришлось наркоту развозить, чтобы в доверие втереться. Я себя чувствовал ебанным Штирлицем, только с обрезанным хуем. — Мы хмыкнули и вновь заказали горячий кофе.
Когда мы неспешно болтали, вновь переживая страшные моменты, дверь в кафе открылась и в зал вбежала Валя. Лицо девушки было опухшим, а глаза покраснели от слез.
— Зараза! — она подлетела ко мне и принялась дубасить кулачками по моей груди. — Почему ты мне не сказал? Я себе места не находила. Позвонила твоей бабушке, а та говорит, что тебя машина сбила, когда ты с работы возвращался.
— Прости, Валюш. Не хотел тебя тревожить понапрасну, — неловко ответил я, держа девушку за руку.
— Глупый. Ты же мне так дорог, — она заплакала, а я обвел друзей страшным взглядом. Мишка воздел очи небу и едко улыбался, рассматривая бежевый потолок. Андрей с Кисой смотрели на нас и сильнее прижимались друг к другу. Байкеры переглянулись и встали из-за стола.
— Ладно, засиделись мы. Пока, молодежь. Вадька, поправляйся и заходи в гости, — усмехнулся Володя и вышел из кафе вслед за другом.
— Пока, — нестройно протянули мы, а Мишка поднялся с диванчика. — Валь, тебе заказать что-нибудь? А то Вадим не поднимется.
— Спасибо, Миш. Черный чай будет в самый раз.
— Сделаем. Еврей-официант выходит на улицы города, чтобы разносить чай и ебашить скинхедов за скверну.
— Мойша!
— Молчу. Характер мягкий.
В кафе играл фоном мягкий лаунж, и даже такой противник подобной музыки, как Мишка, растекся на диване под сладкую мелодию. Мы вновь вспоминали Толика и наши совместные проделки. Андрей изредка что-то шептал Кисе на ушко, а я смотрел в изумрудные глаза Вали. Как же я боялся, что больше не увижу этот блеск и это волшебное отражение серого мира, который буквально преображался в ее глазах.
Через какое-то время Вале позвонила мать и попросила зайти домой, чтобы помочь с готовкой. Девушка жадно поцеловала меня и, помахав друзьям ручкой, убежала из кафе, наказав мне позвонить ей сразу, как вернусь.
— Подкаблучник, блядь, — проворчал Мойша. — А бедному Мишеньке сегодня опять дрочить во тьме ночной.
— Да у тебя руки уже закалились так, что почти не дымятся, когда ты шкурку наяриваешь, — подначил я друга, тот в ответ показал язык и отвернулся к окну.
— Мойша неисправим, — засмеялась Киса и отодвинулась от Андрея, когда в карманах парня зазвонил мобильный.
— Алё, — коротко ответил Андрюха. — Да, дядь. В «Осеннем парке» сидим. Ага. Я, Мишка, Вадик и Ксюша. Конечно, подваливай.
— Все нормально? -спросил я. Андрей кивнул.
— Да, дядька сейчас подъедет.
— Скажет, что Крест сбежал из-под стражи? И теперь за его голову борются ЦРУ с ФСБ? — заржал Мишка.
— Ага. Хочет одному еврею раскалённую кочергу присунуть в жопу, — осклабился в ответ друг.
— Хуй ему, а не моя жопа. Не для такого обмудка красна ягодка росла, — завопил Мойша и ойкнул, когда понял, что ляпнул полную чушь. — Не, вы не подумайте. Я никому свое срало не дам.
— Это еще бабушка надвое сказала, — засмеялась Киса. — Я всегда знала, что ты любитель подолбиться в цветочный горшок.
— Идите нахуй! — улыбнулся Мишка.
Михалыч приехал через час и, влетев в зал, сразу заказал себе чего-нибудь крепкого. Затем подсел к нам и ласково потрепал меня по плечу.
— Фух. Загонялся сегодня, — отдуваясь, пробасил он.
— А что случилось? — спросил вечно любопытный Мишка. Михалыч скривился, делая глоток пива, а затем выдохнул.
— Ничего. Работа заколебала. Охранное агентство всю кровь из меня пьет. Зато Зайцев сегодня позвонил и много интересного рассказал.
— Ну? Чего ты тянешь-то? — нетерпеливо подтолкнул его Андрей. — Интриган, блядь.
— Цыц, мальчишка. Все узнаете. Не гоните, дайте отдышаться.
— На том свете отдышитесь, — буркнул Мишка и театрально вылупил глаза. — Что? Охуел опять? Простите, характер мягкий.
Михалыч битых полчаса цедил пиво и ласково взирал на племянника, который о чем-то шептался с Кисой. Мы с Мишкой от скуки начали подъебывать друг друга, и если бы не дядька Андрея, то подъебы закончились бы дракой.
— Так, умолкли, блядь, бойцы хуевы! — ругнулся Михалыч и мы с Мишкой замолчали. — Короче. Следователь сказал, что Кресту не выкарабкаться.
— Радостная новость, — хмыкнул Андрей. — И ради этого ты ебал нам мозги полчаса?
— Нет. Самое веселое в том, что его слил Закутский.
— Ганс?
— Он самый. После ночи в камере он сразу стал лояльным и готовым давать показания.
— Отпидарасили или отпиздили. Хули тут думать, — мрачно заметил Мишка.
— Детали не разглашаются, но он поведал следователям очень много интересного. Например, слил информацию обо всех сделках, в которых тот принимал участие. Те мажоры, которых Вадим с Мишкой видели во Впадине, оказались барыгами, поставлявшими Кресту товар. Их повязали и тоже доставили в следственный изолятор. Вопрос времени, когда они поплывут и выложат все о своих делишках.
— Серьезно. Впрочем, от Ганса никто и не ждал слепой верности. Когда ему подпалили жопу, он сразу просек, что надо сотрудничать, — сказал я, катая по столу хлебный шарик из мякиша.
— Да. Ганс рассказал все. И о запугивании конкурентов, и о выездах на озеро, и о том, как Крест приказал им гнобить клуб Володи.
— Ему вернут «Металлург»? — спросила Киса. Михалыч пожал плечами.
— Хуй его знает. Пока идет следствие, обыски, опрос свидетелей. Это растянется на какое-то время.
— Главное, чтобы эта падла на себе почувствовала все прелести тюремной жизни.
— Не переживай, Вадим. Прочувствует. Вас никто не тронет. Уже пополз слух, что за Креста взялись люди из управления, и просто так они не отстанут.
— Радостно слышать. А он сам-то раскололся?
— Пока играет в несознанку. Но даже дорогой адвокат ему не поможет. Минимум пятнадцать лет он получит точно. Вы-то как? Натерпелись страху?
— Еще бы, — поежился Мишка. — Веселились, ходили на концерты, пиздили лысых и на тебе. Операции, ебание Креста в очко ОМОНом и мы с Вадимом в самом эпицентре войны.
— Все когда-нибудь взрослеют. Главное, что вы сделали доброе дело.
— Какое?
— Теперь в городе будет относительно спокойно. Не будет такой адской торговли наркотиками и прочих преступлений.
— Всегда найдется новый хуй с резьбой, чтобы натянуть этот город, — буркнул я, глотнув остывшего кофе. — Только это не наши проблемы. Мы и так много потеряли.
— Вадим прав, — кивнул Андрей. — В пизду всех. Мы заслужили мир и спокойствие.
— Я ничего такого не имел в виду. Просто констатировал факты.
— Ладно, дядь. Ты нам очень помог. Без тебя нас просто бы выловили поодиночке и закопали бы в одном из оврагов Впадины.
— Отдыхайте. Миш, Вадь. Вы не пропускайте визиты к следователю. От ваших показаний многое зависит, — наставительно произнес Михалыч и поднялся с дивана. — Пойду я. Сегодня вечером банька, карты и друзья. Пока, молодые. Не лезьте больше никуда.
Когда Михалыч ушел, остальные тоже засобирались домой. Андрей с Кисой решили прогуляться, а Мойша вызвался проводить меня до дома, мотивировав тем, что такого лоха, как я, любой гопник сейчас огуляет.
Мы шли с ним по темным улицам, как когда-то давно, возвращаясь из ментовки, куда загремели после драки с лысыми. Мишка молчал и изредка затягивался сигаретой.
— Знаешь, Вадь. А страх еще не прошел, — наконец заговорил он.
— Знаю, — кивнул я. — У меня так же. Кошмары снятся, Крест с окровавленными руками и черное дуло пистолета, смотрящее прямо в лицо.
— Мне тоже снилось подобное. Только в моих снах пистолет стрелял, а я мог лишь наблюдать, открывая рот в беззвучном крике.
— Много всего навалилось, но и оно закончилось, Миш. Теперь остается просто жить. Наслаждаться жизнью. Ты чем займешься?
— Не смейся, но я хочу к Стене плача съездить с родаками. Это мои корни, да и на святой земле авось полегчает. Еще найду себе миленькую евреечку, которая делает сладенький минет, и займусь сексом на глазах у родителей. Только вам с бабами ходить? А ты?
— Давно пора, — улыбнулся я. — Я хочу заняться обучением, а потом выйти на практику в универе. Денег будут давать столько же, сколько я у Вачика получаю. Еще хочу на море. Соленая вода, ласковый ветер, крики птиц и жаркое солнце.
— Ебанный ты слюнтяй, — заржал Мишка, хлопнув меня по спине.
— Знаешь, в какой-то момент я поймал себя на мысли, что действительно верю в твое предательство. Злоба в твоих глазах была реальной.
— Я сам в это верил, как ты и советовал. А еще ты забыл одну вещь. Еврей способен на все, чтобы выжить. Поэтому хорошо сыграть роль сам Бог велел.
— Знаю. Но именно в этот момент было особенно страшно. Потом я увидел твои глаза. В них застыла жалость и ненависть. Только не ко мне, а к тем, кто меня мучил.
— Сдерживался с трудом, — хрипло пробормотал Мойша, доставая очередную сигарету. — Я их разорвать хотел. А когда Крест в тебя целился, у меня вся жизнь перед глазами пролетела. Я не мог ждать ментов и решил сам вмешаться. А если бы меня застрелили, да и хуй с ним.
— Ты же мой друг.
— Ага. Помнишь, как ты меня из воды вытащил в детстве, когда я тонул? Сам чуть на дно не пошел, но меня не бросил. Или тот случай на даче у Стаса, когда я с дерева наебнулся пьяный и сломал себе ногу? Ты взял машину Макара и повез меня в больницу, наплевав на то, что у тебя прав нет и ты синий в сраку.
— Было дело, Миш.
— Вот и я не мог иначе, Вадик. Мы с детства дружим, а такая хуйня не забывается даже у евреев.
— И это приятно слышать, — я махнул рукой в сторону Мишкиного дома. — Пришли. Я сам дойду. Никто меня не тронет.
— Давай, залупка. Не плакай ночью! — язвительно крикнул Мишка и умчался в темноту.
Дома я сидел в своей комнате и задумчиво смотрел в монитор. Там, как и всегда, застыла фотография моих друзей. Счастливых и улыбающихся. Что будет дальше, я не знал, а если бы и знал, все равно бы не озвучил, боясь спугнуть удачу. Когда ты стоишь на коленях перед Смертью, поневоле начинаешь ценить жизнь.
