Глава 8
Энни Чэпмен

– Я – твоя жена, и ты обязан говорить мне, что происходит! Понимаешь ты это или нет? Обязан! Это – часть семейной жизни!

Леон ожидал, что почувствует гнев – и гнев действительно был, но раньше, и теперь он сменился бесконечной усталостью. Лидия, пожалуй, была права во всем. Вот только для Леона это ничего не меняло: он наблюдал за ней, наблюдал за их домом и чувствовал, что ему это не нужно.

То, что раньше казалось ему основой нормальной полноценной жизни, превратилось в бессмысленную обузу. Почему? Да потому что не он это выбрал. Все, от мелочей вроде обоев на стене до глобальных вещей вроде его брака с Лидией, было словно назначено ему кем-то, а он просто взял то, что ему предложили.

Он не винил брата и Лидию за то, что они навязали ему все это. Может, у него и было такое право, он точно не знал. Леон прекрасно понимал, что согласился на это – они не смогли бы его заставить, если бы он не согласился. Тогда ему было все равно, он пустил свою жизнь на самотек и сейчас должен был заплатить за это.

– Если хочешь, давай разведемся, – спокойно сказал он.

Он не знал, насколько в тему его фраза, он давно уже перестал слушать монолог жены. Да и важно ли это на самом деле? Ничего нового Лидия ему не скажет, ее возмущения катились по кругу: ты спал с ней, ты лгал мне, я несчастна.

Она такого оборота явно не ожидала. Лидия застыла, разгневанная, шокированная, и она по-прежнему была прекрасна, но уже как произведение искусства, к которому Леон ничего не испытывал. На произведения искусства смотрят, ими восхищаются, однако мало кто хочет оказаться с картиной Пикассо в одной постели.

– Что? – только и смогла спросить она.

– Ты сегодня, наверное, раз двадцать сказала мне, что ты несчастна. Если так, то почему бы не развестись? Зачем терпеть все это?

– Значит, ты все-таки спишь с этой синей шлюхой?! Мальвина, блин, девочка с голубыми волосами!

Леон лишь досадливо поморщился: ну зачем приплетать к этому Анну? Зачем любой разговор и спор сводить к одному и тому же: его придуманным сексуальным похождениям.

Нет, как ни странно, мысль о разводе в его сознании была совершенно не связана с Анной Солари. Он не до конца разобрался, как относится к своей напарнице, а ее сегодняшние откровения и вовсе выбили его из колеи. Однако он твердо знал: всего этого было бы недостаточно, чтобы заставить его задуматься о разводе.

Мысль о браке с Лидией вдруг превратилась в мысль о несвободе, только и всего. Он устал быть обязанным, правильным и повинующимся чужим мечтам. Брат так долго твердил ему, что нарушение супружеской верности – худшее из зол, что эта мысль кислотным шрамом въелась в подсознание Леона. «Развод», «потерянная семья» – все это было его личными чудовищами, живущими под кроватью, его личными детскими страхами. Ведь в детстве психика настолько пластична, что в монстра можно превратить что угодно при должном умении, а у Димы такое умение было.

Но детство кончилось, и многое изменилось, просто раньше у Леона не было причин сомневаться в основах, а теперь они появились. Он уже привык терпеть собственное несчастье – настолько, что даже не замечал его. Однако если Лидия тоже страдает, то зачем тогда это все? Почему у них, двух взрослых людей, не хватает смелости признать, что они допустили ошибку, и принять ее последствия? Кого они боятся, чье мнение может быть важным для них?

Он еще не укрепился в решении о разводе, и мысль о потере семьи, «самого святого», пока казалась ему противоестественной. Но ящик Пандоры уже был открыт.

– Я ни с кем не сплю.

– Даже со своей женой, – язвительно заметила Лидия.

– Еще раз говорю: все, что тебя не устраивает, ты можешь исправить с другим человеком.

– То есть измениться обязательно должна я, ты – безгрешен?

– Я такого не говорил. Просто если ты не можешь ждать меня, если тебя не устраивает то, как мы живем, то зачем терпеть это? Терпеть собственную жизнь – ты только вдумайся в эти слова!

– Леон, я не узнаю тебя! – воскликнула она.

– А ты меня вообще когда-нибудь знала?

Лидия не была к такому готова. Она растерялась, она не представляла, как правильно реагировать, и наблюдать за ней было даже забавно. Его жена была неплохим стратегом, Леон всегда это знал. Жаль только, что ее стратегии ограничивались лишь социальными сетями и семейной жизнью.

– Так ты хочешь со мной развестись? – жалобно прошептала она. На ее небесных глазах блеснула пелена слез.

Ага, значит, она выбрала давление на жалость. Леон понимал, что ему полагалось поддаться – это было бы нормально. Разве не женские слезы – самый сильный из козырей? Однако поддаваться ему не хотелось, как не хотелось и быть нормальным, только не сегодня. В его душе не было жалости, одно раздражение; Диму бы это напугало.

– Я такого не говорил. Я просто предлагаю решение проблемы.

– Я – проблема?!

Она провоцировала. Он выдержал.

– Нет. Проблема – это твое несчастье. Я думал, что тебе так же легко поддерживать нашу существующую жизнь, как и мне. Но если тебя это терзает, почему ты ничего не меняешь?

– Потому что должен измениться ты, – настаивала Лидия.

– Не в этот раз.

– Ты ведешь себя дико!

– Этот аргумент больше не работает.

– Я пытаюсь тебя спасти!

– А не нужно меня спасать, – пожал плечами Леон. – Позволь мне утонуть, если ты так это видишь.

– Не могу, я ведь твоя жена, я должна тебя вытащить из этого болота!

– А ничего, что в этом болоте я более живым себя ощущаю, чем в вашей с Димой тихой речке?

– Ты разве не видишь, что происходит? – ужаснулась она. Ужас получился слишком театральным. – Это расследование затягивает тебя, меня… а к чему хорошему могут привести такие перемены?!

– Увидим.

– Я не позволю…

– Хватит, – жестко прервал ее Леон. – Ты теряешь время, мое и свое. Если ты можешь выдержать то, что происходит, – терпи. Если нет – подавай на развод и ищи того, с кем будешь счастлива. Я готов принять любые твои условия. Квартира, деньги – забирай что угодно, для тебя это всегда было важнее, чем для меня.

– Значит, я еще и корыстная?!

– Лида, я устал. Принимай решение и оставь меня в покое.

Она закрыла лицо руками, словно пытаясь скрыть поток слез, и выбежала из комнаты. Она ничего не ответила, но в этом тоже был ответ. Леон прекрасно знал, что никакого развода не будет – по крайней мере, пока. Лидия просто не привыкла к такому обращению. Ничего, выживет, не хрустальная. Слишком уж долго у него не было жизни, за которую он мог бы держаться, и его жену это разбаловало.

Леон уже знал, что в ближайшее время его ждет телефонный звонок. Коротая минуты до сигнала телефона, он думал об Анне. Ему было жаль, что она стала свидетельницей этой коряво разыгранной сценки. Она смотрела на них, как на клоунов… А разве это не логично? Во-первых, они и были клоунами. Во-вторых, в ее жизни было так много важного и необычного, что на все эти мыльные оперы не оставалось времени. Леон и сам бы не хотел становиться их персонажем, однако ему просто не оставили выбора.

Тем больше причин изменить что-то в жизни, которой довольны все, кроме него.

Он не мог не думать о том, как все сложилось бы, если бы они с Анной начинали с чистого листа – за его плечами не было бы этого прошлого и этой несвободы. Может, и правда развестись? Ему было жаль так подставлять Лидию, она-то ни в чем не виновата. Но лучше сейчас, чем позже – она еще молода, красива, она получит все, о чем мечтала, с кем-то нормальным, как она любит говорить.

В своих мечтах он не успел уйти слишком далеко – его отвлек тот самый телефонный звонок.

– Ты с ума сошел?! – рявкнула телефонная трубка голосом Димы.

– И тебе привет.

– Ты хоть понимаешь, что творишь? С Лидой, со своей семьей…

– Я пока еще ничего не творю.

– «Пока»! – шокировано повторил старший брат. – То есть ты допускаешь, что однажды это возможно?

– Все возможно. Физики, вон, конец света не исключают.

– Ты издеваешься надо мной?

– Не особо, – отозвался Леон. – Просто поражаюсь той шекспировской страсти, с которой ты прилетел на защиту прекрасной дамы! Дима, это не твоя семья. Твою жену, напоминаю, зовут Люда. Только о себе и о ней ты должен думать, меня оставь в покое.

– Какой, к чертовой матери, покой?! Я знаю, куда ведет дорожка, которую ты выбрал!

– Ни хрена ты не знаешь, – устало заметил Леон.

– Ты изменяешь своей жене!

– Даже не начинай. Лида навешала тебе лапши на уши, а ты с удовольствием ею обмотался. Ни с кем я не сплю. С Анной я просто веду расследование, и если Лида не в состоянии понять это, то ты напрягись и запомни.

– Да я уже сто раз пожалел, что втянул тебя в это расследование! Балаган нужно прекращать, срочно! – бушевал Дима.

– Это уже не от тебя зависит. Максимум, что ты можешь сделать, – это не помогать мне и Анне. Но и это я тебе не рекомендую: мы с ней близки к чему-то важному. Ты сам видишь, что у полиции дела идут не очень. Мы делаем больше – а сделаем еще больше, если ты перестанешь мельтешить.

Леон прекрасно знал, куда бить. Лишь один идеал был для его старшего брата выше, чем святость семьи: торжество справедливости. Дима, по-прежнему возмущенный, заметно присмирел.

– Я просто надеюсь, что тебе хватит благоразумия не вредить самому себе, – только и сказал он.

– Я не врежу себе, я просто знаю, как относиться к капризам Лиды. Не каждое ее откровение стоит воспринимать всерьез, поверь мне.

– Значит, у тебя с этой Анной ничего не происходит? – уточнил Дима.

– Угомонись уже, ведешь себя как баба. Происходит расследование, вот и все, что тебе нужно знать. Я позвоню, когда от тебя что-нибудь понадобится.

Леон сам отключил телефон, а брат больше не перезванивал. Лидию ожидало очередное разочарование: ее верный защитник на сей раз оказался бесполезен.

Она снова рыдала за стеной. Судя по громкости, Лидия подобралась поближе к двери, чтобы ее точно было слышно. Всхлипывания и подвывания мешали ему сосредоточиться, да и не хотелось ему здесь оставаться. Все эти копания в грязном белье утомили его даже больше, чем расследование, которое продвигалось мучительно медленно. Лидия, избалованная сытой беззаботной жизнью, искала урагана страстей на ровном месте. Дима напоминал достопочтенную тетушку, проверяющую простыни на предмет подозрительных пятен. От всего этого Леону было и смешно и тошно.

Снова этот голос в голове – еще одна проблема, которую нужно решать. Он был некстати, и он, в отличие от упреков Лидии, по-настоящему пугал Леона. Слишком уж часто он стал возвращаться! Нужно было переключиться, думать о чем-то настолько же важном и сильном, способном заглушить голос…

Думать об Анне, например. Да, это помогало.

Он шел по улицам, освещенным фонарями. Часы показывали, что уже поздно, хотя в вечной суете мегаполиса затишья не было. У Леона не было причин звонить ей, ему нечего было сказать, нечего спросить – по расследованию. Но не позвонить он не мог, его угнетала эта неопределенность.

Он опасался, что она не ответит – за Лидией, например, водилась привычка не брать трубку, когда они поссорились. Но Анна Лидией не была, да и, пожалуй, с ней нельзя было поссориться. Только заслужить ее доверие или потерять его, третьего не дано.

И то, что она ответила на его звонок, доказывало, что у него все не так уж плохо.

– Что-то случилось? – спросила она.

– Нет, ничего… Просто хотел узнать, как ты.

– Это странный вопрос, – заметила она. – Я так же, как обычно.

«А я не знаю, как ты обычно, – подумал Леон. – Но хотел бы знать».

Он не стал говорить об этом. Асфальт под его ногами все еще был мокрым, кое-где остались неглубокие лужи, и в воздухе пахло дождем.

– А ведь ты угадала сегодня, – указал Леон. – С дождем, я имею в виду…

– Я не угадала, я просто предупредила тебя, что пойдет дождь. Я знала.

– Как ты могла знать, если в прогнозе погоды этого не было?

– Прогнозы ошибаются, я – нет. Я ведь ведьма, ты разве еще не понял?

По ее голосу несложно было догадаться, что она улыбается. Но она не заигрывала с ним, она сохраняла между ними дистанцию. И хотя Леону было любопытно, как она провернула этот трюк с дождем, он решил не давить на нее и сосредоточиться на самом главном.

– Послушай… мне жаль, что сегодня так все обернулось. Я прошу прощения за Лидию.

– Не неси ответственность за нее, не думаю, что она о чем-то сожалеет, – посоветовала Анна. – Да и не о чем ей сожалеть, поэтому твои извинения бессмысленны. Ты отвечаешь только за себя.

– Тогда извиняюсь, что я это допустил.

– Это правильно. Ты доставил мне неудобства.

– Но… это ведь ничего не прерывает, правда? Мы еще можем работать вместе?

Последовала пауза, которая показалась ему бесконечно долгой – почти вечной. Наконец Анна ответила:

– Да, мы можем работать вместе. Мы не подобрались к нему, но мы близко, ближе, чем кто бы то ни было. Мы не имеем права остановиться. Но чтобы у нас все получилось, придется соблюдать одно очень важное условие.

– Какое же?

– С этого дня ты должен делать все, чтобы у твоей жены не было ни одного повода для ревности. Это будет печалить ее и отвлекать нас, а мы сейчас не должны отвлекаться.

– Как скажешь.

Он согласился, потому что не мог не согласиться. Анна права, да и Дима, по-своему, тоже, и Лидия…

Но чувство несвободы в его душе укрепилось, и Леон, как ни старался, не мог от него избавиться.

Дом может рассказать о своих хозяевах больше, чем любые слова, одежда, роли, которые они играют в обществе. Потому что слова таят ложь, одежда легко меняется, а роль можно придумать. А вот дом, в котором живут постоянно, – предатель, а точнее, простодушное создание, которое не умеет врать.

Поэтому Анна была рада тому, что им предстояло провести эту беседу не в очередном кафе, а в доме таксиста. Это была его идея: он всеми силами пытался доказать, что ему нечего скрывать.

– Как думаешь, правильно это, что его жена там будет? – задумчиво поинтересовался Леон.

– Пусть будет, так лучше для всех. При ней он расслабится – независимо от того, виновен он или нет.

Таксиста, который оказался рядом с домом последней жертвы в ночь ее смерти, звали Алексей Лирин, и он был идеальным подозреваемым.

Лирин и его жена Елена владели транспортной компанией: они сдавали в аренду грузовики, автобусы, фургоны и легковые машины, многие из которых использовались как такси. Директором числилась Елена, ей была ближе работа с документами. Алексей занимался автопарком, он был великолепным механиком.

Это его и подставляло: Джек тоже хорошо знал машины и умел с ними работать, иначе он не подстроил бы несчастный случай с Дианой Жуковой. Кроме того, у Алексея был свободный график, а значит, у него хватало времени на охоту и создание идеальной стратегии.

А еще он был совсем не похож на человека, который способен убить, и это тоже работало против него. Да, Лирин был гигантом, но добродушным и неуклюжим гигантом. Здоровяк из детской сказки, а не фильма ужасов. Он постоянно улыбался, а его массивная, хоть и не слишком полная фигура, напоминала огромного плюшевого мишку. Его глаза были полны искреннего беспокойства, он явно сожалел о том, что случилось. Вот только о чем именно? Что он не смог помочь неизвестной ему жертве – или что его все-таки заметили, когда он наблюдал за творением рук своих?

Когда Анна смотрела на него, она вполне могла допустить, что он это сделал. А вот его квартира говорила об обратном: она была слишком уютной, слишком обжитой. Дом был старый, а ремонт в квартире – свежий, недорогой, но сделанный со вкусом, без дизайнерских изысков, для себя. На полке в прихожей Анна заметила письма из банка; похоже, Лирины выплачивали крупный кредит.

Они прошли на кухню, где для них уже был накрыт стол. Все в лучших традициях советского гостеприимства: сервиз, достававшийся только по праздникам, и торт с массивными белыми розочками. Если учитывать причину их встречи, все это было неуместно, но умиляло.

Лирины были ровесниками – обоим чуть за сорок. Елена выглядела на свой возраст, а может, и старше, она выбирала неплохую одежду, однако по салонам красоты точно не бегала. Анна не сомневалась, что она даже волосы красила дома.

Нужно было заметить все, запомнить все, и Анна справлялась, но образа убийцы в этой кухне не было.

– Мне жаль, что вас постоянно тревожат этими допросами, – сказал Леон, усаживаясь за стол.

Анна невольно отметила, что он, сознательно или подсознательно, заслонил ее от супругов Лириных. Забавно… Но хорошо. Почему-то хорошо.

– Ничего страшного, что ж поделать? – развел руками Алексей. – Это и называется – оказался не в том месте не в то время. Мне еще повезло, некоторым «не в том месте» голову прошибают, а я просто неприятностей нажил. Только это пройдет, мне скрывать нечего!

Он и правда выглядел человеком, которому нечего скрывать. Для Анны это мало что значило: организованные убийцы чаще всего были великолепными актерами.

А вот его жена была иной породы, она не сумела бы так идеально превращаться в кого-то другого. Елена заметно нервничала, она постоянно смотрела только на свою чашку и теребила пальцами уголок скатерти. Анна видела, что Леон тоже уловил это.

– Елена, не переживайте, – улыбнулся он. – Мы здесь не для того, чтобы обвинять.

– Я все понимаю, – торопливо отозвалась хозяйка дома. – Это ваша работа, и вы очень хорошо ее делаете – спасибо хоть, что не кричите на нас! Но я все думаю: ну что ж Леше так не повезло? Почему большая удача выпадает другим, а нам – большая неудача? Как думаете, может, и правда существует наказание за… ну, вот такие грехи?

Тот, кто не знал эту пару, не понял бы, о чем говорила Елена. Однако Анна никогда не приходила неподготовленной, она прочитала все, что можно было найти на Лириных, и без труда догадалась, о чем речь.

Алексей и Елена были братом и сестрой. Не родными – ее родители когда-то усыновили мальчишку-подростка, однако, когда эти двое заявили родственникам и друзьям о своей любви, их мало кто понял. Начались скандалы, родные отказались от обоих, и им пришлось начинать семейную жизнь с чистого листа, без какой-либо поддержки.

Но они справились, построили неплохой бизнес, закрепились в среднем классе – однако они все равно не были людьми, которые могли бы просто выбросить десять тысяч долларов. Леон сказал, что полиция уже проверила их финансы. Да, кое-какие накопления у них были и на личных счетах, и на счетах компании. Но эти накопления там и остались, ни Алексей, ни Елена не снимали сумму, хотя бы частично покрывающую деньги, которые получила Валентина Суркова.

Так что мучило их, похоже, только чувство вины, навязанное им общественным мнением, – да и то только Елену. Алексей давно уже смирился со всем, это чувствовалось. Елена была нервной, тревожной, в глубине ее сознания клещом закрепилась мысль о том, что они действительно совершили страшное преступление. Возможно, поэтому у них и не было детей.

Теперь, из-за случайной связи Алексея с преступлением, их история снова оказалась в центре внимания, их семью и их жизнь обсуждали, над ними даже насмехались. Все это давило на Елену, однако не было связано с Джеком.

– Грехи в законе не прописаны, – рассудил Леон.

– Но они ведь влияют на то, как нас воспринимают люди, правда? – горько усмехнулась Елена.

– На психологический портрет, – уточнила Анна. – Но на него все влияет, что-то – больше, что-то – меньше. То, что вы – брат и сестра, не влияет.

Ей нужно было задеть Алексея – и у нее получилось. Он вспыхнул мгновенно, как спичка.

– Мы не брат и сестра!

– Но вы так воспитывались, – напомнила Анна.

Она смотрела на него, ее мало интересовало, что он скажет – она и так все знала наперед. Лирин, кажется, заметил это, но она не была уверена.

– Леше было шестнадцать лет, когда он вошел в нашу семью, – указала Елена. – Он был взрослым человеком, я – тоже. Мы не росли вместе, у нас не было общего детства, мы вообще не знали друг друга. Так ли плохо, что мы смогли полюбить?

Анна увидела все, что хотела, теперь можно было отступить:

– Нет, не плохо, извините, если мои слова прозвучали резко.

– Так что вы делали возле того дома? – вступил Леон, почувствовав, что внимание Лириных Анне больше не нужно.

– По вызову приехал, я уже говорил об этом. У нас на сайте есть приложение, которое позволяет вызвать машину без звонка. К сожалению, его часто используют всякие шутники, я уже пару раз попадался. Будем его убирать, ну его, одни заботы! Но той ночью мог быть солидный заказ – до аэропорта, и я решил рискнуть. Я приехал во двор, стал ждать, только никто не выходил…

Версия была слабой. Да, теоретически, так могло случиться, всякое бывает. И все же – в ночь убийства, в месте, откуда легко было наблюдать за агонией жертвы? Слишком большое совпадение.

Если Алексей и был убийцей, он наверняка не ожидал, что его застанут там. Даже если бы мимо проходили люди, они вряд ли взялись бы разглядывать водителя. Ему не повезло в том, что прямо в его машину сел Макар Осташук – наглый, хамоватый, отказавшийся выходить без скандала. Так что и убийца, и случайный наблюдатель уже были втянуты в преступление.

Водителя наверняка нашли быстро, допросили, у него было не так уж много времени на достойное оправдание и хоть какое-то алиби. Ну а дальше ему оставалось лишь повторять то, что он ляпнул на первом допросе, нравилось ему это или нет.

– Почему вы уехали, когда в вашу машину сел Осташук? – осведомился Леон. – Вы ведь вроде как ждали другого клиента!

– Так разве ж этому глухому объяснишь? – нахмурился Алексей. – Я ему говорил, что жду, что никуда не поеду. Но он начал орать, и речь была какая-то странная, а в доме, из которого он вышел, вроде как скандал, я услышал звук сирен – ехала «Скорая»…

– Но вы все равно увезли этого человека?

– А что делать? Вдруг он какой псих был? Мне не очень-то хотелось по затылку молотком получить! Так что я отвез его, куда он попросил, но на всякий случай адрес запомнил.

– Будем мы этот таксовой бизнес прикрывать, – уже чуть жестче сказала Елена. – Дурное это дело! Леше нравится водить, но как по мне, так пусть лучше просто так водит, чем рискует! Я это сто раз уже говорила.

– Даже копейка лишней не бывает, – рассудил Алексей. – А у нас кредиты! Ну, сейчас-то уже не такие, как раньше, чуть-чуть осталось. Но все равно, не люблю долги, мне б с ними побыстрее расквитаться… Да и нравится мне за рулем быть, с людьми общаться, тут Ленка права. Я был уверен, что мне это ничем не грозит. Вы посмотрите на меня! Кто к такому полезет?

– Да ты ж добрее котенка! – рассмеялась его жена.

– Так разве это видно? Видно-то лося! Я был уверен, что ничего мне не грозит. Но после этого… Ну его, будем только арендой заниматься, так безопасней!

Анна видела, как Алексей украдкой положил руку поверх руки жены, стараясь поддержать ее.

– Вы видели там кого-нибудь еще, пока стояли и ждали? – спросил Леон.

– Да я ж говорил уже… Простите, грубо прозвучало? Просто мне не слишком нравится признаваться в том, что я не смогу помочь, – вздохнул Лирин. – Вы сами посудите… Район – так себе, вызов – через мобильное приложение, с которым все неясно. А вдруг это не розыгрыш, а грабеж? Поэтому я смотрел не далеко по сторонам, а на свою машину и на дорогу: не идет ли кто ко мне, не будут ли бить стекла или царапать багажник. У некоторых ведь и такие представления о шутках!

– То есть вы никого не видели?

– Да как сказать… Проходил мимо кто-то, и вроде другая машина такси проехала. Я еще подумал: о, тоже кому-то поспать не дают! Но я никого не разглядел, кроме того типа, который в мою машину ввалился!

А от того типа им не было никакого толку, они и так о нем все знали.

Тупик.

Леон еще задавал вопросы, но Алексей снова и снова отвечал то, что уже значилось в отчетах. Либо он говорил правду, либо обладал отличной памятью и не путался во лжи. Анна слушала его вполуха, она смотрела, сравнивала и анализировала, она искала в квартире подвох и не находила. Жена Алексея Лирина и его квартира были лучшим доказательством его невиновности, чем зафиксированный компьютерной программой вызов.

Когда они уходили, тортик с непропорционально огромными розочками так и остался нетронутым.

На улице было тепло, к вечеру небо прояснилось, дожди отступили, чему Анна была непередаваемо рада: боль и онемение наконец-то оставили ее в покое. Она и Леон вернулись в машину, но он не спешил заводить мотор.

– Он ведь мог быть убийцей, да?

– Мог, – кивнула Анна. – Но не был.

– Почему ты так уверена в этом?

– Из-за его жены и дома.

– Не понял, – смутился Леон. – Что, у убийц не бывает семьи и дома? Живут в норе? Приезжают прямиком из ада?

– Не в этом дело. Они разные, у каждого своя маскировка. Но Джек – одиночка. Он свободен, он не переносит женщин. Его самоконтроля хватает только на то, чтобы не бросаться на них открыто. Когда он убивает, дело не только в самом процессе уничтожения жизни, жертва для него тоже важна. Он не смог бы жить с женщиной даже ради алиби, даже по договору.

– Но что, если Елена для него – особенная?

– Любовь и все такое? – улыбнулась Анна. – Нет, и не только потому, что социопаты не способны даже на привязанность, не говоря уже о любви. Теоретически, Джек мог бы договориться с какой-нибудь женщиной. Договориться, а не жить с ней.

– Это большая квартира, – указал Леон. – Больше, чем нужно одному человеку. Они могли бы разделить ее, как коммуналку, и просто соседствовать.

– Могли бы, но не сделали этого. В этой квартире есть единство, это не дом двух людей, это дом или семьи, или одного человека. Они вместе уже много лет, а Елена не похожа на женщину, которая столько лет покрывала бы убийцу. Да и потом, у них нет денег на те преступления, которые совершает Джек.

– Но то, что они брат и сестра?..

– …Ровным счетом ничего не значит. Они действительно познакомились в сознательном возрасте, после полового созревания – а вернее, в его расцвет. Естественно, что их потянуло друг к другу.

– Проклятие…

Он был зол, и Анна прекрасно понимала почему. Алексей Лирин был заманчивым вариантом, но – не сложилось. Нельзя подгонять кого-то под описание убийцы только потому, что нет других подозреваемых, нужно искать дальше.

Вот только время стремительно утекало, Джек выигрывал эту гонку. Анна хотела остановить его до того, как он убьет снова, но теперь она была вынуждена признать, что шансов на успех все меньше.

Джек-потрошитель.

Дмитрий уже давно отменил бы все и остановил бы расследование, если бы не эти два слова – это имя. Леон, пожалуй, предполагал, что охота за маньяком для него важнее всего, и был не прав. Семья всегда на первом месте, и не только его собственная, семья брата не менее важна.

Лидия и Леон ссорились и раньше, но никогда – вот так. То были мелкие шумные конфликты, заканчивавшиеся бурным примирением. Они скорее развлекали этих двоих и не угрожали браку! Но теперь… Все стало слишком серьезным, Лидия не просто жаловалась ему, она была в панике.

Мог ли он предположить, что расследование приведет к такому? Нет, конечно, и никто не мог бы – ведь прямой связи не было! Эту Анну рекомендовал Сергей Пыреев, при всех былых спорах, Дмитрий верил его суждению. Да и она, похоже, не была роковой красоткой, гоняющейся за чужими мужьями. Но каким-то образом она изменила Леона, а может, разбудила в нем что-то такое, что жило в нем и раньше.

Теперь уже нет смысла рассуждать о причинах, нужно искать решение. И самым простым казалось прекратить все это, но Дмитрий никак не мог решиться. Что, если это и правда второй Джек-потрошитель? Еще одна жертва – и отрицать это будет уже невозможно.

Поэтому Дмитрий каждый день внимательно просматривал списки пропавших без вести, он следил за новостями и говорил со знакомыми следователями. Он ждал, но при этом отчаянно не хотел, чтобы ожидание закончилось.

А еще он читал о Джеке-потрошителе. Он пытался понять его, как понимала Анна – та самая Анна, которую он толком не знал и которая жутко его раздражала. Дмитрий не был уверен, что отсчет жертв начался с придорожной проститутки или даже богатой содержанки, которых упоминал Леон. Пока у них есть только одна доказанная жертва, Валентина Суркова, и она была номером один. Но кому же тогда предстояло стать номером два?

Для Джека это была Энни Чэпмен. Уже немолодая, прожившая непростую жизнь, никому не нужная и страдающая от алкоголизма – или спасающаяся на дне бутылки, с такой жизнью и не поймешь! Даже в мире проституток она была далека от вершины пищевой цепи.

Всем этим она была похожа на первую жертву, Мэри Энн Николз, и казалось, что почерк убийцы стал ясен. Он таился, он не рисковал нападать на молодых и красивых, тех, которые привлекали слишком много внимания, как бабочки с неоновыми крылышками. Он охотился на совсем других женщин, близких к отчаянию, а потому согласных если не на все, то на очень многое.

Второе нападение стало более жестоким и изощренным: выпуская на свободу ту же ярость, Джек действовал грамотней, если можно так сказать о чудовищном поступке. Он не просто бил ножом, он проводил вскрытие, он забрал с собой «сувенир», свой трофей. Он совершенствовался…

Будет ли новый Джек действовать так же? Возможно ли это? Убийство Тины Сурковой было уникальным в своей жестокости, Дмитрий никогда не додумался бы до такого. А Джек это сделал, и что будет дальше – знает только он. А может, никто не знает!

Стараясь понять его, Дмитрий снова и снова возвращался мыслями к брату. Он понимал, что это нечестно, Леон не заслужил таких подозрений. Но иначе уже не получалось: его ссора с Лидией казалась первым шагом от нормальной, хорошей жизни к тому, от чего старший брат всегда пытался его защитить. В сознании появлялись все эти «А вдруг?», «А что, если?».

Нужно было заканчивать это расследование как можно скорее и навсегда прерывать контакт Леона с этой девицей. Вот только…

Рядом запиликал будильник, отвлекая Дмитрия. Он сам ставил несколько таких будильников в день – чтобы не забыть позвонить всем, кому обещал, и сейчас он обязал был созвониться с женой. Такие разговоры давно уже не отличались романтикой прошлого, однако для него они были обязательным пунктом нормальных, здоровых отношений.

Мила об этом прекрасно знала, она ответила сразу.

– Привет. Как ты там?

– Прекрасно. Почему ты спрашиваешь так, будто я только после гриппа?

– Да с гриппом всем было бы понятней, – рассмеялась она. – Я ведь вижу, что ты тревожишься. Я даже догадываюсь почему. Я могла бы сказать тебе, что твой брат уже взрослый, что у тебя есть полное право оставить его в покое и позволить ему самому управлять своей судьбой. Но ты ведь все равно этого не сделаешь, так?

– Я не могу, – вздохнул Дмитрий. – Ты прекрасно знаешь почему.

– Потому что ты упрямый.

– Потому что Леон – моя ответственность.

Он знал, что она скажет, она знала, что он не прислушается к ее советам. И все равно они говорили каждый день по пять-семь минут, потому что это дарило Дмитрию чувство стабильности. В их семье все нормально, хотя бы об этом можно не беспокоиться!

Ему не нужно было внимательно слушать ее, и чтобы не заскучать, он продолжал просматривать криминальные новости. Дмитрий делал это по десять раз в день и ни на что не надеялся, но он был слишком внимателен, чтобы пропустить заголовок «Пропала Проститутка?!». Да и как такое пропустить?

Сердце забилось быстрее, интуиция почти кричала: вот оно! То худшее, чего они боялись. Пока у Дмитрия было лишь это чувство, без доказательств, однако он не мог думать ни о чем другом. Он прервал жену на полуслове:

– Я тебе перезвоню.

Мила мгновенно насторожилась:

– Что-то случилось?

– Потом, все потом!

Он завершил вызов, отключил звук на случай, если Миле вздумалось бы перезвонить, и перешел к статье.

Слово «Проститутка» не зря было написано с большой буквы – речь шла не об обычной жрице любви. Пропала звезда социальных сетей, которая со всех возможных каналов гордо кричала о том, что она – содержанка, элитная шлюха и что лучше жизни в мире нет. Она была адвокатом свободной любви и секса без обязательств, она была ходячим стереотипом – тем и привлекала сотни тысяч поклонников со всего мира.

А теперь она пропала.

Но это могло оказаться лишь очередной сплетней, запущенной самой блогершей, начавшей терять популярность. Дмитрию нужно было все проверить, и он знал, кому позвонить. Он всегда был в отличных отношениях со следователями, он умел находить нужные контакты, и сейчас это пригодилось.

Меньше чем через час он выяснил, что на этот раз журналисты, вульгарные в своей бесцеремонности, не ошиблись. Три дня назад действительно пропала видеоблогерша, выступавшая под псевдонимом Оксюша.

Вот только ее потемневшие от горя родители подали в розыск Полину Чивкину. Свое настоящее имя она мало кому сообщала, ей проще было оставаться Оксюшей, слишком уж скандальное амплуа она себе выбрала. Она не была первой, кто стал публично называться проституткой, все уже изобрели до нее. Однако Полина умело использовала интерес толпы ко всему самому низкому и пошлому, что было в ночных бабочках.

Что любопытно, никто и никогда не привлек бы ее за распространение порнографии, созданная ею Оксюша очень тонко чувствовала грань дозволенного. Она делала недвусмысленные намеки, размещала пикантные фотосессии, однако все это было частью продуманного образа. Даже ее любительские съемки на деле были профессионально поставленными сценами.

Да и ее родные утверждали, что на самом деле она никогда не занималась проституцией. Так что, с одной стороны, она не подходила Джеку, она была далека от убитой им Тины Сурковой.

А с другой стороны, если Леон и Анна правы, считая Диану Жукову жертвой того же убийцы, все меняется. Джека не интересуют подробности: кто с кем спал на самом деле, кто что получил за это. Оксюша называла себя проституткой, она была проституткой для всех, кто следил за ее каналом, и в этой безликой виртуальной толпе вполне мог оказаться убийца.

Полина пропала три дня назад, просто села ранним утром в машину, заказанную через мобильное приложение, но до пункта назначения так и не добралась. С тех пор никто не видел ее живой – но никто не видел и мертвой.

Леон сказал, что убийца, возможно, месяц где-то удерживал Диану Жукову. Живой! Что, если Полина, став жертвой того же психопата, все еще жива? У них есть шанс, ничего еще не закончилось!

Дмитрий легко нашел один из номеров, стоящих у него на быстром наборе.

– Леон, это я, нужно поговорить. Нет, не о Лиде, хотя о Лиде тоже следовало бы! Но сейчас есть дело гораздо важнее…