Глава 13
Чарльз Кросс

Противоречие в психологическом портрете похоже на фальшивую ноту в прекрасной симфонии: не трагедия, и всякое случается, но… так не должно быть. При всей непостижимости и уникальности серийных убийц каждый из них все равно подчинялся строгой внутренней логике – если говорить об организованных преступниках, потому что неорганизованные оставались загадкой даже для себя. Когда портрет сложился больше чем наполовину, в нем не должно быть резких контрастов, это недопустимо. Раз противоречие появилось, у него есть причина, зачастую – очень важная.

Все это не давало покоя Анне Солари. У нее был подозреваемый в этом деле – любовник Дианы Жуковой, однако она пока не могла к нему подобраться. Тогда она начала снова просматривать собственные воспоминания, изучать то, чего они с Леоном успели достигнуть. Ведь очень часто убийца держится поближе к следователям, он проверяет, не подобрались ли они к нему. Подставив Михаила Жакова, Джек пошел на наглый и отчаянный шаг. Почему? Потому что он готовился к этому с самого начала? Или потому что они, даже не подозревая об этом, задели его, подошли слишком близко, посмотрели ему в глаза? Вот тогда Анна и стала перебирать все встречи и разговоры.

Только один из них не позволил ей сделать выводов, только один был полон противоречий и, не будучи откровенно подозрительным, все равно оставил странное ощущение… Разговор с супругами Лириными. У Алексея были опыт и знания, чтобы устроить такие сложные убийства. Но у него не было денег – и он был женат, давно и, кажется, счастливо.

Такие, как Джек, не женятся, это просто против их правил. Сливаясь с толпой, они тем не менее не могут пойти на такой банальный шаг, как женитьба, они слишком ненавидят женщин. При этом квартира Лириных была полна домашнего уюта, ничто в ней не указывало на то, что два человека здесь живут порознь. Что важнее? Что имеет больший вес?

Да и сам Алексей Лирин был странным. Добродушным и внушающим доверие – да, причем не фальшиво, а так, что многие наверняка поверили бы ему. Например, Ярослав Леско, которого он убил одним четким, безжалостным ударом.

Елена Лирина была проще своего мужа, она точно не была связана с теми убийствами. Но она нервничала – причем очень сильно. Да, у нее были основания: ее муж стал подозреваемым в убийстве! Но если учитывать, что против Алексея не было толковых улик, была ли ее истерика объяснимой и оправданной?

Поразмыслив, Анна решила снова встретиться с ней, причем встретиться наедине. Она допускала, что Елена паниковала лишь потому, что побаивалась посторонних, не могла откровенно говорить при мужчинах. Если так, то наедине с молодой девушкой она будет гораздо откровенней. Да и потом, Анна не боялась с ней встречаться. Без Леона она и сама не хотела лезть в это дело, риск слишком велик, но такая встреча точно не несет никакой угрозы.

Она не предупреждала Елену и не назначала встречу – ей не хотелось, чтобы об этом узнал Алексей. Анна просто направилась в офис их компании в разгар дня. Если хотя бы часть показаний супругов Лириных была верна, там постоянно находилась только Елена, Алексей или возился с машинами, или общался с клиентами. Это все равно оставляло шанс, что Анна столкнется с ним, но уже не такой значительный.

Для своей компании Лирины выкупили и привели в порядок бывшую станцию технического обслуживания. Теперь по разные стороны просторной, покрытой ровным асфальтом парковки стояли гаражи для ремонта и аккуратный маленький домик, служивший офисом. Гаражи впечатляли: через открытые ворота Анна видела, что там хватит места чуть ли не для самолета, там было оборудование, назначение которого она не понимала. Зато она знала: всего этого хватило бы с лихвой, чтобы привести в нужное состояние машину Дианы Жуковой.

«Не ищи совпадения с тем делом, их и так хватает, – раздраженно подумала Анна. – Ищи объяснение несовпадений».

На самой парковке стояли машины, которые Лирины сдавали в аренду – не слишком много, значит, дела у компании шли неплохо. Здесь был старый грузовичок, пара легковых автомобилей и даже роскошный белый лимузин. Возле него Анна остановилась, нахмурилась, изучая полированные бока. Что-то в этом лимузине было не так… но что? Иногда с ней такое случалось: маленькая деталь цеплялась за ее сознание, как сухой репейник, и никак не оставляла в покое. Анна хотела подобрать для этого лимузина роль, но, конечно же, не могла – при чем тут вообще лимузин?

Так и до паранойи недолго, поэтому она заставила себя отстраниться от лимузина, оставить его в покое и двинулась к офису. Явившись без предупреждения, она могла и не застать Елену, но это было не слишком вероятно: она типичная офисная сотрудница. Расчет Анны оказался верным, Лирина была на месте.

Доблестная секретарша, женщина в годах, которой больше подошла бы должность вахтерши в студенческом общежитии, пыталась не подпустить незваную гостью даже близко к обожаемой начальнице. Но, услышав ее возмущения по поводу того, что «нечего тут ходить без записи», Елена сама выглянула из кабинета.

Она мгновенно узнала Анну – и вздрогнула, словно испугавшись. Что ж, еще одно доказательство, что она рассказала им не все. Но из-за кого – из-за Леона или своего мужа, который тогда не отпускал ее руку? Это был типичный жест поддержки – однако он мог превратиться в жест угрозы, чтобы определить разницу, нужно было знать историю этой пары.

Все должно было решиться за пару секунд. Если бы Елена сослалась на занятость, разговор бы никак не получился. Но она сама отогнала свою секретаршу, метившую на звание почетного Цербера офисного масштаба, и пригласила Анну в кабинет.

«Муки совести, – мгновенно определила Анна. – Надо же, как любопытно… Нужно было прийти сюда раньше».

Она все никак не могла определить, почему так легко отпустила версию с Лириным, почему закрыла глаза на противоречия. А потом в ее мыслях мелькнуло имя, – Чарльз Кросс, – и все стало на свои места.

Офис у Елены Лириной был светлый и уютный, совсем как ее квартира. Но здесь, в отличие от квартиры, не было ни одной совместной фотографии с мужем.

– Это неофициальный визит, – предупредила Анна, опускаясь в гостевое кресло.

– Почему? – тихо спросила Елена.

– Потому что я считаю, что вы – хороший человек, который оказался втянут во все это случайно.

– Не уверена, что понимаю вас…

– Я – судебный психолог, – пояснила Анна. – Я работаю очень много лет и видела разных людей. Вы тут ни при чем.

– А Леша… Леша, по-вашему, связан с этим ужасом?

Дрожь в голосе. Еще один знак.

– Может быть, связан. Но, думаю, вы знаете об этом больше, чем я.

– Я рассказала полиции все, что знаю…

Отведенный взгляд, пальцы нервно сжимают юбку – все новые и новые знаки, которые Анна, не сводившая глаз с собеседницы, не упускала. Эта женщина плохо врала. Алексей Лирин знал об этом, он знал, что она, его алиби, – еще и серьезная уязвимость. Поэтому во время допроса он оставался с ней рядом. Он пригласил следователей в свой дом не потому, что был так уж открыт и им, и всему миру. Он просто не хотел, чтобы Елену допрашивали отдельно от него.

– Вы рассказали полиции то, что должны были рассказать, – мягко произнесла Анна. – Этим вы остановили расследование. Но вы уверены, что поступили правильно? Абсолютно уверены, что вашему мужу нечего скрывать?

Елена молчала; все шло даже лучше, чем ожидала Анна. Похоже, Лирину и саму утомила необходимость постоянно скрывать правду. Человек, неспособный на ложь, боится ее и всегда видит в ней бо́льшую угрозу, чем следовало бы.

– Елена, послушайте, это важно, – продолжила Анна. – Я не говорю, что Алексей точно причастен к чему-то плохому. Но я вижу, что он что-то прячет от нас. Что, если это именно связь с преступлениями?

– Я не знаю… Не думаю, что Леша способен на такое… Он очень хороший человек!

– Елена, погибла еще одна женщина, – произнесла Анна уже чуть жестче. – Ей было всего двадцать семь лет, и она ничем не заслужила смерти.

– Та девочка из Интернета? Но в новостях сказали, что ее убийцу уже нашли!

– Это сказали, чтобы успокоить людей, никого на самом деле не нашли. И не найдут – если вы уже сбили следствие. Послушайте… Я ведь сказала, что пришла сюда неофициально, никто даже не знает, что я здесь. Я могу точно так же уйти, я оставлю вас в покое – а ваша совесть оставит? К тому же, раз это не официальный допрос, я не смогу нигде использовать ваши показания, они не навредят Алексею.

– Тогда зачем вам все это? – удивилась Елена.

– Чтобы проверить. Если его секреты никак не связаны с этим делом, его оставят в покое, каждый имеет право на личную жизнь. Ну так что, Елена? Мне уйти или остаться?

Лирина покраснела, на ее лбу проступила испарина, хотя в офисе было совсем не жарко. Похоже, тайна, которую она хранила, оказалась даже важнее, чем предполагала Анна. Но именно тяжесть этой тайны и сломала Елену.

– Мы с Лешей не живем как муж и жена, – еле слышно проговорила Лирина. – И никогда не жили.

– Фиктивный брак?

– В некотором смысле, но не ради выгоды.

Елена поднялась, подошла к двери и заперла ее на замок. Теперь, когда она наконец решилась говорить, она выглядела гораздо более уверенной. Вернувшись в свое кресло, она продолжила:

– Мы пошли на этот шаг, чтобы спасти друг друга. Леша – очень хороший человек, я знаю его много лет, и если бы не он, не представляю, что бы со мной случилось. Но ему очень сильно не повезло… даже больше, чем мне.

– Почему вы так говорите?

– Его родители погибли в пожаре, когда он был подростком. Вот представьте: хорошая, замечательная семья вдруг исчезла. Дом вспыхнул, как спичка! Пожарные подозревали поджог, но подозреваемого так и не нашли. Мой отец был другом отца Леши, он взял его в свою семью. Наверное, тогда Леша был благодарен ему за это, но, честно, в приюте ему было бы лучше…

– Ваш отец был не очень хорошим человеком? – вкрадчиво спросила Анна.

– Это еще мягко сказано! – невесело рассмеялась Елена. – Он избивал меня с тех пор, как мне исполнилось лет девять, точно не помню. Он и маму избивал, так что жаловаться мне было некому. Она так боялась его потерять, а я… Я была слишком мала, когда это началось, и через несколько лет верила, что это почти нормально. Он всегда находил причину, по которой я заслужила это: плохая оценка, неубранная кровать, сломанная кукла… Я так стыдилась того, какая я кошмарная девочка, что мне и в голову не приходило рассказать кому-то, что творится в нашем доме.

Анна только сочувствующе покачала головой. Отец Елены был настолько типичным бытовым агрессором и манипулятором, что его пример вполне можно было ставить в учебники психологии.

– Дальше было только хуже, – добавила Елена, сжимая кулаки так, что побелели костяшки пальцев. – Я стала старше, а мама для него стала старой. Я начала интересовать его… Так, как дочь не должна интересовать отца. Трезвым он никогда не трогал меня вот так, только бил. Но когда он напивался, он больше меня не бил. Хотя лучше бы ничего не менялось!

– Он изнасиловал вас?

Спрашивать об этом было трудно, но необходимо.

– Нет, до изнасилования, если говорить о сексе, дело не дошло, – с горечью ответила Елена. – Но того, что он делал, было достаточно, чтобы внушить мне отвращение к мужчинам на всю жизнь. Потом в нашем доме появился Леша, и мне стало чуть легче, потому что он заступался за меня, при нем отец меня не лапал, хотя все равно выискивал любую возможность для этого. Леша знал, что происходит, пытался говорить с отцом, но за это получал еще сильнее – однажды отец избил его так, что Леша оказался в больнице. Наши мучения закончились года через три, когда отец разбился в аварии. Знаете, это прозвучит ужасно, но его смерть была для меня настоящим подарком небес. Отец очень хорошо водил машину, никто не ожидал, что он может разбиться. Разве не чудо? Для меня это было чудом. Но, увы, свой след в моей жизни папочка уже оставил.

Елена получила в наследство то, что чаще всего достается детям мелких тиранов и садистов: букет психических расстройств, комплексы, неуверенность и абсолютное презрение к сексу. Она боялась мужчин, незнакомцев, громких звуков и яркого света… она боялась жить.

И вот тогда Алексей из защитника превратился в спасителя.

– Он предложил мне этот брак, – объяснила Елена. – Только он понимал, через что я прошла. Он хотел, чтобы мы и дальше остались вместе. Это сделало бы меня приличной женщиной перед лицом общества…

– Разве это не принесло бы больше сложностей? – изумилась Анна. – Ведь для всех, кто вас знал, вы были братом и сестрой.

– Да, определенные сложности это принесло. Но, знаете, когда люди делают выбор, они взвешивают все плюсы и минусы. Наши плюсы весили больше. Какие там были минусы? Потеря старых связей? Но эти родственники и якобы друзья уже не смогли защитить меня от отца! – На глазах Елены блеснули слезы. Похоже, призрак отца не оставлял ее даже сейчас, много лет спустя. – Я хотела никогда больше не видеть их. Для них мой отец был несчастной жертвой, они болтали про него только хорошее… Ложь, сплошная ложь! А Леша знал мою правду. Поэтому мне было проще потерять всех, но остаться с ним. Мы начинали с нуля, но мы не боялись. Он поддерживал меня, оберегал от мужчин, но всегда относился с большим уважением к тому, что я не хочу даже целовать его. Старая дева, так это называется, да? Так вот, я уже с молодости знала, что буду старой девой, я приняла это, потому что иначе и быть не могло. Решение приняли за меня – спасибо папочке!

Вот и открылось первое противоречие. У такого убийцы, как Джек, не могло быть семьи – так у Алексея Лирина ее и не было. Он создал идеальную маску семьи, такую же, как его собственная маска законопослушного горожанина. Он нашел единственную женщину, которая не задавала бы ему лишних вопросов и позволяла ему все на свете. Ему не нужно было любить Елену и ему несложно было ее терпеть – в награду за это он получал идеальное прикрытие, выходя из образа типичного серийного убийцы.

– Ну а Алексей что же? – поинтересовалась Анна. – Он тоже не интересуется женщинами?

– Этого я, если честно, не знаю…

– Неужели?

– Леша не откровенничает со мной на эту тему, да я и не хочу, чтобы откровенничал, – вздохнула Елена. – Для меня все, что связано с сексом, отвратительно. Я не хочу представлять Лешу в этой роли – любовника, самца… Он знает об этом и щадит меня. Что же до полноценной семьи, а не такой, как у нас, то он ее никогда не хотел, мне так кажется.

Еще бы он ее хотел! Настоящая жена не стала бы терпеть его побеги в ночь.

– Вы ничего не замечали, живя с ним в одной квартире?

– Мы никогда не жили вместе, – отозвалась Елена. – И за это я тоже благодарна Лешеньке.

– То есть?

– Квартира, в которой вы были, – моя, и только моя. Мне всегда нужен был мой личный дом, мое убежище, моя крепость, где меня никто не тронет. Леша подарил мне это: помог купить квартиру и выплатить кредит.

– Но там же его вещи!

– Мы оба хотели, чтобы так было. Для него это вроде как символ семьи, его нормальной жизни. Стена, которой он закрывается от общества, – как и я. А для меня его вещи и фото – символ защиты. Я знаю, что я не одна, мне есть кого позвать на помощь.

И вот пало второе противоречие. Квартира, которая сбила Анну с толку при первом разговоре, и правда не была фальшивкой. Она действительно принадлежала настоящей семье – но самодостаточной семье из одного человека, бывает и так.

Если Алексей был похож на Джека, он не любил Елену и даже не симпатизировал ей – он просто не способен на такие чувства, природа не дала их ему. Но он был великолепным психологом и видел выгоду в этом простодушном, любящем его существе. Из-за полного отсутствия интереса к сексу Елена не была для него женщиной, а значит, не входила в список тех, кого он хотел уничтожить.

– Если он не живет с вами, то где он тогда живет?

– Я не знаю, – пожала плечами Елена. – Это его дело. Иногда он приезжает, иногда – пропадает целыми днями… Я не требую у него отчета. Это его жизнь, а у меня – моя. Мы так много лет вместе, потому что мы уважаем желания друг друга.

Да, только в одном случае это желание жить тихо и мирно, а в другом – убивать женщин.

Итак, два главных противоречия устранены, осталось третье – десять тысяч долларов. Но из-за него все остальное могло оказаться лишь домыслами и совпадениями.

– Скажите, а как у вас с финансами? – спросила Анна. – У вас и Алексея… Бизнес тоже только ваш?

– Нет, бизнес мы ведем вдвоем. Это было очень трудно – начинать все с нуля. Потребовались все силы, и мои и Лешины. По правде говоря, Леша сделал для компании гораздо больше, это он должен был стать директором, он просто этого не захотел.

Еще бы он захотел! Такие, как он, любят оставаться в тени, а роль управляющего не самой мелкой компанией привлекла бы к нему неизбежное внимание. На директора направлено больше взглядов, чем на механика. К тому же, ему нужен был свободный график, а не эти четыре стены. И вот он получил все, чего хотел, посадив в офис единственного человека, которому мог доверять.

– Раньше было трудно – но сейчас-то все хорошо? – уточнила Анна.

– Да как вам сказать… Мы не бедствуем и с кредитами потихоньку разбираемся, но такого, чтобы в деньгах купаться… Нет, этого нет.

Что ж, десять тысяч долларов по-прежнему под вопросом. Даже если бы Алексей завел свой собственный счет, он не увел бы такую сумму незаметно, на счетах компании ее просто нет. И опять же, это заметила бы полиция, проверявшая его. Но как же тогда, как?

Взгляд Анны снова упал на лимузин, стоящий за окном. Навязчивое чувство, что он важен, вернулось.

– Скажите, а вы храните записи о клиентах, которые арендуют у вас машины?

– Конечно, – кивнула Елена. – Мы работаем по закону, нам нечего скрывать!

Смотря кому…

– Сколько хранятся такие записи?

– Примерно год… А что?

– Могу я посмотреть записи по аренде вон того лимузина?

Вот тут Елена как раз могла бы отказать – и наверняка отказала бы, если бы Леон или любой другой мужчина был рядом. Она и правда боялась их, в присутствии мужчин в ее душе просыпалась застаревшая ненависть, вынуждавшая ее быть замкнутой и подозрительной.

Однако Анна была женщиной, а женщинам Елена доверяла.

– Как хотите, говорю же, скрывать нечего.

В углу недовольно заурчал принтер, и очень скоро у Анны в руках оказались несколько листов с таблицами – лимузин арендовали не слишком часто, и даже за год имен было не очень много.

Это был выстрел вслепую, который мог ни к чему не привести. Возможно, те, о ком думала Анна, вообще не имели к этой машине никакого отношения или сняли ее через подставное лицо, что тоже было вполне вероятно. Но почему бы не проверить, если это так просто?

Ей повезло даже больше, чем она ожидала…

Диана Жукова. За четыре месяца до смерти Валентины Сурковой. Соответственно, примерно за два месяца до своего исчезновения.

– Почему вас так интересует этот лимузин? – настороженно спросила Елена.

– В деле была упомянута похожая машина, но теперь я вижу, что это не она, – солгала Анна. Она не сомневалась, что рано или поздно Алексей узнает об этом разговоре. Вряд ли он купится на такой примитивный обман, но попробовать стоило. – Любопытная машина! Ее, должно быть, тяжело водить по городу?

– Очень! Поэтому у нас проблемы со сдачей этого лимузина. Все требуют к нему водителя, а мы не подбираем персонал, мы просто сдаем в аренду машины. Да и где такого водителя взять? Половина наших умельцев застрянет в первом же дворе! Так что заявок по этому лимузину очень много, мы и половины удовлетворить не можем. Думаю, будем продавать его.

– Но иногда его все-таки берут. – Анна указала на список.

– Это когда у Леши получается. Он эту горгулью водить умеет! Леша вообще водитель от Бога: он может управлять любой машиной.

Вот и найден пропавший кусочек головоломки, самый сложный и самый важный. То, что Анна узнала здесь, отвечало сразу на несколько ключевых вопросов.

Диана Жукова нигде не кричала о том, что она – содержанка, напротив, она скрывала, откуда на самом деле берутся ее деньги. А уж ее любовник был заинтересован в гласности даже меньше, чем она. Но Джеку нужны были основания, чтобы причислить ее к проституткам, он знал наверняка. Как? О таком не говорят, да и сказать бы смогли немногие.

Другое дело – если бы он увидел все своими глазами. Для кого Диана арендовала лимузин? Уж точно не для себя одной. Это очень похоже на очередное любовное приключение, с помощью которых она, стремительно поддающаяся ходу времени, удерживала при себе влиятельного спонсора. В ее понимании, в этом лимузине были только двое: она и он. Для таких, как Диана Жукова, обслуживающий персонал – это не люди, это инструменты, выполняющие определенную функцию, не более. Поэтому водитель, скрытый за зеркальной перегородкой, так и остался для нее невидимкой.

А водитель не только видел. У него, фактического владельца лимузина, была отличная возможность установить там камеры, получить и фото и видео, чтобы потом шантажировать. Но кого? Любовника? Нет – и не только потому, что он мужчина. Лирин просто не посмел бы противостоять человеку, который от проблем не только откупается, но и зарывает их в земле, если надо.

Диана – другое дело. Конечно, оставался риск, что при попытке шантажа она пожалуется любовнику, но риск этот был невелик. Ведь это она арендовала лимузин и уговорила своего спутника на такую авантюру. Как ей потом доказать, что шантаж не входил в ее планы, что она не заодно с Лириным? Да никак – шах и мат.

Он нашел Диану, он показал ей фото, он шантажировал ее. Он получил от нее деньги – скорее всего, это были те самые десять тысяч долларов. Вот почему Диана показалась своей ассистентке взволнованной, вот почему она вела себя нервно незадолго до исчезновения – ей угрожали, в ее жизнь вторглись, такого еще не случалось.

И тем не менее она наверняка была уверена, что все сводится именно к деньгам. Разве не на этом была построена ее жизнь? Все покупается, все продается. Она не ожидала двойного подвоха от и без того незаконной ситуации. А зря – Лирин похитил ее во время передачи денег, заманил подальше и забрал вместе с машиной.

Деньги… деньги тоже были лишь ресурсом, они не вызывали у него такого искреннего желания обладать ими, как у большинства людей. Скорее всего, он даже презирал их, как презирал женщину, заплатившую ему. Поэтому он и отдал всю сумму Валентине: чтобы подчеркнуть продажность, и ее, и Дианы.

Все сошлось, все стало на свои места. Сначала он испытывал себя, давая волю своей ярости, на Анастасии Поворотовой – и, скорее всего, других таких же проститутках, которых не нашли и не хватились. Потом это ему наскучило, его жажда крови возрастала, он хотел получать все больше удовольствия.

Тогда он и вышел на уровень «уважаемых женщин» – и в этом превзошел Джека-потрошителя, который, впрочем, с уже немолодых леди ночи тоже переключился на более юную, красивую и дорогую Мэри Келли. Но для нового Джека все они были на одно лицо, что он и подчеркнул, «объединив» Диану и Тину кровью и деньгами. Ну а Полина Чивкина… она наверняка была бы для него привлекательной добычей, но ею пришлось пожертвовать, чтобы завершить расследование и выйти сухим из воды. Он, работающий с машинами и знающий все в этом бизнесе, наверняка нашел бы способ отследить, когда и как она вызывала такси, и Ярослав Леско на этом фоне стал лишь случайной жертвой.

Анна не сомневалась, что теперь он будет осторожней. Он уже поиграл с полицией, больше не станет, это слишком дорого ему обошлось. Теперь он наверняка начнет охотиться в разных городах и тщательно заметать следы. Почему нет? Его график и его финансы это позволяют, а главное, этого будет требовать его природа зверя.

Он не остановится, если его не остановить. Но именно этим Анна и собиралась заняться.

Ей едва хватило выдержки, чтобы скрыть свое истинное настроение от Елены – с ней следовало оставаться мягкой и нейтральной, потому что она сейчас была глазами и ушами Алексея Лирина.

– Спасибо за откровенность, вы поступили правильно, – улыбнулась Анна. – Знаете, ваше молчание было бы хуже для вашего мужа. Когда что-то скрывают – это видно, и сразу начинаешь подозревать худшее. Но у вас совсем другая история, ваши тайны – это личное.

– Я бы не хотела повторять все это… ну… официально.

– Я постараюсь сделать так, чтобы вам и не пришлось. Я не думаю, что Алексей действительно связан с этим делом, мне просто нужно было закрыть для себя кое-какие пробелы, и я их закрыла. Теперь я могу полностью сосредоточиться на других подозреваемых.

– Спасибо вам! – обрадовалась Елена. – Знаете, мне тоже стало легче!

Анне было даже жаль ее: все, что произойдет дальше, Елена наверняка воспримет как свою вину. Но рано или поздно она смирится с этим и поймет, что так лучше для всех.

Анна вышла из офиса и снова посмотрела на лимузин. Она достала телефон, набрала номер Леона, выждала секунду и отключила вызов – столько времени хватило бы, чтобы сигнал прошел, но не хватило бы, чтобы ответить.

Он перезвонил ей мгновенно – даже раньше, чем она ожидала.

– Что это было? – недовольно поинтересовался Леон. Недовольство, впрочем, было напускным. Он наверняка был рад, что из них двоих она первой прервала молчание, иначе и быть не могло.

– Это было сдержанное обещание.

– Ты звонишь поговорить загадками, сфинкс?

– О нет, все банально донельзя. Твой брат выудил из меня обещание, что я не позвоню тебе, не заговорю и не приеду первой.

– Дима говорил с тобой?!

– В последнее время у меня больше гостей, чем хотелось бы. Я не в обиде на него, мне понятна и даже приятна его забота о тебе.

– Что он тебе наболтал? – насторожился Леон.

– Не суть важно. Целью его визита было мое обещание – и он его получил.

Как она и ожидала, Леон догадался обо всем мгновенно.

– Ты пообещала ему не говорить со мной первой, но не обещала не отвечать, если я захочу поговорить с тобой.

– Естественно.

– Детская хитрость.

– Но она ведь сработала, – указала Анна. – Если присмотреться, величайшие аферы истории строятся на детской хитрости: непонятое слово, неоговоренное условие…

– Но ты звонишь мне не ради этого.

– Нет. Мне нужна твоя помощь.

Это не было предлогом для встречи, Анна и правда не рискнула бы продолжать расследование без него, даже видя перед собой цель. В этой охоте она стала собакой, натренированной лишь находить зверя – по запаху, по следу, по его дыханию во мраке. Но она не могла загонять его на охотника, просто не была способна, она всегда здраво оценивала свои возможности.

Поэтому ей нужен был Леон – а Леону нужно было завершить все это, и все теперь оказались на своих местах.

Две полоски…

Две полоски!

Господи, как же это банально – но как идеально! Лидии казалось, что она стала героиней какой-то романтической мелодрамы, очень уж киношным был этот момент в ванной, когда она смотрела на результаты теста.

Лидия знала, что рано или поздно у нее получится, однако она не ожидала, что ее «рано» будет таким. После первого же раза! Судьба, похоже, решила сделать ей подарок – в награду за все недавние неприятности.

Оно и к лучшему, потому что Дима и после первого раза вел себя как соблазненная школьница: краснел и заикался. Хорошо хоть плакать не пошел! Лидия не сомневалась, что при должных усилиях ей удастся затащить его в постель и второй, и третий раз, но это постоянное преодоление его надуманной верности жене раздражало. Теперь же она могла расслабиться: у нее получилось, ребенок уже есть, и все отныне будет по-другому.

Она хотела побыстрее сказать об этом Леону. После того как завершилось расследование, он угомонился, но он стал сонным, как будто безжизненным, и он по-прежнему не касался ее… Так, стоп, а не будет ли это проблемой?

Радость Лидии, только что такая яркая, чуть померкла. У них с Леоном слишком давно не было секса, если она сейчас хоть слово скажет о своей беременности, все станет очевидным. Нужно срочно прятать тест на беременность, упаковку, чеки из аптеки! Сначала ей нужно было соблазнить собственного мужа, – как бы глупо это ни звучало, – а только потом объявлять ему о беременности. Причем, чтобы сроки совпали, нужно было заняться этим немедленно.

Она завернула тест и упаковку в туалетную бумагу, выбросила и только после этого вышла из ванной. У Леона был выходной на работе, он собирался весь день провести дома, все шло идеально, судьба продолжала ей покровительствовать. Теперь нужно лишь постараться, и ее марафон по сохранению семьи закончится здесь и сейчас – победой и над Леоном, и над его страшненькой любовницей с синими волосами.

Вот только очень скоро Лидия обнаружила, что удача не так верна ей, как хотелось бы. Когда она вышла из ванной, Леон уже стоял в прихожей.

– Ты куда? – поразилась она, совершенно позабыв о своих планах.

– Мне нужно уехать, – ответил Леон, окинув ее равнодушным взглядом.

– Ты же собирался сегодня быть дома!

– Появились новые обстоятельства.

Его безразличие к ней, его холодность, его спешка… Он не ответил Лидии, куда едет, но догадаться было несложно.

– Ты к ней, да?

– Это по работе.

– По какой еще работе? – нахмурилась Лидия. – Хочешь врать, так хоть ври красиво! Подумать только… Она позвала тебя, поманила пальчиком, и ты, как послушный песик, тут же бежишь к ней! «Да, хозяйка, я к вашим услугам!»

– Не говори о том, чего не знаешь, – посоветовал Леон.

Он не был задет, и это бесило Лидию еще больше. Значит, она стала ему настолько безразлична, что даже откровенное хамство с ее стороны он пропускал мимо ушей. Кого вообще интересует, что там болтает посторонняя тетка, по странному стечению обстоятельств оказавшаяся в его квартире?

– У вас с ней никогда не было никакой работы, и даже та дурацкая пародия на расследование закончилась!

– Лида, угомонись.

– Нет!

– Тогда продолжай психовать, если тебе так легче.

– Я поеду с тобой!

– Исключено.

– Тогда я поеду за тобой!

Он наконец повернулся к ней и посмотрел ей в глаза.

– Не смей. Оставайся дома и делай то, что и хотела. Я скоро вернусь.

Он умел приказывать. Леон делал это так редко, что Лидия порой забывала, как меняется его голос, каким ледяным становится взгляд. Но он напоминал ей – и она мгновенно смущалась. Не от любви или природной скромности, просто было в нем что-то такое, что пугало ее, слишком уж непонятным оно казалось.

Обычно оно спало, скрываясь за его апатией, но в такие моменты просыпалось – и Лидия уже знала, что не рискнет преследовать его.

Он ушел, а она осталась. Плакать не хотелось – хотелось вопить от злости, а еще хотелось напиться, но – нельзя, уже нельзя. Потому что внутри ее был ребенок, который должен был стать ее главным козырем против этого упрямца.

Сейчас, когда Леон снова ушел к своей любовнице, Лидия с предельной четкостью понимала: она его не любит, да и никогда не любила. Но желание отомстить ему было гораздо сильнее, чем любовь. За что отомстить? Да за то, что унизил ее, предпочтя ей другую женщину, за потраченное на него время, за эту его непробиваемую свободу – причин хватало. Лидия пока не могла точно сказать, к чему именно она идет, чего хочет. Но ее желания на ближайшее время были четкими и ясными: забрать Леона у этой девочки-фрика, привязать его к себе, а потом все равно бросить, но уже на своих условиях.

Они не договаривались, что будут обсуждать, что – нет, но Леону казалось, что договорились. По идее, Анна должна была хотя бы намеком, легкой шуткой упрекнуть его за напрасную веру в виновность Михаила Жакова – и ему было бы неприятно даже это. Но она просто не касалась того дела, как и нелепой ссоры между ними. Она делала вид, что ничего не случилось, что они мирно расстались только вчера, а сегодня продолжили расследование. Не похоже, что смакование его ошибок и своей победы могло доставить ей хоть какое-то удовольствие.

Да и какой победы? С этим делом по-прежнему все было неясно.

Анна рассказала ему свою версию и то, что узнала от Елены Лириной. Спорить с ней было очень сложно, она все выстроила идеально, вот только…

– Поверить не могу, что мы сразу не поняли, что это он, – признал Леон.

– Мы и сейчас не можем быть уверены на сто процентов, что это он.

– Да понятно, но… в какой-то момент мы ведь вообще его не подозревали, правильно? Он стоял прямо перед нами и сумел обмануть меня, тебя… Мне казалось, что я узнаю его, как только взгляну ему в глаза.

– Наивно и неоправданно пафосно.

– Ты думаешь? Когда я работал следователем, я мог определить, убийца передо мной или нет, по одному взгляду на человека, а потом только собирать доказательства.

– Потому что ты смотрел на обычных убийц, вернее, на обычных людей, – напомнила Анна. – В мире обычных людей убийство противоестественно. Часто оно совершается под властью ярости, которая потом отступает и вмешивается сожаление. Это отражается во взгляде – и взгляд выдает. Но Джек – из другой породы. Для него убийство так естественно, что покой в его глазах – это не игра, это его нормальное состояние. У него другая норма, понимаешь?

– Да уж, и эта норма ему нехило помогает! Настоящий Джек-потрошитель остался безнаказанным…

– Не только из-за своей гениальности, уж поверь мне. Не нужно забывать, что только-только завершался девятнадцатый век. Методы расследования уголовных дел прошли определенную эволюцию, и очень важную, но они были далеки от того, чем мы обладаем сегодня. Даже так, следственная группа, работавшая над делом Джека, не пользовалась всеми возможностями своего времени. Представь: нет заключений экспертов, нет отпечатков пальцев. Фото? Фото уже были. Но как они использовались? Какие-то невнятные, фрагментарные снимки трупов – и только. Месту преступления не уделялось должного внимания, уликам – тоже, не все свидетели считались достаточно важными. Зато знаешь, до чего додумались? Снимали крупным планом глаза жертв, чтобы посмотреть, не отпечаталось ли на сетчатке изображение убийцы. Все это сослужило Джеку добрую службу и обеспечило ему свободу так же, как его собственные усилия. Но сегодня – другое время, это уже не тот Джек, и его преследуем мы, а не полиция девятнадцатого века.

– И зачем я вообще пытаюсь с тобой спорить, если меня в итоге все равно задавят фактами?

Он не был раздражен – он понимал, что это и не спор на самом деле. Анна не пыталась во что бы то нистало переубедить его, она всего лишь хотела его поддержать.

Однако ему по-прежнему было сложно думать об Алексее Лирине как о том самом убийце. Леон видел за свою жизнь немало убийц, и Лирин был предельно далек от них всех. Да и потом, его сто раз проверяла полиция!

– Он стоял у всех на виду – и все равно остался незамеченным?

– Ты упрямишься, – мягко указала Анна.

– А что делать? Джек, как ты его называешь, не мог находиться так близко!

Она задумалась, отвернулась к окну, но ее молчание все равно не было тяжелым.

Они встретились в городе, где Анна рассказала ему правду. Она была уверена, что у Алексея Лирина есть дом, вот только где он? На нем ничего не числилось, все имущество семьи было зарегистрировано на жену. Простого запроса в Интернет тут не хватит! Оставалось надеяться лишь на возможности полиции.

И Леон, даже не веря ей до конца, помог. Через знакомых он выяснил, что на покойных родителей Лирина, помимо сгоревшего дома, был оформлен и небольшой домик в деревне. А теперь он как будто исчез – формально он не принадлежал никому, его словно и не было.

Это оказалось достаточно подозрительно, чтобы отправиться туда.

– Ты знаешь, кто такой Чарльз Кросс? – спросила Анна после долгого молчания.

– Журналист, – буркнул Леон.

– Что?.. Нет, не этот Чарльз Кросс!

– Да я как-то сообразил уже, что не этот, у тебя ведь сейчас все к Джеку сводится. Кем он был? Подозреваемым?

– Нет, он был свидетелем, и это проблема.

– С чего это?

– Чарльз Кросс нашел первую жертву – Мэри Энн Николз. Но вот ведь какое дело… Он не то чтобы нашел ее и закричал, позвал полицию, впал в панику. Нет, его рядом с телом увидел второй свидетель, и только тогда Кросс сказал, что нашел ее. Так, конечно же, поступил бы добропорядочный свидетель – но так бы поступил и убийца, согласись.

– Соглашусь, – кивнул Леон. – А еще соглашусь с тем, что это никак не дает повода подозревать его.

– Да, полиция и не подозревала. Но посмотри, как много любопытного было в этом джентльмене. – Анна начала загибать пальцы. – Он при первом допросе назвал не свою настоящую фамилию. Кросс – фамилия его отчима, которую он так и не принял. Его отчим был полицейским, что давало Чарльзу свободный доступ к информации о полиции, методах расследования, патрулях и так далее. Сам он работал извозчиком, возил товары, и среди его клиентов нередко были мясные лавки.

Он не перебивал ее, а она не пускалась в слишком детальные объяснения, однако Леону это было и не нужно. Что тут объяснять? Работая с мясниками, Чарльз Кросс мог изучить, как разделываются тела. А если бы полицейский патруль застал его заляпанным кровью, он бы легко это объяснил – джентльмены, я просто грузил свежее мясо!

– Еще нужно отметить, что Джек-потрошитель убивал только ночью, ранним утром или по выходным, – продолжила Анна. – Уже тогда следователи догадались, что это признак постоянной работы – утро работающего человека тогда было гораздо более ранним, чем в наше время.

– Он мог убивать до работы?

– Или после, или даже во время. Рабочий маршрут, по которому ездил Чарльз Кросс, неким непостижимым образом совпадал с местами канонических убийств. Единственным исключением стала смерть Элизабет Страйд, но я рассказывала тебе, как много там было странностей. Зато в его маршрут попадала смерть Марты Тэбрем – с ее тридцатью девятью ударами ножом и гораздо большим сходством с жертвами Потрошителя, чем у Страйд.

И снова он понял ее. Если убийцей действительно был Чарльз Кросс, это объясняло мистическую способность Джека-потрошителя просто испаряться с улиц. Он никуда не исчезал, он все это время оставался на виду. Просто из демонического убийцы он превращался в угрюмого извозчика, мимо которого проходила полиция. Он был к месту на улицах Лондона, он был частью пейзажа.

Но все убийцы порой допускают ошибку – и он допустил ее с Мэри Энн Николз, как Алексей Лирин, возможно, допустил ошибку в убийстве Тины. Вот только ошибка Чарльза Кросса осталась незамеченной, он сделал выводы и больше не попадался. А Лирин?..

– Слушай, если в деле этого Чарльза Кросса все было так очевидно, почему его не поймали? – поразился Леон. – Или хотя бы не сделали подозреваемым номер один?

– Сейчас, сто тридцать лет спустя, уже сложно сказать. Возможно, потому, что у него были связи в полиции. Возможно, потому, что убийство Мэри Энн Николз стало первым из пяти канонических убийств. Не забывай, на тот момент еще не было никакого Джека, не было демона-легенды, и расследование велось не так усердно и не теми силами. А возможно, потому, что многие факты о Кроссе стали известны позже, когда это перестало быть важным. Для нас это уже не так существенно. Был Чарльз Кросс Джеком или нет – мы не узнаем никогда. Я упомянула его не для этого. Я просто хотела показать, что иногда очевидные подозреваемые упускаются. Не мы в этом первые, не мы последние. В нашем случае была причина… Но, думаю, рано или поздно ты или я вернулись бы к Лирину.

– Почему ты в этом уверена?

– Потому что он подставил Жакова вскоре после того, как мы с тобой встретились с ним, – напомнила Анна. – Хотя нет, «подставил» – неправильное слово. Жаков не невиновен, думаю, Полину убил именно он. А вот Лирин сделал все, чтобы это стало возможным.

– В периоды просветления Жаков очень умен.

– В периоды просветления Жаков не хочет убивать. Серийные убийцы делятся на организованных и неорганизованных. Жаков, даже будь он серийным убийцей, был бы неорганизованным, стихийным. Но Лирин другой, и нам нужно спешить.

– Почему? С чего вдруг спешка? С Жаковым у него все получилось идеально, он сейчас должен быть спокоен, – указал Леон.

– Он-то спокоен, но ровно до тех пор, пока его фиктивная жена не признается ему в нашем разговоре. А она признается, уж поверь мне.

– Потому что хребта нет?

– Потому что ее хребет – это он. Елена сама по себе – неплохой человек, но она полностью зависит от него. Он пришел в ее жизнь, когда она была на грани, и удержал ее. Не от доброты душевной, а чтобы позже использовать. Они – паразит и носитель, которые срослись так плотно, что никто их уже не разделит. Она не привыкла к самостоятельным решениям, она признается ему, даже если он не будет ее спрашивать.

– Но он ведь не убьет ее?

– Не думаю. По крайней мере, не сразу. Сначала он бросится заметать следы, а только потом примется за Елену. Но добраться до нее он не успеет, потому что для него все закончится.

Закончится – если они найдут в его домике хоть какие-то доказательства. Потому что версия Анны, какой бы идеальной она ни была, ничего не значила бы для полиции. Как, пожалуй, не значили все улики против Чарльза Кросса – они были слишком косвенными и надежно скрытыми.

Так что их ожидал долгий путь: проверить дом, отыскать улики, потом через Диму устроить, чтобы туда пожаловали следователи с ордером, и только тогда это будет законным. И все же они теперь знали имя, их Джек не был больше безликой тенью, и им нужно было успеть – до следующей жертвы.