Глава 7
14 АПРЕЛЯ 1912 ГОДА; СЕВЕРНАЯ АТЛАНТИКА
Утром Гарольд проснулся от того, что в каюте стояли шум и гам. Он встал, посмотрел наверх и увидел, как Уильям дерётся подушками с каким-то мальчишкой.
— Эй! — закричал им Гарольд, — немедленно прекратите безобразничать! Я сейчас же папе расскажу!
Но Уильям посмотрел на него и, получив подушкой по голове, принялся заново колотить друга.
— Ах, ты так! — вскрикнул Гарольд не столько от злости, сколько от обиды. Он схватил свой фотоаппарат и мальчиков осветила яркая вспышка.
— Ну! Ты чего! — прекратили они играть.
— Я вот всё папе покажу, как вы балуетесь! — ответил Гарольд.
— Да ну тебя, репортёр! — шутя ответил Уильям и соскочил на пол.
— Генри! Айда за мной! — позвал он за собой мальчика.
Генри, так звали нового друга Уильяма. Он слез вниз. Они с Уильямом обнялись и повернулись к Гарольду.
— Ты как хочешь, а мы на нос. Там канат будут таскать! — сказал Уильям брату.
— А зачем его таскать? — удивился Гарольд.
Мальчики уже подошли к дверям. Они снова обернулись и посмотрели на Гарольда, стоявшего в недоумении посреди каюты.
— Будут силой мериться! — ответил Генри. Дверь захлопнулась. Гарольд немного постоял, а потом со всех ног бросился за ними.
— Подождите! Я с вами! — закричал он на весь коридор, догоняя их.
На прогулочной палубе шумел, кричал, толпился народ. По всему было ясно, что идут соревнования. Несколько мужчин разделились на две команды и перетягивали канат.
Гарольд попытался протиснуться сквозь зрителей, но у него не получилось. Он только понял, что там происходит нечто интересное, и что этого интересного он не увидит.
Мальчик попробовал забраться повыше, на лестницу, но даже оттуда увидел только головы в кепках, шляпах и без них.
Он обиженно топнул ногой, расстроился и побрёл восвояси, но в этот момент ему в голову пришла замечательная идея.
— Уилл! — закричал он брату, сидевшему аж на ограждении между променадом и палубой. Получилось так, что Уильям сидел выше всех остальных зрителей.
— Уилл! Иди сюда! — позвал его мальчик. Уильям показал Гарольду, что ничего не слышит.
— Ну, иди сюда, — махнул ему рукой Гарольд, и не дождавшись ответа, побежал к нему сам.
— Можешь меня сфотографировать, как я смотрю на состязания? — попросил Гарольд.
— Ну давай, — согласился Уильям и взял у Гарольда фотоаппарат.
— Только так чтобы меня было видно! — попросил снова Гарольд.
— Да будет тебя видно, — заверил его Уильям.
— И маму! — указал Гарольд на стоявшую внизу Августу.
— И маму, — согласился Уильям.
— И чтобы состязания было видно! — добавил Гарольд.
— Иди уже, а то не буду снимать тебя! — крикнул Уильям и Гарольд сбежал вниз.
Он немного постоял, посмотрел и поднял взгляд на брата.
— Ну? — спросил он, не столько голосом, сколько жестами. Уильям махал ему рукой.
— Мамочка! Я пойду погуляю! — прокричал Гарольд Августе, и не дождавшись ответа подбежал к Уильяму.
— На, уже, — сунул ему Уильям фотоаппарат, — только не фотографируй почём зря. Я хочу, чтобы папа меня в Нью-Йорке сфотографировал, как только мы приплывём.
— Спасибо, Уилл! — обрадовался Гарольд и со всех ног бросился вперёд по променаду, заметив вдали идущего в его сторону Фрэнки.
Фрэнки шёл на нос «Титаника» держа в руках футбольный мяч.
— Там, говорят, интересно? — серьёзно спросил он у Гарольда, едва тот подбежал к нему запыхавшись.
— Не-а, — покрутил головой Гарольд, — там ничего не видно. Знаешь сколько там людей? Нам там нечего делать! Там места нет!
— Правда? — расстроился Фрэнки, — а взрослые ещё и кольца у меня забрали и сами их бросают.
— Я не против просто посидеть и поболтать, — предложил Гарольд.
— Да ну! — ответил Фрэнки и немного подумал, — хотя знаешь, мне кажется у нас не остаётся выбора. А ты как думаешь?
— Я тоже думаю, что мы могли бы пойти почитать. Я взял с собой «Дети капитана Гранта». Ты не читаешь Верна?
— Жюля Верна? — обрадовался Фрэнки, — это же замечательно! Чур, я начну, а ты будешь следующий.
— Ну хорошо, ты будешь первый! — обрадовался Гарольд.
Мальчики развернулись и направились обратно в каюту. Проходя мимо лавочек на прогулочной палубе, на корме, внимание Гарольда привлёк одиноко сидевший беловолосый мальчик, одинакового с ним и Фрэнки возраста.
Он часто видел этого мальчика здесь. Мальчик постоянно сидел один и никогда ни с кем не играл, больше смотрел на то, как играют другие дети. А ещё, что удивило Гарольда, этот мальчик постоянно сидел на одной и той же лавочке, которая ближе всех стояла к спуску в каюты.
— Погоди, — остановил он Фрэнки.
— Чего? Ты передумал? — в недоумении остановился тот.
— Нет, — ответил Гарольд, — давай пригласим его в гости? — указал он на мальчика.
— Я не против, — согласился Фрэнки, — Уилл каждый день приводит Генри. Разве мы не можем пригласить к себе друга?
— Я думаю, мы имеем полное право, — заявил Гарольд и направился к лавочке, где сидел незнакомый мальчик.
Они подошли к нему. Он только посмотрел на них, ничего не говоря. Гарольд приветливо улыбнулся и протянул ему руку.
— Меня зовут Гарольд. Нас некому представить, — сказал он, вспомнив, как обычно в таких случаях говорит папа, — поэтому прошу простить меня за бестактность.
— Привет, Гарольд, — спокойно ответил Гарольду мальчик, — я Карл Торстен Скуг.
— Ты Чарли? — не понял и уточнил Гарольд.
— Нет, — улыбнулся мальчик в ответ, — Карл, я из Швеции!
— Ух ты! — не сдержал восхищения Гарольд, — я про Швецию только читал. А ещё на глобусе видел.
Он указал на Фрэнки.
— Это мой друг, Фрэнки. Мы едем в одной каюте и захотели познакомится с тобой. Ты тут каждый день сидишь, а мы тут каждый день ходим и видим тебя.
— Очень приятно, Фрэнки, — кивнул Фрэнки Карл и снова посмотрел на Гарольда, — не думаю, что вам понравится моя компания, — слегка улыбнувшись, сказал он.
— Почему? Мы хотели тебя пригласить почитать, — в недоумении ответил Карлу Фрэнки.
— Вы не поняли, — вздохнул Карл, — вам придётся возиться со мной, а не всем это нравится.
Он достал из под лавочки костыль и показал ребятам.
— Что с тобой? — смутился Гарольд, — ты болен?
— Нет, — покачал головой Карл и посмотрел на Гарольда, — два года назад мне переехала ногу вагонетка. И теперь я только так могу ходить. Хорошо, что нога на месте осталась.
Гарольд и Фрэнки растерянно переглянулись. Карл понял, что его новые друзья немного смущены, и снова посмотрел на них.
— Ну что? Ещё хотите со мной дружить?
— Хотим, — в один голос ответили мальчики и присели рядом с Карлом.
Он удивился, но ничего не сказал.
— Это наверное было больно? — проговорил Фрэнки, будто виновато.
— Больно и сейчас, особенно по ночам, — ответил ему Карл, не то успокаивая, не то рассказывая, — но я привык. К этому привыкаешь и очень скоро тебе становится всё равно.
На палубе показалась Джесси, толкающая перед собой коляску с Сиднеем. Она весело улыбнулась и помахала рукой Гарольду и Фрэнки.
— Привет! Джесси! — крикнул Гарольд, — иди к нам!
Джесси покрутила головой и указала на Сиднея.
— Мы заняты! — ответила она и пошла дальше.
— А это кто? — спросил Гарольда Карл.
Он вздохнул.
— Это моя сестра и мой брат, Джесси и Сид, — ответил Гарольд.
— Вот и у меня есть брат и сестра. И брата зовут как и тебя.
Карл взял костыль и ловко вскочив на одну ногу, развернулся к мальчикам.
— Ладно, если я вам не буду досаждать своим присутствием, то пожалуй мы сможем дружить. Вы хотели меня куда-то пригласить? Я согласен!
— Здорово! — хлопнул в ладоши Фрэнки, — теперь мы больше прочитаем!
Он бросил о палубу мяч. Мяч отскочил от неё, снова ударился и вылетел за борт. Фрэнк печально посмотрел в след своему мячику…
— Это был второй, — грустно вздохнул он. «Титаник» стремительно шёл на полном ходу и мячик Фрэнки очень быстро исчез из виду.
Энтони так же проводил взглядом уплывающий мячик Фрэнки, потом так же грустно вздохнул. А едва Гарольд и Фрэнки, под руки стащили Карла к каютам, Энтони набрался всей своей смелости и неловко подошёл к Джесси, которая толкала коляску с Сиднеем к свободной лавочке.
— Здравствуйте, мисс, — кивнул мальчик, но заметил, что не может даже улыбнуться от волнения.
— Ой, мистер Сейдж? — весело посмотрела на него Джеси и помахала рукой, — не желаете присесть? — села девочка на лавочку, приглашая Энтони. Но Энтони так и остался стоять рядом с ней.
— Спасибо мисс, если Вы не против, я постою, — ответил он.
— Почему? — удивилась Джесси.
— Неприлично сидеть в присутствии дам, — ответил серьёзно Энтони, — а я боюсь показаться Вам невоспитанным.
— Глупости, — улыбнулась в ответ Джесси, — вокруг достаточно пар и джентльмены сидят в присутствии дам.
— Простите, — вздохнул Энтони и опустил глаза.
— Я Вас смутила? — удивилась Джесси, — бросьте, не стоит так краснеть.
Энтони посмотрел на Джесси и улыбнулся.
— Простите, — ответил он, — я подумал, что Вам было бы приятно, если бы Вас поздравили со Светлым Христовым Воскресением? Я подумал, может Вы любите шоколад?
Он достал из кармана курточки небольшую коробку и протянул её Джесси.
— Вот, я думаю Вам очень понравится! Это мой любимый, с изюмом!
— Ой, спасибо! И мой тоже! — радостно захлопала в ладошки Джесси, — а как Вы угадали? — прищурив глаз, посмотрела она на Энтони.
— Я не знаю… — вздохнул Энтони, — а я могу Вас пригласить сегодня вечером на прогулку?
— Я думаю, что с удовольствием прогуляюсь с Вами, — ответила девочка, — если только не долго и недалеко.
Энтони наконец улыбнулся и радостно кивнул.
— Я думала, что никогда уже не увижу Вашей улыбки, мистер Сейдж, — рассмеялась Джесси, — и так, во сколько и где Вы будете меня ждать?
— В шестом часу, прямо возле входа, — радостно заколотилось сердце у Энтони, — тогда, если Вы позволите, я пойду готовиться к нашему сегодняшнему вечеру? — спросил он.
— Позволяю, — кивнула Джесси и в этот миг подошла Августа, уже давно наблюдавшая за детьми.
— Ой, мамочка? — удивилась Джесси.
— Ой, миссис Гудвин? — испугался Энтони, но Джесси, уловив его испуг, опередила ход его мыслей.
— Мамочка, — сообщила она торжественно, — мистер Сейдж приглашает меня сегодня на прогулку, в шестом часу, сразу после вечернего чая. Поэтому мне нужно быть опрятной и красивой. Ты же поможешь мне собраться?
Августа немного опешила, но глянув на Энтони и увидев его растерянный вид, даже улыбнулась.
— Я думаю, что с таким замечательным молодым человеком я отпущу тебя, — кивнула Августа, — и какова же будет программа Вашей прогулки, разрешите поинтересоваться?
— Я ещё не решил, — вздохнул Энтони, — но обещаю Вам, миссис Гудвин, что я не обижу Джесси.
— Ладно, — улыбнулась Августа, — в шестом часу, значит в шестом часу. Вы хотя бы на виду будьте, — усмехнулась она.
— Обещаю Вам, миссис Гудвин! — радостно воскликнул Энтони и побежал в сторону выхода к каютам.
— Я буду ждать! — крикнул он уже у самой лестницы и махнул Джесси рукой…
…Виктор облокотился на перила борта и рассматривал океан. Тут даже не ощущалось качки. Людей было мало и только редкие пассажиры нарушали тишину. Ну, ещё чайки кричали и кружились, догоняя пароход. Виктор поймал взглядом одну из них и долго провожал её, пока она не исчезла из виду.
— Скучаете? — услышал он голос капитана Смита.
— Здравствуйте, капитан, — обрадовался Виктор, повернувшись к капитану Смиту.
— Погода обещает быть хорошей? — спросил его Смит.
— Солнце в облаках, — ответил Виктор, — легко думается, спокойно как-то.
— Да, я вот тоже не привык к тишине, — сказал Смит, — чаек много. И погода, на удивление спокойная. Так что, мы ждём полный штиль. Я даже хотел задействовать все котлы, но Мёрдок отговорил меня.
Смит встал рядом и тоже облокотился на перила.
— Позволите?
— Конечно, — ответил ему Виктор, — это я, скорее, боюсь, что Вам помешаю.
— Да ну, что Вы, барон, — как бы успокоил его Смит и перевёл разговор на другую тему, — видел вчера Вас в компании с Гуггенхаймом. Представляю, каково ему слушать у себя за спиной фырканья дам, по поводу его спутницы. Все, почему-то решили, что он не имеет права влюбиться в мадам Обар. Если бы не мои годы и не моя верная супруга, миссис Смит, то я и сам бы в неё влюбился.
— Да, я тоже могу ему только посочувствовать, — согласился с капитаном Смитом Виктор, — но надо отдать должное, он держится как ни в чём ни бывало, чего не скажешь о мадам Обар. Заметно, как она нервничает, когда «светские львицы» изображают из себя блюстительниц целомудрия.
— О, да! Как крепнет нравственность, когда дряхлеет плоть! — согласился Смит, — я слышал, что отец Бенджамина Гуггенхайма нищенствовал в молодости.
— Ну, не все из нас аристократы, — посмотрел на капитана Смита Виктор, — из всех графов, настоящим, порой, оказывается только Монте-Кристо.
— А как дела в Третьем классе? — поинтересовался капитан Смит.
— Там? — переспросил и немного подумал Виктор, — да в принципе то же самое что и в Первом. Люди воодушевлены, мечтают, строят планы. Всем почему-то кажется, что они непременно станут миллионерами в США. Причём, сразу, как только приедут. Святая наивность… Им даже не хочется верить в то, что Америка не стелется золотом и доллары не растут на деревьях как листья.
— Что верно, то верно, — согласился капитан, — везде одинаково. Отличаются разве что флаги и язык, на котором разговаривают. А люди одни и те же, во все времена. Мы такие же, как и наши прадеды. И отличаемся от них только тем, что научились пользоваться сливным бачком в уборной! — указал он пальцем вверх.
Смит помолчал.
— Знаете, порой мне кажется, что времена никуда не уходят, а существуют рядом с нами.
Он посмотрел на Виктора.
— Цезарь сейчас завоёвывает Галлию, а Наполеон выступил в поход на Россию. И Авраам Линкольн только пишет свои прокламации. Иначе, почему ничего не изменилось? — спросил Смит, будто бы сам себя.
— Вероятно, вы правы, — согласился с ним Виктор.
— Я, наверное, кажусь сумасшедшим стариком? — усмехнулся капитан Смит, посмотрев на Виктора.
— Ну, что вы, ни в коем случае, — успокоил его Виктор, — я с детства увлекался историей. И знаете, заметил одну закономерность в ней. Я сделал вывод ещё тогда, будучи мальчиком, что история всегда повторяется. И скажу с полной уверенностью, что какой-нибудь новый Цезарь сейчас в Вологодской губернии даже не помышляет о том, что в скором времени станет править огромной страной. А его имя будет внушать страх врагам даже после смерти. А какой-нибудь новый Наполеон — сейчас нищий, никому не известный художник, продающий в Вене свои картины только ради того, чтобы выжить. Он даже не знает, что не пройдёт и пары десятков лет и его имя прогремит, как и имя Бонапарта. Только и конец будет таким же… А новый Линкольн в Швейцарии готовит к выпуску свою новую газету, и его словам внимают те, кто считает себя порабощёнными.
— А мы? Чью нишу заняли мы? Какова, по-вашему, наша роль? — спросил у Виктора Смит.
— А мы с Вами, капитан, и все эти люди, рисуем пограничную черту между двумя эпохами. Эпохой «до» и эпохой «после», — спокойно ответил ему Виктор.
Солнце ещё только клонилось к горизонту и даже не помышляло краснеть. Они ещё постояли, поговорили, потом Смит извинился и оставил Виктора.
Виктор посмотрел ему в след, обернулся на океан и поправил фуражку. Он глянул на часы. Был пятый час пополудни…
— А у нас будут вечером подавать сливовый пудинг и варёную кукурузу… — сказал он сам себе.
— Чарли, ты куришь? — опешил Гарольд при виде Чарли, спрятавшегося за подобием шкафа, или комода в курительной Третьего класса.
Чарли испуганно обернулся и пригрозил Гарольду кулаком.
— Понял? — спросил Чарли грозя кулаком.
— А ты зачем куришь? — спросил мальчик и встал перед братом заведя руки за спину, словно обиженно глядя на него.
— Слушай, мелочь пузатая, кыш отсюда! — ответил Чарли.
— И никакая я не мелочь! — обиделся Гарольд и пошёл прочь.
Выйдя на палубу он сел на лавочку и подперев рукой голову принялся думать о том, что Чарли курит и это очень плохо. Тут его и нашёл Фрэнки.
— Осмелюсь предположить, что у тебя случилось что-то не очень хорошее, — сказал Фрэнки.
— Случилось, — вдохнул Гарольд, — представляешь, — развёл он руками, — Чарли, оказывается курит, а мама с папой ничего не знают. И я не знаю что делать!
Фрэнки подумал, присел рядом, снова подумал и хлопнул Гарольда по плечу.
— Забудь!
— Ты думаешь, что это поможет? — пробурчал Гарольд.
— Ага, я точно знаю, — кивнул Фрэнки, — взрослые мальчики они такие, вечно пытаются подражать взрослым дядькам. А потом жалеют.
— А что может случится с Чарли? О чём он будет жалеть? — испугался Гарольд.
— Ну… — подумал Фрэнки и посмотрел в небо, — потом будет пытаться бросить и не сможет.
— Совсем? — ещё больше испугался Гарольд.
— Совсем, — вздохнул Фрэнки.
— Почему?
— Потому что никотин это яд, как говорит моя мама! — тяжело вздохнул Фрэнки.
— Ой! Побудь тут! Я мигом! — вскочил Гарольд и побежал обратно в курительный салон.
— Эй! Ты куда! — прокричал вслед Фрэнки, но Гарольд только махнул в ответ рукой и скрылся на лестнице.
— Не везёт мне на баб, — не отставал со своими откровениями от Джорджа Сейджа полупьяный англичанин, куривший одну папиросу за другой, — появилась было одна толстуха, жёнушка моего собутыльника. Сидели мы, выпивали у него в конуре в Ливерпуле, так едва бедняга повалился спать под стол, как она на меня полезла и начала: ой, родненький! Это же ты не к моему Билли приходишь! Тебе ром и подавно противен! Этот ты ко мне приходишь! Я всё знаю!
— Ну? — смотрел широко открытыми глазами и удивлённым взглядом на нового знакомого Джордж.
— А что ну? — разбавил пиво ромом тот, лихо вылив в наполовину опустошённый бокал остатки рома, — еле я сбежал тогда он неё. Но она знаешь что натворила?
— Что?
— А что? Утром слышу — тарабанят в дверь. Открываю, а там моя толстуха со своим выводком. И сама прибежала, и детишек приволокла. А где у меня жить-то? Так и прожили пять лет в моей курилке, штабелями на полу спали.
Мужичок одним махом опустошил бокал и с грохотом поставил его на стол.
— Всё бы ничего! — дыхнул он на Джорджа перегаром, — да потом тот толстяк Билли как встречал меня, так и смеялся в глаза. Говорил, мол, что, умыкнул жёнушку у меня? Я её двадцать лет терпел! Теперь и ты потерпи!
— Поругались с Билли? — спросил Джордж.
— Ой, да я тебя умоляю, дружище! — рассмеялся мужичок, — ещё большими друзьями стали!
— Как так? — удивился Джордж.
— Да он аж расцвёл! Она ведь ни жрать не умела приготовить, ни убрать в доме, ни постирать. В общем весь выводок её на мне так и повис.
— И где она сейчас? — кивнул Джордж, улыбнувшись?
— Померла, — вздохнул мужичок, — детишки выросли, разъехались кто куда. Теперь вот и я… разъехался кто куда, — посмотрел он пьяным взором на Джорджа, — не везёт мне на баб, — добавил он и задремал там где и сидел.
Джордж встал и пересев на другую лавку закурил.
Его внимание привлёк прятавшийся от всех паренёк, на вид которому можно было дать лет 13–14. Паренёк боязливо озирался, прятал в руке папиросу и старался покуривать незаметно для других.
Джорджу стало смешно наблюдать за этим мальчишкой, прятавшим и папиросу, и глаза, думавшим, что его никто не узнает…
Гарольд влетел в курительный салон и остановился только когда снова нашёл Чарли, едва не сбив его с ног….
— Прекрати! Немедленно прекрати! — громко приказал Гарольд, вырывая из рук Чарли папиросу.
— Да… да уйди ты… — спасал Чарли папиросу пытаясь увернуться от брата, — ты что творишь, чудик!
— Отдай! — не унимался Гарольд.
Вокруг, народ с интересом наблюдал за этой «битвой», уже весело хохоча.
— Да уймись! — краснел от стыда Чарли, но Гарольд не отступал.
Наконец, вырвав папиросу из рук старшего брата, он ловко бросил её в ведро с водой и обернулся к опешившему от произошедшей наглости Чарли.
— Никотин яд! — громко объявил ему Гарольд и, с важным видом, гордо направился на палубу.
Раздался дружный хохот свидетелей всего произошедшего. Кто-то даже начал хлопать в ладоши и Гарольд ощутил небывалый прилив радости. Наконец-то он по настоящему развеселился.
— Мама дорогая… — схватился от стыда за голову Чарли и упал на скамейку.
— Ладно, парень, — подошёл к нему Джордж, — младшие братья они такие! Но порой это здорово выручает! — похлопал он Чарли по плечу и сунул ему другую папиросу… — как тебя звать-то?
— Чарли, — вздохнул мальчик и сунув папиросу в рот начал искать в карманах спички.
— А я Джордж. Не напрягайся, — прикурил ему Джордж.
— Спасибо, — кивнул Чарли, едва сдерживая слёзы от обиды, — это был мой брат. Он чудной немножко. Ты не обращай внимания, хорошо?
— Да ладно, — усмехнулся Джордж, — на самом деле тут никому нет дела. Ну посмешил твой братишка народ? Всё нормально, Чарли!
— Да я понимаю, — кивнул Чарли стараясь не смотреть на людей.
— Но курить для тебя рановато, и тут даже я согласен с твоим братишкой, — сказал Джордж, слегка улыбнувшись.
— Да я понимаю, — вздохнул Чарли, — поэтому я от отца и прячусь, и не дай Бог мама узнает. Они расстроятся.
— Не ловили раньше с этой гадостью? — улыбнулся Джордж.
Не, — покрутил головой Чарли, — страшно даже представить, что будет с ними тогда!
— Ну с ними-то ничего, — усмехнулся Джордж и откинулся на спинку, заложив ногу на ногу, — когда меня мой отец поймал с папиросой первый раз, то отходил ремнём так, что я до сих пор помню. А сейчас и курим вместе.
— Я не курил раньше, — вздохнул Чарли, — на заводе приучили. Не курящие работают во время пятиминуток. Сам понимаешь.
— Понимаю, — усмехнулся Джордж, — на заводе работал?
— Угу, — кивнул Чарли, — бирки выписывал. Нас всего двое на весь цех умели грамотно писать, понимаешь?
— Понимаю, — ответил Джордж, — по всему видно, твои отец и мать землю не пахали и мешки не ворочали?
Чарли молча кивнул.
— А мои от сохи, — ответил Джордж, — я помню когда мы простыми фермерами были. А вот младшие братья и сёстры уже не привыкли спать на рогожке и укрываться тряпьём. Они даже не знают как работать мотыгой и никогда не стригли овец.
— Я тоже никогда не стриг, — вздохнул Чарли.
— Счастливчик! — усмехнулся Джордж, — чего же вы уехали в Америку?
— Мы бы не поехали если бы маму взяли на работу учительницей словесности, а папа мог бы преподавать в университете физику, а не паять перегоревшие провода в домах у зажравшихся англичан.
— Gaeilge? — посмотрел Джордж на Чарли.
— Tha sinn nan Albannach, — ответил Чарли невозмутимо.
…Выйдя на палубу, Гарольд, с выражением лица победителя сел на лавочку рядом с Фрэнки и заметил как Лилли, под руку с Эдгардо, удалялась в сторону променада…
— Я хочу быть врачом, — говорила Лилли своему другу, — в Англии это оказалось невозможно.
— Почему? — удивился Эдгардо, — я слышал что девушки учатся, и даже становятся учителями и врачами.
— Всего одна единственная школа на всю Британию, — грустно улыбнулась Лилли, — и то, так получилось, что мои паны пришлось перенести на следующий год. А в следующем году было бы то же самое, и ещё через год снова, и снова. И так до бесконечности. Мы раньше неплохо жили. Но всё пришлось бросить. Мы с братом вынуждены были искать работу, потом работать.
— Я очень сочувствую Вам, мисс, — ответил Эдгардо.
— Ах, Эдгардо, не сочувствуйте. Уже всё в прошлом, — улыбнулась Лилли, — я поступлю в университет и сделаю это первым делом, едва мы только устроимся на новом месте.
— Я тоже, — улыбнулся в ответ Эдгардо и посмотрел на Лилли, — интересно, какими мы станем через пять лет! Я буду журналистом, Вы врачом. Сможем ли мы так беззаботно гулять и мечтать, как сейчас? Не правда ли, тут, даже в Третьем классе, он кажется прекрасным? Как Вы думаете, почему?
— Наверное, потому что тут все мечтают о добром? — ответила Лилли, — добрые мысли, добрые надежды, все едут за счастьем и думают только о грядущем счастье, о том, что ждёт их там, впереди?
— Я тоже так думаю, — согласился Эдгардо, — а ещё я думаю, что мы обязательно будем вместе! — улыбнулся он, — Вы мне очень нравитесь, мисс Гудвин, и я хочу чтобы Вы это непременно знали!
Лилли улыбнулась.
— Не сомневайтесь, это взаимные чувства, — ответила она, — и я думаю, мы будем вместе.
— А как же Ваша матушка? — спросил Эдгардо, — она не станет ругаться на Вас?
— Какой же Вы ещё мальчик, — рассмеялась Лилли, — я рассказала ей о Вас. И она хочет с Вами познакомиться.
— Правда? — удивился Эдгардо.
— Правда, — вновь улыбнулась Лилли, — и она сказала, что пока Вам не исполнится восемнадцать, Вы будете жить у нас. И обязательно должны окончить школу!
Эдгардо покраснел, взял Лилли за руку и они остановились.
— С… спасибо Вам, мисс! Вы мой ангел-хранитель! Как я хотел бы, чтобы Вы оставались им всю жизнь, навсегда!
— Да ладно Вам, Эдгардо! — вновь взяла его под руку Лилли, — идёмте, Вы обещали сопровождать меня, не забыли?
— Конечно же, мисс! — кивнул радостно Эдгардо, — я хотел сказать… я очень рад быть с Вами. А хотите я Вам расскажу про чаек? Они ведь такие красивые птицы…
