LXXVIII
Иоганн рывком свалил с себя убитого стражника, вскочил и огляделся. На каменном полу лежали с полдюжины убитых солдат, и среди них палач. В одном углу сбились напуганные священнослужители под присмотром фон Фрайзинга. В другом лежала Йозефа. Пруссак опустился на колени рядом с ней.
Иоганн бросился к ней, взял за руку. Она лукаво улыбнулась, потом судорожно закашлялась. Из уголка рта потекла кровь.
– Она выберется, – тусклым голосом повторял Пруссак, – обязательно выберется.
– Иоганн? – донесся голос из ямы.
Лист бросился туда. Элизабет стояла среди арестованных. Он нагнулся и протянул ей руку. Девушка подпрыгнула, и Иоганн вытянул ее наверх. Затем обнял ее и прижал к себе так крепко, что ей стало нечем дышать.
Потом они подошли к фон Фрайзингу.
– Как мы поступим с моими… собратьями? – спросил монах и опустил алебарду.
Лист обвел взглядом перепуганные лица. Только двое низко опустили головы, чтобы их нельзя было узнать. Кончиком меча Иоганн приподнял одному из них подбородок.
– Базилиус Совино, безмолвный, как обычно. Ничему ты не научился у отца фон Фрайзинга… – Он вздернул подбородок второму церковнику. – И отец Бернард. Мы уже имели счастье познакомиться.
– Это все его рук дело, – сказала Элизабет.
Глаза у Пруссака вспыхнули. Он схватил алебарду, подскочил к доминиканцу и замахнулся. Но Бернард в последний момент обхватил за плечи Базилиуса и загородился им, как щитом. Алебарда прошила послушника, и тот рухнул, как подкошенный.
– Ты, трусливая дворняга! – презрительно процедил Пруссак.
Он выпустил алебарду, схватил доминиканца за шиворот и потащил к яме, где дожидались спасения арестованные.
Бернард отчаянно махал руками.
– Чего ты хочешь? Я дам тебе денег, много денег! – лепетал он. Потом увидел решимость в глазах Хайнца. – Ты не можешь убить служителя Божьего.
– А я и не стану, – ответил Пруссак и столкнул Бернарда в яму.
Арестованные бросились на доминиканца. Слишком долго Бернард вершил в Вене свое дело. Многие из арестованных теряли родственников стараниями инквизиции.
Комнату наполнили жуткие вопли.
Но длились они недолго.
* * *
– Отнеси меня домой, – прошептала Йозефа.
Пруссак поцеловал ее в лоб.
– Иоганн, вызволи этих несчастных из ямы, и мы вернемся домой.
Иоганн скинул корзину в яму, чтобы арестованные могли выбраться по веревке. Скоро все оказались наверху, в том числе и граф с дочерью. Он шагнул к Иоганну. Его камзол насквозь пропитался кровью.
– Иоганн Лист… я перед вами в долгу.
– Какого черта… вы? – Иоганн инстинктивно схватился за нож, но Элизабет положила ему руку на плечо.
– Не надо. Я потом все тебе объясню.
Сбитый с толку, Лист смотрел то на Элизабет, то на графа. Он не понимал, о чем она говорила, но доверился ей. И пока этого было достаточно.
– Если в вас осталась хоть капля доверия ко мне, – сказал фон Бинден, – то я жду вас к рассвету на своей барже. Теперь все по-честному, клянусь.
Иоганн неуверенно кивнул.
– Куда нам теперь идти? – Арестованные смотрели на Листа.
Он задумался. Изолированный квартал пока еще оставался надежным укрытием, но от фон Пранка и городских властей можно было ожидать чего угодно.
Фон Фрайзинг словно прочитал его мысли.
– Ступайте. Я отведу моих собратьев, – он грозно посмотрел на церковников, и те опустили головы, – и больных в свой монастырь. Там безопаснее, чем в квартале. Этот допрос всего лишь положил начало тому, что нас ждет.
– Что вы имеете в виду? – спросила Элизабет.
– Мой наставник был на собраниях городского совета, и мы опасаемся худшего.
– Тогда мы должны что-то предпринять.
– Позже, – возразил Иоганн. – Сначала мы отнесем Йозефу домой и заберем свои документы. А потом посмотрим, чего стоит ваше слово. – Он посмотрел на графа.
Иезуит кивнул.
– А я отведу их в безопасное место. Это самое меньшее, что я могу сделать.
– Вы не навлечете на себя неприятности, святой отец? – спросила Элизабет.
– Нет, наставник нашего ордена на моей стороне. А после того, что творилось здесь именем Господа, – он обвел широким жестом комнату, – нам не помешает как-то помочь Его созданиям… – Помедлил, потом шагнул к Иоганну и протянул ему руку. – Берегите себя.
– И вы себя. Ступайте, времени не так много.
Монах кивнул, пожал руку Пруссаку и обнял Элизабет. Его ладони коснулись ее спины в том месте, где переплетались черные сосуды. Элизабет невольно напряглась, но фон Фрайзинг, похоже, ничего не заметил.
– Господь с тобой, дитя мое, – произнес он негромко, – и с твоими собратьями.
Элизабет подняла глаза.
– Вы знали… – Она запнулась. – Конечно, вы знали. Это все из-за меня…
Фон Фрайзинг покачал головой.
– Ты не виновата в том, что они появились на свет и разнесли болезнь, которую ты носишь в себе. Борись, дитя мое… Если они появились по воле Божьей, то по Его воле должно быть и спасение для них.
– Спасибо, святой отец.
Иезуит осенил ее крестом и повел за собой церковников и больных. Когда они вышли, Пруссак поднял Йозефу и понес на руках. Иоганн и Элизабет последовали за ним.
Отзвучали шаги, и воцарилась тишина. И в тишине той было умиротворение: впервые за долгое время в стенах этого подземелья не разносились крики и мольбы и воздух не был пропитан отчаянием.
Тюрьмы и камеры пыток опустели. Кошмар миновал – по крайней мере, в этот день.
Факелы, которые столетиями озаряли своим светом ужасы инквизиции, прогорели, но никто не сменил их. И когда погас последний факел, вековые своды погрузились в спасительный мрак.
