28
К скорбным
– Это она! – мелодично и весело воскликнула Этна. Она прижала к себе ребенка и подняла клинок. – Вот убийца, сразившая Фаля!
– Это было в бою, – сказала Эмма. – Он убил бы меня. – Она обвела взглядом остальных Всадников. Те стояли перед ней в ряд, шеренга мрачных статуй. – Я думала, воины понимают разницу.
– Прикончить бы тебя так же, как твоих родителей! – прошипел другой Всадник. Делан. – Запытать и изрезать ножами, как их…
Сердце Эммы дрогнуло в груди. Страх за ребенка никуда не делся, но к нему теперь прибавился гнев.
– Отпустите девочку, – велела она. – Отпустите ее, и сражайтесь со мной. Отомстите мне, как вам будет угодно.
Она слышала, как за ее спиной колотят в двери. Скоро они их откроют. Никаких иллюзий насчет продолжительности действия закрывающей руны Эмма не питала. Из-за Джулиана ее руны теперь обладали удивительной мощью.
Эмма подняла Кортану. Утренний свет стекал по клинку, как подтаявшее масло.
– Я убила вашего брата этим мечом, – сказала она. – Хотите мести? Отпустите девочку, и я буду сражаться с вами. Но если она еще хоть секунду будет в опасности, я вернусь в Институт. – Эмма быстро переводила взгляд с одного Всадника на другого. Она подумала о своих родителях, об их обнаженных трупах, брошенных на берегу на растерзание птицам. – Мы осквернили труп Фаля, – солгала она. – Сорвали с него доспехи, сломали оружие, бросили его воронам и крысам…
Этна завопила и отшвырнула девочку. Малышка упала на землю, и Эмма ахнула, но девочка тут же вскочила на ноги и, рыдая, бросилась к дороге. Она оглянулась всего один раз – Эмма увидела ее залитое слезами лицо, – выскочила в калитку и исчезла.
Эмма почувствовала огромное облегчение. Девочка была в безопасности.
И тогда Этна бросилась в атаку. Копыта ее коня не издавали ни звука, соприкасаясь с камнями, которыми был вымощен двор. Она была словно летящее по воздуху копье, бесшумное и смертоносное. Эмма согнула колени и прыгнула, вложив всю силу в руку, державшую меч.
Клинки со звоном скрестились в воздухе. Отдача сотрясла тело Эммы. Этна замахнулась широким движением, Эмма пригнулась и снова вскинула меч. Фэйри спрыгнула с коня и стояла рядом, смеясь. Остальные Всадники тоже спешились. Их кони исчезли, словно растворившись в воздухе, а дети Маннана уже неслись на Эмму, занеся клинки.
Эмма выпрямилась, описав Кортаной широкий полукруг над головой и отбив все мечи. Это напомнило ей скользящую по клавишам пианино руку, извлекающую ноту за нотой.
Но она еле увернулась. Последний меч, Делана, достал Эмму в плечо. Она услышала, как рвется доспех, почувствовала, как жжет кожу. Еще одна отметина в карту шрамов.
Она вихрем развернулась – и Этна была у нее за спиной. В руках у фэйри были два коротких меча, сиявших бронзой, и она сделала выпад сперва одним, а затем другим. Эмма едва успела отпрыгнуть. Если бы она была без доспеха, она была бы уже мертва – ей выпустили бы кишки на брусчатку. Она почувствовала, как разорвалась куртка, и даже сквозь холод битвы по ее позвоночнику прошел жаркий шип страха.
Это было не в человеческих силах. Никто не мог драться с шестью Всадниками. Безумно было даже пытаться – но она вспомнила ножки маленькой девочки в этих ее розовых кроссовках, и не пожалела. Даже когда обернулась и обнаружила, что трое из Всадников загораживают ей путь отступления к Институту.
Двери Института перестали содрогаться. Хорошо, – подумала Эмма. Остальные останутся внутри, в безопасности. Она поступила мудро.
– Твои друзья тебя бросили, – презрительно усмехнулся один из Всадников перед ней. Его бронзовые волосы были короткими и вьющимися, он был похож на греческоую статую обнаженного юноши. Он был прелестен. Эмма ненавидела его. – Сдавайся, и мы подарим тебе быструю смерть.
– Если бы я хотела быстрой смерти, я и сама могла бы себе ее подарить, – огрызнулась Эмма, выставив вперед, чтобы удерживать трех других фэйри на расстоянии.
Этна испепеляла ее взглядом. Остальные Всадники – она узнала Айрмида – перешептывались. Она расслышала обрывок фразы: «…в мече, я же тебе говорил».
– Но руны не могут нас ранить, – возразил Айрмид. – И клинки серафимов тоже.
Эмма бросилась на Этну. Фэйри развернулась, стремительно, словно хлыст, вскинув перед собой скрещенные клинки.
Эмма прыгнула. Этот прием она много раз отрабатывала с Джулианом в тренировочном классе – на планке, которую они каждый день чуть-чуть приподнимали. Клинки просвистели у нее под ногами, и мысленным взором она увидела Джулиана – с поднятыми, чтобы поймать ее, руками.
Джулиан. Она приземлилась за спиной у Этны, развернулась и вонзила меч фэйри ей в спину.
По крайней мере, попыталась. В последний момент Этна ушла из-под удара, и клинок пробил ее бронзовый доспех сбоку. Она вскрикнула и отшатнулась, и Эмма выдернула Кортану, забрызгав брусчатку кровью.
И снова занесла меч.
– Это Кортана, – выдохнула она. Ее грудь тяжело вздымалась. – Стали и закалки Жуайеза и Дюрендаля. Нет ничего, что она не могла бы разрубить.
– Клинок Велунда Кузнеца, – вскрикнул Всадник с бронзовыми кудрями, и, к изумлению Эммы, в его голосе звучал страх.
– Молчи, Карн! – огрызнулся другой. – Это всего лишь клинок. Убей ее.
Прекрасное лицо Карна исказилось. Он поднял свое оружие – тяжелый боевой топор – и двинулся на Эмму.
Парадные двери Института распахнулись, выпустив волну Сумеречных охотников.
Джулиан. Эмма заметила его первым – размытое пятно доспехов, меча и темных волос. Потом Марк, Кристина. Кьеран, Тай, Ливви. И Кит, который, должно быть, спустился прямо из лазарета, поскольку набросил доспехи прямо поверх пижамы. Ботинки он надеть не успел.
Они оттеснили Всадников со ступеней – Джулиан и Марк в первых рядах, мечи сверкали в их руках. Эмма увидела, что ни один из них не вооружился клинком серафимов – они взяли только оружие с обычными клинками, без рун, предназначенное для убийства обитателей Нижнего мира. Даже у Кьерана было такое – меч, навершие и рукоять которого сверкали золотом и серебром, а не сталью.
Увидев Кьерана, один из Всадников испустил рев ярости.
– Предатель! – прорычал он.
Кьеран отвесил неглубокий учтивый поклон.
– Эохайд, – произнес он вместо приветствия. – И Этарлам! – Он подмигнул Всаднику, который смотрел на него с кислым выражением лица. – Рад встрече.
Эохайд прыгнул на него. Кьеран стремительно пригнулся и взмахнул мечом с легкостью и мастерством, поразившими Эмму.
Звон скрестившихся клинков подал сигнал к началу гораздо более масштабного боя. Джулиан и Марк оттеснили Всадников со ступеней, воспользовавшись эффектом неожиданности. За ними последовали остальные, преследуя фэйри и пытаясь нанести им удар. Марк с мечом в руках устремился на Делана, близнецы преследовали Айрмида, а Кристина, вне себя от ярости, сцепилась с Этарламом.
Джулиан шел вперед сквозь хаос битвы, раздавая удары мечом направо и налево, прорубаясь к Эмме. Вдруг его глаза расширились. Сзади!
Эмма обернулась. Перед ней оказалась Этна, с лицом, превратившимся в маску ненависти. Ее клинки сомкнулись крест-накрест, как ножницы, но Эмма успела вскинуть Кортану. Мечи Этны обрушились на нее. И разлетелись на куски.
Фэйри ахнула от удивления. И отступила, пошатываясь, размахивая руками. Джулиан сменил курс и прыгнул за ней, но в ее руках уже обретало форму другое оружие – на сей раз с изогнутым клинком, как у персидского шамшира.
Меч Джулиана с размаху скрестился с мечом Этны. Эмма почувствовала, как их клинки схлестнулись. Ее пронзило, словно молнией. Всё вдруг стало происходить очень быстро: Джулиан изящно ушел из-под клинка, но тот все-таки задел верхнюю часть его предплечья. Эмма почувствовала боль своего парабатая, так же, как и удар, когда его меч лязгнул о клинок Этны. Она бросилась к ним, но перед ней вырос Эохайд, и перед ее лицом воздух вспарывало острие меча, превратившееся в серебряное пятно.
Меч отлетел в сторону. Эохайд взвыл гневно и зло, и обернулся, чтобы сделать яростный выпад в сторону того, кто напал на него со спины и чей клинок пронзил его плечо. По бронзовым доспехам Эохайда расползались пятна крови.
Это оказался Кьеран. Его черные и белые волосы слиплись на виске от крови. Одежда тоже была в крови, бедро распорото. Он смотрел на Эмму, тяжело дыша.
Эохайд прыгнул на него, и началась яростная схватка. Весь мир превратился в скрещивающиеся клинки: Эмма услышала скрик и увидела, как Кристина пробивается к Киту, которого Делан сшиб с ног. Всадники сгрудились у лестницы, чтобы отрезать путь к дверям Института. Джулиан сдерживал Этну. Близнецы бились спина к спине, вместе с Марком пытаясь подняться по ступеням.
Эмма, чувствуя, как заледенело ее сердце, начала пробиваться к Киту. Всадники были слишком жестоки, слишком сильны. И не знали усталости.
Делан навис над Китом, высоко занеся меч. Кит отползал, опираясь на локти. Перед Эммой сверкнул меч, она отбила его Кортаной и услышала, как кто-то выругался. Делан пристально вглядывался в Кита, словно в его лице была заключена тайна.
– Кто ты, мальчик? – спросил Всадник, не опуская клинка.
Кит утер кровь с лица. Рядом с ним, чуть дальше, чем он мог дотянуться, на земле валялся кинжал.
– Кристофер Эрондейл, – сказал он, надменно сверкнув глазами. Он был Сумеречным охотником, подумала Эмма. Он не станет молить о пощаде.
Делан фыркнул.
– Qui omnia nomini debes, – изрек он и начал опускать меч. И тут Эмма пригнулась и подкатилась под клинок, вскинув Кортану, и отрубила Делану руку.
Фэйри издал протяжный вой, полный ярости и боли. В воздухе, как туман, стояла кровяная взвесь. Кисть Делана со стуком упала на землю, все еще сжимая меч. Секунду спустя Кит был уже на ногах и подхватил с земли оружие. Эмма встала рядом с ним; вместе они принялись теснить Делана, который отступал, пятная брусчатку кровью.
Но Делан смеялся.
– Убейте меня, если думаете, что вы на это способны, – презрительно усмехнулся он. – Но посмотрите вокруг. Вы уже проиграли!
Кит не опускал меча, нацеленного точно в горло Делану.
– Ты посмотри, – спокойно сказал он. – А я добью.
Эмма обернулась. Айрмид прижал Тая и Ливви к стене. Этна приставила меч к горлу Джулиана. Этарлам поставил Кристину на колени. Марк смотрел на нее в ужасе, но не мог и пошевелиться – Эохайд приставил ему к спине меч и мог в любой момент перебить ему позвоночник.
Карн стоял на вершине лестницы с мечом наголо и на его жестоком и прекрасном лице расплывалась усмешка.
Эмма сглотнула. Кит выругался. Карн заговорил, сверкая зубами.
– Отдай нам Черную книгу, – сказал он, – и мы вас отпустим.
Кьеран застыл, переводя взгляд с Марка на Кристину.
– Не слушай! – вскрикнул он. – Всадники – это дикая магия, они способны лгать!
– Книги у нас нет, – твердо повторил Джулиан. – И никогда не было. Ничего не изменилось.
Он казался спокойным, но Эмма смотрела ему прямо в душу. Она слышала, как колотится его сердце. Он смотрел на нее, на Марка, на Тая и Ливви, и умирал от ужаса.
– Вы просите нас о том, чего мы сделать не можем, – сказал Джулиан. – Но, может быть, заключим сделку? Мы поклянемся, что принесем Книгу, когда найдем ее…
– Ваши клятвы ничего не значат, – оскалилась Этна. – Давайте убьем их и пошлем весточку Королеве!
Карн рассмеялся.
– Мудро говоришь, сестрица, – заметил он. – Клинки наизготовку…
Лихорадочно обдумывая ситуацию, Эмма стиснула Кортану. Всех не перебить, не предотвратить то, что они затеяли, но именем Ангела, кого-то она да заберет с собой…
Ворота во двор открылись настежь. Они и раньше были не заперты, но теперь распахнулись с такой силой, что тяжелые створки с грохотом ударились о каменные стены.
За воротами стоял туман – густой и совершенно неуместный в солнечный день. Кровавая пантомима во дворе остановилась, и, когда туман рассеялся, во двор шагнула женщина.
Она была худощавой, среднего роста, темно-каштановые волосы ниспадали до талии. На ней была изодранная ночная рубашка поверх слишком широкой и длинной юбки, и пара низко обрезанных ботинок. Обнаженная кожа рук и плеч выдавала в ней Сумеречного охотника – со шрамами Сумеречного охотника. Правую руку украшала руна войянс.
Она была безоружна. Но прижимала к себе книгу – старый, истрепанный, переплетенный в темную кожу том. Между страницами словно закладка торчал сложенный листок бумаги. Женщина подняла голову и обвела всех взглядом. Удивленной она не выглядела, словно ничего другого и не ожидала увидеть.
У Эммы заколотилось сердце. Она уже видела эту женщину, хотя дело и было темной ночью в Корнуолле. Она знала, кто это.
– Я Аннабель Блэкторн, – ясным, ровным голосом с легким акцентом произнесла женщина. – Черная книга принадлежит мне.
Эохайд выругался. У него было жестокое с тонкими чертами и орлиным профилем лицо.
– Вы солгали нам! – зарычал он, глядя на Эмму и остальных. – Вы сказали, что понятия не имеете, где книга.
– И не имели, – сказала Аннабель все так же ровно. – Книга была у Малкольма Фейда. Я забрала ее у мертвеца. Но она моя и всегда была моей. Ее место – в библиотеке дома, в которым я выросла. Книга всегда принадлежала Блэкторнам.
– И тем не менее, – произнесла Этна, глядя на Аннабель с сомнением и уважением, которое, подумала Эмма, видимо, следует оказывать нежити, – ты нам ее отдашь, или на тебя обрушится гнев Короля Неблагого Двора.
– Короля Неблагого Двора… – промурлыкала Аннабель. Ее лицо было по-прежнему безмятежно, и Эмма похолодела – уж конечно никто не мог бы сохранять в такой ситуации спокойствие, разве что полный безумец. – Передавайте ему привет. Расскажите ему, что мне известно его имя.
Делан побелел.
– Его что?
Истинное имя фэйри давало всякому, кто его знал, абсолютную власть над носителем. Эмма и представить себе не могла, что раскрытие его имени будет значить для Короля.
– Его имя, – повторила Аннабель. – Малкольм много лет был с ним очень близок. Он узнал имя вашего короля. Я тоже его знаю. Если вы немедленно не уберетесь, и не вернетесь к Королю с моим посланием, я сообщу его всем и каждому в Совете. Расскажу его каждому обитателю Нижнего мира. Король не пользуется особой любовью. Последствия этого будут для него самыми неутешительными.
– Она лжет, – сказал Айрмид, сузив ястребиные глаза.
– Что ж, рискните, – предложила она. – Пусть ваш король узнает, что его истинное имя стало известно по вашей вине.
– Тебя-то заставить замолчать будет легче легкого, – сказал Этарлам.
Аннабель не шевельнулась, когда он двинулся к ней, занося свободную руку, словно собирался ударить ее по лицу. Он размахнулся, и Аннабель поймала его за запястье – легко, словно девушка на первом балу, которая берет за руку партнера по вальсу.
А затем она швырнула его. Этарлам пролетел над двором и, дребезжа доспехами, ударился о стену. Эмма ахнула.
– Этар! – вскрикнула Этна. Она бросилась к брату, забыв о Джулиане, и застыла. Кривой меч выплывал у нее из руки. Этна потянулась за ним, но тот уже парил у нее над головой. Остальные Всадники тоже закричали – мечи вырывались у них из рук и взмывали над головами. Этна бросила на Аннабель испепеляющий взгляд. – Ты, дрянь!..
– Это не ее рук дело, – нараспев произнес кто-то в дверях. Это был Магнус, тяжело опиравшийся на плечо Дрю. С пальцев его руки срывались синие искры. – Магнус Бейн, верховный колдун Бруклина, к вашим услугам.
Всадники переглянулись. Эмма знала, что они запросто могли сделать себе новое оружие, но какой смысл, если Магнус снова вырвет его у них из рук? Они оскалились.
– Мы еще не закончили, – сказал Карн, и посмотрел через весь двор прямо на Эмму. Мы еще не закончили.
Затем он исчез, а следом и остальные Всадники. Только что они были здесь, а в следующий миг пропали, словно падающие звезды. Их мечи, лязгая о камень, посыпались на землю.
– Эй, – пробормотал Кит. – Мечи на халяву!
Магнус глухо застонал и пошатнулся. Дрю подхватила его, с тревогой глядя на него.
– Все внутрь, немедленно! Вы все!
Они поспешно повиновались, задержавшись лишь для того, чтобы помочь раненым. Но, к счастью, никто не пострадал серьезно. Эмма даже не глядя нашла Джулиана. Ее чувства парабатая все еще гудели – знание где-то в глубине тела, что его задели, что ему нужно будет лечение. Она обхватила его рукой так осторожно, как только могла, и он поморщился. Их взгляды встретились, и она поняла, что он тоже чувствует ее рану – порез в верхней части плеча.
Ей хотелось броситься ему на шею, вытереть кровь с лица, расцеловать закрытые глаза. Но она понимала, как это будет выглядеть. Эмма сдержалась, и это усилие причинило ей больше боли, чем рана.
Джулиан стиснул ее руки и с неохотой отстранился.
– Мне нужно подойти к Аннабель, – тихо сказал он.
Эмма вскочила. Она почти забыла об Аннабель, но та все еще стояла посреди двора, прижимая к груди Черную книгу. Остальные нерешительно столпились вокруг. Они столько времени провели, разыскивая ее… Никто и подумать не мог, что она сама придет к ним.
Даже Джулиан помедлил, прежде чем подойти к ней, колеблясь, словно не знал, что сказать. Рядом с ним между Ливви и Китом стоял Тай, и все смотрели на Аннабель так, словно та была видением.
– Аннабель… – раздался голос Магнуса. Прихрамывая, маг спустился по лестнице. Теперь он лишь слегка опирался на плечо Дрю рукой, хотя под глазами у него залегли темные полумесяцы смертельной усталости. В его голосе была та бездонная грусть, что может родиться лишь за такую долгую жизнь, какую Эмма и представить себе не могла. – Ох, Аннабель… Зачем ты пришла?
Аннабель вытащила из Черной книги сложенный лист бумаги.
– Я получила письмо, – сказала она так тихо, что ее едва можно было расслышать. – От Тиберия Блэкторна.
Один только Кит не выглядел удивленным. Он положил руку Таю на плечо, пока тот испепелял взглядом землю у себя под ногами.
– В нем кое-что было, – продолжила Аннабель. – Я думала, что весь мир обернулся против меня, но пока я читала письмо, то подумала, что, возможно, это не так. – Она решительно подняла голову. От этого типично блэкторновского жеста у Эммы всегда сжималось сердце. – Я пришла поговорить с Джулианом Блэкторном о Черной книге мертвых.
– У нас в библиотеке нежить, – сказала Ливви. Она сидела на одной из длинных кроватей лазарета. Все они собрались там – все, кроме Магнуса, который заперся в библиотеке с Аннабель, – и находились на разных стадиях нанесения рун, умывания и бинтования. На столе росла кучка окровавленных салфеток.
Тай сидел на одной кровати с Ливви, прислонившись спиной к изголовью. Как всегда после битвы, заметила Эмма, он слегка отстранился от происходящего, словно ему нужно было время, чтобы прийти в себя. Он что-то крутил в пальцах, но Эмма не видела, что именно.
– Не у нас в библиотеке, – сказал он, – а у Эвелин.
– Все равно странно, – сказала Ливви. Ни ее, ни Тая в схватке не ранили, но Киту досталось, и она заканчивала выводить у него на спине ираци. – Готово, – объявила она, похлопав его по плечу, и, поморщившись, он опустил футболку.
– Она не нежить. Ну, не совсем, – возразил Джулиан. Эмма нанесла ему ираци, но теперь она боялась рисовать на нем руны, так что этим она и ограничилась и просто забинтовала рану. Джулиан получил длинный порез в плечо и даже после того, как натянул футболку, сквозь ткань проступали повязки. – Она не зомби и не призрак.
Один из стаканов с водой с грохотом слетел с ночного столика на пол.
– Джессамина от этих слов не в восторге, – заметил Кит.
Кристина рассмеялась – ее тоже не ранили, но она теребила медальон на шее, глядя, как Марк ухаживает за ранами Кьерана. На Охотниках все заживает быстрее, но, судя по всему, им и синяков наставить было легче. По спине и плечам Кьерана расползся черно-синий узор, и скула тоже начинала темнеть. Марк осторожно стирал кровь салфеткой, которую намочила для него Кристина.
На шее у Марка блестела эльфийская стрела. Эмма не знала наверняка, что именно происходит между Марком и Кьераном и Кристиной – как ни странно, та не захотела ничего рассказывать, – но понимала, что Кьеран узнал правду об их с Марком отношениях. И все-таки Кьеран не забрал свою эльфийскую стрелу назад, так что это было уже что-то.
С легким уколом удивления она вдруг поняла, что надеется, что у них все будет хорошо. Ей хотелось думать, что тем самым она не предает Кристину. Но она больше не злилась на Кьерана. Может, он и совершил ошибку, но с тех пор много раз искупил ее.
– А где Джессамина была раньше? – спросил Джулиан. – Разве она не должна защищать Институт?
Еще один стакан разбился.
– Она говорит, что не может выйти из Института. И может только защищать его внутри. – Кит помедлил. – Не знаю, стоит ли повторять то, что еще она сказала. – Помедлив, он улыбнулся. – Спасибо, Джессамина.
– Что она сказала? – спросила Ливви, берясь за стило.
– Что я настоящий Эрондейл, – ответил он и нахмурился. – Что мне сказал тот металлический парень, когда я представился? Это что, на языке фэйри?
– Как ни странно, это была латынь, – сказал Джулиан. – Оскорбление. Так Марк Антоний однажды сказал Августу Цезарю – «Ты, мальчик, что всем обязан имени». Он имел в виду, что тот ничего бы не добился, если бы не был из рода Цезаря.
Кита это явно задело.
– Я Эрондейл уже, типа, недели три, – заявил он. – И не уверен, что чего-то вообще этим добился.
– Не обращай внимания на фэйри, – посоветовал Кьеран. – Они будут задевать тебя, как только могут.
– Это и к тебе относится? – с улыбкой уточнила Кристина.
– Очевидно, – заявил Кьеран и улыбнулся в ответ, пусть и едва заметно.
Их дружба, наверное, самая странная из тех, какие она видела, подумала Эмма.
– Мы отвлеклись, – напомнила Ливви. – У нас в библиотеке Аннабель Блэкторн. Стрёмно, да? Эй, разве никто больше не думает, что это стрёмно?
– А почему это стремнее вампиров? – спросил Тай, явно находившийся в затруднении. – Или оборотней?
– Ну, ты-то точно не думаешь, что это стрёмно, – сказал Кит. – Ты же ее и пригласил.
– Да, вот, кстати… – начал Джулиан. – Есть ли какая-то причина, по которой ты никому из нас не сказа…
Открывшаяся дверь лазарета спасла Тая от выволочки. Это оказался Магнус. Эмме не понравился его вид – чародей казался угрюмым и бледным, под глазами залегли тени, движения были скованными, как будто его избили. Губы его были сурово сжаты.
– Джулиан, – произнес он, – не мог бы ты пойти со мной?
– Зачем? – спросила Эмма.
– Я пытался разговорить Аннабель, – сказал Магнус. – Подумал, что, возможно, если у нее будет выбор, она захочет поговорить не с Сумеречным охотником. Но она упрямая. Она держится вежливо, но повторяет, что будет говорить только с Джулианом.
– Она что, тебя не помнит? – поднимаясь на ноги, спросил Джулиан.
– Помнит, – сказал Магнус. – Как друга Малкольма. А сейчас она не самая большая его поклонница.
Неблагодарно, вспомнила Эмма слова Кьерана. Но сейчас он хранил молчание, застегивая на себе разодранную сорочку и не поднимая подбитых глаз.
– Почему она не хочет поговорить с Таем? – спросила Ливви. – Это он ей отправил послание.
Магнус пожал плечами – мол, хотел бы я сам знать.
– Ну хорошо, скоро вернусь, – сказал Джулиан. – Мы как можно скорее отправимся в Идрис, так что собирайте все вещи, что могут с собой понадобиться.
– Заседание Совета сегодня днем, – сказал Магнус. – Через несколько часов мне хватит силы сделать портал. Сегодня ночуем в Аликанте.
В его голосе звучало облегчение. Они с Джулианом вышли в коридор. Эмма собиралась остаться, но не смогла – она выскочила за ними прежде, чем дверь успела закрыться.
– Джулс! – позвала она. Они с Магнусом уже двинулись по коридору, но, услышав ее голос, обернулись.
В лазарете она бы этого сделать не могла, но тут был только Магнус, а он уже знал. Она подошла к Джулиану и обняла его.
– Будь осторожен, – сказала она. – Она уже заманила нас в ловушку в той церкви. Это тоже может быть западня.
– Я буду прямо там, за дверями, – тихо сказал Магнус. – Буду готов вмешаться. Но Джулиан, ни при каких обстоятельствах не пытайся забрать у нее Черную книгу, даже если она ее не держит. Книга привязана к ней довольно мощной магией.
Джулиан кивнул, и Магнус исчез дальше по коридору, оставив их наедине. Они долго молча держали друг друга в объятиях, позволяя тревогам дня рассеяться: страху друг за друга в бою, страху за детей, беспокойству за то, что ждет их в Аликанте. Джулиан в ее объятиях был осязаемым и теплым и успокаивающе гладил ее по спине. Он пах гвоздикой, как всегда, а еще антисептиком и бинтами. Она ощутила, как он опустил подбородок ей в волосы, а его пальцы запорхали по спинке ее футболки.
Н-Е-В-О-Л-Н-У-Й-С-Я.
– Ну конечно же, я волнуюсь, – сказала Эмма. – Ты видел, что она сделала с Этарламом. Думаешь, сможешь убедить ее просто взять и отдать тебе книгу?
– Не знаю, – сказал Джулиан. – Пойму, когда буду с ней говорить.
– Аннабель столько уже лгали, – сказала Эмма. – Не обещай ничего, что мы не сможем исполнить.
Он поцеловал ее в лоб. Его губы коснулись ее кожи, а голос был так тих, что никто, кто не знал его так, как Эмма, его бы не понял.
– Я сделаю, – произнес он, – то, что нужно будет сделать.
Она знала, что он говорит всерьез. Больше нечего было добавить; Джулиан зашагал дальше по коридору, а Эмма с тревогой смотрела ему вслед.
Кит паковал свои скромные пожитки у себя в комнате, когда вошла Ливви. Она оделась для дороги в Идрис – в длинную черную юбку и белую рубашку с круглым воротничком. Распущенные волосы ниспадали ей на спину.
Она посмотрела на Тая, сидевшего у Кита на кровати. Они обсуждали Идрис и что Тай оттуда запомнил.
– Он не похож ни на одно место на свете, – сказал он Киту, – но когда ты туда попадаешь, то чувствуешь себя так, словно уже там был.
– Тай-Тай, – произнесла Ливви. – Бриджет передает, что ты можешь взять из библиотеки одну из тех старых книжек про Шерлока Холмса и оставить ее себе.
Тай просиял.
– Какую?
– Какую хочешь. Сам выберешь. Только поторопись; Магнус сказал, мы отправляемся как можно скорее.
Тай направился к двери, судя по всему, вспомнил о Ките, и обернулся.
– Потом можем еще поговорить, – заявил он и бросился бежать по коридору.
– Только одну книжку! Одну! – со смехом крикнула Ливви ему вслед. – Ой! – Она потянулась поправить что-то сзади на шее и поморщилась. – Ожерелье в волосах запуталось…
Кит потянулся, чтобы распутать тонкую золотую цепочку. На цепочке висел медальон, целовавший впадинку между ключицами. Вблизи Ливви пахла как цветки апельсина.
Их лица оказались совсем близко, и изгиб ее губ – рядом с его губами. Губы Ливви были светло-розового цвета. Кита охватило смятение.
Но Ливви покачала головой.
– Не стоит, Кит. Никаких больше поцелуев. Я имею в виду, мы все равно только один раз поцеловались. Но я не думаю, что для нас это правильно.
Цепочка высвободилась. Кит, смущенный, быстро отдернул руки.
– Почему? – спросил он. – Я что-то не то сделал?
– Ни в коем случае. – На мгновение она взглянула на него задумчивыми мудрыми глазами; в Ливви было какое-то мягкое счастье, притягивавшее Кита, но не в романтическом смысле. Она была права, и он это знал. – Все отлично. Тай даже говорит, что после того, как все это закончится, нам стоит стать парабатаями, – она сияла. – Надеюсь, ты придешь на церемонию. И ты же всегда будешь моим другом, правильно?
– Конечно, – сказал он, и только позже остановился и задумался, что она сказала «моим другом» – не «нашим другом», ее и Тая. А пока он просто почувствовал облегчение, что ее решение не ранило его и не уязвило. Он испытывал приятное удовлетворение, что скоро покончит с этим заседанием Совета и отправится домой – обратно в Лос-Анджелес, где сможет начать тренировки, а близнецы помогут ему с самым трудным. – Друзья навек.
Входя в библиотеку, Джулиан почувствовал, как живот свело от дурного предчувствия. Он ожидал, что Аннабель исчезнет или будет летать вокруг стопок книг, как длинноволосое привидение из ужастика. Он однажды видел фильм ужасов, в котором призрак девочки выползал из колодца, а бледное лицо было занавешено густыми влажными, темными волосами. От воспоминаний об этом его даже сейчас потряхивало.
Библиотека была хорошо освещена рядами длинных зеленых настольных ламп. Аннабель восседала за самым длинным столом, сцепив руки на коленях; перед ней на столе лежала Черная книга. Длинные темные волосы наполовину скрывали ее лицо, но они не были мокрыми и ничего жуткого в ней не было. Она выглядела… обычно.
Джулиан сел напротив. Магнус, судя по всему, принес ей что-то из кладовки переодеться: на Аннабель было очень простое синее платье, чуть коротковатое в рукавах. Джулс догадался, что, когда она умерла, ей было около девятнадцати, может, двадцати.
– Ты здорово нас подловила, – заметил он, – с запиской в церкви. И с демоном.
– Я не ожидала, что вы сожжете церковь. – В ее голосе вновь проступил всё тот же акцент, странное, давным-давно устаревшее произношение. – Вы меня удивили.
– А ты удивила меня тем, что пришла сюда, – сказал Джулиан, – и сказала, что будешь говорить только со мной. Я думал, что не нравлюсь тебе.
– Вот почему я пришла. – Она вынула из книги сложенный листок и подала ему. Пальцы у нее были длинные, а суставы странно деформированы. Джулиан понял, что видит свидетельство того, что пальцы ей ломали, причем не раз. Чувствуя легкую тошноту, он взял письмо и открыл его.
Кому: Аннабель Блэкторн
Аннабель,
Ты, наверное, меня не знаешь, но мы родственники. Меня зовут Тиберий Блэкторн.
Мы с моими родными ищем Черную книгу мертвых. Мы знаем, что она у тебя, потому что мой брат Джулиан видел, как ты отобрала ее у Малкольма Фейда.
Я тебя не виню. Малкольм Фейд нам не друг. Он пытался навредить нашей семье, уничтожить нас, если сумеет. Он чудовище. Но дело в том, что теперь нам нужна книга. Она нужна нам, чтобы спасти нашу семью. Мы хорошая семья. Если бы ты нас знала, мы бы тебе понравились. Есть я – я собираюсь стать сыщиком. Есть Ливви, моя сестра-близнец, она умеет фехтовать, и Друзилла, которая любит все страшное, и Тавви, который любит, чтобы ему читали вслух. Есть Марк, который наполовину фэйри. Он отлично готовит. Есть Хелен, которую отправили в изгнание следить за защитными чарами, но не за то, что она сделала что-то плохое. И Эмма, которая, строго говоря, не Блэкторн, но она всё равно у нас как дополнительная сестра.
И есть Джулс. Он, наверное, больше всех тебе понравится. Он о нас всех заботится. Благодаря ему мы все в порядке и до сих пор вместе. Не думаю, что он знает, что мы это понимаем, но мы понимаем. Иногда он требует, что мы что-нибудь сделали, или не слушает нас, но ради каждого из нас он пойдет на что угодно. Люди говорят, что мы несчастны, потому что у нас нет родителей. Но я думаю, что это они несчастны, потому что у них нет такого брата, как у меня.
Тут Джулиану пришлось прерваться. Глаза щипало. Ему хотелось опустить голову на стол и заплакать немужественными, недостойными слезами – о мальчике, которым он был, испуганном, дрожащем от ужаса, о двенадцатилетнем, который смотрел на младших братьев и сестер и думал: теперь они мои.
Слезами о них, об их вере в него, в то, что его любовь безусловна, что ему не нужно говорить, что его тоже любят, потому что, конечно же, любят. Тай думал о нем вот так – и полагал, что это очевидно. Но Джулиан даже не догадывался.
Он заставил себя сдержаться, сохранить бесстрастное выражение лица. Он положил письмо на стол, чтобы было не так заметно, что у него трясутся руки. Осталось совсем немного.
Не думай, что я прошу тебя оказать нам услугу и ничего не предлагаю взамен. Джулиан может тебе помочь. Он может помочь кому угодно. Ты не можешь хотеть убегать и прятаться. Я знаю, что с тобой случилось, что сделали Конклав и Совет. Сейчас всё совсем по-другому. Позволь нам объясниться. Позволь показать тебе, что ты не должна жить в изгнании или в одиночестве. Тебе не обязательно отдавать нам книгу. Мы просто хотим помочь.
Мы в лондонском Институте. Когда бы ты ни захотела прийти, мы будем рады тебя видеть.
Твой Тиберий Нерон Блэкторн
– Откуда он знает, что со мной случилось? – В голосе Аннабель не было злости, только любопытство. – Что со мной сделали Инквизитор и остальные?
Джулиан встал ноги и подошел к книжному шкафу, на котором лежал кристалл алетейи. Потом вернулся к столу и подал кристалл Аннабель.
– В Блэкторн-Холле Тай нашел вот это, – сказал он. – Это чьи-то воспоминания о твоем… процессе… в покоях Совета.
Аннабель поднесла кристалл к глазам. Джулиан никогда прежде не видел лицо человека, который смотрит в кристалл алетейи. Ее глаза расширились и двигались из стороны в сторону, сдедя за тем, что показывал кристалл. Ее щеки залила краска, губы задрожали. Рука у нее затряслась. Она отшвырнула кристалл, он ударился о стол, оставив на дереве вмятину, но не разбился.
– О боже, неужели не будет мне милости? – произнесла она глухим голосом. – Неужели никогда не будет ни милости, ни прощения?
– Не будет, пока есть несправедливость. – Сердце Джулиана отчаянно колотилось, но он знал, что снаружи его волнения не видно. – Пока они не искупят перед тобой то, что сделали, тебе всегда будет больно.
Она подняла на него глаза.
– Что ты имеешь в виду?
– Вернись со мной в Идрис, – сказал Джулиан. – Дай показания перед Советом. А я прослежу, чтобы ты добилась справедливости.
Она побледнела и слегка пошатнулась. Джулиан привстал со стула. Он потянулся к ней и замер – может быть, она не хотела бы, чтобы до нее дотрагивались.
И какая-то его часть не хотела до нее дотрагиваться. Он видел ее скелет, который не рассыпался только благодаря хрупкой паутине пожелтевшей кожи и сухожилий. Теперь она выглядела живой, настоящей, но он никак не мог отделаться от чувства, что его рука пройдет сквозь кожу и коснется крошащихся костей.
Он отвел руку.
– Ты не можешь предложить мне справедливость! – произнесла она. – Ты не можешь предложить мне ничего из того, что я хочу.
Джулиана охватил холод, но вдруг он почуствовал искру восторг. Он вдруг увидел план, стратегию, и восторг затмил даже холодок от лезвия бритвы, по которому он сейчас шел.
– Я никому не говорил, что ты была в Корнуолле, – сказал он. – Даже после церкви. Я сохранил твою тайну. Ты можешь мне доверять.
Она посмотрела на него широко раскрытыми глазами. Вот почему он это сделал, подумал Джулиан. Он сохранил эту информацию как возможный рычаг давления, хотя и знал наверняка, наступит ли когда-нибдуь момент, когда им можно будет воспользоваться. В голове у него голос Эммы шепнул:
Джулиан, я даже испугалась…
– Я хочу тебе кое-что показать, – сказал Джулиан и вытащил из кармана куртки свернутый лист бумаги и протянул его Аннабель.
Это был нарисованный им портрет Эммы на Часовенном утесе, с морем, бьющимся у ног. Ему нравилось, как он уловил ее задумчивость, густое, как краска, море под ней, слабый серо-золотой отблеск солнца у нее в волосах.
– Эмма Карстерс. Моя парабатай, – сказал Джулиан.
Аннабель подняла на него мрачные глаза.
– Малкольм о ней упоминал. Говорил, что она упрямая. Он обо всех вас упоминал. Малкольм тебя боялся.
Джулиан удивился:
– Почему?
– Он сказал то же, что и Тиберий: что ради своей семьи ты пойдешь на что угодно.
Твое сердце не знает пощады. Усилием воли Джулиан отогнал слова Кьерана. Отвлекаться он не мог, это было слишком важно.
– А что еще можно понять по этому рисунку? – спросил он.
– Что ты ее любишь, – сказала Аннабель. – Всей душой.
В ее взгляде не было ни малейшего подозрения; парабатаи и должны любить друг друга. Джулиан уже видел выигрыш, видел решение. Показания Кьерана были всего лишь фрагментом головоломки. Они бы им помогли. Но Когорта стала бы возражать, как и против любого союза с фэйри. Аннабель была ключом к падению Когорты, от нее зависела безопасность Блэкторнов. Джулиан уже видел свою семью спасенной, возвращение Алины и Хелен – словно сверкающий город на холме. И напрвился к нему, ни о чем больше не думая.
– Я видел твои наброски и картины, – сказал он. – По ним я тоже понял, что ты любишь.
– Малкольма? – спросила она, вскинув брови. – Но это было давно.
– Не Малкольма. Блэкторн-Мэнор. Тот, что в Идрисе. Где ты жила в детстве. Все твои наброски были живые, словно ты видела его мысленным взором, касалась рукой, словно он был в твоем сердце.
Она молча положила его рсунок на стол.
– Ты можешь получить его обратно, – сказал он. – Особняк, весь целиком. Я понимаю, почему ты сбежала. Ты думала, что если Конклав тебя поймает, они тебя накажут и вновь причинят боль. Но я могу тебе пообещать, что они этого не сделают. Они не идеальны, они очень далеки от идеала, но это новый Конклав и новый Совет. У нас в Совете заседают обитатели Нижнего мира.
Она распахнула глаза.
– Магнус говорил, но я ему не поверила.
– Это правда. Брак между обитателем Нижнего мира и Сумеречным охотником теперь законен. Если мы представим тебя Конклаву, они не просто тебе не навредят – они восстановят тебя в правах. Ты снова станешь Сумеречным охотником. Сможешь жить в Блэкторн-Мэноре. Мы его тебе отдадим.
– Зачем? – она поднялась на ноги и принялась ходить по комнате. – Зачем вам все это для меня делать? Ради Книги? Я вам ее не отдам.
– Мне нужно, чтобы ты встала перед Советом и сказала, что это ты убила Малкольма, – объяснил он.
Черная книга лежала на столе перед ним. Аннабель всё еще прохаживалась по комнате, не глядя на него. Помня предостережение Магнуса – «Ни при каких обстоятельствах не пытайся забрать у нее Черную книгу, даже если она выпустит ее из рук», – Джулиан осторожно ее приоткрыл и заглянул на страницу, исписанную убористым нечитаемым почерком. Идея начинала распускаться у него в уме, словно робкий цветок. Он сунул руку в карман.
– Что я убила Малкольма? – она обернулась и пристально посмотрела на него. Джулиан вытащил телефон, но подозревал, что это для нее ничего не значит – она наверняка видела, как простецы расхаживают с сотовыми телефонами, но не знает, что телефон можно использовать, как видеокамеру. На самом деле, и о видеокамерах она ничего не знает.
– Да, – сказал он. – Поверь, тебя будут чествовать как героя.
Она вновь стала ходить взад и вперед. Плечи у Джулиана болели. Положение, в котором он сидел – наклонившись вперед, обе руки заняты – было на редкость неудобным. Но если всё получится, оно того стоит.
– Кое-кто заврался, присвоив себе лавры убийцы Малкольма, – сказал он. – А врет она затем, чтобы получить власть над Институтом. Над нашим Институтом. – Он набрал воздуха в грудь. – Ее зовут Зара Диарборн.
Услышав это имя, Аннабель, как Джулиан и предполагал, вздрогнула, как от удара током.
– Диарборн, – выдохнула она.
– Инквизитор, который тебя пытал, – сказал Джулиан. – Его потомки не лучше. Все они соберутся там, с плакатами против обитателей Нижнего мира и против тех, кто стоит за Конклав. Они навлекут на нас тьму. Но ты можешь доказать, что они лгут. Опорочить их.
– Но ты и сам мог бы рассказать правду…
– Только выдав, откуда я это узнал. Я видел, как ты убила Малкольма, в гадальном стекле Королевы Благого Двора. Я рассказываю тебе это потому, что я в отчаянии. Если ты слышала, что Малкольм говорил о Холодном мире, то должна знать, что любые контакты с фэйри запрещены. То, что я сделал, сочтут государственной изменой. Я бы охотно понес наказание, но…
– Твои братья и сестры этого не вынесут, – закончила за него Аннабель. Она обернулась к Джулиану как раз тогда, когда он отшатнулся от книги. Интересно, глаза у нее были как у Ливви или как у Дрю? Они были сине-зеленые и совершенно бездонные. – Вижу, не так уж сильно всё изменилось. Закон всё еще суров, и это всё еще Закон.
Джулиан услышал ненависть в ее голосе и понял, что победил.
– Но Закон можно обойти. – Он наклонился вперед. – Мы можем их обмануть. И посрамить. Заставим их опровергнуть собственную ложь. Диарборны заплатят. Они все там будут – Консул, Инквизитор, все, кто унаследовал власть, которой злоупотребили, когда причинили тебе зло.
Ее глаза заблестели.
– Ты заставишь их это признать? То, что они сделали?
– Да.
– А взамен?..
– Твои показания, – сказал он. – И всё.
– Ты хочешь, чтобы я отправилась с тобой в Идрис. И снова предстала перед Конклавом, Советом и Инквизитором?
Джулиан кивнул.
– А если они назовут меня сумасшедшей, если скажут, что я лгу, или нахожусь под влиянием Малкольма, ты вступишься за меня? Подтвердишь, что я в своем уме?
– Магнус будет с тобой всё время, – заверил Джулиан. – Он может стоять рядом с тобой на помосте. Он сумеет тебя защитить. Он представитель колдунов в Совете, и ты знаешь, сколько у него власти. Можешь доверять ему, если не доверяешь мне.
Это не было настоящим ответом, но Аннабель приняла его. Джулиан не сомневался, что так и будет.
– Я тебе доверяю, – с удивлением заметила она. Взяла со стола Черную книгу и снова прижала ее к груди. – Из-за письма твоего брата. Оно было честным. Я и не думала, что бывают честные Блэкторны. Но я вижу, что он тебя любит. Видимо, ты достоин такой любви и доверия, раз внушил их кому-то настолько правдивому. – Она пристально смотрела на него. – Я знаю, чего ты хочешь. И все же теперь, когда я к тебе явилась, ни разу об этом не попросил. Это тоже чего-то да стоит. Ты не прошел мое испытание, но теперь я понимаю, почему. Ты действовал во благо своей семьи. – Джулиан видел, как она сглотнула, как шевельнулись мышцы на тонкой, покрытой шрамами шее. – Клянешься ли ты, что если я дам тебе Черную книгу, ты спрячешь ее от Лорда Теней? И используешь только на благо семьи?
– Клянусь Ангелом, – сказал Джулиан. Он знал, как сильна клятва Ангелом, и Аннабель тоже должна была это знать. Но ведь он говорил чистую правду.
Сердце его билось размеренно и мощно, словно молот. Он был ослеплен сиянием того, что сможет сделать для них Королева, если они вручат ей Черную книгу: Хелен сможет вернуться, и Алина! И Холодный мир окончится.
И Королева знает. Она знает…
Усилием воли он отогнал эту мысль. Он почти слышал голос Эммы – шепоток где-то в глубине разума. Предостережение. Но Эмма была хорошей: честной, прямолинейной, и совершенно не умела врать. Она не понимала, как жестока бывает необходимость. Не понимала, на что он готов ради семьи. Не было предела тому, на что он был способен – на всё. На что угодно.
– Очень хорошо, – произнесла Аннабель. Ее голос был сильным и твердым. Джулиан слышал в нем мощь корнуолльских скал. – Я отправлюсь с тобой в Город Стекла и выступлю перед Советом. И если меня признают, Черная книга станет твоей.
