Часть вторая
Дикий сон

Кит никогда не думал, что побывает хотя бы в одном Институте Сумеречных охотников. Теперь ему довелось обедать и ночевать уже в двух. Если так пойдет и дальше, это уже грозит перейти в привычку.

Институт Лондона был именно таким, каким он представил бы его себе, если бы кто-нибудь его об этом попросил, чего, понятное дело, не было. Расположенный в большой старой каменной церкви, лондонский Институт был лишен лоска и современности Института Лос-Анджелеса. Его как будто лет восемьдесят не ремонтировали – комнаты были выкрашены в модные в начале века пастельные тона, которые за несколько десятков лет выцвели и приобрели грязноватый оттенок. Горячая вода появлялась от случая к случаю, матрасы были бугристыми, а мебель покрыта пылью.

Насколько Кит понял из подслушанных обрывков разговоров, когда-то в лондонском Институте жило гораздо больше народу. Во время Темной войны на Институт напал Себастьян Моргенштерн, и большая часть прежних обитателей так и не вернулась.

Глава Института Эвелин Хайсмит выглядела почти такой же древней, как и само здание. У Кита сложилось впечатление, что Сумеречные охотники считают Хайсмитов важными шишками, хотя и не такими важными, как Эрондейлы. Эвелин была высокой властной седовласой женщиной лет семидесяти, а то и больше. Она носила длинные платья в стиле сороковых годов, у нее была трость с серебряным набалдашником и время от времени она беседовала с кем-то невидимым.

Судя по всему, в Институте жил еще только один человек – Бриджет, горничная Эвелин, такая же древняя, как ее хозяйка. У нее были выкрашенные в ярко-рыжий цвет волосы и покрытое мелкими морщинками лицо. Бриджет то и дело возникала в самых неожиданных местах, и доставляла немало неудобств Киту, прикидывавшему, что бы украсть. Особых успехов он пока не добился – основную ценность тут представляла мебель, а как незаметно выбраться из Института с сервантом на спине, Кит пока не придумал. Оружие было тщательно заперто. Как «толкнуть» подсвечники, Кит не знал, и, хотя в огромной библиотеке попадались ценные первые издания книг, поля большинства из них были исчерканы каким-то придурком «Уиллом Э.».

Дверь столовой отворилась и вошла Диана. Она старалась не напрягать руку. Теперь Кит знал, что некоторые раны Сумеречных охотников, особенно те, куда попал яд или ихор демонов, заживают медленно, несмотря на руны.

Увидев наставницу, Ливви просияла. Семейство собралось к ужину, который накрыли на длинном столе в пышной викторианской столовой. Когда-то на потолке были фрески с изображениями ангелов, но они почти полностью исчезли под слоем пыли и копоти.

– Есть новости от Алека и Магнуса?

Диана покачала головой, усаживаясь напротив Ливви. На той было синее платье, словно из костюмерной какого-нибудь исторического фильма BBC. Они сбежали из Лос-Анджелеса, не захватив никаких вещей, но оказалось, что одежды в Лондоне им хватит на много лет – хотя, судя по всему, самые новые вещи здесь были куплены в сороковых. Эвелин, Кит и Блэкторны сидели за столом, одетые кто как: Тай и Кит в брюках и рубашках с длинными рукавами, Тавви в тельняшке и шортах, а Друзилла – в черном бархатном платье, которое привело ее в восторг своей готичностью. Диана отвергла все предложенные ей наряды и сама постирала свои джинсы и футболку.

– А что насчет Конклава? – спросил Тай. – Ты с ними поговорила?

– От них вообще хоть какая-то польза есть? – буркнул Кит. Он не думал, что кто-то его услышит, но, видимо, ошибся, потому что Эвелин расхохоталась.

– Ох, Джессамина, – сказала она, глядя перед собой. – Хватит, это все-таки грубо.

Блэкторны переглянулись. Никто, впрочем, ничего не сказал, потому что из кухни выплыла Бриджет с дымящимися подносами, полными мяса и овощей – и то, и другое было выварено до полной потери вкуса.

– Не понимаю, почему нам нельзя вернуться домой, – мрачно протянула Дрю. – Если Центурионы перебили всех морских демонов, как обещали…

– Это еще не значит, что Малкольм не вернется, – перебила ее Диана. – А ему нужна кровь Блэкторнов. Вы останетесь здесь, и это не обсуждается.

Во время кошмарной штуки, которую тут называли переходом через портал, Кит потерял сознание – ужасный водоворот тащил его сквозь ледяное ничто, – и поэтому пропустил сцену, которая, должно быть, разыгралась, когда они прибыли в лондонский Институт, и Диана объяснила, что тут они и останутся.

Диана связалась с Конклавом, чтобы рассказать об угрозах Малкольма, но Зара ее опередила. Судя по всему, она убедила Совет, что у Центурионов все под контролем, что они смогут противостоять Малкольму и его армии, и Конклав был только рад поверить ей на слово.

И, словно уверения Зары и впрямь сотворили чудо, Малкольм больше не появился, а демоны так и не посетили Западное побережье. Прошло уже два дня, а никаких вестей о катастрофе не поступало.

– Бесит, что Зара с Мануэлем там в Институте без нашего присмотра, – процедила Ливви, отшвырнув вилку. – Чем дольше они там торчат, тем больше поводов для Когорты его захватить.

– Чушь, – сказала Эвелин. – Институтом руководит Артур. Не впадай в паранойю, девочка. – Она произнесла это как девотчка.

Ливви вздрогнула. Уже все, даже Дрю и Тавви, знали об истинном положении дел – включая недуг Артура и то, где на самом деле находились Джулиан и остальные, – но все-таки было решено, что Эвелин лучше об этом не знать. Она не была их союзником; и не было никаких причин, по которым она приняла бы их сторону, хотя она казалась совершенно равнодушной к политическим дрязгам Совета. В сущности, большую часть времени она как будто вообще их не слушала.

– По словам Зары, Артур заперся у себя в кабинете и не выходил с тех самых пор, как мы ушли, – сказала Диана.

– Если бы мне пришлось терпеть Зару, я бы тоже так сделала, – заметила Дрю.

– Все равно не понимаю, почему Артур не отправился с вами, – фыркнула Эвелин. – В свое время он жил в этом Институте, и, строго говоря, мог бы и нанести визит.

– Ливви, подумай о хорошем, – посоветовала Диана. – Когда Джулиан и остальные вернутся из… оттуда, где они сейчас, они, скорее всего, сразу направятся в Лос-Анджелес. Ты что, хотела бы, чтобы они вернулись в пустой Институт?

Ливви молча тыкала вилкой в еду. Она побледнела и похудела, под глазами залегли лиловые тени. В ночь после прибытия в Лондон Кит пошел к ней, подумав, что вдруг она хочет его видеть – но, взявшись за дверную ручку, услышал, как она плачет у себя в комнате. Он развернулся и ушел со странным, болезненным чувством в груди. Тот, кто так плакал, явно никого не хотел видеть, и уж тем более никого вроде Кита.

То же болезненное чувство он испытал, когда посмотрел через стол на Тая и вспомнил, как тот вылечил ему руку. Какой прохладной была кожа Тая… Тай был по-своему на взводе – переезд в Институт Лондона существенно нарушил распорядок его дня, и это его явно беспокоило. Он много времени проводил в тренировочном классе, который выглядел почти так же, как и в Лос-Анджелесе. Иногда, когда ему было особенно тяжело, Ливви растирала ему руки. Давление его успокаивало. И все же сейчас Тай выглядел напряженным и отсутствующим, и словно обращенным внутрь себя.

– Можем сходить на Бейкер-стрит, – неожиданно для себя сказал Кит. – Мы же в Лондоне.

Серые глаза Тая просияли. Он сдвинул почти всю еду на край тарелки: Ливви объяснила Киту, что Тай долго привыкает к новой еде и новым вкусам. Так что сейчас он ел, кажется, одну картошку.

– На Бейкер-стрит, 221-Б?

– Но только когда с Малкольмом все закончится, – вмешалась Диана. – До тех пор Блэкторны из Института не выходят, и Эрондейлы тоже. Кит, мне не понравилось, как Малкольм на тебя смотрел. – Она встала. – Я буду в приемной, надо отправить огненное послание.

Когда дверь за ней закрылась, Тавви, который таращился в воздух рядом со своим стулом (если честно, Кита это настораживало), хихикнул. Все удивленно посмотрели на него. Младший Блэкторн в последнее время не часто смеялся.

Кит решил, что мальчика нельзя в этом винить. Джулиан заменил Тавви отца. Кит знал, каково это – скучать по отцу, а ведь ему все-таки было не семь лет.

– Джесси! – сказала Эвелин, и Кит оглянулся, словно тот, к кому она обращалась, был с ними в одной комнате. – Оставь ребенка в покое, вы с ним даже не знакомы. – Она обвела взглядом сидящих за столом. – Все воображают, будто умеют ладить с детьми. Мало кто понимает, что на самом деле ничего в этом не смыслит. – Она откусила кусок морковки. – Мне вот это не дано, – жуя, продолжила Эвелин. – Никогда терпеть детей не могла.

Кит закатил глаза, а Тавви поглядел на Эвелин так, словно прикидывал, не запустить ли в нее тарелкой.

– Дрю, думаю, ты можешь увести Тавви спать, – поспешно сказала Ливви. – Мы все уже поужинали.

– Ну конечно, почему бы и нет? Я и одежду ему сегодня утром собирала, и вчера его спать укладывала. Я тут все равно что прислуга, – огрызнулась Дрю, сдернула Тавви со стула и вышла из комнаты, волоча брата за собой.

Ливви схватилась за голову. Тай поднял на нее глаза и сказал:

– Знаешь, ты вовсе не обязана обо всех заботиться.

Ливви шмыгнула носом и покосилась на своего близнеца.

– Просто… Джулса нет, и я тут самая старшая. Ну, на несколько минут.

– Самая старшая – Диана, – заметил Тай. Про Эвелин, которая нацепила на нос очки и читала газету, никто не вспомнил.

– У нее и так полно всяких дел, чтобы она еще и о нас заботилась. В смысле о всяких мелочах, – сказала Ливви. – Я никогда раньше об этом не задумывалась… Обо всем, что для нас делает Джулиан! Он всегда за всем следит, и заботится о нас, и я даже понятия, не имею, как…

Наверху как будто что-то взорвалось. Тай побледнел. Было ясно, что такое он уже слышал.

– Ливви, – произнес Тай. – Зал Соглашений…

Теперь звук был меньше похож на взрыв, и больше – на гром, катившийся по небу, словно облака рвались надвое.

В столовую влетела Дрю, а за ней по пятам – Тавви.

– Это они! – крикнула Дрю. – Я вылезла на крышу, и вы не поверите, но… Скорее идите туда! Я увидела, как они летят!..

– Кто? – Ливви уже была на ногах. Все вскочили, кроме Эвелин, которая так и не оторвалась от газеты. – Кто там на крыше, Дрю?

Дрю подхватила Тавви в объятия.

– Все! – сияя, сообщила она.

Крыша Института, широкая и плоская, тянулась до железных перил, которые были высотой по пояс стоящему рядом человеку. Столбики перил были увенчаны коваными лилиями. Вдали Кит различил сияющий купол собора святого Павла, знакомый ему по тысячам фильмов и телевизионных передач.

Тяжелые, стального цвета облака сгрудились у крыши Института, словно вокруг горы. Кит едва мог разглядеть город, раскинувшийся внизу. Воздух дрожал от летнего грома.

Все, кроме Эвелин и Бриджет, высыпали на крышу. Диана тоже была тут, осторожно баюкая раненую руку. Тай, не отрываясь, смотрел на небо.

– Вон там, видите? – сказала Дрю.

По мере того, как Кит вглядывался в облака, гламор слабел, и вдруг словно ожила картина или кинопленка, но ни от одного фильма не охватывало такое животное ощущение чуда и страха. Кино не разливало в воздухе трещащий, как молния, аромат магии, и не отбрасывало на небо тень парящей высоко в небе кавалькады. В кино звездный свет не играл на белокурых волосах девушки, которая, визжа от восторга и счастья, соскальзывала на лондонскую крышу с летающего коня. И в кино никогда не бывало таких лиц, какие стали у Блэкторнов, когда они увидели вернувшихся к ним братьев и друзей.

Ливви подскочила к Джулиану и бросилась ему на шею. Марк спрыгнул с коня. Дрю и Тавви чуть не опрокинули его. Тай подошел к братьям спокойней, но его лицо тоже сияло от счастья. Он дождался, когда Ливви перестанет душить Джулиана в объятиях, и только тогда подошел и взял его за руки.

Джулиан, которого Кит считал пугающим образцом отстраненности и самоконтроля, схватил брата и притянул его к себе, вцепившись в футболку на его спине. Он зажмурился, и, увидев выражение его лица, Кит отвернулся. У него никогда не было никого, кроме отца, и он был уверен, что отец никогда его так не любил.

Марк подошел к братьям. Тай повернулся к нему и Кит услышал, как он произнес:

– Я не был уверен, что ты вернешься.

Марк положил руку брату на плечо и хрипло ответил:

– Я всегда буду возвращаться к тебе, Тиберий. Прости, если заставил тебя в этом сомневаться.

Вместе с Блэкторнами прибыло еще двое гостей, которых Кит не знал: мрачный юноша с иссиня-черными волосами, развевавшимися вокруг угловатого лица, и широкоплечий, мощный мужчина в жутковатом шлеме с резными оленьими рогами по бокам. Оба молча сидели на своих конях. Может, это был эскорт фэйри – для безопасности остальных? Но как Блэкторнам и Эмме удалось добиться такой любезности?

Хотя, если кто-то и мог этого добиться, то только Джулиан Блэкторн. Как говаривал отец Кита о разных преступниках, Джулиан был из тех, кто хоть в Ад сойдет, а когда выйдет оттуда, сам дьявол будет ему должен.

Диана, прослезившись, обняла сперва Эмму, а потом Кристину. Чувствуя себя ужасно неловко, Кит подошел к перилам. Тучи рассеялись, и отсюда было видно Мост Тысячелетия в радужной подсветке. По другому мосту, отражаясь в воде, прогромыхал поезд.

– Ты кто? – спросил кто-то у него за спиной. Кит подпрыгнул и обернулся. Это оказался фэйри – тот, мрачный. Вблизи его темные волосы оказались не черными, а, скорее, смесью глубоких синих и зеленых прядей. Поморщившись, он отбросил волосы с лица; у него были полные, слегка асимметричные губы, но куда занятней оказались его глаза. Они были разноцветными, как и у Марка. Один – серебристый, как отполированный щит; другой – такой черный, что едва можно было разглядеть зрачок.

– Кит, – сказал Кит.

Юноша с волосами, цвет которых был похож на цвет океанских вод, кивнул.

– Я Кьеран, – назвал он себя. – Кьеран Охотник.

Кит знал: «Охотник» – это не настоящее фейское имя. Фэйри обычно никому не говорили своих истинных имен, ибо имя дает другому власть над тобой. «Охотник» означало лишь то, кем фэйри являлся. Так никси, например, называют себя «Водорожденными». Кьеран был из Дикой Охоты.

– Хм, – сказал Кит, вспомнив о Холодном мире. – Ты что, пленный?

– Нет, – сказал фэйри. – Я любовник Марка.

Ого, – подумал Кит. – Тот, кого Марк отправился спасать в страну фэйри. Он попытался не показывать, как его забавляет манера фэйри выражаться. Он понимал, что слово «любовник» родом из старинной речи, но ничего не мог с собой поделать: Кит был из Лос-Анджелеса, и с его точки зрения Кьеран только что сказал: «Привет, я трахался с Марком Блэкторном, а ты?».

– Я думал, Марк встречается с Эммой, – сказал Кит.

Кьеран был явно сбит с толку. Несколько его прядей словно потемнели. А может быть, это была лишь игра света?

– Думаю, ты ошибаешься, – сказал он.

Кит поднял бровь. Интересно, насколько Марк близок с этим парнем? Может, у них был просто ни к чему не обязывающий романчик? Хотя тогда совершенно непонятно, зачем Марк потащил половину своего семейства в страну фэйри, чтобы его спасти.

Прежде, чем он успел что-то сказать, внимание Кьерана переключилось, и он отвернулся.

– Это, должно быть, прелестная Диана, – заметил он, указывая на наставницу Блэкторнов. – Гвин ею восхищается.

– Гвин – это тот здоровенный? С рогатым шлемом? – уточнил Кит. Кьеран кивнул, наблюдая, как Гвин спешился, чтобы побеседовать с Дианой, которая рядом с ним казалась крошечной, хотя вообще-то была довольно высокой.

– И вновь Провидение нас сводит, – изрек Гвин.

– Я не верю в Провидение, – отрезала Диана. Ей явно было неловко и она держалась чуть настороже, прижимая к себе раненую руку. – И во вмешательство Небес тоже.

– Есть многое в природе, – заметил Гвин, – что и не снилось нашим мудрецам.

Кит фыркнул. Диана явно была потрясена.

– Ты цитируешь Шекспира? – удивилась она. – Странно, что это не «Сон в летнюю ночь».

– Фэйри ненавидят «Сон в летнюю ночь», – пробормотал Кьеран. – Там все вранье.

Уголки губ Гвина дрогнули.

– Кстати о снах, – сказал он. – В моих ты бывала, и нередко.

Диана изумленно смотрела на него. Блэкторны умерили пыл громкого воссоединения и с нескрываемым любопытством наблюдали за ней и Гвином. Джулиан даже слегка улыбался, держа на руках Тавви, который обвил его шею руками, словно коала – дерево.

– Хотелось бы, чтобы ты встретилась со мной официально, чтобы я мог за тобой ухаживать, – произнес Гвин. Он пошевелил могучими руками, и Кит с изумлением понял, что Гвин нервничает. Мускулистый исполин, предводитель Дикой Охоты, нервничает. – Мы могли бы вместе убить ледяного великана, или съесть оленя.

– Ни то, ни другое мне не нравится, – подумав, ответила Диана.

Вид у Гвина стал абсолютно убитый.

– Но я схожу с тобой на свидание, – краснея, продолжила она. – Лучше всего, в приличный ресторан. Приходи с цветами, и без шлема.

Блэкторны рассмеялись и разразились аплодисментами. Кит прислонился к стене рядом с Кьераном, который весело качал головой.

– Любовь сразила гордого предводителя Охоты! – сказал он. – Надеюсь, когда-нибудь об этом сложат балладу.

Кит не отрываясь смотрел на Гвина, который, не обращая внимания на овации, готовил коней к отбытию.

– Ты не похож на остальных Блэкторнов, – помолчав, заметил Кьеран. – У тебя глаза синие, но не как море. Скорее как обычное небо.

Кит, сам не зная почему, почувствовал себя оскорбленным.

– Я не Блэкторн, – отрезал он. – Я Эрондейл. Кристофер Эрондейл.

Он подождал. Обычно на большую часть обитателей этого сверхъестественного мира фамилия Эрондейл производила эффект разорвавшейся бомбы. Но юноша с волосами как океан не моргнул и глазом.

– Тогда что ты тут делаешь, если ты им не родственник? – спросил он.

Кит пожал плечами.

– Понятия не имею. Но мне здесь не место, в этом я уверен.

Кьеран улыбнулся типичной для фэйри кривоватой улыбкой.

– Значит, теперь тут нас таких двое.

В конце концов они собрались в приемной, самой теплой комнате дома. Эвелин уже была там и что-то бормотала, сидя у пылающего камина. Даже сейчас, поздним летом, в Лондоне было сыро и холодно. Бриджет принесла сэндвичи – с тунцом и сладкой кукурузой и с курицей и беконом – и новоприбывшие набросились на них, словно умирали с голоду. Джулиану пришлось есть левой рукой, правой он придерживал Тавви, сидевшего у него на коленях.

Годы пощадили приемную больше, чем другие помещения Института. Она была оклеена веселенькими обоями в цветочек, лишь слегка выцветшими, и обставлена роскошной старинной мебелью, которую явно подбирали с большой заботой – прелестное бюро, изящный секретер и расставленные у камина диваны и кресла, обитые плюшевым бархатом. На кованой решетке были фигуры цапель, распростерших крылья, и когда в камине горел огонь, тени птиц ложились на стену.

Кьеран не проявил к сэндвичам никакого интереса. Он с подозрением потыкал в них пальцем, отодвинул и съел только помидоры.

Джулиан пересказывал, что произошло в стране фэйри: путешествие к Неблагому Двору, встречу с Королевой, мор в Неблагих Землях.

– Выжженные места, белые как пепел, как лунная поверхность, – вставил Марк с потемневшими от расстройства глазами.

Кит старался следить за рассказом, как мог, но это было всё равно что кататься на американских горках со сломанными тормозами – слова типа «гадальное стекло», «Неблагой рыцарь» и «Черная книга мертвых» постоянно его сбивали.

– А сколько для них времени прошло? – наконец прошептал он Таю, который сидел, втиснувшись между ним и Ливви на слишком короткой для них троих кушетке.

– Похоже, на несколько дней меньше, чем для нас, – сказал Тай. – Сколько-то времени пропало, но не много. Кажется, медальон Кристины сработал.

Кит присвистнул.

– А кто такая Аннабель?

– Она была из Блэкторнов, – объяснил Тай. – Она умерла, но Малкольм ее вернул.

– Из мертвых? – переспросил Кит. – Это же… некромантия.

– Малкольм был некромантом, – заметил Тай.

– Заткнитесь! – Ливви пихнула локтем задумавшегося Кита. На Сумеречном базаре некромантия считалась не просто запретным искусством, о ней даже говорить было нельзя. Наказанием за воскрешение мертвых была смерть. Если даже вас не поймают Сумеречные охотники, вас поймают другие обитатели Нижнего мира – и умрете вы неприятно.

Воскрешение мертвых, говорил Джонни Грач, корежит саму ткань бытия, так же, как и обретение людьми бессмертия. Пригласи смерть войти, и она останется. «И никто не может воскресить мертвеца так, чтобы это сработало? – спросил его как-то раз Кит. – Даже самый могучий волшебник?»

«Бог, – произнес Джонни после долгой паузы. – Бог может. А тот, кто поднимает мертвых, может, конечно, возомнить себя богом, но очень скоро он поймет, как ошибается».

– Глава Института Лос-Анджелеса мертв? – воскликнула Эвелин, уронив недоеденный сэндвич на старинный столик – скорее всего, очень дорогой.

Кит не слишком винил ее за удивление. Блэкторны вели себя вовсе не так, как подобало скорбящему по любимому дядюшке семейству. Скорее, они казались потрясенными и озадаченными. Но, с другой стороны, они и с Артуром обходились почти как с незнакомцем.

– Так вот почему он захотел остаться в Лос-Анджелесе? – вспыхнув, спросила Ливви. – Чтобы принести себя в жертву… за нас?

– Во имя Ангела! – Диана прижала руку к груди. – Он ни на одно мое послание не ответил, но так уже бывало. Но даже так, чтобы Зара не заметила…

– Может, не заметила, а может, заметила, – сказала Ливви. – Но для ее планов как раз лучше, если он не будет стоять у нее на пути.

– Каких еще планов? – спросила Кристина. – Вы что, имеете в виду планы Зары?

Последовало еще одно долгое объяснение, на сей раз того, о чем Кит уже знал. Эвелин заснула перед камином и похрапывала. Кит попытался прикинуть, сколько мог бы стоить серебряный набалдашник ее трости. Интересно, это чистое серебро или он просто посеребрен?

– Клянусь Ангелом! – произнесла Кристина, когда объяснение было закончено. Джулиан промолчал, Эмма выругалась, а Марк, вспыхнув, подался вперед.

– Вот что я понял, – сказал он. – Зара с отцом хотят управлять Институтом Лос-Анджелеса, потому что это позволит им действовать против обитателей Нижнего мира. Новые законы, скорее всего, распространятся и на меня, и на Хелен. И, безусловно, на Магнуса, Катарину… на каждого известного нам обитателя Нижнего мира, не зависимо от того, насколько они поддерживают Сумеречных охотников.

– Эта группа мне знакома, – сказала Диана. – В лояльность обитателей Нижнего мира они не верят.

– А что это за группа? – спросила Эмма.

– Когорта, – объяснила Диана. – Довольно известная фракция Совета. Как и все, кого объединяет ненависть, они убеждены, что говорят от имени молчаливого большинства. Они думают, что все презирают обитателей Нижнего мира так же, как и они. Они считают, что с Холодным миром не согласны только трусы, или те, кому он причинил личные неудобства.

– Неудобства? – переспросил Кьеран. Он сказал это абсолютно бесцветно – просто слово повисло в воздухе.

– Умом они обделены, – сказала Диана. – Но не злобой и не громкостью, и многих они запугали настолько, что те будут молчать. Главы Института среди них пока нет, но если будет…

– Это плохо, – произнесла Эмма. – Раньше им пришлось бы доказывать, что Артур не в состоянии управлять Институтом. А теперь он мертв. Место свободно. И теперь им нужно только дождаться следующей встречи Совета и выдвинуть своего кандидата.

– И они для этого в неплохом положении, – Диана встала и принялась прохаживаться по комнате. – Конклав под огромным впечатлением от Зары Диарборн. Они убеждены, что Зара с Центурионами самостоятельно отбили атаку морских демонов.

– Демоны исчезли потому, что Малкольм умер – опять, и на этот раз, надеюсь, окончательно, – яростно проговорила Ливви. – И Зара ничего для этого не сделала. Она присвоила себе лавры Артура!

– И мы ничего не можем с этим поделать, – заметил Джулиан. – Во всяком случае, пока. Скоро они поймут, что Артур погиб или пропал – но даже уход с поста был бы поводом его сменить. И нельзя, чтобы поняли, что мы знаем, как или почему он погиб.

– Потому что знаем мы это только благодаря Королеве Благого Двора, – тихо произнесла Эмма, не сводя глаз со спящей Эвелин.

– Аннабель – вот наш ключ к поискам Черной книги, – сказал Джулиан. – И сейчас мы должны быть единственными, кто ее ищет. Если Конклав найдет книгу первым, мы никогда не переправим ее к Королеве.

– Тем не менее, когда мы соглашались на план Королевы, мы не знали про Когорту, – обеспокоенно сказал Марк. – А что, если найти книгу до того, как Когорта сделает ход, мы уже не успеваем?

– Значит, придется найти ее побыстрее, – отрезал Джулиан. – Нельзя выходить против Диарборнов на Совете в открытую. С точки зрения Конклава, что Зара сделала не так? Артур по своему состоянию не мог управлять Институтом. Многие члены Совета ненавидят обитателей Нижнего мира. Зара хочет возглавить Институт, чтобы протолкнуть злобный закон – так не она первая. Она играет по правилам. Это мы их нарушаем.

Кит почувствовал, как по спине поднимается холодок. На мгновение Джулиан прозвучал почти как его отец. Мир не таков, каким ты хочешь его видеть. Он таков, какой есть.

– Так что, мы просто будем притворяться, что не знаем, что Зара затеяла? – нахмурилась Эмма.

– Нет, – сказала Диана. – Я отправлюсь в Идрис и поговорю с Консулом.

Все уставились на нее широко раскрытыми глазами – все, кроме Джулиана, которого это как будто не удивило, и Кьерана, по-прежнему испепелявшего взглядом свою еду.

– То, что предлагает Зара, означает, что дочь Джии окажется замужем за одной из тех самых обитательниц Нижнего мира, которых будут регистрировать. Джия знает, к чему это приведет. Я знаю, она меня примет. Если я сумею с ней договориться…

– Она дала узаконить Холодный мир, – сказал Кьеран.

– У нее не было выбора, – возразила Диана. – Если бы кто-то ее предупредил, чем это обернется, то, я уверена, все вышло бы по-другому. На этот раз ее предупредят. К тому же – теперь нам есть, что ей предложить.

– Это правда, – указал на Кьерана Джулиан. – Конец Холодного мира. Посланник-фэйри от Благой Королевы.

Эвелин, дремавшая у очага, тут же подскочила.

– Ну, уж нет! – Она бросила на Кьерана убийственный взгляд. – Я готова принимать в этом доме Блэкторна, пусть даже сомнительного происхождения. Блэкторна я всегда приму! Но чистокровного фэйри?.. Чтобы он подслушивал разговоры нефилимов? Этого я не допущу!

Кьерана ее слова явно удивили. Он встал. Марк тоже стал подниматься, а Джулиан остался сидеть.

– Но Кьеран – часть нашего плана…

– Чушь и ерунда. Бриджет! – громко позвала Эвелин, и горничная, очевидно подслушивавшая в коридоре, тут же появилась на пороге. – Будь добра, проводи его в свободную спальню. С тебя, фэйри, слово, что не выйдешь оттуда, пока тебе не позволят.

Кьеран посмотрел на Кристину.

– Каково будет твое желание, миледи?

Кит был озадачен. С чего это эльфийский принц ждет указаний Кристины?

Та покраснела.

– Ты не должен клясться, – сказала она. – Я тебе доверяю.

– Что, правда?! – изумилась Эмма.

Кьеран скованно поклонился и вышел из комнаты.

Выпроваживая его за дверь, Бриджет бормотала себе под нос, но так, что все ее слышали:

– Фэйри в Институте! Одно дело привидения, колдуны, но я отродясь не видывала…

Друзилла явно ничего не понимала.

– Почему Кьеран здесь? – спросила она, как только он ушел. – Я думала, мы его ненавидим. В смысле, он спас нам жизнь, но всё равно…

Все зашумели. Кит вспомнил, что день или два назад слышал разговор Ливви и Друзиллы. Еще несколько кусочков головоломки под названием «Кьеран»: Ливви злилась на Марка, который отправился в страну фэйри спасать кого-то, кто ему навредил. Навредил Эмме и Джулиану. Кит не знал точно, что именно случилось, но это явно было что-то серьезное.

Эмма села на диван рядом с Кристиной. Она была в тонком, как осенняя паутинка, платье, похожем на что-то из того, что Кит видел на Сумеречном базаре. В нем она выглядела хрупкий и грациозной, но Кит помнил, что в ней есть и сталь – помнил, как в его доме она рубила демонов-богомолов со спокойствием невесты, разрезающей свадебный торт.

Джулиан молча слушал разговоры родни. Даже несмотря на то, что на Эмму он не глядел, между ними явно потрескивало напряжение. Кит вспомнил, как она сказала его отцу: «Джулиану не по душе такие места» – едва ли не первые слова, которые он услышал от нее на Сумеречном базаре – и, казалось, она обнимает голосом сами звуки его имени.

Парабатаи были странными. Такими близкими – это был не брак, но всё же больше, чем самая тесная дружба. В мире простецов этому не было подходящих аналогий. И это притягивало его – сама идея подобной связи с кем-то, – как притягивали все дивные и опасные вещи мира Сумеречных охотников.

Может быть, Тай…

Джулиан встал, пересадил Тавви в кресло. Он размял руки, хрустя запястьями.

– Дело в том, что Кьеран нам нужен, – сказал он.

Эвелин фыркнула.

– Нужен фейский лорд, вы только подумайте!

Джулиан прошептал что-то Тавви на ухо, и мгновение спустя тот уже вылез из кресла.

– Мисс Хайсмит, – произнес Джулиан, – мой маленький брат очень устал, но он говорит, что не знает, где его спальня. Не могли бы вы его проводить?

Эвелин с раздражением посмотрела на Тавви, который ангельски ей улыбнулся, демонстрируя ямочки на щеках.

– А сами вы не можете проводить ребенка?

– Я только что прибыл, – сказал Джулиан, – и не знаю, где его комната. – И он тоже улыбнулся. Кит чуть не забыл, что, если Джулиан хотел, то мог просто лучиться обаянием.

Эвелин огляделась в поисках добровольцев, которые могли бы ее выручить; никто и не пошевелился. С полным отвращения фырканьем, она щелкнула пальцами и бросила Тавви:

– Ну что ж, дитя, пойдем, – и прошествовала прочь из комнаты с Тавви на буксире.

Улыбка Джулиана превратилась в кривоватую ухмылку. Кит никак не мог отделаться от чувства, что Джулиан использовал Эвелин, чтобы избавиться от Кьерана, а Тавви – чтобы избавиться от Эвелин, да так ловко, что никто и никогда не смог бы этого доказать.

Если бы Джулиан когда-нибудь захотел переключиться на преступления и аферы, подумал Кит, он достиг бы невероятных высот.

– Кьеран нам нужен, чтобы торговаться с Конклавом, – невозмутимо продолжил Джулиан, словно ничего не произошло. – Когда мы нашли его в стране фэйри, его отец собирался его убить. Кьеран сбежал, но, пока Неблагой Король на троне, ему никогда не быть в безопасности. – Джулиан нервно пригладил волосы; Кит удивился, сколько всего Джулиан держит в уме: планы, заговоры, тайны и правда.

– И Королева хочет свергнуть Короля, – добавила Эмма. – Она готова помочь нам заменить его братом Кьерана, но Кьерану пришлось пообещать, что он его убедит.

– Брат Кьерана будет лучше, чем их теперешний Король?

– Лучше, – подтвердила Эмма. – Хочешь верь, хочешь – не верь.

– Еще Кьеран даст показания перед Советом, – сказал Джулиан. – Он доставил послание Королевы: она готова заключить с нами союз, чтобы победить Короля. Он расскажет Совету, что Король творит в Неблагих Землях…

– Но ведь и вы можете это рассказать, – сказал Кит.

– Если бы хотели рискнуть и навлечь на себя гнев Конклава за то, что влезли на земли фэйри, – сказал Джулиан. – И даже если бы тут мы выкрутились, то за сделку с Королевой Благого Двора прощения нам не будет.

Киту пришлось признать, что Джулиан прав. Он знал, какие неприятности чуть не постигли Блэкторнов за договор с конвоем фэйри, что вернули им Марка. Королева Благого Двора была под запретом совершенно иного порядка. Это было бы все равно что получить шлепок по руке за то, что перебежал дорогу на красный свет – а на следующий день вернуться и взорвать всю улицу.

– Кьеран – ваша карточка выхода из тюрьмы, – подытожил он.

– Дело не только в нас, – сказала Эмма. – Если Совет к нему прислушается, это может положить конец Холодному миру. Иначе и быть не может. Им придется ему поверить – он не может лгать. А если Королева готова сразиться с Неблагим Королем вместе с Конклавом, не думаю, что они смогут от этого отказаться.

– Что означает, что нам надо охранять Кьерана, – добавил Джулиан. – А еще стараться, как можем, не восстановить его против нас.

– Потому что он делает это ради Марка? – уточнила Дрю.

– Но Марк же его бросил, – возразила Ливви – и встревоженно огляделась, задев собранными в хвост волосами Кита по плечу. – Я что, не должна была это говорить вслух?

– Нет, – сказал Марк. – Так оно и есть. Но… Кьеран этого не помнит. Когда его пытали при Неблагом Дворе, он утратил часть воспоминаний. Он не помнит ни как привел послов в Институт, ни как пороли Джулиана и Эмму, ни какой опасности он нас подверг в своей запальчивости и гневе. – Он опустил глаза на свои сплетенные руки. – И рассказывать ему нельзя.

– Но… Эмма, – сказала Ливви. – Мы что, должны притворяться, что они с Марком не?..

Кит пододвинулся ближе к Таю. От Тая пахло шерстью и чернилами.

– Ничего этого не понимаю.

– И я тоже, – шепнул в ответ Тай. – Все это очень сложно.

– Мы с Марком, – произнесла Эмма, не отрывая глаз от Марка, – расстались.

Кит задумался, а знал ли об этом Марк. Во всяком случае, своего изумления он скрыть не мог.

– Просто не сложилось, – продолжила Эмма. – Так что, что бы Марку ни пришлось делать, все нормально.

– Они расстались? – прошептала Ливви. Озадаченный Тай пожал плечами. Ливви напряглась и с явным беспокойством переводила взгляд с Эммы на Марка.

– Нам надо позволить Кьерану думать, что они с Марком все еще встречаются? – в ошеломлении спросил Тай. Киту тоже казалось, что все это выше его понимания; но, с другой стороны, Генрих Восьмой ведь обезглавил несколько своих жен по, вроде как, политическим мотивам. Так что личное, политическое и романтическое нередко странно переплетались.

– Скрывать это все от Кьерана – не лучший вариант, – сказал Джулиан, сунув руки в карманы. – И мне правда противно просить вас врать. Пожалуй, лучше вообще не касаться этой темы. Но другого способа гарантировать, что он точно появится перед Советом, у нас в буквальном смысле слова нет.

Марк сел, рассеянно запустив пальцы в свои белокурые волосы. Кит расслышал, как тот говорит Кристине: «Я в порядке, все нормально». Он испытал прилив странного сочувствия – не к Марку, а к Кьерану. К Кьерану, который не знал, что его парень на самом деле вовсе не его парень, и ночевал под крышей дома, полного людей, которые, какими бы дружески настроенными к нему ни казались, солгали бы ему ради собственной выгоды, не моргнув глазом.

Он подумал о холодности Джулиана, которую заметил еще на Сумеречном базаре. Чтобы получить то, чего он хочет, Джулиан пожертвовал бы Кьераном. А может, даже и собственным братом.

Кит посмотрел на Джулиана, глядевшего в пламя камина бездонными глазами, и подумал, что в этом тихом омуте черти точно водятся.

Там, где дело касается Джулиана Блэкторна, они всегда будут водиться.