#Глава 17

Иоко поливал огород. Делал он это очень легко и просто: с помощью Посоха доставал ведра с водой из колодца, и те летели по воздуху, качаясь и расплескивая воду, и сами же выливали живительную влагу на грядки. Затем возвращались к колодцу и с шумом плюхались вниз, в глубину, чтобы взлететь полными до краев и нестись к грядкам, расплескивая воду на каменные ступени и дорогу.

Иоко был сосредоточен и внимателен. Его Посох сиял голубовато-белым светом, вытягивался и время от времени выбрасывал в ночной воздух веселые холодные искры. Голый до пояса торс, широкие плечи и крепкие мускулы моего Проводника изумляли, и сейчас он выглядел молодым сильным парнем. Интересно, сколько ему лет на самом деле?

Я окликнула его, он оглянулся. Тут же неподалеку материализовался Хант, скорчил хитрую лукавую рожу и уселся на пригорке, подперев подбородок руками. Видимо, он ожидал какой-то необычной сцены и нового веселья.

– Тебя на самом деле зовут Им Сиан, – тихо сказала я, – ты помнишь свое имя?

Посох мгновенно погас, летящее по воздуху ведро плюхнулось на землю, вода растеклась по дорожке между грядками.

– Что ты сказала? – переспросил Иоко.

– Раньше тебя называли Им Сиан, верно? – Я почему-то смутилась и подумала, что несу какую-то чушь. Мало ли что наболтал этот призрак из старой башни, призракам вообще нельзя верить.

– Не помню, – растеряно ответил мой Проводник, – не могу вспомнить, как меня звали раньше. Да и какая разница? Откуда ты взяла это имя?

– Могу показать тебе кое-что. Ты должен это увидеть.

На самом деле мне не хотелось возвращаться в призрачные коридоры, но у меня возникла мрачная уверенность, что это надо сделать. Надо помочь Иоко вспомнить прошлое. Почему я так решила, откуда взялась эта уверенность, я понять не могла.

– Что я должен увидеть? – Иоко поднял Посох, и тот в один миг превратился в оружие с двумя длинными устрашающими лезвиями на обоих концах.

– Свое прошлое, – негромко произнесла я.

И мы пошли. Едва приблизились к башне, Иоко замедлил шаги.

– Мне не нравится это место, от развалин стоит держаться подальше. Тут могут обитать призраки, намерения которых вовсе не добры, – ворчливо сказал он и оглянулся. – Ты заходила в башню?

– Да. И встретила там кое-кого.

– Призрака, который тут раньше жил. И он рассказал тебе, какой я плохой и как разрушил его дом.

– Ну, кое-что. Просто послушай его, вдруг еще что-то вспомнишь. Он знает твое настоящее имя, из прошлого. Из Мира Синих Трав.

– Ну и что? Какая разница, какое у меня было имя? Сейчас это ничего не меняет.

Все-таки Иоко поднялся по остаткам белой лестницы, назвав ее ступенями в могильник, властно поднял свой Посох, и передо мной появилось множество коридоров. Преобразился даже большой зал на втором этаже – засияли наверху кованые узорные люстры со множеством хрустальных сверкающих подвесок, заискрились многочисленные бисерные занавеси, заблестели золотые и серебряные кувшины на резных деревянных столиках.

Распорядитель вынырнул из уже знакомых мне коридоров. Он успел заново отрастить свою руку и выглядел так, словно и не сражался только что со мной. Увидев Иоко, он низко поклонился ему, и его золотые украшения на шее оказались чуть ли не вровень с коленями. Затем, не поднимая глаз, произнес приветствие:

– Да сияют перед твоим лицом луны, господин.

Иоко лишь удивленно поднял брови и ничего не ответил. На его лице появилось выражение отвращения. Он усмехнулся и, повернувшись ко мне, спросил:

– Это все?

– Меня ты тоже не помнишь, Им? – засеребрился тонкий женский голосок, и появилась Залхия. Она наклонила голову и посмотрела исподлобья. Сверкнули ее черные, как ночь, глаза. Блеснули в ушах золотые кольца, тихо зазвенели многочисленные браслеты на запястьях. – Ты любил меня, несмотря на отцовский запрет. Ты целовал меня ночами и обещал взять в жены, Им Сиан. Пока твой отец не узнал о нашей любви и не прогневался на меня. Помнишь?

Иоко замер. По его лицу пробежала тень сомнения, потом на какое-то мгновенье появилась гримаса боли, он выпрямился, нахмурился, неуверенно шагнул вперед.

– Нас травили лусами, меня и Оиса, Распорядителя, который подсматривал за нами во время наших свиданий. Помнишь? Ночью отец отвез нас с Оисом в долину сахарного тростника и спустил на нас лусов. И тогда ты превратил меня и Оиса в призраков. Лусы потеряли след, а мы успели скрыться. Потом ты ушел от своего отца, но обещал вернуться, чтобы расколдовать нас. Помнишь свое обещание, мой господин?

Залхия еще ниже склонила голову, опустила ресницы, скрывая блеск влажных, невероятно красивых глаз, и замолчала.

– Залхия… – медленно и растерянно произнес Иоко.

Девушка молчала. Она не поднимала головы, стояла, сцепив руки, и только золотые браслеты и сережки ярко блестели, отбрасывая блики на каменный пол.

Я вдруг почувствовала нарастающее разочарование, а может, страх или еще что-то. Новое чувство не имело названия, но оно росло во мне, заполняя все уголки души и заставляя бешено биться сердце.

– Да, вспоминаю. – Иоко произнес это очень медленно, тяжело, словно каждое слово давалось ему с невероятной болью. – Я хотел забрать тебя у отца. Вот здесь, в этом зале я поцеловал тебя в первый раз. Ты была невероятно… – Он вздохнул, слегка покачнулся, но удержал равновесие и продолжил: – Ты была необычайно красивой. Ты и сейчас очень красива. Последняя жена отца…

– Твой отец не успел сделать меня своей женой, – почти прошептала Залхия, не осмеливаясь взглянуть на моего Проводника.

Иоко подошел к ней и попробовал дотронуться до смуглой щеки, видимо забыв, что призраки не имеют реальной плоти. Его быстрый жест ни к чему не привел, рука повисла в воздухе, а Залхия вдруг отвернулась и по щеке ее покатилась одинокая слеза.

– Мой отец не успел сделать тебя своей женой, потому что я думал сбежать с тобой, но Оис нас предал. Так ведь, Оис? – Иоко обернулся к Распорядителю. – Ты выследил нас и все рассказал моему отцу. После этого отец обвинил тебя и Залхию. Он сказал, что ты не усмотрел за девушкой, и вас отвезли на болота, где отец содержал своих лусов. Я спас твою дрянную и никчемную жизнь, потому что в те времена еще не забыл о милосердии. И Залхию спас.

– Ничего себе милосердие! Мы застряли в Безвременье, мы не живем и не умираем!

– Или призрак, или мертвяк, – недобро усмехнулся Иоко. – Помнишь, как ты умолял меня, когда я подошел к твоей клетке? Ты сказал, что не желаешь быть мертвяком. Тебе повезло, Оис, потому что все остальные жители Мира Синих Трав стали мертвяками.

Иоко сделал шаг назад, отступив от Залхии, и покачал головой.

– Сейчас я ничем не могу помочь тебе, – произнес он. – Прости меня. Я сделал все что мог, но пока еще не умею снимать заклятие призрачности.

Он опустил голову, отвернулся и зашагал прочь.

Иоко вернулся в дом, улегся на широкий топчан с разноцветными подушками, уставился в потолок и не произнес больше ни слова. Я не стала его ни о чем расспрашивать, понимая, что такие воспоминания не так-то просто пережить. Я просто заварила чай, отрезала кусок пирога и поела.

Лука, Эви и Хант тоже помалкивали. Последний, конечно, очень быстро забыл о случившемся, принялся лазить по хижине, выискивая, как обычно, «что-то интересненькое», и мне пришлось прогнать его. Хант убрался в огород и загремел там ведрами и какими-то палками.

Эви уселась на лавку возле стола и притихла. Лука молча стоял у окна. Мы все ожидали, что Иоко нам расскажет о своем прошлом, что воспоминания вернутся к нему и он изменится. Мы ждали этого с тревогой и беспокойством.

На самом деле все это казалось мне странным. Выходит, Иоко подсознательно вернулся в отчий дом, построил тут хижину и считал себя в безопасности, хотя заходить в башню не желал и побаивался. С одной стороны, его тянуло в родные места, с другой – он их не любил и считал опасными.

Иоко так и продолжал молча лежать на топчане. А ночь все длилась и длилась, как заколдованная, и обе луны по-прежнему висели высоко в небе, разливая уже надоевший голубой свет.

Наконец, выпив третью кружку чая, я не выдержала тягостного молчания, подошла к Иоко и села на край топчана.

– Что теперь будем делать? Ждать утра?

Это были глупые вопросы, но больше ничего в голову не приходило.

Иоко открыл глаза.

– Конечно, – устало ответил он, – утра, а потом новой ночи. И тогда двинемся дальше.

Глаза его мне показались слишком красными, будто он не спал несколько дней подряд.

– Ты в порядке? – спросила я.

– Голова болит. Такое ощущение, будто я лбом пробивал стены.

Я потрогала его лоб и удивилась, какой он горячий.

– Это называется температура. Ты, видимо, заболел, – тихо проговорила я, – тебе надо выпить чаю. Давай принесу. Надо много пить, и еще надо бы принять таблетку от головной боли. У меня есть, я брала с собой.

От головной боли у меня были таблетки цитрамона, которыми снабдил меня Шкаф Желаний. Уж не знаю, чем лечили головную боль в Мире Синих Трав, а у нас всегда помогали таблетки.

Зажужжали молнии рюкзака, зашуршал серебристый блистер с таблетками, когда я разрывала его, доставая лекарство. Хант тут же появился в дверях и от любопытства вывалил свой длинный язык. Мой рюкзак привлекал его со страшной силой, и если бы не загадочные молнии, которых призраки побаивались, он наверняка исследовал бы все его содержимое.

– Надо положить таблетку в рот и проглотить. И запить чаем, – объяснила я.

– Что это такое? – Иоко нахмурился, поднялся, недоверчиво повертел таблетку в руках.

– Достижение цивилизации. Волшебная магическая штучка, – с усмешкой ответила я. – Унимает головную боль. В нашем мире работает отлично. Возможно, и тут сработает. Давай, пей!

– Уверена? – Иоко хмуро посмотрел на меня и прикрыл глаза.

Видимо, ему было больно даже смотреть.

Возможно, в этой ситуации стоило бы дать ему сразу две таблетки. Но начнем с одной, а там посмотрим.

– Уверена. Пей.

Иоко, морщась, проглотил цитрамон, выпил чаю и лег на топчан.

Потом заговорил тихо и медленно.

– Залхию я вспомнил. А потом и Распорядителя Оиса. Он отвечал за доставку новых наложниц для отца. Разыскивал их по отдаленным уголкам мира. Самых красивых отец брал в жены, и они рождали ему детей. Я был старшим сыном, первенцем, наследником. Мать моя умерла, едва успев дать мне жизнь, это я тоже вспомнил.

Иоко прикрыл глаза, сжал губы и помолчал. Потом снова заговорил.

– Каждый отрезок жизни, что удается вспомнить, словно гвоздь, заколачиваемый в мозг. Никогда не думал, что это будет так больно. Пока что не действует твое волшебство.

– Тебе надо постараться уснуть.

– И тогда все будет напрасно. Я не смогу вспомнить остальное. Так ведь, Со?

– А разве ты не все вспомнил?

– Воспоминания – как ожоги. Каждый отрезок, каждая новая частичка, что удается добыть для себя, приносит мучения. Видно, моя прошлая жизнь не была доброй и хорошей. Я был Чародеем из рода Чародеев. Вороний род, по линии матери. Отец взял ее в жены, и она была его второй женой. Но мальчика родила именно она, первого сына, наследника и гордость рода Сиан Иннади.

Иоко говорил это неторопливо, с закрытыми глазами, и мне казалось, он рассказывает о прошлом для самого себя, облекая воспоминания в слова, как бы запечатлевая то, что удалось вспомнить.

– Не могу больше. Очень болит голова, – устало вздохнул он.

Я снова дотронулась до его лба и ужаснулась. Он был очень горячим, просто пылал. Наверняка, если бы можно было поставить Иоко градусник, температура перевалила бы за 39. Жар надо было сбить, поэтому я снова взялась за рюкзак и заставила Иоко выпить таблетку парацетамола.

– Еще одно волшебство? – с вымученной улыбкой спросил он, запивая лекарство.

– Да. Считай это еще одним волшебством.

Иоко улегся на спину, а я накрыла его своим одеялом, убрала со стола, вымыла посуду и решила, что сейчас самое время почитать нашу таинственную книгу.

Усевшись за стол, я раскрыла тетрадь в кожаном перплете и перевернула страницы. Лука уселся рядом и поторопил.

– Давай! Мы остановились… Знаешь где? На восьмой странице.

– Подожди. А ты помнишь, что прочли до этого? Что память – это часть души. И если теряешь ее, то уже не можешь оставаться прежним – настоящим.

– Так и есть, – тихо подтвердила Эви. Она тоже сидела за столом, только в отдалении, на самом конце скамьи. – Без памяти нет души.

– А если к Иоко вернется память? Тогда он обретет себя настоящего, верно? – закончила я свою мысль.

– Кто его знает, каким он был настоящим! – заметил Хант, забираясь в окно и нещадно дергая занавеску.

– Появился, мерзкая рожа! – усмехнулся Лука.

– Сам ты рожа! – Хант улыбнулся, понимая, что это шутка.

– Но мы однозначно что-то меняем в Безвременье, когда возвращаем Проводнику память. Мы нарушаем правила Хозяина, – сказала я.

– Мы разрушаем его проклятие. Ведь беспамятство – это проклятие Чародеев-хранителей, – тихо проговорил со своего топчана Иоко.

– Ты не разговаривай, а спи! – велела я ему.

Иоко ничего не ответил.

– Давай читать, чего тянуть время, – предложил Хант и нетерпеливо стукнул хвостом.

– Ладно, давай читать.

На девятой странице я снова увидела карту – на этот раз изображение моста и местности рядом с ним, а также усадьбы с башнями, которая принадлежала роду Сиан Иннади. Это название было выведено четкими синими буквами.

Еще один фрагмент прошлого.

– Ну, и все ясно, – Лука тряхнул головой, темно-русая отросшая челка упала ему на глаза, и он отбросил ее рукой. – Чародеи, вместо того чтобы охранять мир от разных пришельцев и колдунов, сами стали проводить сюда чудовищ и получать за это деньги. А чудовища служили злу, убивали рабов и все такое. Вот Хозяин и захватил их всех, потому что они оказались жадными. А лучшие из них погибли, и тот ученик, что пытался бороться против Валеса, тоже погиб. Вот такая история. Очень мило.

– Все так и было, – согласно кивнула Эви. – Все так и было.

– Но ты не можешь этого помнить, ты была маленькая, – скептически заметил Лука.

– Откуда ты знаешь? – Эви загадочно улыбнулась. – Этот мир вовсе не то, чем кажется. Так ведь написано в тетради, верно?