Иван Вырыпаев. Не улетать

Есть эйфория оправданная, ее еще называют подъемом, который мне всегда приносит творческая реализация. Например, ты пишешь новую пьесу, потом ставишь спектакль, зрители приходят, понимают, благодарят, и ты чувствуешь отдачу — ты потратил энергию, и она вернулась к тебе. Но выхолощенной эйфории я бы опасался. Это как раз та самая эйфория, которая была в моем фильме с одноименным названием.

Герои «Эйфории» почувствовали такой импульс любви, который может и созидать, и разрушать. Такой энергией надо уметь управлять, а они не сумели и поплатились за это. Они были просто не готовы: чувство, которое возникло между ними, смело и разрушило их жизни, семьи, их самих. Такая эйфория еще похожа на наркотики. Когда-то давно у меня был опыт с экстази: ты съедаешь таблетку — и вокруг тебя столько любви, блаженства, тебя охватывает счастье, все люди становятся братьями, а утром — опустошенность и холод. Где это счастье? Оно не настоящее, как будто просто «Вау!» и все. Суррогат, одним словом.

За сымитированное счастье всегда приходится платить. Герои фильма обладали счастьем в какие-то мгновения, купались в эйфории, а потом наступило похмелье, то есть расплата. Когда мы себя отождествляем со своими внешними проявлениями или с событиями, то нас всегда ждет трагическая развязка, потому что все события, все явления находятся в динамике, они преходящие. Ничего нельзя удержать. Дай бог нам всем здоровья, но мы умираем, и не в нашей воле это остановить. И если твоя жизнь связана только с близким человеком и тебя самого нет, ты с ним как бы отождествился, то в случае потери тебя ждет сильнейшая трагедия, а в случае непотери — постоянный страх потерять.

Я вспоминаю, почему я стал делать этот фильм: меня как раз занимал вопрос — что будет, если люди столкнутся с такой сильной любовью. Он странный, она странная, и жизнь у них тоже странноватая. Они явно не интеллектуалы, и что им делать с этим? Оказывается, они не знают, что делать, и среда, в которой они живут, тоже не готова…

Любовь — это труд, взаимоотношения — это труд, семья — это труд. Я это знаю. Я женат в третий раз. Когда-то у меня были две совершенно неудачные попытки, потому что я не был готов. Сейчас я давно живу в счастливом браке, потому что мы с женой работаем над этим. Вот почему этот брак такой счастливый и хороший? Потому что люди совершают работу — плодотворную, глубокую и духовно полезную. А герои фильма существовали просто на эмоциональном импульсе, который их в итоге и разрушил. Это была моя попытка прикоснуться к жанру трагедии.

Следует отличать эйфорию от резонанса. У меня внутри есть определенная энергия, которая выражается, например, в форме моих эстетических взглядов, моего восприятия. И эта энергия с чем-то резонирует, а с чем-то нет. Я раньше всегда говорил: «Мне нравится этот фильм или спектакль». Сейчас я перестал так думать. Произведение искусства не может нравиться или нет, оно может срезонировать с тобой в определенной ситуации. Я недавно был в Вене на выставке современного искусства. И вот идешь, идешь, идешь, и как будто ничего, мазня какая-то. А в какой-то момент — раз! — остановился непонятно почему, посмотрел на какую-то работу, и произошел резонанс. Все мы резонируем, и я люблю это состояние. А эйфорию стараюсь отслеживать и не поддаваться ей, то есть не улетать.

Социальный успех, когда хвалят твое эго, — это же тоже немного эйфория, иллюзия. Я сейчас написал новую пьесу, прочитал друзьям, некоторые по старинке начинают хвалить, а я уже на свой счет это не принимаю — тогда надо и родителей моих поблагодарить, и дедушек с бабушками, и всех людей, которых я встретил. Но хвалят личность, которая принимает успех на свой счет и совершает странную ошибку — начинает верить, что это она сама всего добилась. Это неминуемо вызывает эйфорию, потому что успех приятен для человеческого эго и подтверждает, что жизнь прожита не напрасно. И человек думает, какой он серьезный, большой, как много он сделал для мира и других людей. Ты раздуваешься и раздуваешься от собственной важности и не понимаешь, как это опасно — держаться за пустоту.