Глава 9. Рыночная диверсификация: от контрабанды наркотиков к контрабанде людей

Совсем не сложно осуществить былинное превращение из грязи в князи. Достаточно лишь перебраться из бедного городка на севере Мексики в роскошные, претенциозные жилые кварталы ее соседки — Калифорнии. Если вам удастся в целости и сохранности преодолеть убогие окраины Тихуаны, что усеяли холмы до самой границы, то вы неизбежно наткнетесь на проржавевший от времени забор из гофрированного железа, которому местные уже частично помогли избавиться от оков старой доброй колючей проволоки. В некоторых местах высота забора не превышает и восьми футов, и даже ребенок может с легкостью его преодолеть, встав на какой-нибудь ящик. Проще того, наверное, только передавать через эту несерьезную преграду какие-нибудь предметы. И похоже, что жители Колониа Либертад, бедного «баррио», на самой границе США нередко промышляют здесь контрабандой еды.

Стоя на немощеной дороге на стороне Колониа Либертад, вам покажется, что пересечь границу с США — это плевое дело. Однако, оказавшись в Калифорнии, вы поймете, что сегодня сделать это намного сложнее, чем раньше. В паре сот футов от старого заборчика высится еще один: новенький, четырнадцати футов в высоту, увенчанный короной из колючей проволоки и мощных прожекторов, которые круглые сутки помогают наблюдателям на сторожевых башнях выслеживать нарушителей. Служащие «Да Мигра», как мексиканцы называют иммиграционную службу США, патрулируют территорию на квадроциклах, в темноте вооружаясь приборами ночного видения. На горизонте заграждения сливаются с поросшими кустарником прериями, и в обе стороны им не видно конца и края. Над головой жужжат охранные дроны с камерами.

В 1990-х годах власти США объявили войну незаконным мигрантам. Тогда расходы на обеспечение безопасности границ многократно возросли, и проскользнуть в мир американской мечты бедным мексиканцам стало намного сложнее. И все равно каждый день они пытаются пересечь границу, ведь на их сторону встал могущественный союзник. Судя по всем признакам, в последнее время мексиканские наркокартели стали диверсифицировать свою деятельность контрабандой людей. Они назначают гидов и связных для мигрантов, отправляющихся в трудное и опасное путешествие через границу. Во все более изощренных попытках обвести «Да Мигра» вокруг пальца власти обеих стран узнали почерк картелей. Им же принадлежит и куда более мрачный бизнес, связанный с эксплуатацией труда тех мигрантов, которые успешно достигли цели. «Мы знаем, что транснациональные криминальные сети занимаются не только наркотиками. Их привлекает любое дело, сулящее большие деньги, будь то контрабанда оружия или живых людей», — сказала на заседании в 2014 году Лоретта Санчес, член Конгресса от штата Калифорния.

Однако картели положили глаз не только на контрабанду людей. Помимо традиционных направлений — рэкет, вымогательство, проституция, угон автомобилей и т.д. — мафия диверсифицирует свой бизнес и весьма необычными видами деятельности. К примеру, если вы очень любите гуакамоле, то рано или поздно в нем вам попадется авокадо, который вырос на плантациях или облагался налогами картеля «Тамплиеров» — группировки, контролирующей бóльшую часть сельского хозяйства в Мичоакане.

Ту же самую судьбу разделяют и лаймы в вашем коктейле «Мохито», ведь их производство тоже находится в руках у организованной преступности. В Сальвадоре одно время даже существовал «Картель де лос Кесос» — сырный картель — импортировавший дешевый сыр из Гондураса (если бы вам хоть раз довелось попробовать сальвадорский сыр, вы бы сразу поняли, почему стоило поступить именно так). В некоторых отраслях картели развернулись на полную катушку: власти Мексики заявляют, например, что картель «Тамплиеров» зарабатывает налогообложением добычи и переработки железной руды даже больше, чем наркоторговлей. Государственная нефтяная монополия «Pemex» ежегодно теряет более 3 млн баррелей из-за воров, которые присасываются к ее нефтепроводам.

Благодаря широко диверсифицированному бизнесу, теперь было бы попросту нелогично называть преступные группировки «наркокартелями». Некоторые специалисты, в том числе ФБР, теперь называют их «транснациональными преступными организациями», или ТПО (интернет еще не освоил новый термин. Если поискать мексиканские ТСО (англ.) в «Google», то он переспросит: «Вы имели в виду мексиканские ТАСО?»). Как их ни называй, ясно одно: наркокартели наложили лапы на множество других отраслей.

Картели расширяют влияние точно так же, как обыкновенные кампании. Те из них, которые стремятся активно расти и к тому же обладают свободными инвестиционными средствами (а это всегда проблема для криминалитета, ведь они не могут просто так завести банковский счет), выходят на новые рынки в надежде на то, что их опыт поможет быстро отвоевать свой кусок пирога. Такую тактику мексиканские картели освоили спустя несколько десятилетий после волны диверсификации, захлестнувшей американские компании. В 1950 году менее трети компаний из рейтинга «Fortune 500» работали более чем в одной отрасли. В 1974 году их стало уже две трети. Мода на диверсификацию достигла пика в 1977 году. Именно тогда «Coca-Cola» попыталась выйти на рынок вина, поглотив «Taylor Wines». Однако план провалился, по всей видимости, из-за того, что никому бы не пришлось по вкусу «Шато Кола». С тех пор рынок немного успокоился, и компании снова стали сосредотачивать свои усилия только на тех вещах, в которых они что-то да смыслят. Вся эта история весьма поучительна, ведь она может приоткрыть завесу тайны над современными тенденциями в преступном мире.

Взять хотя бы вино «Coca-Cola» (к нему должен отлично подходить сальвадорский сыр). Пусть у компании ничего не вышло, но это хороший пример «концентрической диверсификации», говоря языком гуру менеджмента. На основе своего опыта в одной области компания пытается запустить продуктовую линейку, нацеленную на другую группу потребителей. К сожалению, «Coca-Cola» не знала о вине ровным счетом ничего, но она была гением в маркетинге, брендинге и управлении самой замысловатой системой сбыта из всех. Компания рассчитывала на то, что сможет применить свои познания в области маркетинга и мощную сбытовую машину в отрасли виноделия. Занимаясь контрабандой людей, наркокартели исходят из того же самого. У них нет конкретного опыта в миграционном бизнесе, а целевая аудитория — мексиканские бедняки, желающие обосноваться в США, — значительно отличается от привычных зажиточных американцев, приобретающих основной товар картеля. Однако они поднаторели в тайных трансграничных перевозках, подкупе и запугивании представителей власти. Эти навыки можно применять в самых различных отраслях преступного мира. Если получается заниматься контрабандой наркотиков, то чем хуже контрабанда людей?

Виктор Кларк Альфаро — это проживающий в Тихуане профессор антропологии из Государственного университета Сан-Диего. Он может немало рассказать как о легальном, так и нелегальном пересечении границ. Как и многие другие жители приграничных районов, он живет сразу в двух странах, дважды в неделю отправляясь на лекции в США. Его жилище в Тихуане по совместительству является штабом «Двунациональной организации по защите прав человека», небольшой неправительственной организации, которую он сам и основал. Поднявшись по ступенькам многоквартирного дома, я постучал в массивную входную дверь. Спустя некоторое время профессор Кларк торопливо освободил ее от множества замков, извиняясь за задержку. Пять месяцев назад власти штата отозвали телохранителей, которых ему назначили на время проведения очередного опасного расследования. Ему удалось обнаружить, что ряд госслужащих продавал картелю фальшивые полицейские удостоверения. А теперь профессор опасался, что мог навлечь на себя беду.

Мы устроились в кабинете, до отказа забитом разнообразными книгами и документами. Будучи специалистом по разросшемуся теневому рынку Тихуаны, Кларк с радостью рассказал мне об особенностях современной контрабанды людей. Он регулярно встречается с местными «койотами», как себя называют контрабандисты; некоторые из них даже принимали участие в лекциях профессора, с помощью «Skype» рассказывая американским студентам о своей работе. В целом, как говорит Кларк, существует два вида услуг. Во-первых, вместе с гидом можно попытаться на своих двоих проскользнуть под носом у американских пограничников. Для обладателей толстого кошелька и просто для тех, кто не в состоянии форсировать реки, пересекать пустыни и карабкаться в горы, предусмотрена услуга повышенной комфортности. Пересечь границу можно «в порядке живой очереди», то есть попытаться пройти паспортный контроль с фальшивыми документами. «Койоты» продают б/у визы по 100 долл. или около того и стараются изменить внешность своего клиента так, чтобы тот стал похож на ее бывшего владельца. Гид незаметно направляет мигранта в ту очередь, которая движется быстрее всего — это верный признак того, что таможенник лишь бегло изучает документы. При подготовке клиента не упускается ни одна деталь: иногда им вручают даже какие-то небольшие сувениры, чтобы те выглядели как туристы.

Кларк говорит, что в последнее время индустрия перевернулась с ног на голову. «Теракты 11 сентября заставили власти рассматривать границу как предмет государственной безопасности. Охрана там настолько серьезная, что границу легче называть закрытой, чем открытой». В таких условиях «койотам» стало куда труднее предоставлять свои услуги. Ну и конечно же вслед за этим вверх поползла цена. Чтобы пересечь границу пешком, теперь придется выложить уже 5000 долл., а не 2000. «В очереди» обойдется не в 5000 долл., а в целых 13 000. Бизнес «койотов» переживает кризис, считает профессор.

На следующий день я сам отправился на таможню в Сан Исидро. Несмотря на то что с паспортом у меня было все в порядке, недавняя беседа с Кларком почему-то заставила меня понервничать. Я начинал сомневаться, что смогу так просто попасть в США. Но еще интереснее мне было узнать, сколько же людей вокруг меня в очереди должны были вот-вот предоставить подложные документы и вывалить целую гору купленных в спешке сувениров лишь для того, чтобы выдать себя за туристов. Пройдя паспортный контроль, я отправился на встречу с Майком Хименесом, оперативным служащим пограничной службы Сан-Диего. Чтобы я лучше представлял себе, какой теплый прием ожидает нелегальных мигрантов, он провел для меня экскурсию по тихуанской границе, но уже со стороны США. Это поистине страшный маршрут. Сейсмические датчики засекают шаги (хотя это могут быть и дикие животные). Подземные радары обнаруживают туннели. Радиоуправляемые роботы обыскивают даже канализацию, ведь иногда мигранты используют и ее. Столь серьезная охрана наземных границ вынуждает людей отправляться морем, а это тоже стоит немало — от 5000 до 9000 долл. Когда на воду опускается туман, убогие катера перевозят по 25 человек до Санта-Барбары, что в двух сотнях миль от мексиканской границы.

Более жесткое наказание ждет и тех, кто промышляет такой контрабандой. Некоторое время тому назад граждане США, перевозившие мексиканских мигрантов, могли отделаться лишь предупреждением да легким испугом. Теперь они подлежат уголовному преследованию. Биометрическая база данных, используемая пограничной службой совместно с ФБР, хранит сведения о прежних судимостях. Контрабандистов теперь арестовывают даже за перевозку небольшого числа мигрантов, тогда как раньше гида отпускали с миром, если у него на борту было не более семи пассажиров. Хименес говорит: «Когда ставки столь велики, мало кто пойдет на риск».

Пересечь границу по-прежнему возможно, но все эти препятствия значительно повышают издержки контрабандистов. Очевидно, что гид, который рискует быть арестованным, потребует куда бóльшую плату за свои услуги. Для того, чтобы они могли уйти от полиции, некоторые группировки даже увеличивают свой автопарк. Теперь мигранты и их проводники передвигаются в отдельных автомобилях, а так сбежать намного проще. По словам Хименеса, «койоты» не только делают прорези в проволочных ограждениях с помощью переносных электропил, но и вкладываются в собственные приборы ночного видения. У некоторых на вооружении могут быть дроны. Иногда власти находят груженные наркотиками беспилотники, разбившиеся неподалеку от границы. Эта же технология может использоваться и для раннего обнаружения пограничников, чтобы не быть пойманными.

Современные технологии не только повысили издержки контрабандистов, но и дали их клиентам возможность диктовать свои условия. С помощью социальных сетей несложно выбрать самого надежного «койота» на основе отзывов о нем. В свое время «Silk Road» ужесточил конкуренцию на рынке наркотиков. Теперь то же самое делают и соцсети, где будущие мигранты могут обмениваться информацией о ценах и качестве услуг по пересечению границы. На сайте «Yahoo!» в секции вопросов пользователь спрашивает на испанском: «Может ли кто-нибудь подсказать койота? Мне нужно перебраться в штаты». Ему тут же поступает ответ от некоего Хуана Карлоса, который сообщает, что у него есть GPS, он отлично ориентируется в пустыне и «на 90 % говорит по-английски». Благодаря интернету мигранты теперь торгуются без стеснений, чего они не могли себе позволить, когда им приходилось ночами ошиваться у границы, ожидая появления проводника.

Итак, насколько хуже почувствовали себя предприниматели, когда власти ужесточили пограничный контроль? Специалисты по статистике из Министерства внутренней безопасности США попытались ответить на этот вопрос. На основе информации, полученной от пойманных мигрантов, авторы исследования агрегировали тысячи фрагментов данных по ценам, устанавливаемым «койотами». Как выяснилось, старики, женщины (а в особенности — беременные) и дети платят больше, так как, по всей видимости, перевести их через границу намного сложнее. Кроме того, для жителей Центральной Мексики, откуда традиционно наблюдается самый большой поток мигрантов в США, цена была несколько ниже средней. Это неудивительно, ведь они лучше знакомы с рынком и могут добиться более выгодных условий. Ученые узнали, что проводники предоставляют групповые скидки до определенного предела. Если же размер группы превышает этот предел, что цена, наоборот, начинает расти — перевести целую толпу незаметно не так-то просто. А в сезоны сбора урожая или в периоды активного строительства услуги койотов особенно востребованы, так как обе эти отрасли хозяйства США опираются в основном на дешевую рабочую силу из Мексики.

Исследователи изучили динамику цен, полученных от пограничной службы и других органов власти США и Мексики. Все ряды данных демонстрируют устойчивый и довольно резкий рост стоимости услуг по переходу через границу. Так, в 1993 году она колебалась в диапазоне 700-1400 долл., а в 2007-м — уже 1500-2400 долл. (в ценах 2007 года). В реальном выражении, таким образом, средняя цена почти удвоилась. Полученные результаты ученые сопоставили с количеством человеко-часов, затрачиваемых властями на охрану границы, и направление обоих трендов совпало (см. график). Эти выводы подтверждают слова Виктора Кларка о том, что ужесточение охраны границы со стороны США значительно увеличило расходы контрабандистов на ее пересечение.

Узнав все это и лично убедившись в непроходимости пограничных препятствий, я задался вопросом о том, чем же привлекает картели столь проблемный бизнес. Из-за дополнительных «человеко-часов» перейти на другую сторону стало едва ли возможным. Численность пограничников теперь превышает 21 000 человек — примерно столько же, сколько вся армия Канады. «Койоты» постепенно выбывают из игры, а те из них, кто остается на рынке, заламывают непомерные цены, что должно бы привести к сокращению спроса. А сколько на самом деле можно заработать контрабандой людей?

В Сан-Диего я направляюсь на встречу с Дэвидом Скоттом Фитцжеральдом. Он занимает пост сопредседателя Центра сравнительных исследований иммиграции при Университете Калифорнии — Сан-Диего. С 2005 года его подопечные проводят весьма интересное ежегодное исследование среди жителей мексиканского штата Халиско, который является одним из крупнейших поставщиков иммигрантов в США. Оказывается, что контрабанда людей не только не загнулась, но и продолжает цвести и пахнуть, наполняясь все более изобретательным инструментарием. Некоторые организации даже предлагают услуги «от двери до двери»: мигрантов забирают группами из различных мексиканских поселений и с максимальным комфортом доставляют в определенный город на территории США. По данным Виктора Кларка, «туристический пакет» обойдется всего в 2500-3000 долл., что намного дешевле, чем аналогичные услуги тихуанских «койотов». Кроме того, люкс-путевка будет включать еще и подложные документы, за которые придется доплатить 1000 долл., хотя так и риски быть арестованными куда ниже. Клиенты остаются довольны. Фитцжеральд выяснил, что 95 % мигрантов в конечном итоге попадают в США, пусть и не с первого раза. Согласно исследованию, от 30 % до 50 % людей таможенники заворачивают на границе. Вот почему большинству контрабандистов выгодно «впаривать» максимальный пакет услуг одному клиенту столько раз, сколько это возможно.

Фитцжеральд также полагает, что усиленные меры безопасности были только на руку более профессиональным контрабандистам. «В результате ужесточения контроля границ сети «койотов» не только стали более протяженными, но и более криминализованными». Между проводниками и картелями возникла довольно сложная система отношений. Вместо того, чтобы самим заниматься контрабандой людей, мафия предпочла делегировать эти задачи специалистам. Они же, в свою очередь, оплачивают «деречо де писо» — буквально, «права на пол» — своеобразную лицензию на использование связей и территории картеля у границы с США. Может показаться, что картели пожертвовали своей драгоценной наркоинфраструктурой ради контрабанды каких-то жалких мигрантов. Так, в 2014 году в тихуанской Колониа Либертад был обнаружен туннель, предназначенный именно для этих целей. Тогда мексиканская полиция провела облаву сразу в двух точках: в укрытии для мигрантов (чаще всего из Центральной Америки, которые точно так же незаконно проникли на территорию Мексики, а потому вынуждены скрываться) и на входе в туннель в нескольких ярдах от границы, который вел в Калифорнию.

По мере развития контрабанды людей, картели и связанные с ними «койоты» обретают все бóльшую конкурентоспособность, нежели предприниматели-одиночки. Это создает проблемы для властей, при том, что спрос на услугу не сокращается, хотя на первый взгляд кажется, что ужесточение пограничного контроля должно отбить желание проходить его незаконно.

На самом деле ситуация складывается неоднозначно. Конечно, часть мигрантов откажется от своей затеи, но остальных лишь убедит в необходимости обратиться к услугам «койотов». В одиночку пробраться мимо сейсмических датчиков и камер ночного видения в Сан-Диего или же преодолеть Аризонскую пустыню для большинства будущих иммигрантов почти невозможно. «Это самоубийство», — Виктор Кларк был краток. Вот почему помощь профессионала в таких условиях попросту незаменима. Результаты опросов это подтверждают. В начале 1970-х лишь 40-50 % мигрантов обращались к «койотам». В 1990-х цифра выросла уже до 80 %. В 1999-м — уже до 90 %. Опрос 2006 года показал самый высокий уровень за все время — 95 % (только среди тех мигрантов, которые совершают попытку незаконного перехода впервые). Ужесточение контроля сделало из недорогой услуги, которой почти никто не пользовался, дорогостоящий товар первой необходимости.

А может, все меньше людей соглашаются на опасное путешествие, а картели попросту удерживают бóльшую долю постепенно сокращающегося рынка? Если проанализировать тенденцию за последние годы, то эта теория покажется вполне жизнеспособной. Точно неизвестно, сколько людей ежегодно успешно пересекает границу незаконным способом, но наиболее реалистичную оценку этому дает Исследовательский центр Пью. По его данным, с 2000 года приток иммигрантов из Мексики снизился с 770 000 до 150 000 чел. ежегодно, что как раз совпадает с ужесточением мер пограничного контроля. Однако до того момента все было иначе. В период с 1991 по 2000 год, когда общее время активного патрулирования границы выросло в полтора раза, миграционный поток не просто не сократился, но даже удвоился. После такого сложно поверить, что именно концентрация таможенных патрулей на границе является определяющим фактором для мигрантов. Иными словами, хотя из-за ужесточения контроля услуги проводников и стали более дорогими, но все же это никак не сказалось на желании людей ими воспользоваться.

Но в этом нет ничего необычного. Даже с учетом более высоких повседневных расходов в США, там заработная плата мигрантов будет в четыре раза выше, чем на родине. А деньги на пересечение границы, во всяком случае, частично, предоставляют уже занятые в Америке родственники. Чтобы разобраться в причинах, которые побуждают людей идти на столь большой риск, я направился в один из «домов мигрантов» в Тихуане: это временное пристанище для путешественников, чей путь лежит на север. Группа католических миссионеров содержит «Институте Мадре Ассунта», где женщины-мигранты могут остановиться на две недели, бесплатно получая трехразовое питание, чистую одежду, услуги врача и адвоката. Пройдя залитый солнцем двор, я попал в небольшой рабочий кабинет, где несколько женщин разговаривали со своими детьми по «Skype». Директор центра — Мэри Гальван — глубоко опечалена отношением США к мигрантам. «Мы ожидали реформы, которая помогла бы им жить лучше», — говорит она. Но все стало «тодо ло контрарио» — с точностью наоборот. Во время первого президентского срока Барака Обамы (2009-2013) власти США ежегодно депортировали более 400 000 человек. Это в два раза выше, чем в начале 2000-х, и почти в 10 раз выше — чем в 1990-х. Сегодня гостями приютов чаще всего становятся женщины, которых только что депортировали на родину. И большинство из них готовы снова попытать счастья ради американской мечты.

У каждой гостьи приюта свои причины обосноваться в США. Некоторые стремятся к этому из экономических соображений. Вот, например, Анхелу, тридцатилетнюю темнокожую женщину родом из южного штата Оахака, только что выставили за дверь спустя четыре года работы на мусороперерабатывающем заводе в Сан-Бернандино, что в Калифорнии. Там она зарабатывала аккурат по МРОТу — 8 долл. в час. В Мексике она бы получала всего 5 долл. в день! Все женщины, с которыми я говорил, обязательно рассказывали о своей работе, будь то в отеле, на заправке, в качестве швеи или няньки. Некоторые говорили и о семье. Например, Розе сейчас сорок пять, но еще в двадцатиь один она сбежала от жестокости мужа из дома в Гуадалахаре. Как и Анхела, она поселилась в Сан-Бернандино, снова вышла замуж и родила троих дочерей. «Быть депортированным — это потерять все», — говорит Роза. Но она не теряет надежды снова обвести пограничников вокруг пальца. Нужно лишь немного изменить прическу, и она станет вылитой копией своего друга, который любезно согласился поделиться с ней своими документами. Еще одна постоялица приюта — Тринидад — похоже, медленно сходит с ума от навязчивой идеи отправиться на север за своим девятилетним сыном. Оказывается, юный гражданин США был разлучен с депортированной матерью властями. Как и в прошлый раз, она обратится за помощью к «койоту». «Там дикие животные и змеи. Придется идти дня два. Это долгий и мучительный путь. Некоторые не доживают до конца. Там то слишком холодно, то невыносимая жара. Нет воды». Но, как говорит Тринидад, «боль утраты» сына не оставляет ей иного выбора.

Из-за усиленной охраны границы почти все мигранты, как эти женщины, вынуждены искать «койотов», тогда как раньше можно было обойтись и без них. Из-за этого и платят они (либо их родственники в США) значительно больше. А где большие деньги, как известно, там и организованная преступность. И, несмотря на все, мигранты по-прежнему идут на отчаянный риск. Выслушав истории этих женщин, я был удивлен их настойчивостью. Даже плата в несколько тысяч долларов не отбивает у них охоту искать лучшую работу или совершать рискованные пешие путешествия по пустыне в поисках потерянного сына. Вот так государственные вливания в усиление пограничной охраны неизбежно превращают контрабанду людей из недорого и плохо организованного местного хобби в серьезный незаконный бизнес. А картели, прибравшие его к рукам, будут собирать сливки с отчаявшихся мигрантов.

Со стратегией «концентрической диверсификации» в сторону контрабанды людей картелям повезло куда больше, чем «Coca-Cola» с их вялой вылазкой на рынок вина. Но и это еще не все. Организованная преступность экспериментирует и в других областях, осуществляя так называемую «горизонтальную» диверсификацию.

Чтобы наглядно проиллюстрировать горизонтальную диверсификацию, немного отвлечемся от преступного мира и взглянем на компанию «Walt Disney». Всем известно, что изначально это была лишь студия мультфильмов. Обретя признание детей и их родителей, «Disney» стал выходить и на другие смежные рынки от парков развлечений до тихоокеанских круизов и телешоу, которые рассчитаны на тех же самых клиентов. Уолт Дисней как-то даже сказал: «Мой девиз — мечтай, разнообразь, бей без промаха». И, надо сказать, сам он следует ему неукоснительно. Где только не попадается нам один лишь Микки Маус: на игрушках, одежде, в книгах, канцтоварах — словом, чуть ли не везде. «Disney» осуществляет диверсификацию не за счет ключевых компетенций — в конце концов, управлять тематическим парком не то же самое, что и круизным лайнером — но за счет своей аудитории, ведь посещать парки и носить одежду с любимыми персонажами будут те же самые люди, которые обожают смотреть мультфильмы. Короче говоря, стратегия горизонтальной диверсификации подразумевает выпуск совершенно иной продукции, рассчитанной на уже имеющуюся целевую аудиторию.

Теперь вернемся к нашим наркокартелям. Их ключевые потребители — это население развитых стран. Какие наркотики они принимают? Хотя и не существует однозначной оценки доходов картелей по различным видам веществ, но все специалисты сходятся в одном: кокаин и марихуана составляют львиную долю их выручки. В зависимости от источника данных, эти два наркотика обеспечивают от 74 % (согласно анализу «RAND Corporation») до 90 % всех поступлений (по несколько сомнительным подсчетам Национального наркоконтроля США).

Столь узкий ассортимент, состоящий всего из двух товарных позиций, сопряжен с большими рисками, усугубляющимися еще больше из-за превратностей судьбы на рынке наркотиков. Жизненный цикл товара на нем не так уж и велик. Например, ЛСД вышла из моды вместе со штанами-клеш. В последние годы пошатнулись позиции кокаина и конопли. Большинство специалистов указывают на то, что кокаин, один из важнейших источников дохода мексиканских картелей, перестает пользоваться спросом в США. Никто точно не знает, почему это происходит — в особенности с учетом того, что в Европе его продажи лишь выросли — но за 2006-2010 годы его потребление в Америке снизилось почти в два раза. Конопля по-прежнему остается в строю: за тот же период ее потребление выросло на треть. Но картелям от этого не легче, ведь в некоторых штатах марихуана была легализована, и крупные легальные компании теперь могут отнять у них весь рынок (см. главу 10).

В свете всех этих изменений картелям пришлось диверсифицировать свою деятельность. Во-первых, более активно стал производиться кристаллический мет. В принципе его можно изготовить где угодно, но содержать в тайне целую лабораторию гораздо легче в стране с менее активными властями. Например, для этих целей куда лучше подойдет Мексика, чем США. Ситуация там настолько плачевна, что по сравнению с местными производителями мета лаборатория Уолтера Уайта из сериала «Во все тяжкие» покажется просто игрушечной. В 2012 году полиция совершила облаву на юге Гуадалахары, где под обычный склад был замаскирован профессиональный цех по производству мета. Тогда на месте было изъято 15 тонн наркотика и еще 7 тонн его химикатов-прекурсоров. Раньше подобные находки были настоящей редкостью. Однако в последнее время власти все чаще натыкаются на хорошо обставленные лаборатории: так, в 2008 году полиция прикрыла 21 «мет-кухню», а год спустя — уже 191. На американской границе перехватывается все больше готового продукта, предназначенного для рынка США. В 2001 году таможенники изъяли 1,3 тонны наркотика; в 2010-м — 4,5 тонны.

Захвату рынка метамфетамина картелями во многом способствовала правоохранительная система США. До недавнего времени изготовить мет в этой стране было относительно несложно. Для этого было достаточно проехаться в ближайшую аптеку или заказать онлайн несколько коробок лекарства от простуды, в котором и содержится основной ингредиент — псевдоэфедрин. «Сварить» наркотик сможет даже ребенок, хотя процесс довольно взрывоопасен. Кстати, именно поэтому во время готовки многим наркоманам отрывало руки. Однако после принятия в 2005 году Закона о борьбе с распространением метамфетамина, на дому получить наркотик стало намного труднее. Закон ограничил продажу препаратов, содержащих псевдоэфедрин и другие схожие компоненты. Теперь полиция арестовывает любого, кто купит подозрительно много таких лекарств — вне зависимости от их предназначения. Так, первым задержанным оказался мужчина, который закупился до отказа противоаллергическим средством для своего сына, направлявшегося в летний лагерь.

Закон в целом сработал, но тем самым власти непреднамеренно вызвали два побочных эффекта. Во-первых, американские производители мета наняли целую армию своих друзей и близких, которые были не прочь быстро заработать. Их задачей было понемногу приобретать в разных аптеках необходимые лекарства, которые производитель затем выкупал с небольшой наценкой. Тысячи «бегунков», как называли таких лжепокупателей, таким образом стали частью целой наркоиндустрии. Учитывая, что зарплату им иногда выдавали готовым продуктом, а не деньгами, многие из них в итоге сами подсели на мет.

И все же «бегунки» обходились недешево, вот почему вскоре после вступления закона в силу многие американские производители были вынуждены уйти с рынка. А во-вторых, вследствие этого производство мета сместилось на юг, в Мексику, где наркотик можно было производить с большей выгодой. Мексиканские картели, которым удавалось и ранее успешно «убеждать» местную полицию не замечать целые поля марихуаны, без особых проблем построили целые мет-заводы, об объемах которых в США можно было лишь мечтать. И, как совершенно точно сказал Уолтер Уайт, производство наркотика в промышленных масштабах с помощью более совершенного оборудования на выходе дает более качественный продукт. Поэтому мет, потребляемый в США, стал в два раза чище с приходом на рынок мексиканских производителей. Но и это еще не все. Эффективность мексиканских лабораторий позволила сделать продукт куда более доступным, чем непонятное варево с плохоньких американских «кухонь». Средняя цена наркотика снизилась на две трети. Ну и к тому же мексиканцы, судя по всему, сами любят сериал «Во все тяжкие»: синие кристаллы мета, изготовленные по всем канонам особой рецептуры Уолтера Уайта, стоят намного дороже, чем их сероватые собратья (правда, в отличие от Уайта, производители периодически подкрашивают мет с помощью пищевых красителей). Вдохновившись успехами с метамфетамином, картели решили диверсифицироваться еще глубже. Они положили глаз на потенциально более прибыльный наркотик — героин. С точки зрения мексиканцев, рынок героина особенно привлекателен. В отличие от кокаина, который импортируется из Латинской Америки, или мета, изготавливаемого на основе дальневосточных химикатов, героин можно производить полностью самостоятельно. Опиумный мак выращивается в горах Сьерра-Мадре фермерами-гомерос, или «клеевиками», прозванных так из-за особой техники сбора клейкого сока из маковых коробочек. Делается это следующим образом: зрелую семянку следует разрезать ножом и выдавить из нее мутноватую жидкость. На солнце сок превращается в густую клейковину, которую гомерос потом отдирают от сушильных камней. Это и есть сырой опиум. Опиумная клейковина затем варится с лаймами, чтобы выделить из нее морфий, а его, в свою очередь, превращают в героин с помощью заранее заготовленных химикатов: карбоната натрия, соляной кислоты, и угля. Масса готового продукта, отправляемого заказчикам, составляет лишь 5 % от исходного сырья. В данном случае вертикально интегрированная структура, в которой под контролем картеля находится весь цикл от производства до сбыта, позволяет ее владельцам значительно увеличивать конечную прибыль. Заместитель исполнительного директора подразделения DEA в Денвере, штат Колорадо, Кевин Мерилл считает: «По рентабельности героин дает фору даже колумбийцам».

Изначально мексиканские картели не горели особым желанием входить на рынок героина по двум причинам. Во-первых, из-за спроса. В 1960-1970-х годах американцы подсели на этот наркотик настолько сильно, что ему даже стали посвящать песни. Героин восхваляла группа «Velvet Underground», a «Rolling Stones» сочиняли целые баллады отдыху «с иглой и ложкой». Однако повальная мания вскоре сошла на нет. Многочисленные общественные рекламные кампании предупреждали молодежь о зависимости и рисках передозировки, а главные апологеты героина в итоге от него же и скончались. Наркотик уже не просто не воспринимался с прежним вдохновением, но его стали даже избегать. В 1980-х героиновая зависимость окончательно закрепилась в общественном сознании как недуг бедняков. В 1990-х она потеряла даже это звание, уступив крэку. Многообещающий героиновый рынок погиб так же быстро, как и возник в свое время.

Во-вторых, оставалась нерешенной проблема сырья. Несмотря на то что опиумный мак — это довольно неприхотливое растение, вооруженные силы Мексики усиленно патрулируют горы Сьерра-Мадре как на земле, так и с воздуха. Они тут же уничтожают любые намеки на маковые плантации. А вот колумбийские фермеры, которые обосновались в труднодоступных районах страны со слабыми властями, могут культивировать мак намного дешевле, чем мексиканцы. Именно из-за сомнительного спроса и трудностей в поиске сырья мексиканские картели долгое время не видели смысла в производстве героина.

Однако вскоре произошло два события, из-за которых картели в корне изменили свое отношение к этому наркотику. Разобраться в необычайных превращениях героинового рынка США нам поможет Синтия Скудо. Она уже бабушка, но выглядит довольно молодо, водит внедорожник «субару» и может похвастаться хорошей фигурой, модной стрижкой, строгим черным костюмом и сумочкой «Луи Вуиттон». К сожалению, даже зажиточную чету Скудо, проживающую в фешенебельном пригороде Денвера, не обошла стороной героиновая зависимость. Это может показаться странным, ведь наркотик обычно ассоциируется с беднейшими жителями городских трущоб, а не с загородным средним классом. Но еще сильнее вас удивит другое. Зависимость приобрел не сын Синтии и тем более не внук — она сама. Мы встретились с ней в денверской клинике под названием «CeDAR» — центре лечения зависимости и реабилитации. Именно здесь она провела последние девять лет своей жизни, борясь с героиновой зависимостью. Сидя за столиком в умиротворяющей обстановке клиники, Синтия с содроганием вспоминает свою реабилитацию. Первые шесть дней ее рвало каждые пятнадцать минут. Из-за наркотика она стала лишь кожа да кости, так что ей по размеру была только детская одежда. Во время лечения она весила всего тридцать килограмм.

История Синтии Скудо является ярким примером того, как картелям удалось обойти первое препятствие — проблему имиджа. Героин не просто так носит дурную славу: от эффективной дозы до передозировки буквально пара шагов — и этот интервал в разы меньше, чем у любого другого популярного наркотика. В статье, опубликованной в научном журнале «Зависимость», авторы сравнили ряд наркотических веществ по коэффициенту токсичности — то есть по отношению объемов опьяняющей дозы к смертельной. Например, у алкоголя этот коэффициент составил примерно 1:10. Это значит, что если после двух рюмок водки вы захмелеете, то после двадцати точно умрете (если, конечно, будете в состоянии пить дальше). Как оказывается, кокаин несколько безопаснее — его токсичность равна 1 : 15. У ЛСД — 1 : 1000, а вот от марихуаны умереть вообще невозможно, насколько это известно. Многие вещества, которые употребляются внутрь, не могут вызвать передозировку. Просто их эффект будет дольше и сильнее, как вы того и хотели. У героина же отношение обычной дозы к смертельной составляет всего 1 : 6. Учитывая, что конечный продукт бывает самой разной чистоты, его употребление превращается в русскую рулетку. Дилеров это не сильно волнует, если товар покупают люди, у которых в жизни нет другой цели. Но чтобы наркотик хорошо продавался, его нужно сделать более привлекательным для широкой аудитории, что в нашем случае означает «смягчить имидж».

Во многом этому способствовали обычные американские доктора, которые, к счастью для картелей, невольно стали их сообщниками. Действуя в рамках закона, в последние годы они укрепили имидж опиатов куда сильнее, чем того мог пожелать самый нахальный дилер. Вот и мучения Синтии Скудо начались после того, как она перенесла травму бедра. Ее врач был рад ей помочь, да немного перестарался. Он прописал ей шесть таблеток «ОксиКонтина» ежедневно — мощного опиоидного болеутоляющего. «Доктор ведь хочет, чтобы его пациенты были довольны лечением. Тогда они снова к нему придут», — говорит она. И она стала приходить к нему снова и снова. «Я подсела. Через десять дней должен был закончиться мой месячный рецепт». А доктор выписывал все больше и больше таблеток. Но однажды на его месте оказался совсем другой врач, который ужаснулся колоссальной дозировке и немедленно ее сократил. В отчаянии Синтия стала нюхать и курить таблетки, чтобы хоть как-то усилить их эффект. Но всего было мало. Достать «ОксиКонтин» можно было только на черном рынке. У Синтии начиналась ломка, но она не могла позволить себе покупать препарат по 80 долл. за таблетку. И тогда один сомнительный друг ее дочери привел ее в мир наркотиков, где можно было найти вещество с таким же эффектом, но значительно дешевле. Это был героин. За 350 долл. его можно было запасти на целую неделю, тогда как упаковки «ОксиКонтина» за 450 долл. хватало всего на день. Часть денег Синтия выручила, продав с рук свои остатки рецептурного препарата. Словно по сюжету дурного кино, Синтия Скудо стала героинозависимой.

Ее история кажется неправдоподобной, но из-за популярности рецептурных опиоидов в 1990-2000 годах сотни тысяч других американцев тоже находились на грани наркотической зависимости. Количество мощных опиоидных препаратов, выписываемых докторами, поражает воображение: в некоторых южных штатах ежегодно выдается рецептов больше, чем их население. Некоторым пациентам препараты действительно помогают справиться с невыносимой болью. Но избыточная дозировка по рецептам приводит к тому, что лекарства потребляются сверх меры: около 11 миллионов американцев принимают их незаконно, то есть число потребителей таких препаратов куда больше, чем кокаина, экстази, метамфетамина и ЛСД, вместе взятых.

Ну а добрые доктора, предлагающие своим пациентам лекарства в красивых упаковках с убедительным логотипом известной фармацевтической компании, только укрепляют имидж более тяжелых наркотиков. Арт Шут, директор еще одного денверского реабилитационного центра «Дом Арапахо», рассказал мне, что ему все чаще попадаются наркозависимые среди молодых людей лет двадцати из обеспеченных семей, которые после «ОксиКонтина» и других похожих лекарств перешли на героин. «Это в основном средний и зажиточный средний классы, вставшие на кривую дорожку рецептурных препаратов. Это ведь лекарство, а значит — оно безопасно и полезно. Вот так все просто», — говорит он. В целом по стране около 60 % героинозависимых начинают как раз с болеутоляющих.

Правда, не так давно им наступили на хвост. Производитель «ОксиКонтина» — компания «Purdue» — выпустила жевательную версию препарата, которую не так-то просто растолочь в порошок, чтобы нюхать или колоть. Кроме того, лечащий врач теперь обязан проверять историю пациента на предмет наличия у того уже имеющихся рецептов. За несоблюдение этого правила может быть закрыта вся клиника. Однако пока очевидно лишь одно: миллионы зависимых от болеутоляющих, как и Синтия Скудо в свое время, будут отчаянно искать замену препарату за недостатком последнего.

Для картелей это идеальная возможность выйти на новый рынок. Начать с того, что героиновый бренд буквально очистился от предрассудков благодаря рецептурным лекарствам. Более того, наркодилерам теперь стало проще выйти на главных потребителей таких транзитных препаратов — взрослых, обеспеченных женщин, ведь раньше эта целевая аудитория была для них недоступна. Картели уже начали привлекать их в ряды своих постоянных покупателей. Теодор Сисеро, ученый из Вашингтонского университета в Сент-Луисе, штат Миссури, провел занимательное исследование, в котором сравнил современных потребителей героина с их коллегами из прошлого. Он выяснил, что сегодня среднестатистический героинозависимый относится к совершенно иной социальной прослойке, чем в предыдущем поколении. Сейчас более половины потребителей героина — это женщины, тогда как еще в 1960-х более 80 % приходилось только на мужчин. Их национальная принадлежность тоже изменилась. В 1970-х белые не составляли и половины всего числа, а сегодня их около 90 %. Средний возраст потребителей вырос. Как бы ни ужасно это было, но в 1960-х первую дозу будущий наркоман принимал всего в 16 лет. Теперь же это, как правило, 24 года — настоящие старики по меркам наркоиндустрии, ориентирующейся главным образом на подростков.

Спрос на героин изменился самым радикальным образом. А что же стало с предложением? Ответ лежит в 2006 году к югу от американской границы, в решении, принятом новым президентом Мексики — Фелипе Кальдероном. В том году он еле-еле выиграл выборы, обогнав своего ближайшего конкурента всего на 1 % голосов. Хоть доказательств не было и не могло быть, оппозиционные партии наперебой кричали о махинациях в подсчете бюллетеней. Чтобы закрепиться в президентском дворце после таких обвинений, Кальдерону был нужен сильный политический ход. И он сделал смелое заявление: пообещал раз и навсегда покончить с кровожадными наркокартелями в стране. В последующие годы, вслед за взрывом насилия в мексиканских портах и приграничных городах, Кальдерон не отступил от обещания и максимально использовал мощь вооруженных сил для обеспечения безопасности простых граждан. Такие города, как Хуарес, буквально превратились в военные поселения. Но даже несмотря на это, власти мало что смогли сделать с преступностью (см. главу 2). Из-за переброски войск в города без присмотра остались горы Сьерра-Мадре, где тут же выросли опиумные плантации.

Гомерос не стали терять время. «Здесь все работает так же, как в обычном бизнесе. Есть спрос — будет и предложение», — говорит Кевин Мерилл из DEA. С 2006 года объемы культивации мака выросли просто до небес. Посевные площади достигли 20 000 гектар, или почти 50 000 акров (по данным ООН, в начале 2000-х они составляли всего лишь 2000 гектар, или 5000 акров). Мексика заняла третье место в мире по производству опиумного мака, уступая лишь Афганистану и Мьянме (Бирме). При этом бóльшая часть продукта отправляется на север. В 2013 году на границе США таможня изъяла более 2000 кг героина, что в восемь раз больше, чем в 2005-м. По данным DEA, на сегодня Мексика обеспечивает чуть ли не весь спрос на героин в Западном полушарии, и половину того, что в Восточном (остаток же приходится на Колумбию и Афганистан).

Бизнес сохранил вертикально-интегрированную структуру. В основном картели продавали наркотик посредством мексиканских и гондурасских дилерских ячеек. Члены ячеек отзываются каждые 4-6 месяцев, что лишает DEA возможности внедриться в группировку. По словам Мерилла, дилеры работают на улицах с 6 утра и до 5 вечера, после чего подсчитывают выручку и докладывают «центральному штабу» в Мексике. Когда они обосновываются в очередном районе, образцы продукции раздаются бесплатно. Несмотря на то, что мексиканский героин не такой чистый, как у других производителей, он абсолютно устраивает новых потребителей из среднего класса. Некоторые даже считают, что коричневый мексиканский гораздо легче нюхать или курить, чем азиатский «черно-смолистый». Кстати, возможность курения позволила привлечь и более осторожных клиентов, которые скептически относятся к иглам и прилагающемуся к ним образу наркоманов. «Почему-то мне казалось, что если его не вкалывать, то я не приобрету зависимость», — застенчиво признается Синтия. Она зачастую приобретала наркотик на пересечении Шестой улицы и бульвара Шеридана в Денвере. Упакованный в небольшой шарик товар дилер всегда держал во рту, готовый его проглотить при малейшем признаке надвигающейся опасности. «После реабилитации я ехала домой мимо того места, и мои руки сами собой начали дрожать».

Она нашла в себе силы удержаться от искушения. Но очень многим это не удается. В 2013 году на героине «сидело» 680 000 американцев — в два раза больше, чем шесть лет назад. Для картелей эта попытка диверсификации стала необыкновенно удачной. Свергнутый с престола наркотик почти случайно удалось восстановить в правах, и теперь он завоевал ничего не подозревающих и весьма зажиточных потребителей. Кокаин понемногу выходит из моды, марихуана теперь в руках легального бизнеса, и картелям ничего не остается, кроме как и дальше форсировать свой смертоносный «план Б».