Дверь не сорвало с петель, а вытолкнуло в сторону Института, образовалась щель, куда я пролезу запросто, Пригоршня – с трудом, а Вуд – вряд ли. Глаза так привыкли к предрассветному полумраку, что рассеянный свет люминесцентных ламп слепил, слезы наворачивались на глаза, и никак их не вытереть под противогазом. Хотя нет, у меня начался рецидив, это светобоязнь. Теперь надо сконцентрироваться, сжать волю в кулак и доделать начатое. Сдыхать буду потом, сейчас некогда.

Зрение расфокусировалось, картинка перед глазами то и дело начинала плыть, голова кружилась, подташнивало. Противогаз сдавливал виски. Пригоршня заглянул в щель и сразу же отпрянул, но никто в него не выстрелил. Я уже смелее посмотрел в пролом: знакомое КПП покорежено ударной волной, стекла выбиты, на полу ничком – здоровяк Бали в пестрой бандане, дальше, поперек коридора, подтянув колени к животу, – Уксус с окровавленным лицом, противогаз валяется рядом. Хлор сделал свое дело.

– Что там? – спросил чернокожий друг Пригоршни, в противогазе он от нас не отличался, только по рукам видно, что негр.

– Вроде чисто. Сейчас гляну.

Я посмотрел в тепловизор: в коридоре – два красных тела, трупы, которые не успели остыть, в лаборатории мечутся животные в клетках, к ним еще не добрался хлор. В этой реальности Иггельд не стал их освобождать. Людей здесь нет, все спустились в тайное отделение Института.

Доложив Ганну, что, возможно, институтские таки побегут, я двинулся по коридору, то и дело я поглядывая в тепловизор. Было ясно, что никто не нападет, но я все равно крался вперед, осматривая каждый сантиметр.

Остановился, вытащил пистолет и выстрелил в камеры в углах проходной, двинулся дальше, переступил через труп Уксуса, снес камеры в другом конце коридора и над своей головой. Теперь Иггельд не в курсе, где мы и что делаем.

– Чего так медленно, – проворчал Пригоршня, идущий параллельно, я заметил натянутую леску между дверями на склады, что напротив друг друга, вскинул руку, велев всем остановиться.

– Растяжка.

Пригоршня сел на корточки и присвистнул:

– Если б зацепили, хана нам всем.

Полковник оттеснил его, и мы двинулись вперед: я вдоль одной стены, он – вдоль другой. Меня насторожили подозрительные щелчки за спиной, как если бы тикала бомба…

– Вперед! Сейчас взорвется! – заорал я и рванул по коридору, боком распахнул дверь в новую лабораторию, где под креслом-излучателем потайной ход, откатился к дальней стене, накрыл голову руками и чуть ли не нос к носу уперся в хирурга с простреленной башкой. В той вариации реальности его пристрелил Иггельд, и в этой его ничто не спасло.

Последнее, что я заметил, – упавшего рядом Пригоршню.

Грохнуло так, что думал, сорвет голову. По коридору прокатилась взрывная волна, распахивая двери, корежа их, срывая с петель. С потолка посыпалась известь, из стены, возле которой прятался Пригоршня, вырвало несколько кирпичей, осыпало меня белыми ошметками гипсокартона.

Молодец, Иггельд! Успел подготовиться! Но и мы не пальцем деланы.

– Все живы? – прохрипел я в рацию.

Поочередно отозвались Пригоршня, Полковник и Алеша, они спрятались на складе напротив.

– Следите за целостностью противогазов, – напомнил я, встал на четвереньки и потряс головой.

В ушах звенело после взрыва, звуки будто застревали в вате. Но ничего, встать могу, голова кружится терпимо. Даже стрелять могу, наверное. Я прицелился в проем двери, вытащил из кармана инфравизор: слава богу, цел. В соседнем помещении животные больше не метались, до них добрался хлор.

Свет мигнул и погас, коридор на миг погрузился в темноту, а потом вспыхнули красные лампы, заревела сигнализация, и меня посетило ощущение, что все это уже было. Аварийка то вспыхивала, то гасла, погружая коридор во тьму, но у нас были фонарики.

Я рассчитывал, что через тепловизор увижу людей в тайной части Института, но там или было пусто, или инфравизор их не отображал из-за толстых стен. Где у нас еще толстые стены? Правильно, между техническими и жилыми отсеками, если ждать беды, то оттуда. Я озвучил мысль, Пригоршня понял все без слов, подождал, когда придут остальные, замер у двери.

Я посмотрел на излучатель.

Лаборатория обесточена, сдвинуть кресло в сторону, дернув рычаг, не получится. Значит, надо его взрывать. На всякий случай я проверил погнутый приемник – он был ожидаемо пуст. Артефакт Иггельд забрал с собой и добровольно его не отдаст.

Есть опасность, что он вступит в переговоры с Ганном и предложит ему сотрудничество… Так на его месте поступил бы я, он – не я, он будет отстреливаться, подтягивая на помощь своих рабов. Все зависит от того, как они близко. У нас есть несколько часов форы, если за это время не успеем, то тут и поляжем.

– Надо осмотреть жилой отсек, – предложил я. – Чтоб не пускать их в тыл.

Алеша кивнул, противогаз качнулся, и на цыпочках направился к вогнутой взрывом, но все еще закрытой пластиковой двери.

Война в здании – это целая наука, которая больше всего напоминает шахматы. На коротких и сверхкоротких дистанциях опасность возникает настолько неожиданно, что среагировать на нее просто не успеешь. Задача – предусмотреть. Просчитать ход противника…

– Алеша, стой. Не ходи туда.

Я спрятался в лаборатории, поглядывая на пластиковую дверь в инфравизор. Если кто-то подойдет к ней, мы увидим, но наших врагов или не было там, или они не спешили.

– Под этим креслом ход вниз? – поинтересовался Пригоршня, безуспешно попытался сдвинуть его, но даже с Алешиной помощью не смог.

– Да, под этим. Полагаю, что ход вниз тоже заминирован…

Ганн прокричал из рации:

– Атака отбита. Приступаем к штурму черного хода.

– Мы уже спускаемся, – почти не солгал я, осталось сдвинуть чертово кресло.

Вряд ли это получится, не повредив его. Если взрывать излучатель, придется распрощаться с хлипкой надеждой исцелиться, которую дал Пригоршня.

– Давай попробуем в другую сторону, – предложил я. – По-моему, нужно влево.

Алеша, Пригоршня и Полковник уперлись в кресло с другой стороны, и оно с треском отодвинулось, наполовину открыв узкий лаз, откуда лился рассеянный свет.

– Прочь отсюда, – скомандовал я, вылетая в коридор и рыбкой ныряя в дверной проем, все последовали за мной, едва мы откатились к относительно целой стене, как мои опасения подтвердились – последовал взрыв. Грохнуло несильно, но если бы мы спускались по лестнице, наши кишки разметало бы по стенам.

– Андрей, вы здорово изучили противника, – оценил Полковник, поднялся, отряхнул белую крошку гипсокартона и направился к лаборатории.

– Подожди, еще рано. Наверняка Ганн хочет артефакт, дающий власть. Потом он попытается нас убить. Не стоит спешить, пусть разберутся друг с другом. К тому же там мутанты, с которыми нам не справиться. Если я не доживу… Иггельду на вид около сорока, он черноволос, черты лица правильные, такие киношные, что ли. Обыщите всех похожих людей, уничтожьте артефакт. Он напоминает древнее оружие труда – этакий камень, изрытый бороздами. Если до него дотронуться, он наполняется багряным светом, пульсирует, светлеет. Ни на что не похож, спутать невозможно ни с чем. Запомнили?

Все кивнули одновременно.

– Ганн, что у вас? – прокричал я в рацию.

– Минируем входную дверь. Вы?

– Пытаемся спуститься.

Скрестив ноги, я сел на пол, наблюдая, как смертоносный белый газ стелется по полу. У Иггельда есть противогазы, надели ли их остальные? Сколько людей внизу? Возможен ли вариант, что Иггельд перестрелял всех в жилом отсеке, когда началась атака? Так не достаньтесь вы никому!

Смотреть не было никакого желания.

– Притихните, – посоветовал я. – Если тут кто-то прячется, скоро он себя выдаст.

Потянулись долгие минуты, но, похоже, в жилом отсеке никого не было. Издалека донесшиеся выстрелы известили о том, что люди Ганна ворвались с черного хода. Алеша тоже услышал перестрелку, вытянулся, напрягся:

– Уже пора?

– Рано. Ждем. Пусть лучше они придут к нам в засаду, чем наоборот.

Мой план не работал. Похоже, людям Ганна не удавалось пробиться. Снова затрещала рация, и Ганн разразился потоком проклятий:

– Твою мать, вы где? Нужна ваша помощь! Тут какие-то твари…

Грохот пулеметов Малыша невозможно спутать ни с чем. Кровь леденеет, земля под ногами дрожит, когда они выплевывают пули.

– Спускаемся, – нехотя сообщил я, поднялся и чуть не упал от головокружения.

Только бы кровь из носа не побежала, под противогазом ее невозможно вытереть или остановить. Красные лампы снова предупредили об опасности.

Мы столпились возле вывернутого, раскуроченного кресла, слетевшего с места и открывшего проход. Идти туда неблагоразумно, там наверняка сбежались охранники на взрыв… Или не сбежались. Воспаленный разум трудно принимает решения. Итак, мутантов уже выпустили, они – козырь Иггельда. Наш козырь – Малыш. Ставлю на Малыша.

– Вуд, что у вас? – проговорил я в рацию.

– Ждем атаки. К нам приближается минимум десять человек с юга. По нашим, тассказать, следам.

– Держись!

– И вам удачи.

Решение предложил Полковник:

– Предложил бы себя обезопасить, бросив туда еще одну гранату. Как только бахнет, спускаемся.

– Хорошо. Одобряю.

Он отстегнул от пояса гранату, швырнул в проход, мы отпрянули в коридор, упали, зажимая уши. Громыхнул очередной взрыв. Зацокали осколки по стенам. Гранатомет не рекомендуется применять в замкнутом пространстве, не столько опасен сам взрыв, сколько взрывная волна, которая подобно мячику скачет от стенки к стенке. Если внизу кто-то есть, у них не осталось шансов.

Даже не дожидаясь, когда осядет дым, мы начали спускаться: я топал первым как самый хлипкий и бесполезный член отряда, за мной – Пригоршня, дальше – Алеша и Полковник.

Мы остановились на площадке напротив трех дверей, черных от гари и посеченных осколками, я прикоснулся к той, что в середине:

– Там ход на свободу, здесь – пленные ученые. Они, скорее всего, мертвы. Там вряд ли кто-то будет: прятаться особо негде. Зато здесь – бывшая семя Иггельда, которых он превратил в мутантов. Мутов он выпустил с расчетом, что они нападут на атакующих…

Дверь к мутантам, та, что слева, не пережила моего прикосновения и рухнула внутрь коридора, я продолжил, целясь в помещение, где были ученые. Все поняли, что Иггельд прячется там. Воодушевленный Алеша хлопнул по гранате, но Полковник покачал головой. Я глянул в тепловизор, но увидел несколько остывающих тел, остальные лежали за бетонными стенами, где увидеть притаившегося врага было невозможно.

– Вчетвером нам там делать нечего. Делимся. Полковник, Алеша, обследуйте помещение с мутантами, мы с Пригоршней заглянем сюда.

Еще раз бросать гранату мы не стали. Я заглянул в помещение через тепловизор. Похоже, ошибся, никого тут нет. Они уже выстрелили бы в такую удобную цель.

Скользнуть в проход, прыгнуть, кувыркнувшись. Справа и слева – по две двери. Поочередно мы проверили помещения, это были лаборатории, где не особо спрячешься. Если кто и есть, то в отделении с пленными учеными.

Пока Пригоршня прикрывает, затаиться за бетонным перекрытием. Стать на колено, прикрывать Пригоршню. Вскоре стало ясно, что тут никого…

Мы одновременно почувствовали опасность и шарахнулись в стороны.

Две вспышки у стен. Жужжание пуль, визг рикошета, звон бьющегося стекла. Промазали. Их минимум двое…

Я открыл огонь на подавление.

– Отходим дальше! – прокричал я и подумал, не использовать ли гранату, но враг нас опередил.

Последнее, что я увидел, – Пригоршню, лежа прижимающегося к бетонной стене. Руками он прикрывал голову. Вроде бы я успел заткнуть уши. А может, не успел. Меня толкнуло в плечо, дохнуло горячим, подбросило и припечатало к полу. Было горячо, затем холодно, снова горячо. На голову посыпалась бетонная крошка и куски штукатурки. В ушах звенело, кидало из стороны в сторону. Хрипела рация в кармане на руке, но не было сил ответить.

Басом рявкал Ганн, кто-то ему огрызался, сквозь помехи доносился грохот пулеметов Малыша. Ощущение было, что гулкие звуки закручиваются воронкой, мир тоже закручивался воронкой, убегал из-под ног.

Придерживаясь за стену, я поднялся. Хотел передохнуть, собраться с мыслями, но куда там! Перекрытие не выдержало прямого попадания гранаты и завалилось на Пригоршню, отчаянно пытающегося выбраться. Хотелось броситься ему на помощь, но после контузии ноги не держали, и я приполз к нему на четвереньках.

В коридоре стреляли. Кто и в кого, мне не было дела, потому что Пригоршню придавило бетонной плитой. Не фатально, выживет, но…

Почему у него лицо такое красное? Почему я это вижу, ведь должен… Должен быть противогаз. То ли осколком, то ли арматуриной разорвало его противогаз, он из последних сил не дышал, а у меня не было времени искать ему противогаз, тем более, единственный противогаз в зоне досягаемости находился на мне.

Он, конечно, хлебнет немного хлора, но доза точно будет не смертельной.

На решение у меня было несколько секунд. Жизнь остановила бег и начала обратный отчет. Словно кадры, с бешеной скоростью замелькали события: умирающая Таня. Атака шатунов. Улыбающийся Иггельд гладит любимого кота. Мы с Пригоршней молодые и полные сил. Жестоко убитый брат в собственной квартире.

Я стянул разорванный противогаз с Пригоршни.

– Не дыши, держись.

Затем снял свой и задержал дыхание. Глаза защипало от хлора. Ничего. Сквозь расплывчатую пелену я видел лишь очертания. Вот голова Пригоршни. Противогаз в моей руке нагрелся и почти неощутим. Тело по памяти воспроизвело нужные движения, Пригоршня судорожно вздохнул, захрипел, закашлял.

Выстрелы стихли, донеслись голоса. Искаженные звуки закрутило воронкой и унесло. Голова кружилась, я все еще не дышал. Звуки тоже кружились, как и пелена перед глазами. В груди сдавило, и ребра расширились сами собой, делая смертельный вдох.

Мне все равно умирать. В меркнущем сознании прозвучал отчетливый голос Спрута: «Пусть живут», причем адресовались его слова не мне.