Зрение восстанавливалось медленно, как когда крутишь кнопку на старинном телевизоре, прибавляя яркость. Я даже устоял на ногах и выхватил мачете из ножен, но, похоже, он уже не понадобится, потому что мне на помощь подоспел Алеша и попытался обезглавить чудовище. Тесак разрубил шею, и голова мутанта запрокинулась так, что он стоял передом ко мне, а смотрел на Алешу, из сонной артерии толчками вырывались фонтаны крови.

Обычный мутант уже упал бы, этот продолжал жить. Он потерял ко мне интерес, повернулся к Алеше, но смотрел на меня полными ярости глазами. Кровища заливала искаженную яростью морду, но ее становилось все меньше… Неужели он не издохнет?

Я с криком ринулся в атаку и ударил ножом по шее, перерубив позвонки, но проклятая тварь без головы метнулась к Алеше, он не успел сместиться, и мутант сжал его мускулистыми лапами. Донесся предсмертный крик и хруст сминаемых костей. Подбежав сзади, я принялся рубить мутанта, подрезал ему связки, и он наконец рухнул на колени, постоял немного и упал. Башка его продолжала жить, клацала челюстями и вращала глазами.

Неестественно искривленное тело Алеши лежало на земле, раскинув руки. Пульс на шее не прощупывался. Я закрыл глаза Алеши и бросился крошить голову мутанта, вымещать на ней зло, пока меня не оттащил Полковник:

– Успокойся, Никита. Уже не поможешь.

Я еще рвался в бой, проклинал Химика, но вскоре ярость улеглась. Ничего, скоро я тебя достану.

– Что происходит? – прозвучал в наушнике голос Ганна, и я только сейчас понял, что он и раньше ко мне обращался, но не получал ответа – меня ослепила и оглушила злость.

– Двое мертвы, – отчитался я. – Темнокожий из моей команды и ваш Горлум.

– Кто?!

– Крэнк, – исправился я. – Оба убиты неизвестными мутантами. Предположительно они получились из убитых. Спроси у Зяблика, он должен знать.

– У них невероятная регенерация, – дополнил Полковник. – Пулевые отверстия сразу же зарастают. Если увидишь подозрительное существо, сразу бей из гранатомета. Мы мутанту голову отрубили, и голова еще живет отдельно от тела, а тело дергается. Что у вас?

– Ждем. Скоро крысы полезут из нор.

Бар понемногу прогорал, провалилась крыша, выбросив сноп искр. Бревна зашевелились, скатываясь, и мы не сразу заметили обугленную тушу, выползающую из развалин. Только когда мутант отполз на несколько метров от дома, его обнаружил Винсент и заорал:

– Вы посмотритие! Оно сгориело до костией и ползиет!

Винс с автоматом наизготовку побежал к мутанту, взял его на прицел, остановился в паре метров от туши. Жженой плотью воняло так, что хотелось чихнуть. Я подходил к Винсу и не верил своим глазам: мясо, обгоревшее до костей, отрастало, капилляры росли, сливались в венки, восстанавливались мышечные волокна, молодая ткань подпирала ожоговые струпья, и они падали на траву.

– Вали его, – скомандовал я и принялся рубить голову, Винс опомнился и занялся конечностями, Полковник не стал нам помогать, он смотрел, когда издохнет первый мутант – ну а вдруг он начнет отращивать новую голову?

Подбежали Соло и Чуи, остановились в стороне.

Позвонки мутанта поддались со второго удара, и обугленная голова без глаз и носа, с черным провалом рта, покатилась по земле, толчками выплевывая кровь из аорты. Туша еще некоторое время ползла и регенерировала на ходу, потом остановилась, мышцы оплыли, сосуды, не успевшие вырасти, начали кровоточить.

Впервые я увидел удивленного Полковника. Он пнул тушу, посмотрел на меня и сказал:

– Думал, что знаю, что такое пекло. Как такое получилось? Эти существа умерли, а потом начали регенерировать и превратились в совершенные машины убийства.

– Раньше ничего похожего не видел, – признался я.

– Ние было, – кивнул Винс и злобно уставился на догорающие развалины бара. – Это они что-то сдиелали, как-то заставили иего восстать. Иесли их будет много, нам кониец.

– Да, интересно, – сказал я. – Это так специально или они воскресли из-за артефакта, который сейчас испытывают?

Донесся голос Ганна, который обращался к Пуле:

– Пуля, готовься, первые беглецы пошли!

Полковник напомнил:

– Не забывай, что мертвые восстают и превращаются в неубиваемых чудовищ.

– Хе, пуля из Пулиной винтовки сделает из человека бублик. Из башки так точно. Там калибр – о-го-го, так что за нас не волнуйтесь. Пуля! Пока не стрелять! Пусть все выползут. Зяблик… тьфу ты. Зяблику пофиг. Короче, стреляет только Пуля.

– Уже? – спросила она.

– Ждем, пусть все выползут, чтоб перестрелять их здесь, а не выковыривать из подземелья, – ответил Ганн. – Кто-то остается у главного входа, остальные – сюда, на случай, если трупы восстанут. Каким способом вы замочили мутантов? Что против них работает?

– Усекновение главы, – отозвался Полковник.

– Значит, будете рубить бошки, если вдруг…

– Соло и Чуи здесь, мы – к Ганну, – отчитался я, на что двойник Винсента Веги дернул плечом.

– Ну ок. Стремно, но хриен с ним.

Чуи и Соло так сработались, что понимали друг друга без слов, Соло взмахнул рукой, отправившись в лес, и Чуи пошел занимать позицию на другом краю поляны.

Наверняка среди спасающихся из подземелья был Химик, я должен видеть, как его пристрелят. В идеале я должен сам его убить, задушить голыми руками, потому что на его совести теперь еще и Алеша, к которому я привык.

В боевых условиях чувства отключались, погрустим об Алеше потом. Сейчас важен холодный расчет.

Мы неслись к Ганну, не разбирая дороги и ненадолго забыв, что в Зоне опасно, и она щадила нас, аномалий на пути не попадалось. Тревога уступила место азарту хищника, загоняющего дичь. Полковник вырвался вперед и вдруг замер, пригнулся, мы с Винсом сделали так же. Вскоре и я увидел вооруженных людей, рассеивающихся по заболоченной поляне, причем следующие появлялись из огромного дуба, который был то ли голограммой, то ли декорацией.

Выбежавших первыми уже видно не было. В наушнике прозвучал сосредоточенный голос Ганна:

– Пуля, готова?

– Давно.

– Пригоршня?

– Здесь, – ответил я, занимая позицию за сосновым стволом, в нескольких метрах от Полковника, залегшего за кочкой так, что я видел только его ноги. – Полковник и Винс здесь. Остальные охраняют главный вход.

Химика поблизости не было, какая жалость! Я выбрал цель – молодого мужчину со штурмовой винтовкой, перевел ствол на усатого мужика с сумкой, которого планировал пристрелить вторым, и поймал себя на мысли, что происходящее мне отвратительно. Не снайпер я, мне противно стрелять исподтишка, в спину, другое дело – честный бой. Я представил жертву Химиком, и палец задрожал на спусковом крючке, захотелось крови.

– Стрелять на счет, – проговорил Ганн. – Три, два, один… Огонь!

Выстрелы грянули одновременно. Моя жертва дернулся, упал на подкосившиеся колени и рухнул ничком, усатый быстро сориентировался и залег, пополз к черному входу, я высунулся, чтобы увидеть его сверху, но чуть не получил порцию свинца. Ко мне подкатился Винс и хищно оскалился, ему нравилось убивать.

– Прикрывай, я стриеляю, – глаза его горели, ноздри раздувались, я скатился с кочки и наугад дал очередь по поляне.

Винс бил одиночными, сопровождая каждый выстрел руганью.

– Иесть! – наконец воскликнул он. – Дааа! Вот тебе еще, и еще!

Неподалеку бахала снайперка Пули, наперебой строчили автоматы. Поначалу беженцы отстреливались, но с каждой секундой сопротивление слабело. У них была невыгодная позиция, спастись могли только те, кто за кочками, но ненадолго, потому что обстрел велся со всех сторон.

– Трое, – отчиталась Пуля об убитых.

– Двое, – сказал Ганн. – Двое у Зяблика.

– Двое, – ответил я. – Но, может, один.

– Один, – радостно, с придыханием прошептал Винс.

Соло ответил последним:

– У нас тоже один.

Ганн подытожил:

– Одиннадцать. Плюс охранники, которых мы положили раньше. Это все или есть кто-то еще?

Я описал Химика и спросил, не пристрелил ли кто похожего мужчину, но ответила только Пуля:

– Дурацкий вопрос. Ты еще спроси, смотрели ли мы их документы. Ганн, что дальше?

– Держи трупы под прицелом, они могут восстать. Остальные – рубите головы покойникам.

– Только осторожно, нет уверенности, что все мертвы, – предостерег Полковник.

Сверкая глазами, Винс выхватил мачете и на полусогнутых, от ствола к стволу побежал к ближнему телу, моей первой жертве. Будто пес, он замирал, в камуфляжном костюме сливаясь с фоном, втягивал ноздрями воздух. Я зарядил подствольник и держал под прицелом тело, которое могло восстать и броситься на Винса, но покойник не шевелился. Тянулись мгновения, бдительность снижалась, начали закрадываться мысли о судьбе Химика, хотелось скорее пересмотреть всех убитых, но я держал себя в узде.

Винс добрался до первого тела, перевернул его ногой, взмахнул мачете. Как отлетела голова, я не видел. Он зашагал к следующему человеку, застреленному им. На другой стороне поляны за дело принялись Соло и Чуи. Не в силах сдерживать любопытство, что же с Химиком, я обратился к Полковнику:

– Прикрывай меня.

– А смысл? Они не оживают, – ответил он, сел на мох, скрестив ноги. – Те вставали уже через минуту, – Полковник глянул на часы. – Семь минут, и ничего.

– Лучше перестраховаться, – сказал я. – Все же прикрывай.

Приказ есть приказ. Военный не должен оспаривать даже самые идиотские приказы, потому Полковник лег на кочке, где лежал сперва я, потом Винс, прицелился, и я рванул вперед. Только выскочил на заболоченную поляну, как грянул выстрел – я упал, прижался к мху, предположив, что это недобитый враг. Наши ответили очередями с двух сторон, закашляла винтовка Пули. Когда я поднялся, Чуи пытался привести в чувство рыжебородого Соло, совал ему в руку «гематоген», отчаянно матерясь, но его напарник захлебывался кровью. Что ему прострелили, горло или легкое, я не стал вникать, я даже не стал вести себя осторожно. Отрубил голову лежащему ничком лысому мужчине, над полной женщиной, крашенной в блондинку, замешкался. Отечное лицо, синяки под распахнутыми светло-голубыми глазами, подчеркнутыми жирными стрелками, губы накрашены алым. Пухлые пальцы так и не выпустили пистолет. Ее голова отошла от тела с первого удара. Восстать может любой, даже она превратится в чудовище.

Среди людей на поляне Химика не оказалось, и я побежал в лес, туда, где работали Пуля и Ганн. К моему приходу обезглавленные трупы уже валялись на земле, я заглянул в лицо каждой отрубленной головы и выругался. Химика среди убитых не было. Зная Химика, я предполагал, что он залег где-то в траве и ждет. Или вообще не вышел из подземелья. Не успокоюсь, пока не удостоверюсь, что он издох.

– Точно всех перестреляли? – крикнул я в микрофон.

– Всех, кто был на поверхности, мы их считали, когда они выходили, – мрачно ответил Ганн и добавил: – Я потерял двоих своих людей. Чтобы ты знал, мои люди ценнее золота. Если Крэнка мне не очень жаль, то Соло был мне дорог.

– Я тоже потерял друга.

Ганн подозрительно молчал, и мне его молчание не нравилось. Казалось, что я даже слышу его шумное дыхание. Вспомнилось, как он меня чуть не казнил из-за какой-то мелочи. Сейчас произошла не мелочь: он потерял двоих и наверняка в случившемся винит меня, так что надо с ним держать ухо востро. У нас общий враг, и до поры до времени мы заодно, но, когда победим, лучше нам с Полковником убраться, пока они будут грабить Институт.

Интересно, он видит меня? Я повернулся вокруг собственной оси, ощущая себя под прицелом жабьих глаз Ганна. Наверняка, и смотрит он на меня через прицел. На его месте я не стал бы себя убивать, но кто знает психов-отморозков?

– Ты втянул нас в авантюру, – сказал Ганн. – Кто заплатит за смерти моих людей?!

Молчание повисло гильотиной, я огляделся в поисках убежища, хотя понимал, что это бесполезно. Ганн хмыкнул:

– По сути, они уже заплатили, но для меня их смерти – ничто. Я никого из них не знал. Но раз уж начали, надо заканчивать. Винс, готовь хлор, будем вытравливать крыс из норы!

Я выдохнул с облегчением. Пока живем, а дальше будет ясно. Даже если сдохну в бою, уже не обидно, отомщу за Деню и его сына, ведь с Институтом покончено, хотя Химик пока еще жив. Обидно, что не увижу Олесю и детей. Но для них так лучше, Литвинов и компания потеряют к ним интерес, потому что некому будет мстить.

Когда я покинул убежище, увидел Винсента, волокущего тяжелый рюкзак с баллоном. Ганн стоял возле дубового ствола, где находился вход в подземную часть Института, подбоченясь. Из дерева донесся голос Пули:

– Дверь закрыта. Но вынести ее – нефиг делать. Взрывчатка установлена.

Пуля, видимо, отключила средство связи.

Ствол дерева пошел помехами, показалась красавица-брюнетка, потирая руки, жестом показала Винсу, что надо остановиться, и они с Ганном направились в мою сторону. Остановились в нескольких метрах от меня, Пуля включила коммуникатор:

– Всем – отойти от черного выхода, сейчас рванет, – она демонстративно закрыла уши ладонями.

Соло, появившийся на заболоченной поляне, остановился, положил рюкзак со вторым баллоном и на всякий случай сел.

Бахнуло так, что качнулась земля и зазвенело в ушах. В ста метрах от меня дерево-голограмма мигнуло и погасло, на его месте в небо взметнулся столб пыли, дыма и земли. Не завидую Химику и тем, кто не стал выходить на поверхность! Они мечутся, как муравьи в затапливаемом муравейнике. Десять-пятнадцать минут, и хлор убьет их.

– Чуи! – скомандовал Ганн. – Держи главный вход, выжившие попытаются пробиться через него. – Напоминаю, пленных не берем! Остальные, готовим противогазы. Через десять минут после газовой атаки – штурм. Надеюсь, больше потерь не будет, иначе я очень расстроюсь.

– Он завален раскаленными углями бревен, – отчитался Соло.

– Все равно оставайся на месте.

Противогаз у меня лежал сверху в рюкзаке, я нацепил его на шею, чтобы быстро надеть при необходимости. Не верилось, что хлор всех убьет, мы просто спустимся и возьмем свое: Ганн и компания – ценные вещи, я – скальп Химика. Вспоминались фильмы, где на подходе к главной цели героя непременно ждали смертельные ловушки, потому я, пока Ганн и подоспевший Зяблик готовили баллоны, зарядил подствольник, переложил патроны к нему в подсумок, снарядил разряженные магазины, сунул в карман, прицепил к поясу две лимонки.

– Пуля, занять позицию, – распорядился Ганн. – Ты полезнее в качестве снайпера. Пригоршня и Старик, я так понял, что вы хотите штурмовать Институт, все карты вам в руки. Мы пойдем под землю, только когда убедимся, что там безопасно. Готовьтесь.

Мы с Полковником переглянулись, он приподнял угол рта и сказал:

– Прорвемся!

К Ганну подошел Винс о становился, но устоять он не мог, танцевал на месте, хватался за автомат:

– Можно с ними? – наконец не выдержал он. – Давно ние было хорошиего боя. Я могу зачахнуть!

Ганн не стал его удерживать:

– Если сдохнешь, сам виноват.

Как и Зяблик, Ганн надел противогаз и покатил синий продолговатый баллон к дыре в небольшом пригорке. Винс остановился в нескольких метрах от них, прицелился в черноту, будто бы кто-то мог оттуда вылезти.

Баллон исчез в провале, донесся искаженный, гнусавый голос Ганна:

– Быстро надень противогаз, придурок! Мы пустили газ. Радиус поражения – от ста метров до километра, что-то опустится под землю, но и оставшегося вам хватит, чтоб подохнуть.

Винс встрепенулся, принялся натягивать противогаз, но торчащие в стороны патлы ему сильно мешали. Мы с Полковником это сделали за секунду, сказался армейский опыт. Жутко мешал коммуникатор, противогазом его вдавливало в щеку, но оставаться без связи было нельзя.

– Надеваем резиновые перчатки, – распорядился Полковник. – Повязываем шарфы, чтоб минимизировать контакт отравляющего вещества с телом.

Заминка раздражала Винса, рвущегося в бой, и он ругался, но все рекомендации выполнял.

– Подождите, пока хлор распространится и подействует, – распорядился Ганн. – Винс, возьми отмычки, лом и взрывчатку на случай, если они заблокировали дверь.

Жаль, что под противогазом не было видно лица Винса, он горел, щеки его пылали, глаза сияли, мне недоставало его азарта и уверенности.

Громыхнуло так, что я едва не упал на землю. Спустя секунду дошло, что это снова собирается гроза, я запрокинул голову: на востоке набухла фиолетовая туча с лохматыми белыми краями, словно щупальцами, пытающимися ухватить солнце, на западе не было ни облачка. Стало радостно, что мы пойдем под землю, где нас не намочит, и дождь не даст хлору далеко распространиться.

Я подошел к развороченному входу в Институт, посмотрел в клубящийся белесый туман, напоминающий жидкий азот, посветил фонариком вниз, в темноту, и в самой глубине коридора, возле развороченной двери, мне привиделся человеческий силуэт. Мгновение – и никого нет. На всякий случай я прицелился перед собой и спросил у Полковника:

– Ты тоже это видел?

– Да. Думал, оптический обман. Никто не способен пережить такую атаку.

Сзади на нас напирал Винс:

– Что там за итичиеский обман? Давайте его сюда!

Из противогаза голос звучал, как из трубы. Мы с Полковником не спешили, осторожничали, Винс же свою жизнь не ценил, похоже, для него за счастье умереть в бою. Оттеснив нас, он начал спускаться по ступеням.

Грянул гром, и одновременно что-то метнулось навстречу, сминая Винса, отшвыривая Полковника. Удар в «солнышко» на миг вышиб из меня дыхание.