Глава шестая.
Одиночество рождает разные мысли, только чаще всего грустные.
Первый выходной в новом статусе я встретила как настоящая самодостаточная женщина. С ледяным пивом в холодильнике, горячей пиццей и любимым сериалом «Клиника». Мама старалась мне не мешать последнее время, заходя в комнату только для того, чтобы разбудить или принести очередную чашку горячего кофе.
Я с чистой совестью отключила телефон и, поставив ноутбук на небольшую подставку рядом с кроватью, включила сериал. Правда, насладиться им мне не дали. Неугомонная Васька заявилась в гости в тот момент, когда главные герои выясняли отношения в привычной манере шутливых скетчей.
- И ты подумала, что я тебя оставлю в покое? – спросила Василиса, присаживаясь на край кровати и ехидно заглядывая мне в лицо, на котором не было и грамма косметики. – Отключая телефон, не забудь оторвать провод от звонка и заклеить дверь шумоизоляцией.
- Учту на будущее, - хмыкнула я, сладко потягиваясь. Васька завистливо вздохнула и потянулась рукой к коробке с пиццей, но я была начеку. – Эй, а как же твоя диета и вечное нытье по поводу толстой задницы?
- Называть свою задницу толстой могу только я. Это раз, - категорично покачала пальчиком подруга. – И ты знаешь, как я люблю пиццу. Это два. Блин, с копченой колбаской. Лиса, ты вредина!
- Снимай штаны и заваливайся, - разрешила я, двигаясь в сторону и убирая одеяло. Васька радостно ухнула и в мановение ока стянула джинсы, которые полетели в сторону, а затем легла рядом с блаженным лицом.
- Обычно эту фразу мне парни говорят, но я не против чуть пошалить и с тобой, - жарко шепнула Василиса мне на ухо, а затем рассмеялась собственной шутке. Я без стеснения ее поддержала.
- Странные они, - кивнула подруга в сторону экрана, где Джон Дориан в который раз сходился с Эллиот. – Неужели так бывает в жизни?
- Это Голливуд, - скептически ответила я, делая глоток пива и протягивая банку Ваське. – А в Голливуде возможно все. Даже радужные единороги там не протыкают девственниц своим рогом, а дают им милостиво покататься на спинке. В реальности им бы пришел конец.
- Это точно, - промычала Василиса, расправляясь с большим куском пиццы. – Если я съем еще, то рожу маленького человечка из муки и с оливками вместо глаз.
- А ты не жри столько. Мне оставь, - рассмеялась я.
- Обойдешься. Саша больше не объявлялся?
- Вчера заходил, но меня, слава Богу, не было дома.
- И где это ты шлялась? – подозрительно спросила Вася, приподнявшись на локте и заглядывая мне в глаза.
- Встречалась с другом.
- А, таинственный Фантик, - понимающе кивнула она. – Когда ты меня с ним познакомишь? Он красивый? Богатый? У него большой член?
- Василиса!
- А что сразу Василиса? Я тоже хочу счастья. В виде двадцати сантиметров, как минимум, - похотливо засмеялась подруга. Я, улыбаясь, покачала головой. Васька не изменится и мне это очень в ней нравилось.
- Его зовут Ванти и он обычный курьер, живущий в однокомнатной квартирке в двадцати минутах езды на метро от работы.
- Понятно. Ты уже была у него дома?
- Да, вчера, - ответила я. – Он пригласил меня на свой день рождения.
- Много было гостей?
- Только мы вдвоем.
- Алиса, ты с ума сошла? – взвилась Васька. Сколько я уже выслушала о коварных мужиках, маньяках и психопатах, даже не перечислить, но Василису это не останавливало. – Чем он болен, ты знаешь? Вдруг у этого парня поехала бы крыша вчера и он зарубил бы тебя топором? Чего ты ржешь?
- Смешная ты, - хмыкнула я, закуривая сигарету и протягивая вторую подруге. – Ванти не такой. Он цепляет своей наивностью и бескорыстной добротой.
- Развела сопли с сахаром, - фыркнула Вася, поперхнувшись дымом. – Вдруг он обычный шизик и в полнолуние рубит молотком дверь?
- Не говори глупости. Это бы я заметила. Он живет скромно и в квартире у него очень чисто. Я думаю, что у него синдром Аспергера.
- Что это за хрень? Когда трясешься и ничего не помнишь? – скривилась подруга, заставив меня в очередной раз рассмеяться.
- Нет, когда трясешься, это Альцгеймер. Помнишь, мы смотрели фильм про Форреста Гампа с Томом Хенксом?
- Ага. Он такой же чудик?
- Они чем-то похожи. Только у Ванти все гораздо лучше. Видно, что лечение у доктора ему помогает. Он может улыбаться, изредка смотрит в глаза и позволяет к себе прикасаться.
- Ну блин, так и до постели скоро доберетесь.
- Не глупи, Вась. Я его единственный друг в данный момент, - в груди вновь возник странный комочек, а в мыслях всплыло улыбающееся лицо Ванти, когда он разворачивал подарок. – Таким людям трудно находить друзей и еще труднее переносить постоянные насмешки.
- Помню, как ты говорила, что закусилась с одной из пираний с работы. Это из-за него?
- Да.
- Вечно у тебя приступы матери Терезы, - хохотнула Василиса, толкая меня локтем под бок, а потом серьезно нахмурила брови. – Дай мне его телефон. На всякий случай, чтобы я знала, где тебя искать.
- Перебарщиваешь. Да и нет у меня его телефона. Мы иногда обедаем вместе или он провожает меня до метро. Ванти безобиден, как плюшевый медведь.
- Алис. Я настаиваю, - повторила Вася. – Узнай его телефон и дай его мне, а еще лучше, поговори с доктором. Неспокойно мне как-то.
- Ты провела неделю дома, когда мы втроем смотрели «Крик», - язвительно заметила я, заставив девушку покраснеть. – Саша еще хотел заявиться к тебе с этой маской, как в фильме.
- Урод.
- Открыла Америку. Он всегда им и был. Так, что не переживай и не неси пургу. Я достану его телефон и обязательно передам тебе.
- И еще сходишь к его доктору. Обещаешь?
- Да. Обещаю.
- Иначе я запрещу тебе с ним общаться. Ты же моя лучшая подруга, Лиска. А за лучших подруг всегда переживаешь.
- Знаю, милая. И я очень тебе за это благодарна.
- Вот и славно. А теперь тащи еще пиво. Это остыло и на вкус, как теплый несладкий лимонад.
- Так точно, - хмыкнула я и, отбросив одеяло, отправилась на кухню за свежей порцией алкоголя. Васька вновь включила сериал и захохотала над ехидной шуточкой доктора Кокса.
Василиса ушла вечером, когда ее животик приятно округлился, а глаза подобрели настолько, что в них плескалось не меньше пары упаковок Миллера. Я закрыла дверь и облегченно вздохнула. Хотелось побыть наедине, пока это возможно. А еще мне нужен чай. Желательно ягодный.
Когда чай был готов, я взяла кружку и села за кухонный стол, включив предварительно принесенный из комнаты ноутбук. Мысль, посеянная Васькой, медленно, но верно проникала в мою больную голову. Все мы немного больны. Каждый по-своему.
Валентин Борисович нашелся довольно быстро. Ванти не скрывая сообщил мне, куда именно ходит на встречи с доктором еще вчера. Институт изучения психических отклонений человека. От названия учреждения стало немного не по себе, а в голове возникли странные образы с белыми комнатушками, где лежали пациенты, пристегнутые к белым кроватям. Минуту поколебавшись, я все-таки взяла в руки телефон и набрала номер приемной доктора Ванти. На пятом гудке сняли трубку, и мелодичный женский голос сообщил, что меня внимательно слушают.
- Добрый вечер, - поздоровалась я. – Как мне услышать Валентина Борисовича?
- Здравствуйте. Он уже ушел домой. Вы что-то хотели?
- Да… мне нужно с ним поговорить. Он будет в понедельник?
- Нет, завтра. Могу записать вас к нему на десять утра, - я удивленно замолчала. Неужели доктор работает без выходных. Голос уточнил еще раз. – Вас записать?
- Да, будьте так любезны, - я помотала головой, выходя из ступора, и сообщила администратору свои данные.
- Готово. Он будет ждать вас завтра в десять утра, - продублировала информацию девушка. – Что-нибудь еще?
- Нет, спасибо. До свидания.
- Всего доброго,- в трубке раздались короткие гудки. Я отложила телефон и задумалась. Нет, Вася была тут не при чем. Мне действительно хотелось узнать Ванти получше и поговорить с тем, кто знал его с детства. Тревожные мысли кружились хороводом, заставляя мою душу трещать по швам и разрываться между желанием узнать правду или оставить все как есть. В итоге я обругала себя последними словами и, поставив будильник на восемь утра, отправилась в кровать досматривать сериал. Завтра я узнаю ответы на свои вопросы. Но какими будут эти ответы, я не знала.
Утром я умылась, выпила кофе и, быстро одевшись, вышла на улицу. В воскресенье утром люди еще спят или только начинают просыпаться, чтобы посвятить выходной день семье и близким. Они строят планы, составляют списки в магазин, думают, куда бы отвести детей, или выбирают интересующий их сеанс в кинотеатрах. А я, променяв тепло кровати, несусь на другой конец города, чтобы поговорить с доктором Ванти. И знаете, я ни капли не жалею.
Здание института находилось на территории научно-исследовательского центра, где располагается целая куча трех и четырехэтажных зданий, и работают самые разные ученые. От геологов и историков до психиатров и бактериологов. Я тревожно осмотрела серое строение и направилась в сторону центрального входа, где на ступенях курили два человека в белых халатах. Они вежливо со мной поздоровались и даже показали, как пройти к стойке администратора. Признаюсь, без их помощи я бы не справилась. Здание было настоящим лабиринтом, где непосвященный человек запросто потеряется, как те, кто был обещан в жертву Минотавру в любимых мной древнегреческих мифах. Девушка-администратор проводила меня к лифту и объяснила, где найти кабинет Валентина Борисовича. Конечно, я опоздала на пять минут, но надеялась, что доктор Ванти еще не отменил встречу. Наконец поднявшись на лифте и найдя нужную дверь, я робко постучала и получила приглашение войти.
Кабинет был небольшим, но очень уютным. Чем-то неуловимым он напомнил мне квартиру моего друга. У большого окна стоял дубовый стол, за которым сидел доктор. Стены были закрыты старыми шкафами, в которых стояло великое множество книг, а в уголке, возле двери, даже примостилась карликовая пальма.
Валентин Борисович Ковальских встал и протянул мне руку. Я вежливо ее пожала и с любопытством принялась рассматривать доктора. Это был худощавый пожилой мужчина с густой белой бородой и коротким ежиком таких же седых волос. Толстый нос, большие губы и очень мудрые глаза, смотрящие на меня с прищуром. Доктор улыбнулся и указал рукой на кожаное кресло, приглашая присесть. Я поблагодарила его и с достоинством присела. Как же тряслись мои ноги.
- Итак, Алиса. Чем я могу вам помочь? – мягко сказал он. Его голос так сильно напомнил мне отца, что я невольно вздрогнула, но доктор тактично промолчал.
- Доброе утро. Я не знаю с чего начать. Я познакомилась с одним человеком, а он в свою очередь рассказал мне о вас.
- Ванти?
- Как вы узнали? – потрясенно спросила я, а потом рассмеялась своему вопросу. – Вы же психиатр, верно?
- Да. Но дело не только в этом. Ванти рассказывал мне о вас в пятницу и когда я звонил ему в среду тоже, - улыбнулся доктор. – Вы хотите поговорить о нем?
- Хочу, - честно ответила я.
- Это ожидаемо. Хорошо, что вы пришли ко мне. У Ванти нет вашего телефона, а я очень хотел бы с вами пообщаться. Уверен, вы заметили, что он отличается от обычных людей.
- Да, доктор.
- Зовите меня Валентин, если вам так удобно. Вы не мой пациент.
- Спасибо. Мне немного неловко называть вас доктором.
- Я понимаю, Алиса. Это не критично. То, чем болен Ванти, мы называем синдромом Аспергера. От аутизма он отличается тем, что речевые и когнитивные способности, как правило, остаются сохранными. Я понятно изъясняюсь? Если вам что-то не понятно, смело спрашивайте.
- Да, вроде понятно, - протянула я. – Проблемы Ванти в трудностях социального взаимодействия?
- Отчасти. Когда я говорил, что он отличается от других людей, я имел ввиду не только это, - серьезно ответил Валентин Борисович. – Впервые увидев его, я не сомневался, что у мальчика аутизм, но первая неделя наблюдений начисто перечеркнула те заключения. Ванти оказался эмпатом, однако его эмпатия вела себя странным образом. В некоторые моменты она выключалась, превращая его в забитое и испуганное существо, а затем, также внезапно включалась. Ванти остро чувствует чужое настроение и порой способен менять настроение человека на противоположное. Звучит фантастически, но это так.
- Я читала о синдроме Аспергера в интернете. Там указывалось, что люди, страдающие этим недугом, обладают ограниченной эмпатией и неловкостью, но у Ванти я не заметила неловкости. Значит ли это, что он не болен?
- Увы, Алиса, болен, - грустно сказал доктор. – То, что вы видите сейчас, является результатом долгой работы, и работа еще не закончена. Когда я начинал, то моя борода была короткой и черной, а теперь она белая. В детстве у Ванти были многочисленные нарушения в несловесных нюансах поведения. Он боялся смотреть в глаза, жесты были дерганными и часто произвольными, но со временем он научился бороться с этим. Ванти был социально и эмоционально невзаимен. Хотите чай?
- Да, буду благодарна. Ягодный?
- Ванти заваривает потрясающий чай, - рассмеялся Валентин Борисович. – Я не мог этому противиться и после двадцати лет употребления кофе перешел на чай. Еще одно отличие Ванти от стандартного человеческого поведения.
- Согласна с вами полностью, - улыбнулась я, принимая чашку с дымящимся напитком, наполняющим кабинет волшебным ароматом.
- В семь лет я заметил, как Ванти негибко следует определенным ритуалам. Придя ко мне, он начинал разговаривать только после того, как я давал ему конфету. Возможно, в памяти засело первое воспоминание. В тот раз я дал ему конфетку, пока общался с его матерью. Или же раз в час ему было необходимо помыть руки. Мой коллега, доктор Андриянц, грешила на небольшую навязчивость и одноименный синдром, однако со временем, Ванти научился бороться с этим. Ритуал возвращается, когда он сильно чем-то расстроен, но бывает это редко. Его мозг будто защищает Ванти от негатива, переключая каналы на радость и счастье, подобно пульту телевизора.
- Поразительно, - покачала я головой. – Я также заметила, что он очень умен, а это несвойственно таким людям.
- Тоже верно, Алиса. Понимаете, как я говорил ранее, с Ванти была проведена колоссальная работа, и каждое слово было записано и внимательно изучено. С возрастом он менялся, как обычный человек, открывая что-то новое и забывая старое. Но первые положительные изменения произошли тогда, когда я поставил пластинку с вальсами Шопена в присутствии Ванти. Он улыбнулся и склонил голову, с интересом прислушиваясь к новым звукам, а через три дня рассказал мне биографию этого композитора, включая даже те факты, которых я сам не знал. Представляете мое удивление? – Валентин Борисович вскинул брови, а затем, открыв ящик в тумбе под столом, достал кипу бумаг. На каждом листе, сверху, стояло имя Ванти. Без фамилии и отчества. Просто одно имя. «Ваня». Я заинтересованно взяла предложенные бумаги и внимательно в них углубилась. Это были результаты тестов на интеллект, начиная с восьмилетнего возраста. Оценки, для наглядности, представленные в виде графика, росли вверх после первого же теста. Иногда показатели опускались, но лишь на пару пунктов, а затем набирали еще по десять и упрочивали позиции. Ванти начал с шестидесяти трех, а пятничная проверка указывала уже на сто сорок семь. Доктор, увидев мое изумление, довольно хмыкнул.
- Но…
- Да, вы правы, Алиса. Его коэффициент интеллекта очень высок и он постепенно приближается к порогу нобелевских лауреатов. Признаюсь, мы хотели выделить Ванти помещение в здании института, чтобы следить за показателями в любое время, но это привело к быстрому падению всего полученного прогресса. Стоило ему вернуться домой, как прогресс вновь начал расти. Плюс мы почти полностью отказались от медикаментозного лечения, сделав исключения на начальном этапе. Ванти принимал в малых дозах рисперидон для того, чтобы убрать стереотипные поведеченские шаблоны, и сертралин.
- А вспышки гнева или неконтролируемая агрессия? – тихо спросила я. Валентин Борисович почесал бороду и улыбнулся.
- Вы не поверите, но мне чаще всего задают этот вопрос. Что касается людей с синдромом Аспергера, то все не так однозначно. За все время наблюдений Ванти не проявлял агрессии. Чаще всего он просто расстраивался, замыкался в себе, но никогда не повышал на кого-нибудь голос или хотел ударить. Когда я спрашивал его об этом, он говорил удивительные вещи. Мне, как врачу, не один год посвятившему изучению синдрома, это было в новинку. Ванти улыбался и говорил, что он не чувствует гнев или ярость. Вместо этого он замечал в людях грусть, тревогу или страх, а затем успокаивал их. Мне непонятно до сих пор, как он это делает. Конечно, магия тут не причем, но будь я более легковерным, то обязательно бы указал это, как первопричину подобных вещей. Приведу один пример. Молодой практикант Тимофей однажды пришел на работу в очень печальном состоянии. Он огрызался на руководителей, отказывался от помощи и совершенно не шел на контакт. Мы с коллегами посовещались и вписали Тимофея в лист очередности, по которому ему надо было говорить с Ванти пятнадцать минут. По правилам, эта процедура проходила в состоянии полнейшей конфиденциальности. Каждый должен был сам выбрать тему и на протяжении пятнадцати минут говорить с Ванти. Исключения были только для откровенно негативных тем. Также не допускались врачи с нестабильным состоянием и те, кто так или иначе мог нанести вред пациенту. Но каждому было интересно, как поведет себя Ванти. Тимофей вернулся через десять минут, а на его губах застыла мечтательная улыбка. На вопрос доктора Андриянц, что именно Ванти сказал практиканту, Тимофей ответил фразой, полученной от пациента: - «Одиночество рождает разные мысли, только чаще всего грустные. Не дай одиночеству себя уничтожить». А чуть позже мы узнали, что у Тимофея случился болезненный разрыв отношений с девушкой, с которой он был знаком с детства и уже планировал переход на более высокий уровень жизни, если вы понимаете, о чем я.
- Понимаю, Валентин, - кивнула я. – Ванти за десять минут вернул человеку веру в счастливое будущее.
- Именно! – воскликнул доктор, улыбаясь. – Не было гнева, агрессии или иных факторов. Только искреннее участие и волнение за судьбу того, кто был совершенно незнаком Ванти. Есть еще одно «но». Мы боимся, что Ванти могут эксплуатировать в своих целях все, кому не лень, а он не поймет последствия своих действий. Это еще одна из причин, почему мы продолжаем наблюдение за ним. Вам известно о его маме?
- Да, Ванти рассказывал о ней. Сбивчиво, но предельно трогательно.
- Это была сильная женщина. Очень сильная. Чаще всего родители расстраиваются, когда узнают, что у ребенка синдром Аспергера. Они несознательно ограждают себя от детей, ограничивают общение и не хотят помочь им, но мать Ванти была полной противоположностью тем, с кем мне приходилось работать. Ее любовь к сыну была настолько сильной, что я считаю это одним из факторов, способных по-настоящему помочь Ванти. Она была с ним на каждом приеме, и каждый раз заряжала сына такой энергией, которую мало кто может дать. Нам всем ее будет очень не хватать.
- Ванти рассказывал, что вы посоветовали ему писать дневники.
- Да. Это один из вариантов немедикаментозного лечения, причем весьма действенный. Ванти описывает все, что видит и чувствует, с кем знакомиться и общается. На страницах этих дневников почти вся его жизнь. Это помогает ему чувствовать эмоции и видеть то, что недоступно другим. О вас он тоже пишет. Гораздо больше, чем о других людях, которые ему встречались.
- Спасибо, - я посмотрела на часы и с удивлением заметила, что прошло много времени. От доктора не укрылся мой жест.
- Вам пора, Алиса. Я благодарен, что вы пришли ко мне и выслушали заумные слова старого ворчуна. У меня будет одна просьба. Оставьте свой телефон для связи.
- Конечно, - я протянула Валентину Борисовичу визитку и мило улыбнулась. – Спасибо, что поделились. Теперь я уверена в том, что Ванти необычный человек и даже в чем-то уникальный.
- Он всегда им был и будет. До свидания, Алиса.
- Всего доброго, Валентин, - я встала со стула и позволила доктору помочь мне надеть пальто, после чего улыбнулась еще раз и вышла из кабинета.
Стоя на улице и затягиваясь сигаретой, я думала о Ванти, а затем набрала телефонный номер моего друга, данный мне его доктором, и стала слушать гудки. На втором гудке паренек ответил. Робко и напугано.
- Привет, Ванти, - сказала я. – Теперь у меня есть твой номер.
- Привет, Алиса. У меня тоже. Ты не против, если я сохраню его?
- Буду только рада. А вообще, у меня есть другая идея. Хочешь погулять?
- Конечно, Алиса. Очень хочу.
