Глава одиннадцатая.
Я всегда боялся тебя потерять. Порой до сумасшествия.
Саша приехал очень быстро, не прошло даже часа. Он ворвался в мою квартиру, сжимая в руках пакет с вкуснятиной и упаковку «Короны», которую любил сам. Мама удивленно на него посмотрела, но комментировать не стала столь поздний визит. Лишь ехидно улыбаясь, отправилась на кухню ставить чайник.
- Что случилось? Как ты себя чувствуешь? Алиса… - Сашка потрясенно замолчал, когда я, встав с кровати, крепко его обняла и всхлипнула носом.
- Просто мне захотелось тебя увидеть.
- Я принес конфеты, колбасную нарезку и пиво.
- Да, ты знаешь меня лучше, чем кто-либо другой, - благодарно улыбнулась я, прижимая к себе холодную «Корону».
- С Васькой поругалась? – прямо в лоб спросил Саша, скрестив руки на груди.
- Нет, Васька сейчас ублажает своего кавалера и даже не думает обо мне. Будет странно, если думает.
- Тогда что у тебя случилось? – совсем потерялся он и присел на стул рядом с кроватью, чтобы привести мысли в порядок. – Звонишь в одиннадцать вечера, голос хриплый, сипишь носом и ничего не говоришь. Алис, ты меня до дурки доведешь таким образом.
- Предоставлю тебе право самому дойти до умозаключения, - съязвила я, забирая у него пакет с продуктами. – Кофе будешь?
- Давай. Два сах…
- Я помню, помню, - хохотнула я и направилась на кухню, где вовсю кипел чайник.
- Значит, тебя так растрогала эта история? – тихо спросил Саша, когда я закончила ему читать письмо Ванти.
- Да, захотелось поделиться с тобой. Странно то, что мне не грустно, а наоборот приятное тепло в груди.
- У меня тоже, - нерешительно ответил он, прикасаясь ладонью к груди. – А еще у меня нет ревности, что какой-то мужчина тебе строчит письма.
- Не говори глупости, - улыбнулась я. – Ванти мой друг и я тебе об этом уже говорила.
- Алис, он же болен, так? Это не опасно? Я имею в виду, не опасно ли это для тебя?
- Если ты про агрессию, то нет. Ванти безобиден и весьма наивен. Просто своими рассказами и своим присутствием он делает меня лучше. Сложно объяснить.
- Я понял. Несколько волнительно, когда девушка, которую ты любишь, общается с человеком, у которого психическое расстройство.
- Ты говоришь так, будто это бубонная чума, - нахмурилась я. Сашка в ответ рассмеялся и примирительно поднял руки.
- Прости. Тебе виднее, конечно, но и мое волнение объяснимо.
- Знаю. Поэтому я сходила к лечащему врачу Ванти, и он мне более подробно рассказал о нем. Поверь, причин для волнения нет. Я чувствую, что нужна этому парню, - я улыбнулась, наблюдая за тем, как по Сашиному лбу пролегают морщины. – Не в том смысле, что ты подумал. Ему нужен друг, который не будет обращаться с ним, как с дерьмом, и не будет пользоваться его беззащитностью. Один из наших менеджеров обманом выудил у Ванти крупную сумму денег, которую тот откладывал. Понимаешь?
- Да, прости Алиска. Мне не доводилось глубоко общаться с такими, как он.
- Ванти поразительно чувствует человеческие эмоции и стремится помочь нуждающимся. Он делает это бескорыстно, и не задумываясь о последствиях. Верит на слово, жертвует всем, что у него есть, лишь бы страдающий человек улыбнулся. И в то же время, он глубоко чувствует чужую боль, забирая солидную часть себе. Понимаю, что это звучит странно, но Валентин Борисович, доктор Ванти, сказал, что люди с синдромом Аспергера очень чувствительны.
- Хорошо. Прости, если я его чем-то обидел. Ты знаешь, как я недоверчив ко всему, чего не знаю.
- Верно, - хмыкнула я, открывая бутылку «Короны». Саша был за рулем, и ему дозволялось только кофе.
- Я извинюсь перед ним, как только он приедет, - буркнул Саша, с завистью глядя на то, с каким удовольствием я делаю глоток пенного напитка.
- Почему? Это же не обязательно.
- Мне кажется, я должен это сделать, - вздохнул он, а я улыбнулась.
Мы просидели до двух часов ночи, вспоминая веселые моменты прошлой жизни. Сашка был тактичен до безобразия и даже не воспользовался моим пьяным состоянием, за что я ему была дико благодарна.
Когда он уехал, я еще долго сидела на кухне, потягивая остывший чай и набирая ответное письмо Ванти. В нем я рассказала другу о Саше, о наших проблемах и всем, что с этим было связано. Ванти ни за что не расскажет мою историю кому-то без разрешения. В этом я была уверена, а поделиться с кем-то следовало.
Ванти ответил через один день и сразу же извинился, что долго не писал. В заключительные дни лекций стало очень много и его постоянно куда-то таскали, будто ручную черепашку, которая неожиданно научилась говорить. Все чаще я подмечала в письмах Ванти странную грусть, пока не поняла причину. Он скучал и скучал так сильно, что даже простенькие предложения, были пропитаны этим чувством.
Периодически я созванивалась и с врачом Ванти, Валентином Борисовичем, который всегда был предельно вежлив и добр к моей настойчивости. С его разрешения я впервые за долгое время позвонила Ванти, только использовала для этого «скайп».
Паренек так сильно обрадовался, что в порыве чувств, чуть не разбил планшет, так сильно дрожали его руки. Ванти покраснел и извинился, хоть я сто раз просила его не просить прощения за всякие пустяки.
- Меня учила мама, что нужно извиняться в моменты, когда ты ведешь себя неловко, - хмыкнул он, рассматривая мое изображение на экране. Его глаза внимательно все изучали. И куда только девалось стеснение.
- Это мелочи, Ванти, - улыбнулась я. – Извиняться нужно тогда, когда ты кого-то обидел или сделал больно.
- Александр Юрьевич извинился перед тобой за то, что сделал больно? – робко спросил он, отворачиваясь в сторону.
- Да, извинился. Мне кажется, что это было искреннее извинение, - кивнула я. Ванти сидел возле окна, и я могла частично видеть как его лицо, так и часть пейзажа за окном. В Варшаве еще стояли желтые деревья, а у меня за окном было холодно и одни голые ветви.
- Он хороший, Алиса, - продолжил Ванти после небольшой паузы, словно собираясь с мыслями. – Я видел, как он на тебя смотрит, как прикасается к твоим рукам, а в его глазах стоит грусть. Его глаза тоже блестят, только когда ты не видишь.
- Возможно. Я чувствую, что он меняется. Раньше он был эгоистичным и думал о себе, а сейчас передо мной будто другой мужчина, - согласилась я, закуривая сигарету. Паренек по ту сторону экрана забавно сморщился, а затем рассмеялся. – Я что-то сделала смешно?
- Прости, Алиса. Валентин Борисович говорит, что я порой реагирую на раздражители по привычке, даже если ничего не ощущаю.
- Понятно. Тебя никто не обижает в институте?
- Нет. Ко мне очень хорошо относятся. Ассистенты часто играют со мной в шахматы, а доктор Андриянц занимается польским языком. Я почти избавился от акцента, - похвастался он.
- Погоди, ты же в Польше меньше двух недель и уже выучил язык? – удивилась я.
- Да, - улыбнулся друг. – Меня тестировали и сказали, что я общаюсь так, словно всю жизнь провел в Польше.
- Поразительно. Знаешь, я тобой горжусь. Ты не унываешь и даже там стараешься стать лучше.
- Спасибо, Алиса. Но я скучаю по друзьям, скучаю по тебе. Доктор говорит, что находясь тут, я помогаю другим людям стать лучше. Тем, кто похож на старого Ванти. И мое сердце разрывается на части от этого. Я хочу помочь всем, но не могу. Почему так бывает?
- Желания не часто совпадают с возможностями, Ванти. Ты и так помог многим людям. Мне, Арнольду, доктору Андриянц, Наташе, Лене, Катрин и еще тем, кого я не знаю. Скоро ты вернешься, и жизнь пойдет по старому руслу.
- Да, это меня радует, - скромно ответил паренек, смотря в окно. Впрочем, я не сомневалась, что Ванти все слышит и подмечает. – Алиса, я могу задать тебе личный вопрос?
- Конечно, почему ты спрашиваешь?
- Боюсь тебя обидеть им, - признался он, но я ободряюще улыбнулась. – Арнольд говорил мне, что я узнаю, что такое настоящая любовь между мужчиной и женщиной. Расскажи мне о ней, пожалуйста. Что такое любовь?
Я задумалась. Ванти частенько любил задавать прямолинейные вопросы, но этот меня очень удивил. Может потому, что я не знала ответ или же боялась его озвучить. Любовь у каждого человека разная. - Что значит разная? – переспросил Ванти, делая глоток воды.
- Я считаю, что дело в уникальной природе любви, - кашлянув, ответила я. Глупая привычка кашлять, отвечая на неловкие вопросы, преследовала меня еще с университета. – Людей на планете – великое множество, Ванти. Каждый человек, живущий в большом городе или маленькой деревеньке в Исландии, уникален. Также уникальны и чувства. Арнольд рассказывал тебе о феерии внутри его души, о том, как он терял голову, стоило Лизе оказаться рядом с ним, а у меня все немного по-другому.
- Ты не чувствуешь то, что чувствовал Арнольд?
- Чувствую, но иначе. Почему ты попросил меня рассказать о любви?
- Я знаю, что ты любишь. Не спрашивай почему. Просто знаю. Чувствую это сердцем.
- Хорошо. Постараюсь объяснить. Я до сих пор люблю Сашку, хоть и не говорю ему об этом. Сломать себя и убить чувства куда сложнее, чем их разжечь. Когда он рассказал мне правду о той истории с его секретаршей, то я вновь вернулась к выбору, которого старательно избегала после разрыва. Одна половина меня хочет его простить, а вторая не может этого сделать. Понимаешь?
- Да, - тихо ответил Ванти.
- Но где-то внутри теплится робкий огонек, который медленно склоняет чашу весов в пользу «простить». Я думаю, что это и есть любовь. Дать тому, кого ты любишь еще один шанс.
- Из чего состоит этот огонек? Вещи материальны, разве нет?
- Вещи материальны, а чувства нет. Это квинтэссенция различных эмоций, которые вечно борются во мне. Когда ты кого-то любишь, то вспоминаешь только счастливые моменты вашей жизни. Руки хотят сжать любимого человека, зубы укусить, а тело – вобрать в себя до последней капли. Ты сходишь с ума, когда его нет рядом, или радуешься, когда слышишь его голос. Тысячи тысяч эмоций, Ванти. Они внутри тебя и именно они разжигают это пламя, что люди зовут любовью.
- И любовь уникальна, как уникальны все люди на планете?
- Да. У каждого она своя и за эту любовь необходимо бороться, чтобы пламя не погасло даже после миллионов кубометров ледяной воды, - я вздохнула и вновь потянулась за сигаретой.
- Спасибо, Алиса. Мне стало немного понятнее.
- Пожалуйста, Ванти. Я рада, если смогла помочь тебе.
Мы проболтали еще пару часов, стараясь задевать только банальные темы. Ванти чувствовал, что моя грусть вернулась, и старался убрать ее, как делал постоянно, сам того не замечая. Он рассказывал мне о новых исполнителях, которых ему открыли доктора. О фильмах, которые он смотрел вместе с ними, о прогулках по Варшаве, если Валентин Борисович был свободен и брал своего пациента с собой в большой город. Мне полегчало от праздной болтовни. Тепло бережно окутало мое сердце, не давая ему страдать. И только перед окончанием разговора Ванти сказал мне, что завтра возвращается домой.
Нажав отбой, я какое-то время сидела молча, переваривая то, что сказала Ванти на тему любви. Любовь нужна человеку, как воздух. Без любви он становится черствым, серым и безжизненным. Исчезает, как личность, пока от него не останется одно воспоминание, которое все скоро позабудут. Во всех ванильных цитатах, которых полным-полно в интернете, есть одна стоящая вещь. Людям нужна такая ваниль, чтобы оставаться человеком. Тот, кто сознательно от нее открещивается, называет розовыми соплями и иными нелицеприятными эпитетами, попросту скрывает собственную боль, которую не желает выпускать наружу. Но эту боль нельзя хранить в себе, иначе она убьет в вас последние ростки доброты, сделав холодной и бездушной куклой. Это небезуспешно пытаются донести тысячи книг и романтичных фильмов, дав тем, кому больно, надежду на счастливый исход.
Проревевшись, я поставила чайник на огонь и насыпала в кружку сахар. Сашка обещал заехать через полчаса, твердо отказываясь оставить меня в покое. Он знал, что сейчас мне нужна поддержка, что скоро я сломаюсь и скачусь в очередную депрессию. Я не слышала от него хоть одного слова упрека, чему удивилась даже моя мама, ибо в бытность нашего с ним знакомства, Саша был весьма своенравным человеком и не стеснялся грубить даже в первую неделю знакомства. Сейчас он уверенно и твердо меня поддерживал.
Саша приехал точно в оговоренное время, и я даже съязвила, не сидел ли он в машине рядом с домом. Но он рассмеялся на мое заявление и, притянув к себе, чмокнул в макушку, чем вызвал новый поток слез и самокопаний. Потом пришла Васька, которую Саша немного недолюбливал, но пересилил себя и набрал номер моей подруги, милостиво приглашая на посиделки. Что же, по крайней мере, этот вечер я проведу в кругу друзей, авось и полегчает.
- Лиса, блин! – взорвалась Васька, когда я, взяв коробку с очередным фильмом, удивленно повернулась в сторону подруги.
- Чего?
- Сколько можно про страдания смотреть? Ладно, я понимаю «Форреста Гампа», «Человека дождя», но «Реальная любовь» это удар ниже пояса. Прямо по вагине! Саш, ну хоть ты скажи ей.
- Хм, - промямлил Сашка, ерзая на диване. – Пойду за пивом схожу на кухню, а вы пока выберите, что посмотреть, хорошо?
- Говнюк! – проорала Василиса, а затем расхохоталась. – Все мужики такие. Или он просто не хочет тебя обидеть.
- Не наезжай. Ему тоже нелегко, но он старается, - поморщилась я. Васька обладала мощным голосом и по силе могла сравниться с самим Зевсом или Перуном. Тут уж кто во что верит.
- Алис, заканчивай хандрить. Давай «Полицейскую академию» посмотрим или «Голый пистолет»? Что угодно, блин, но только не твои мелодрамы с драмами.
- Ладно. Давай «Академию», - ехидно ухмыльнулась я. – Кабаре-дуэт.
- Фу! – Ваську передернуло от этого названия, и только я знала причину. Однажды в Турции, когда несколько дней подряд лил дождь, добрые турки включили отдыхающим по радио почти весь репертуар этого незабвенного дуэта. Телевизор был отключен от сети в связи с непогодой, свет периодически выключался, а читать книги Василиса не любила в принципе. Вот и наслаждалась вместе с другими постояльцами прелестными куплетами родом из девяностых. По приезду подруга накатала на сайте отеля гневный отзыв и на века возненавидела все, что было связано с дуэтом.
- Что за шум? – поинтересовался Сашка, неся в руках четыре бутылки ледяного пива.
- Музыкой любимой делимся, - съязвила Васька, показав мне язык и заставив рассмеяться. – Вот. Наша Таня Буланова больше не будет плаксой. А теперь кино и не дай Бог, Алиска, если ты втихаря включишь «Реальную любовь». Я тебя лопатой перешибу.
- Она любит задницу Махоуни, - пояснила я на удивленный взгляд Сашки. Тот понимающе кивнул.
- Знамо дело, а мне всегда Зэд нравился. Первый скриммер моего детства, - и мы захохотали только нам понятной шутке под недоуменное фырканье Василисы.
Васька уехала от меня под утро, а Саша мирно прикорнул на диванчике. Я убрала пустые бутылки из комнаты и половину пиццы в яркой коробке. Логотип показался смутно знакомым, и я улыбнулась, вспомнив, что такой же логотип был на футболке Ванти. При мыслях о друге теплая нить вновь принялась греть мое сердце, а может виной всему был алкоголь и лежащий на диване Сашка. Кто его знает. Зато я знаю, что мне еще нужно вымыть посуду, чтобы не получить нагоняй от мамы, когда та вернется от тети Тамары, своей сестры и моей родной тетки.
- Алис, ты чего не спишь? – от Сашкиного голоса позади, я подпрыгнула и чуть не разбила любимую чашку с роботом Бендером из Футурамы.
- Ты чего так пугаешь? Я думала, что ты спишь!
- Да что-то не удалось. На работу уже скоро.
- Вот и я не сплю по той же самой причине. Мало желания просыпаться через час с бешеными глазами, как у панды и, снося все на свете, искать одежду, чтобы не опоздать.
- Прости, не хотел тебя пугать, - зевнул Саша, присаживаясь на стульчик. – Можно мне кофе?
- Можно. Ты доблестно выполнил свои обязанности и даже ни разу не наорал на Ваську.
- Мерси мадам, - хмыкнул он. – Это было трудно, но я справился.
- Раз ты здесь, ответь мне на один вопрос.
- Какой?
- Почему она тебя так бесит?
- Надо было спать, - пошутил Сашка. – Ладно. Я боялся, что она наговорит тебе гадостей обо мне или сделает еще чего-нибудь похуже.
- Например?
- Да кто же знает ее воспаленный мозг. Василиса – кладезь бредовых идей и нестандартного поведения. Я помню, как она Ромке прожгла пиджак, или как ты с ней дралась из-за какой-то сумочки.
- Не простой сумочки, а сумочке от Луи, - многозначительно фыркнула я, припоминая старую драку с Васькой, которая вознамерилась забрать мою сумку себе. – Мы же подруги. Знаем друг друга с детства. Я привыкла к ней.
- Зато я не привык к ней. Но сегодня она на удивление была… нормальной.
- Как это мило. Напрашиваешься на поцелуй? – засмеялась я. Сашка тоже поддержал меня смехом.
- Могу только мечтать. А если серьезно, я же говорил, что меняюсь. Это чертовски сложно, но я стараюсь, Лис.
- Я вижу. Зачем тебе это? Кроме того, что ты меня любишь. Это я уже слышала.
- Я всегда боялся тебя потерять. Порой до сумасшествия, - тихо ответил он. – Иногда, когда мне кажется, что я тебя теряю, то буквально вою от бессилия.
- Мне это знакомо, - вздохнула я, вспомнив собственные муки. – Твой кофе готов.
- Спасибо, Алиса.
- На здоровье.
- Составишь компанию?
- А знаешь… с удовольствием, - улыбнулась я, кидая в свою чашку половину ложки кофе и две сахара. Саша немного покраснел и мило улыбнулся. Как в те времена, когда мы просыпались вместе.
Утром, мы впервые за долгое время, вместе поехали на работу. Правда, на такси. Свою машину Сашка оставил возле моего дома, боясь нарваться на полицию из-за призрачного запаха пива. Пока мы ехали, я вовсю разглядывала пустые улицы и редкие машины, проносящиеся быстрее нашего такси. Саша дремал рядом, прижавшись ко мне плечом и тепло, удивительное тепло вернулось. Будто не было той ссоры, выяснения отношений, брызганья ядом друг в друга и осколков стекла, так похожих на осколки разбитых сердец. Мягким фоном играла бессмертная песня от Urge Overkill «Girl, You'll Be a Woman Soon», наполняя мое сердце уверенностью в завтрашнем дне. Значило ли это, что и я стала взрослой? Определенно, да. Я повзрослела, как повзрослел и Сашка, сопящий рядом. Хоть детям порой проще забывать обиды, взрослые тоже могут так делать. Я улыбнулась мыслям и аккуратно, чтобы не разбудить, взяла Сашу под руку. Он на секунду дернулся, что-то пробормотал, а потом тоже улыбнулся. Добро и искренне, как всегда улыбался Ванти.
