Оба патрульных – темноволосые, коротко стриженные, широкоплечие мордовороты. Переговариваются по-немецки, должно быть, о чем-то смешном. Стоит только любому из них повернуть голову влево, и обоим будет не до смеха.

Бах висит на одной руке, уцепившись за веревку, и чувствует, как кончаются силы. Она смаргивает пот, застилающий глаза, руку сводит судорогой. Ветка под тяжестью начинает ощутимо гнуться и скрипеть.

Да, одежда и рюкзак на ней из камуфляжной ткани, лицо и шея вымазаны зеленой краской, чтобы сливаться с листвой, однако если ветка сломается, то никакая маскировка не поможет.

Стрелять? Тогда нужно кончать все быстро, двумя выстрелами. А что потом? Да, можно украсть рации, но остальные охранники быстро сообразят, что их коллеги куда-то делись. Начнут прочесывать лес, и тогда пиши пропало, операцию придется отменить.

Отменить? В послужном списке Бах не было ни единой отмены или провала. Наниматели наверняка попытаются отомстить. Не то чтобы ее это пугало. Дважды после успешно выполненного задания заказчики пытались ее убрать, чтобы подчистить концы; однако вот она, живая. В отличие от тех, кого отправляли за ее головой.

Куда важнее, что будет с Далилой: так она решила назвать дочь – в честь матери. Далила не должна расти с таким грузом. Она никогда не узнает, чем занималась мать. Она не будет жить в страхе. С ней не случится такого ужаса, который проникает под кожу, влияя на все, что происходит с тобой в дальнейшем.

Агенты на какое-то время скрылись из вида. Сейчас они обойдут дерево, и Бах будет как на ладони, в каких-то десяти шагах от них. Стоит кому-то посмотреть налево, и ее тотчас заметят.

А вот и они, теперь с другой стороны дерева.

Останавливаются. У того, что ближе, бородавка на щеке и сморщенное ухо – видно, отбитое в рукопашных схватках. Он попивает из бутылки, под щетиной ходит кадык. Его напарник – чуть пониже ростом – стоит в тени и водит фонариком по деревьям и земле.

«Только не смотрите влево».

Но они, конечно, посмотрят. Времени нет. И сил тоже.

Ветка издает низкий стон.

Первый опускает бутылку, затем поворачивает голову в ее сторону…

Бах уже навела на него свой «ЗИГ-Зауэр», мушка ровно между глаз…

Обе рации одновременно квакают, из них доносится что-то по-немецки. Хотя слов не разобрать, по тону понятно: что-то стряслось.

Агенты бросают в приемник несколько коротких слов, затем разворачиваются и сломя голову бегут обратно к домику.

Что же там произошло? «Не знаю, да и не хочу знать».

Время и силы на исходе. Бах закусывает пистолет за глушитель, чтобы освободить правую руку, и, подтянувшись, хватается за самую толстую часть ветки. Потом левой, едва не рухнув на землю. С хриплым стоном (чересчур громким, но ей все равно) собирает в кулак все оставшиеся силы и подтягивается, оцарапав лицо о сучок. Оттолкнувшись от ствола, закидывает левую ногу и седлает ветку.

Не самый грациозный трюк в ее исполнении, зато она надежно сидит, даже рюкзак с винтовкой умудрилась не потерять. Выдохнув, Бах утирает со лба липкий пот. Чертова камуфляжная краска… Всё, минута на передышку. Она считает вслух до шестидесяти, убирает пистолет в кобуру, не обращая внимания на ободранную руку, и успокаивает дыхание.

Развязав узел, скручивает веревку и накидывает себе на шею, потому что в рюкзак пока не залезть.

Не будет же она и дальше сидеть на этой ветке, пусть даже на самой толстой части возле ствола. Прижимаясь спиной к стволу, Бах хватается за сук повыше и начинает карабкаться. Когда она заберется на самый верх, то найдет удобную и безопасную позицию, откуда можно будет незаметно выполнить работу.