Андерс и Карина

— Я ведь говорил, как впервые увидел ее? — за истекшие сорок минут Андерс изменил позу лишь один раз — шея затекла. На мягкой груди Карины было тепло и уютно, как в детстве у мамы под боком. К тому же подруга всегда была превосходным слушателем.

— Я была с тобой, милый, — вздохнула Карина и в очередной раз обругала себя. В тот день именно она очутилась с ним на этой дурацкой остановке. Кажется, они возвращались утром с какой-то вечеринки. Надо было его остановить тогда, что ли? Вовсе не из-за себя — она на Андерса никогда не претендовала, хоть он и был самым популярным парнем в городе. Ради него самого. Хотя эти двое просто обречены быть вместе: плохой мальчик и хорошая девочка. Она, наверное, тогда сразу это поняла, поэтому и не стала вмешиваться. Некоторые вещи предначертаны свыше.

— Тогда ты помнишь, как она в ту пору выглядела! — вздохнул Андерс. — Эта ее легкая бежевая шубка, помнишь, у нее была такая подпалина на рукаве? Точнее, я тогда подумал, что подпалина, а это была просто грязь, она, как всегда, кого-то спасала и где-то вымазалась.

Карина закатила глаза к потолку и продолжила автоматически гладить Андерса по голове, прижимая его к стынущей опаре в кружевах. Историю знакомства с женой он вспоминал минимум раз в неделю.

— А этот котенок? Ужас просто, такой маленький, блохастый, он еле шел, я готов был поклясться, что он сдохнет до вечера. Помнишь его?

— Конечно, милый. Я тогда дала ему кусочек своей булочки.

Андерс встрепенулся и поднялся. Карина расцепила объятия.

— Кусочек булочки! Да, конечно, наверное… Я уже не помню. А вот она помнишь что сделала? Она взяла этого грязного блохастого кота и засунула себе под шубку! Да эта шубка стоила больше, чем я за год зарабатываю, а она не пожалела ее для этого несчастного.

— Этот несчастный теперь твой любимый кот, — напомнила Карина.

— Да, тварюка такая, — с нескрываемой гордостью подтвердил Андерс, вспомнив пятнадцатикилограммового кота, давно ставшего настоящим хозяином дома. — Засранец, — для пущей убедительности добавил он, безнадежно пытаясь утвердиться в статусе главы дома хотя бы в глазах Карины.

Та потянулась к лакированной тумбочке, украшенной голубками, взяла сигареты и зажигалку. Бросила беглый взгляд на часы. Еще пятнадцать минут. Пожалуй, будет время на одну историю. Она с удовольствием затянулась и приготовилась слушать. Что будет на этот раз? Бабушка? Шоколадка?

— Она с детства была такая, понимаешь? — Андерс наконец-то сосредоточился на Карине, словно впервые осознавав, что его собеседница — это живая субстанция. — Когда-то ей мама купила в магазине шоколадку…

— Она о ней мечтала, никогда раньше такую не пробовала. Ну, она вообще сладкоежка, обожает сладости, — пояснил Андерс. — И мама ей купила эту шоколадку, потому что Кира хорошо себя вела. А она взяла и отдала ее другому ребенку, который плакал, потому что у его мамы не было денег, чтобы купить ему конфет. Представляешь? Она ведь с этим родилась! Это не потому, что она вдруг такой стала, совсем нет. Не потому что ей плохо со мной или что-то еще. Просто в этом вся Кира. Ничего для себя, все другим. Она такая у меня.

Карина согласно кивала, изображая на лице неподдельный интерес, но мысли ее были далеко. Она размышляла о том, могла бы она когда-нибудь внушить мужчине такую любовь, как Кира зажгла в Андерсе? Карина в этом очень сомневалась.

Антонио, конечно, говорил, что любит ее. Но она с трудом могла представить себе Антонио, который бы платил кому-то три раза в неделю, чтобы этот бедолага выслушивал одни и те же истории о ней, Карине.

Девушка фыркнула, подавившись сигаретным дымом.

— Что такое? — встрепенулся Андерс.

— Ничего, — Карина откашлялась. — Кира молодец. Действительно умница.

— Это я не к тому, что она молодец, а к тому, что понятно, что сейчас она не смогла остаться в стороне и организует эти отряды, понимаешь? Она одна не осталась равнодушной и болеет о безопасности людей. Я уже слышал, что ее хотят выдвинуть в мэры в следующем году. Я буду мужем мэра, — как-то скис Андерс.

— Ты уже вступил в отряд? — лениво поинтересовалась Карина, затушив сигарету в стеклянной, переливающейся радужными гранями пепельнице.

— Я? Нет, еще нет.

— А вступишь?

Андерс встал с кровати и начал быстро одеваться.

— Мне пора, Кира скоро будет дома, у нее сегодня всего четыре урока.

— Андерс, почему ты не хочешь вступить в отряд? Кира будет рада, ты ее поддержишь…

— Я ей там не нужен, — резко перебил ее по-военному быстро одевшийся Андерс и стремительно вышел, хлопнув дверью.

Карина поднялась, разом скинула боди и колготки, под которыми отчаянно чесалось тело, достала из шкафа махровый халат. Перевернув алое покрывало на другую сторону, она застелила кровать однотонной бежевой изнанкой.

Открыла окно, чтобы проветрить, собрала розовый полог кровати на одну сторону и аккуратно связала его тяжелой белой атласной кистью. Ковер тоже был повернут другой стороной — в коричневую клетку. Спустя несколько минут в результате нехитрых перестановок и собранной в одну корзину косметики в глазах наконец-то перестало рябить. Карина вздохнула с облегчением.

Она четко разделяла интерьер для клиентов и для себя. Сегодня никого больше не будет, разве что Антонио вызовет к себе (к ней он никогда не приходил, боялся что-нибудь подхватить). Поэтому сейчас квартирка в ее полном распоряжении.

Карина зажгла огонь на плите, поставила кипятиться чайник. Разбила пару яиц, перемешала с молоком, добавила корицы, растопила свежее сливочное масло на сковородке и ловко поджарила французские тосты. Достала из шкафа уютную зеленую лампу в абажуре, застелила ненавистных голубей салфеткой, поставила лампу сверху и включила. Уют разлился по помещению. За окном сыпался дождь. Карина обожала такие вечера. Она была одна в целом мире, и ей совершенно никто не был нужен.

Она достала из тумбочки большой кожаный блокнот с белыми глянцевыми листами и ручку. Поставила тарелку с тостами, кружку с какао и салфетки на столик и погрузилась в раздумья. Когда первая фраза была сформулирована, Карина перенесла ее на бумагу. Было хорошо.