Карл и Мария

Всю дорогу до леса Мария плакала. Ей было страшно, она прекрасно понимала, что запуталась в собственном вранье, обволакивающем и, словно тина, тянущем на дно. Карл, ведущий ее старенькую машину и следующий ее указаниям, уже третий раз спрашивал одно и то же:

— Что ты делала в этом гребаном лесу?

— Я гуляла, — провыла Мария.

— Не ври! — Карл был зол не на шутку. Он напоминал топку паровоза, под завязку загруженную дровами, работающую на полной мощности и готовую взорваться в любой момент от невыносимого давления. Лицо оттенка молодой свеклы, возмущенный одинокий вихор на макушке, насквозь пропотевшая в холодный день рубашка.

— Я не вру, — захлебнулась слезами Мария.

— Врешь, причем врешь как дура! В этом лесу никто никогда не гуляет, — жестко отрезал Карл.

В том, что девица врет как сивый мерин у него не было ни малейшего сомнения. Он и держал эту малахольную столько лет только потому, что видел ее насквозь, как тонкий пергамент. Мария совершенно не способна к вранью и хитрым фантазийным комбинациям. Простая, как ситцевая ткань, которую Моника использовала вместо кухонной тряпки. Не нужно было обладать выдающимся умом, чтобы понять — Мария замешана в этом деле по уши.

В том, что к самому побегу она не имеет ни малейшего отношения, он был уверен — ни мозгов не хватило бы на организацию, ни театрального таланта, чтобы это скрыть. Плюс Эльза бы с ней никогда не связалась. Уж больно неблагонадежна. А если бы и связалась для чего-то необъяснимого, то наверняка бы его предупредила.

— Я… Я вам скажу, только вы никому не говорите? — наконец сумела выдавить сквозь непрекращающийся поток слез Мария.

— Что за детский сад? — рявкнул Карл, теряя терпение.

— З-здесь, налево, — проблеяла Мария. Глубоко вдохнула и решилась: — Я шла к Альберту.

— К какому это?

— К художнику.

— С какой это радости? Ты у нас что, живописец?

— Нет, я просто с ним… Ну у нас с ним… — не в силах правильно сформулировать унизительную правду, Мария снова разрыдалась.

Карл, повернув налево, сбросил скорость. Дорога была проселочной, наполовину размытой, щедро усыпанной гниющей скользкой листвой. Ему стало жаль дуреху. А художник ты смотри какой! Нет чтобы к Карине или Изабелле обратиться, выбрал себе жертву, мерзавец. Карл, никогда ранее с Альбертом не встречавшийся, почувствовал ярость. Крутить шуры-муры с Марией было все равно что подбивать клинья к его родной дочери. Девицу выставили из дома собственные родители. Он сам выбрал ее из десятка других более достойных кандидатур, потому что она была такой жалкой, что в один момент становилось ясно — если ее сейчас выставить за дверь, она пропадет. Или пойдет работать к Антонио.

С первого дня Карл принялся опекать Марию, как заботился бы об Алисе, вздумай та пойти к нему работать. Он зорко следил за охранниками, и стоило кому-то начать слишком часто мелькать в кабинете у секретарши, как он тут же отправлял деятеля на дополнительные вахты. И все равно не углядел! Дуреху было жаль. Ему хотелось погладить ее по голове широкой рукой, покрытой редкими жесткими волосами, и как-то успокоить, но вместо этого он огрызнулся:

— Чего это ты к нему бегаешь? Пусть сам ходит! Мужик он или кто, заставляет девчонку по лесу бродить, когда беглый каторжник на свободе.

— Нет-нет. — Мария горячо бросилась на защиту Альберта. — Нет! Я никогда не хожу. (Почему-то эта мысль ее согрела и обрадовала. Так вот почему Альберт всегда сам к ней приходит. Просто не хочет ею рисковать! Ну, конечно, как же она сама не додумалась до этого?) Он сам, всегда сам, вы не подумайте. Просто он пропал куда-то, и я начала беспокоиться. Вот здесь направо и сразу останавливайтесь, — дала она последнее указание.

Карл повернул и остановил машину возле огромной ели. Услышанное ему не понравилось. Одно дело сбежавший из самой неприступной тюрьмы страны наркобарон — к нему нарочно не станут привлекать внимание, чтобы не пошатнуть всеобщую веру в государственную систему безопасности. Совсем другое — художник, с которым, возможно, что-то случилось. У этого перца наверняка есть клиенты, агенты, устроители выставок или как там они называются. В определенный момент они спохватятся: где звезда? И тогда здесь начнется форменный ад. Полетят головы. Его будет первая.

Карл с трудом выбрался из крошечной машины — на кого она вообще рассчитана? На котенка? Одна из пуговиц, сдерживающих внушительный живот, отлетела. Он и не заметил. Мария вышла вслед за ним и уверенным шагом направилась в глубь леса. Она шла быстро, несколько раз споткнулась, и Карлу пришлось взять ее под руку и выставить перед собой на манер живого щита. Он был похож на глиняного колосса, уверено ступающего по скользкой листве. Словно гигантский тролль, точно знающий, куда он идет. Мария снова начала тихонько подвывать, и Карл легонько ее встряхнул:

— Ну все, все, перестань.

Оставшуюся часть пути они проделали под задушенные всхлипы девушки. Вдруг она резко остановилась и указала куда-то в небольшую щель между елями.

— Вот, он там.

Карл все понял, едва увидев беглеца. Помощь Коротышке уже была не нужна. Он пару часов как перешел в мир иной. Опытным взглядом окинув сцену преступления (сказывался опыт работы в полиции, куда он пошел, завершив свою карьеру), он сразу заметил рядом с телом костыли.

— Откуда они здесь?

— У него что-то с ногой было, — снова зарыдала Мария и тут же осеклась. Бессмысленно хлопнула глазами и уставилась на медленно обернувшегося к ней Карла. Девушка сразу стала похожа на дешевую целлулоидную куклу в детском магазине.

— Дура! Ты же мне только что сказала, что увидела его на прогулке к дому Альберта. Откуда тебе знать, что у него с ногой? — процедил Карл сквозь зубы, продираясь через чащу, опускаясь перед Коротышкой на колени и приличия ради кладя тому руку на пульс. Тело уже начало коченеть. Нужно вызвать труповозку. С трудом, кряхтя и упираясь ладонями в колени, Карл поднялся и снова обернулся к Марии. Его лицо было страшным. Та отступила на шаг.

— Слушай меня внимательно, — медленно, тщательно подбирая слова заговорил он. — Очень внимательно. Вдолби каждое мое слово в свою дурную голову. И не приведи господь тебе ляпнуть что-нибудь другое в беседе с людьми из управления. Ты поняла?

— Д-да. — Мария отбила дрожь зубами.

— Ты не гуляла в лесу. Ты шла к своему любовнику художнику и обнаружила Коротышку, лежащего здесь. Конечно, ты знала, кто это. Ты к нему не подходила, сразу же бросилась ко мне. Больше ты ничего не знаешь, поняла?

— Вы ему поможете? Что с ним? — Марии было тяжело сконцентрироваться на том, что говорит Карл. Сердце рвалось к молодому человеку, лежащему на земле. Никогда ранее так не походившему на скульптуру из пентеликонского мрамора, покрытую золотисто-бурой патиной.

— Ему уже никто не поможет, разве что черти в аду.

Глаза Марии расширились и вновь наполнились слезами. Очередного разведения потоков сырости Карл бы не выдержал. Отчаянно не хватало Моники рядом, с ее холодной, трезвой головой. Пацан мертв, хорошо. Просто отлично. Значит, дело получится замять. Можно будет свалить всю вину на исчезнувших охранников. Например, Матиас пропал бесследно. Хотя его в причастности к побегу Коротышки Карл подозревал меньше всего, не те принципы. Может быть, он тоже лежит где-нибудь в лесу, как этот каторжник или забитый до смерти, словно бык на скотобойне, Антонио.

Эта скотина, кстати, тоже отбросила концы удачно. Убийство Антонио моментально приобщили к делу о побеге. Кажется, у центра не было ни малейшего сомнения, что Антонио замешан в истории с Коротышкой. Ведь Антонио знал всех в городе, а за хорошие деньги мог выкупить свою душу у дьявола и продать ее кому-то другому. Его и посчитали основным виновником случившегося.

Естественно, он, Карл, тоже был под колпаком. Но благослови боже умницу Эльзу, усыпившую его. Так он выглядел всего лишь жертвой. Просто пострадавшим. Этой линии он был намерен придерживаться до конца. Осталось только сделать так, чтобы эта дуреха Мария не вляпалась в грязное дело по уши.

— Он мертв? — выдавила Мария.

— Только не вздумай рыдать! И вообще, ты о своем Альберте подумала?

— Он тоже мертв? — Марии было холодно, жутко, хотелось домой, в свою крошечную квартирку, на обогрев которой она не жалела денег, под бок к Бонифацию и подальше от этого всего. Жизнь была к ней слишком несправедлива. Потерять сразу двоих мужчин. Больше у нее наверняка не будет.

— Не знаю. Сейчас с этим вот разберемся и пойдем проверять твоего… живописца. Объяснишь, где он живет.

Карл снова подхватил Марию под руку и потащил к машине. Та не могла оторвать взгляда от лица мертвого Коротышки. Молодой человек напоминал зачарованного принца. Оливковая кожа, идеальные черты лица, темные глаза, казалось, пытливо вглядывались в свинцовое небо. Внезапно Мария дернулась, вырвалась из крепкого захвата Карла и рванула к Коротышке.

— Куда? — Карл попытался схватить ее, но девушка оказалась проворнее.

Она подбежала к Коротышке, села перед ним на колени, протянула дрожащую руку и закрыла ему глаза. Только в этот момент, когда прикоснулась к нему, она действительно приняла сокрушительную правду. Не будет у нее в жизни ни яхты, ни острова, ни красавца мужа. Она тихонько зашептала слова молитвы, но не успела ее закончить. Карл грубо схватил ее за шиворот и рывком поставил на ноги.

— С ума сошла?

— Я же не могла его оставить вот так…

— Могла! — заорал Карл. Нервы не выдержали. — Еще как могла! Он преступник, понимаешь? Из-за этой смазливой твари гибнут тысячи людей. Не надо делать из него героя, слышишь? Никогда! Он тварь, просто подонок!

Мария сжалась и дрожала мелкой дрожью, как бездомная собака, которую жестоким пинком выгнали в холод и сырость из последнего приюта.

Карл попытался взять себя в руки и продолжил более спокойным тоном:

— Версия меняется, скажешь, что ты подошла к нему и прикоснулась. Просто потому что ты дура. Поняла?

Мария не отвечала. Глаза закрыты, губы шепчут молитву. Карл снова встряхнул ее:

— Поняла?

Никакой реакции. Шок. Карл поволок продолжавшую бормотать молитву Марию к машине. Усадил на пассажирское сиденье и пристегнул ремнем. Она даже не открыла глаз. Осторожно, чтобы не улететь со скользкой дороги, он завел двигатель и медленно повел машину по направлению к городу.

Никого навстречу. Лишь два древних автобуса, один из которых привез очередную смену (после происшествия им прислали новый персонал из района. Все охранники, дежурившие в день побега, были временно отстранены от работы). А другой автобус курсировал в тщетной ежедневной надежде, что кто-то воспользуется его услугами.

Вначале Карл заехал в больницу. Не обращая внимания на причитания угрюмой медсестры «куда мне их всех девать, мест нет», оставил у нее Марию. Девица явно была в шоке. Пусть доктора что хотят с ней, то и делают. Такое состояние даже к лучшему. Пусть успокоится как следует перед тем, как отправиться на допрос. В том, что она его выдержит без действия успокоительных средств, Карл не был уверен.

Из больницы Карл отправился прямиком в тюрьму. Оставил машину Марии подальше от ворот и пошел пешком, дав себе несколько минут на размышления. Дождь монотонно стучал по мостовой. Обычно такая погода вызывала у него сон, но сейчас адреналин бурлил, тело и разум требовали действия. Ему предстояло решить проблему двух парней, временно разместившихся в его кабинете, и кажется, он нашел выход.

В собственный кабинет он вошел уверенным шагом (чего не случалось с того момента, как парни там обосновались) и с порога заявил:

— Коротышка мертв, его обнаружили в лесу полчаса тому назад.

Парни действовали, как братья-близнецы. Вначале равнодушный, ничего не значащий взгляд друг на друга, потом на Карла.

— Вы уверены? — равнодушно спросил Виктор.

— Абсолютно.

Карл подошел к столу и набрал короткий номер центра. Попросил соединить с моргом, к которому была прикреплена бригада санитаров. Вызвал их в тюрьму. Отсюда поедут вместе.

— Что с ним произошло? — поинтересовался второй.

— Вскрытие покажет. Чаю, господа? — впервые за долгое время он широко улыбнулся.