Глава 6
Иное состояние
Надя регулярно посещала женскую консультацию, и уже в ноябре пришла с УЗИ радостная:
– Угадай, кто у нас будет?
– Мне все равно, – оторвался от газеты Николай, – лишь бы здоровый был.
– Мальчик! – восторженно сообщила она. – Наследник!
– Ну да, теперь бы наследнику свою империю.
Николай дурашливо взглянул под ковёр:
– Ау, империя, где ты? Нет империи!
– Да ну тебя, – смеясь, махнула на него рукой Надежда, – тебе бы только подурачиться!
Она счастливо прильнула к мужу. Николай поцеловал её, молодецки подхватил на руки и закружил по комнате.
– Поставь, уронишь, – засмеялась Надя.
В этот момент Николай вдруг почувствовал, что у него сильно закололо за грудиной, запекло, дыхание перехватило. Сердце! Никогда раньше оно его не беспокоило.
Осторожно, как хрустальную вазу, он поставил Надю на пол. Закружилась голова, накатила слабость.
– Сердце, – только и успел сказать он и упал.
Перепуганная женщина бросилась к телефону.
– «Скорая»? Быстрее, мужу плохо, сердце. Адрес? Ой, мамочки, я сейчас посмотрю.
Кинувшись к шкафу, она достала паспорт.
– Да, диктую…
Николай ощущал, что сердце его билось неровно, редкими толчками. Внезапно он увидел себя со стороны, сверху, распростёртым на ковре с бледным, потным лицом. Ещё и удивился – как это он видит себя со стороны?
А потом приехала бригада «Скорой». Совместными усилиями Николая переложили на диван, измерили артериальное давление и тут же развернули портативный аппарат ЭКГ.
Пока фельдшер снимала показания, доктор читал выползающую из аппарата ленту. Потом покачал головой:
– Мы забираем вашего мужа в больницу.
– Я поеду с ним.
– Вас всё равно не пустят, его определят в реанимацию.
– Что, так плохо?
Доктор не ответил.
Фельдшер с ЭКГ-аппаратом и сумкой с препаратами пошла вниз, к машине. Назад вернулась с водителем.
– Женщина, пойдите попросите кого-нибудь из соседей-мужчин, носилки нести надо.
Надя бросилась из квартиры в подъезд. Тем временем доктор капал Николаю в вену лекарства.
Николай успел прочитать названия препаратов на ампулах – но не тот Николай, что лежал на диване, а тот, что был над ним. Тело лежало без чувств и движения, а другой, бесплотный, висел над ним под потолком.
Потом Николая вынесли на носилках и погрузили в карету «Скорой».
– Тяжёл мужик, – перевёл дух водитель.
Доктор понял его по-своему:
– Тяжёл, но шанс выбраться есть. Инфаркт, бывает.
Испуганная происходящим, Надя всё-таки протиснулась в машину.
С включённой сиреной и «мигалкой» «Скорая» помчалась по городу. Повезло, что не попали в пробки.
А потом – приёмный покой, каталка с его телом в лифте, реанимация.
Надю в отделение не пустили, и она обессиленно уселась в коридоре на диванчике.
Николая поражало, что он всё это видел, но со стороны. Он попытался крикнуть, но его никто не услышал. И Надя головы не подняла, только слёзы утирала.
Из реанимации прямо сквозь дверь прошёл человек. Выглядел он немного необычно: вроде в одежде, но полупрозрачной. Увидев Николая, он подошёл:
– Новичок? – прозвучал вопрос.
– Это вы мне? – удивился Николай.
– Конечно! Вокруг только живые люди, но они нас не слышат и не видят.
Николай на мгновение оцепенел:
– Ты… то есть вы хотите сказать, что я умер?
– Ещё нет, тело в реанимации.
– Тогда я, вы – кто?
– Души. Пока ещё тело за жизнь борется, мы здесь. Вот я в больнице вторую неделю. Тело подключено к аппарату искусственного дыхания. Такого уже навидался! Вроде старожила!
– И долго мы в таком состоянии будем? – Николай никак не мог поверить в происходящее.
– Как повезёт, сколько времени врачи за жизнь бороться будут. Умрёшь – душу Господь заберёт, а выздоровеешь – душа в тело вернётся, до поры до времени.
– А как же… – Николай не мог подобрать нужных слов. – Я же чувствую всё, вижу.
– Душа всё чувствует и видит, только с миром живых общаться не может. Вот попробуй к жене подойти, потрогать её. Она ничего не почувствует.
Только теперь Николай начал осознавать своё положение – ни жив, ни мёртв.
– И что, никак сообщить о себе нельзя – написать хотя бы?
– Разве ты удержишь ручку в руках?
Николай продолжил бы его ещё расспрашивать, но тут к больнице с сиреной подъехала «Скорая».
– Надо посмотреть, кого привезли.
Мужчина, вернее – его призрак, прошёл прямо через стену и исчез.
Потрясение Николая было велико. Он всё видит, всё чувствует, его душа так же всё воспринимает, как и раньше, всё понимает, страдает и сочувствует, но изменить ничего не может. Безмолвный свидетель, только и всего.
Мужчина вернулся быстро.
– Умер. Автомобильная катастрофа. Посмотреть хочешь?
– Нет уж, увольте, навидался я их.
– Кого навидался? Демоны за ним пришли.
– Как демоны?
О всяких потусторонних силах Николай слышал только мельком, но никогда не читал и специально не интересовался.
– Очень просто. Мужик, видно, пьяницей да греховодником был. Вот они душу его в ад и поволокут.
– Почему в ад? Ведь вначале вроде бы апостол Пётр должен быть, а потом – суд Божий.
– Когда сам там предстанешь, спроси. Ты ведь, как и я сейчас, – на границе миров.
Николаю стало неуютно от этой мысли. Нет, он не считал себя Кощеем Бессмертным и не раз на работе встречался со смертью – медицина ведь не всесильна. Но к себе как-то не примерял. Казалось, смерть далеко, в глубокой старости. А она совсем рядом оказалась… Только вот самой старухи с косой не видно. Да и есть ли она? Или это выдумка досужих журналистов, придумавших и растиражировавших миф?
Как-то незаметно они перешли на «ты».
– Тебя как зовут? – спросил Николай.
– Виталием.
– А ты смерть когда-нибудь видел? Ну, как её представляют: в виде беззубой старухи с косой?
– Не доводилось. Я за десять дней со многими душами встречался. За одними ангелы прилетали, за другими – демоны. Их сразу узнаешь: тёмные и вопят страшно. А вот смерть не видел. Да и не говорил мне никто. Был тут, правда, священник один, сердце прихватило, так он говорил, что смерть к каждому в своём обличье приходит. Кому девицей молодой покажется, кому – старухой. Но вот в этих коридорах я её не видел. А как там, – Виталий показал на небо, – не знаю.
– Я к жене своей, – сказал Николай.
– Ты её ничем сейчас не утешишь. И сам сделать ничего не сможешь. Всё решается даже не в реанимации. Врачи только помогают бороться за жизнь, а всё остальное решает ОН.
– Кто – ОН? – не понял Николай.
– Экий ты недогадливый, приятель! Недотёпа! ОН – это Всевышний.
– Нас у него много, сам-то небось не уследит.
– На это у Него ангелы есть – у каждого свой, а то и два. Оберегают, как могут. Только не все их знаки видят или понимают.
Виталий вдруг шагнул в сторону и исчез за стеной.
Николай направился к Надежде. Однако не успел он сделать и нескольких шагов, как навстречу ему выбежала из коридора девочка лет десяти – не человек, а душа.
– Дяденька, вы мою маму не видели?
– Н-н-нет, – только и смог выдавить из себя поражённый Николай.
Жутковато! Сам в больницах отработал много лет, смертельные исходы были – у каждого врача они есть. Но чтобы вот так по коридорам души, призраки расхаживали – даже подозревать не мог. А он-то, сидя в ординаторской, по наивности своей думал, что один, и иногда выпивал рюмочку коньяка. А соглядатаи – вот они, и звать не надо.
Подумалось: он сейчас вне своего тела, застрял на границе двух миров – мира живых и мира мёртвых. А ведь от малого – от здоровья его, от старания кардиологов – сейчас зависит, куда он попадёт, в какую сторону качнётся стрелка невидимых весов.
Слухов о том, что в раю хорошо, ходило много, но ведь это только разговоры. Ни одного побывавшего в раю или в аду и вернувшегося оттуда он не встречал.
Но сейчас Николай не хотел умирать – слишком много дел осталось на Земле. Любимая женщина появилась, ребёнка от него ждёт, работа, по которой он соскучился. И вдруг как молнией – и недруг его в Минздраве области ещё сидит, ещё не отмщён. А ведь самое время! Сколько он пробудет в бестелесном состоянии? Час, сутки, неделю? Всё может закончиться в один миг. Сейчас же он может проникнуть куда угодно, без всяких преград и пропусков.
Незримым облаком он пронёсся над городом.
Вот и Министерство здравоохранения.
Николай прошёл сквозь стену. По причине вечернего времени в коридорах пусто, горит лишь дежурный свет.
На солидных деревянных дверях бронзовые таблички: «Зав. отделом такой-то», «Зав. сектором такой-то». Но кабинета разлучника, прелюбодея здесь не было.
Он перебрался на другой этаж. Вот и нужная дверь, на ней табличка: «Азаров В. Г.»
Что он тут хотел найти, Николай и сам не знал. Он проник сквозь дверь.
Маленькая комната секретаря, налево – его обидчика. Хм, кабинет обставлен с претензией. Итальянская мебель, диван и кресла обиты натуральной кожей. Неплохо устроился! И что интересно: все бюджетные учреждения, где Николай бывал, – здравоохранения, Пенсионный фонд и прочие присутственные места – имеют отличную обстановку, а их начальство разъезжает по дорогам на дорогих иномарках.
Николай мельком просмотрел бумаги в рабочем столе. Это оказалось просто: просунул голову сквозь столешницу – и все бумаги как на ладони, только читай.
Он убил пару часов, но ничего серьёзного или компрометирующего не нашёл. Планы, схемы, мероприятия. А впрочем, что можно найти в письменном столе чиновника?
Николай был слегка разочарован – ну не может этот Азаров быть чистым! Не такая у него зарплата, чтобы иметь дорогую иномарку и хоромы в центре города. Всё равно какой-то левый доход есть – откаты, взятки. Чиновник в любом министерстве распределяет денежные потоки – на закупку оборудования, на ремонт зданий, на приобретение той же мебели.
Николай уже собрался было покинуть кабинет, как увидел дверцу сейфа, встроенного в стену. Как же он его сразу не узрел?
Он в него тоже заглянул. О, горячо!
В маленьком отделении стопки денег: отдельно – рубли, отдельно – вечнозелёные доллары. Зарплату в долларах не дают, бюджет тоже в рублях. Вот оно, зримое подтверждение корыстных устремлений!
И бумажка с записями интересная: «Владимир Иванович – 500, Пётр Савельевич – 800» – и дальше в том же духе.
Николай предположил, что цифры – это суммы в тысячах. Пятьсот рублей не каждый гаишник возьмёт, побрезгует.
И контракт в сейфе лежит – на поставку компьютерных томографов известной российской фирмы. Чёрт! Он наткнулся на нечто важное, доступ к сейфу только у владельца. Сейчас сообщить бы в прокуратуру или в Следственный комитет – но как? Само наличие в сейфе контракта и денег ещё не компромат, не улика. Но если знать, следить за ним и за его контактами, то можно эти улики раздобыть. Вот только сказать или написать он никому не может. Его слышат и видят только такие же бедолаги, как и он сам.
Но зацепка есть.
Он безуспешно ткнул пальцем в кнопку включения компьютера. С тем же успехом повторил попытку. Нет, не получается. Кто же он такой? Дух, призрак, нечто неосязаемое, что нельзя ощутить, увидеть, пощупать.
Разочарованный, Николай вернулся в больницу. Вот его палата, его тело, опутанное трубками и проводами. Мерно пыхтит аппарат искусственного дыхания, пищит кардиомонитор.
Интересно смотреть на себя со стороны – если бы не было так страшно.
Николай понимал, что попал сюда надолго – и то в том случае, если всё пойдёт хорошо. А о плохом думать и вовсе не хотелось. При жизни он слышал, что душа может переселиться в другое тело. Сомневался в этом и тогда, и сейчас. Кто это решает? Господь? Или есть другие силы? Как всё запутанно!
Его тело шевельнуло пальцами, монитор запищал, и его с неудержимой силой потянуло, бросило к телу. Он слился с ним, став единым целым.
От столика к нему подошла медсестра.
– Доктор, кажется, есть положительная динамика. Пульс частит, но ровный, и давление поднялось почти до нормальных цифр.
– Хорошо, продолжайте капать.
Медсестра зарядила в капельницу новый флакон.
Прошло двое суток, прежде чем Николай открыл глаза. Он осознавал, что находится в больнице, в палате. Жив! Он обвёл глазами палату: медсестра у столика с приборами, врач-реаниматолог склонился над пациентом у соседней кровати. А вот Виталика, привидения, не видно, как не видно и других призраков.
Медсестра увидела, что он в сознании:
– Доктор, Жариков пришёл в себя.
Доктор повернулся к Николаю:
– Как вы себя чувствуете?
– Пить…
Губы у Николая пересохли, язык был шершавым и еле ворочался.
Медсестра поднесла поилку, и Николай с жадностью глотнул.
– Всё, пока хватит.
У него было ощущение, что на грудь положили камень, дышать было тяжко и тяжело, сердце ныло. Но и радость присутствовала. Он жив, чаша незримых весов качнулась в сторону жизни. Он всё видел и понимал, где находится.
Выздоровление шло медленно. Через неделю Николая на каталке перевезли из реанимации в обычную палату кардиологического отделения – сюда уже пускали посетителей.
В первый же день к нему пришла Надя. Глаза были припухшие, заплаканные.
– Ты зачем плакала? Тебе же нельзя волноваться!
– Ты же в реанимации лежал, врачи прогнозов никаких не давали! Я беспокоилась.
– Но уже всё хорошо: я в обычной палате, жив и местами здоров.
– Тебе бы всё шутить…
– Надя, твоё волнение может отразиться на ребёнке – о нём подумай! Ты же не хочешь родить урода?
– Боже упаси!
Они поболтали немного о том о сём, и Николай почувствовал, что устал. Надя тоже это заметила:
– Я завтра приду. Что тебе принести?
– Мне всего хватает, если только соков.
– Хорошо. С твоей работы звонили, справлялись.
– Сотовый телефон мне завтра принеси, я сам им позвоню.
На прощание Надя поцеловала его, обдав запахом духов.
И потянулись скучные, однообразные дни. С утра завтрак, обход лечащего врача, уколы и капельницы, послеобеденный сон – каждый день был похож на предыдущий. Единственно, что радовало его и вносило хоть какое-то разнообразие – посетители. Надя приходила ежедневно, после работы. Дважды был сын, сотрудники приходили с работы.
А когда Николаю разрешили вставать и ходить, жизнь и вовсе повеселела – можно было общаться с другими пациентами в коридоре или сидеть на лавочке в больничном дворике, наслаждаясь последними летними деньками. Скоро осень с её дождями, туманами, слякотью. И что хорошего находил в ней Пушкин?
И всё же он наступил, долгожданный день выписки. Николай получил больничный лист, выписку из истории болезни и лист с рекомендациями – его переводили на амбулаторное лечение. Уже лучше, жизнь снова становилась разнообразней и начинала играть красками.
Николай вышел на крыльцо больницы и вдохнул полной грудью чистый прохладный воздух, несущий с собой первые запахи наступающей осени. Не то что в стенах больницы, где он пах лекарствами, унынием, болезнями. Надю он предупреждать не стал, решил сделать сюрприз.
Доехав на маршрутке до остановки, вышел. На углу, недалеко от его дома, стоял храм. Небольшой, старой постройки, намоленный и без той помпезности и величественности, присущей вновь отстроенному храму Христа Спасителя. Ноги сами понесли Николая к нему. Он не был убеждённым атеистом, заходил в дни церковных праздников в храмы, но делал это редко, а вот сейчас что-то толкнуло.
Купив свечку, он поставил её перед иконой Иисуса Навина и замер. После пережитой клинической смерти он резко изменил своё мировоззрение, придя к выводу, что потусторонний мир есть. Тело может умереть, истлеть, а душам остаётся. Он не знал, куда она попадает – в рай, ад или вообще переселится в другое тело. Конечно, можно побеседовать со священником и попытаться получить ответы на эти вопросы. Но сейчас он пришёл сюда не за тем. Ему хотелось поблагодарить Высшие силы, вне зависимости от того, как они называются – Бог или Вселенский космический разум – за то, что он остался жив.
Николай зажёг свечу от другой и поставил её перед иконой. Молитв он не знал, за исключением одной, и сначала просто стоял и смотрел на строгий лик Сына Божьего. И вдруг слова нашлись сами собой, поскольку шли от сердца.
– Господи, вот стою я сейчас перед Тобой. Благодарю Тебя за то, что жив Твоим попечением. Но душа моя в смятении. Женат я, жена любима и ребёнка ждёт. Но жажда мщения за обиды неоправданные гложет. Знаю, как православный, что простить обидчика должен. Но не могу, слаб человек.
Николай помолчал. Не ждал он ответа, сам что-то решить хотел.
– Что ты шепчешь-то, на молитву не похоже, – сказала стоявшая поблизости бабулька. – Небось денег просишь? – И окинула негодующим взглядом. Как же, одет прилично, стало быть – не бедствует. Бизнесмен, наверное, всего хватает, а по жадности людской ещё больше хочет.
Вот уж чего бы Николай никогда в храме не попросил – так это денег. Богат не тот, у кого денег много, а тот, кому их достаточно.
Под пристальным взглядом прихожанки Николай отошёл от иконы и побрёл к выходу. Внезапно обернувшись, движимый каким-то непонятным внутренним чувством, он осенил себя крестом и прошептал:
– И Аз воздам!
Он понимал, что не по-христиански это, но прощать ту обиду, да ещё и не одну, был не намерен. Месть – блюдо холодное. И теперь он ясно осознал, что, кроме любимой работы и жены, у него есть ещё одна цель в жизни. Зло должно быть наказано, не должно торжествовать, упиваясь своей безнаказанностью, изворотливостью, хитростью и предательством. Причём, совершая пакость по отношению к Николаю, человек этот даже как-то торжествовал, вызывая у него чувство некоей гадливости.
Николай покинул территорию храма с ощущением просветлённости в душе. Намоленные ли иконы были тому причиной, или то, что он принял для себя важное решение?
Он медленно поднялся по ступеням лестницы. Сердце рвалось и звало взбежать, побыстрее позвонить в дверь, обнять подругу, но, как и каждый, перенёсший инфаркт, он опасался, прислушивался к себе.
Уже протянул было руку к кнопке звонка, но дверь квартиры неожиданно распахнулась. На пороге стояла жена, одетая к выходу.
– Ты? – удивилась она.
Он шагнул вперёд, обнял её и зарылся лицом в волосы. Они, как и всегда, пахли ею, его женщиной, каким-то особым её запахом, который Николай узнал бы из тысячи.
– Я. Выписали сегодня.
– Ну вот и славно! Я очень рада!
Надя поцеловала его в губы. Помедлив секунду, Николай отстранился и взглянул ей в глаза:
– Ты куда-то собралась?
– К тебе, в больницу – вон пакет с передачкой стоит.
– Тогда раздевайся. Как у тебя дела?
Они прошли на кухню – почему-то именно здесь у них было любимое место для разговоров. Зачастую Николай просто сидел здесь и смотрел, как жена ловко готовит обед или ужин. Разговаривали обо всём – о себе, работе, стране. Так и вошло это в привычку.
Надежда внимательно осмотрела мужа.
– Изменился, похудел, побледнел. Верно говорят – болезнь не красит.
Николай увидел, что у неё вдруг мелко задрожали губы и увлажнились глаза.
– Не вздумай плакать, мне нельзя волноваться.
– Не буду, это я от радости. Когда ты в реанимации был, доктора разводили руками – не можем, мол, прогнозы делать.
– Я знаю. Хоть и без сознания был, а слышал разговоры вокруг.
О том, что он, находясь в состоянии клинической смерти, обратился в дух, в привидение, что он видел жену, Николай благоразумно умолчал.
– Как живёшь, как работа?
– Нормально. Сотрудницы переживают, всё спрашивают, как ты?
– Скажи – на поправку пошёл. Побуду на больничном, восстановлюсь. Ладно, что мы всё о мелочах… Как он? – Николай глазами показал на живот Нади.
– Гинеколог в консультации сказала – развивается согласно сроку. УЗИ делала.
– Они проговорили до позднего вечера.
Утром Надя убежала на работу, а Николай привёл себя в порядок и отправился в свою больницу – надо было сдать больничный лист после выписки и сходить в поликлинику к кардиологу. Ехать общественным транспортом или на своей машине? Он выбрал такси.
Главный врач встретил Николая с нескрываемой радостью:
– О! Рад видеть! Выписали?
– Из стационара. Амбулаторно долечиваться буду.
– Ну да, инфаркт – дело серьёзное. Ты извини, мне на совещание надо. Больничный отнеси в бухгалтерию, подождёшь немного – деньги выдадут. Тебе ведь жить на что-то надо. Ты звони! – и убежал.
Николай проведал сотрудников в своём отделении, поболтал немного. У него возникло стойкое ощущение, что он вернулся домой: знакомые стены, знакомые лица, истории болезни – сама атмосфера. Но пора и честь знать: доктора делом заняты, с них спрос будет, а он только от работы отвлекает.
Он спустился на первый этаж, в бухгалтерию. Бухгалтер встретила его приветливо:
– Николай Васильевич, всё уже готово, можете идти в кассу.
– Вот спасибо! Не забуду, вырежу что-нибудь по блату.
– Ну и шутки у вас…
Ну да, для обычного человека шутки и впрямь из области чёрного юмора.
Из больницы Николай поехал в районную поликлинику.
Кардиологом оказался знакомый врач – когда-то встречались на совещаниях. Он удивился, посочувствовал, выслушал и потом долго писал в амбулаторной карточке.
– Держите, – протянул он рецепт Николаю. – Через десять дней – ЭКГ, и пожалуйте на приём.
Николай попрощался. Необходимые дела он сделал. Но, выйдя из здания поликлиники, остановился на широком крыльце и задумался. Идти домой? Надежда ещё работает и придёт не скоро, у неё сегодня много уроков. Сидеть перед телевизором, как пенсионер? Ему это прискучило ещё в больнице. Он поймал себя на мысли, что всё-таки здорово, когда вокруг тебя кипит жизнь. Проезжают машины, шумит ветер в кронах деревьев, идут школьники, обнимаются двое влюблённых. Как часто в сутолоке дней он не замечал окружающего его мира, торопился, боялся что-то не успеть. А жизнь – это не только работа, пациенты. Вокруг столько красок, звуков, запахов – целый мир, который после клинический смерти он открывал заново. И ощущать это было здорово.
Он не спеша пошёл по аллее. Под ногами шуршали опавшие, пожелтевшие листья. Раньше на машине ездил, смену времён года не очень замечал. Ага, снег выпал, пора покрышки на зимние менять. А теперь вдруг понял, что каждый сезон хорош по-своему, имеет своё очарование.
Он расслабился, но всё равно где-то далеко, в каком-то уголке мозга, свербила мысль: куда, к кому обратиться, чтобы наказать Азарова? Причём не кулаками – это будет как-то негуманно, по-дикарски, и после драки сам скорее сядешь, поскольку найдут мотив: за снятие с должности. А выставлять напоказ, перед всем миром свою личную трагедию с бывшей женой ему не хотелось. Ведь найдутся желающие посмеяться, позлорадствовать: лох с рогами, столько лет не замечал проделок жены, поделом тебе! Да и для Лёшки огласка ни к чему, ему ещё учиться и жить в этом городе. Но и спускать с рук любовнику жены содеянное Николай не хотел. Он чувствовал себя уязвлённым, обиженным – как ребёнок, которому подарили конфету, а оказалось, что на самом деле это пустышка, просто фантик. Только сейчас всё серьёзнее. Ну не мог он простить обиду, не успокаивалась его душа.
Перебрав всех своих знакомых, он остановился на сыщике Петре, который собирал на его первую жену компрометирующие материалы, и пролистал контакты мобильного телефона. Нашёл. Слава богу, не удалил, как чувствовал, что потребуется.
– Здравствуйте, Пётр.
– Добрый день, Николай Васильевич.
– Вы меня узнали?
– Вы мне льстите, номер в памяти телефона записан. У вас проблема?
– Хотелось бы посоветоваться.
– Адрес помните? У меня есть свободное время, приезжайте.
Николай поймал частника, назвал адрес.
Пётр не изменился совсем, как будто вчера расстались.
– Присаживайтесь. Что-то выглядите вы не лучшим образом, Николай Васильевич.
– Сердечко подвело, в больнице лежал.
– Сочувствую. Но давайте перейдём к делу – вас ведь ко мне дело привело?
– Можно и так сказать. Но буду краток. Некоторое время назад вы мне помогли, я получил достоверные сведения об измене жены – бывшей уже жены. Помните того типа, что был на фотоснимках с ней?
– Припоминаю.
– Он занимает высокий пост в Министерстве здравоохранения.
– Отомстить хотите? Я в криминальные игры не играю.
– Нет, не отомстить – воздать по справедливости. С женой я развёлся, тем более – уже давно, и всё перекипело. Но любовник моей бывшей жены – взяточник и вор, и я хочу наказать его по закону.
– Вот как? И у вас есть факты?
– В его сейфе лежит куча денег, в столе – документы о закупках медоборудования, причём дорогого. Речь идёт о компьютерных томографах.
– Но деньги в сейфе не являются доказательством вины. Фигурант скажет – взял в долг.
– А если проверить документы фирмы, поставлявшей ему томографы? Я не знаю, с какой стороны подойти. Я врач, а вы сыщик, вот вам и карты в руки.
– Вы полагаете, я всемогущ? Кто мне разрешит обыскать его сейф или служебный стол? Для этого нужна санкция прокурора, а он её не подпишет – нет веских оснований: допроса свидетеля, оперативных данных либо чего другого.
– Так вы отказываетесь? – Николай был разочарован.
– Я этого не сказал. Но давайте не будем пороть горячку. У меня остались знакомые в милиции… тьфу, в полиции – никак не привыкну к этому названию. Мой дед с полицаями воевал, а теперь вот… – не договорив, Пётр вздохнул.
Я попробую закинуть удочку, поговорить потихонечку за рюмкой чая. Как что-то будет, позвоню. Вы работаете там же?
– Увы, я на больничном после инфаркта.
– Ой! Слишком близко к сердцу приняли? Не стоит. Подонков вокруг полно.
– Хороших людей больше, просто их не всегда замечаешь. Я вот снова женился, на приличной женщине, она сейчас ребёнка ждёт.
– Ну что же, желаю вам доброго здоровья и счастья в новой семье. До свидания.
– В прошлый раз думал – прощайте, да не получилось.
Николай чувствовал усталость – для одного дня слишком много событий, впечатлений. Ещё пару месяцев назад он посчитал бы сегодняшние посещения лёгкой прогулкой. Не думал, что болезнь так его подкосит, причём внезапно.
Пока он обдумывал итоги сегодняшнего дня, не заметил, как и Надя с работы вернулась, оживлённая, с пакетами, набитыми продуктами. С порога она сразу пошла на кухню, принялась готовить. Николай же сидел рядом и слушал рассказы жены о том, как Петька Заслонов из пятого «А» кнопки на стул учителя подложил, а Вера Васильевна в новой кофте пришла. Вроде обычные новости, но после долгого пребывания в больнице слушать их было приятно. А для Николая даже не сама суть новостей имела смысл, а голос жены. Как же, оказывается, он соскучился!
– А ты как? – спохватилась Надя.
– В поликлинике был, у кардиолога, в свою больницу ездил, деньги по больничному получил, – Николай выложил на стол стопку денег.
– Ой, как вовремя! А то у нас с деньгами не очень.
Понятно дело, Николай не работал, деньги в дом не приносил. О визите к Пётру Николай благоразумно умолчал. Ни к чему посвящать Надю в это дело, это его, личное, должок за прошлую жизнь.
– Чем завтра заняться думаешь? – вывел его из задумчивости голос жены.
– За диссертацию сяду. Давно начал, но потом забросил – времени не было.
– Правильно, остепеняйся. Давай ужинать.
Они поели, поболтали ещё немного, посмотрели телевизор. А на следующий день, когда жена ушла на работу, Николай и в самом деле уселся за рукопись. Да так увлёкся, что и не заметил, как вернулась с работы Надя. Она же, заглянув в холодильник, сразу ласково упрекнула:
– Почему не обедал?
– Заработался, не заметил, как время пролетело. Да и скучно одному.
Так прошло несколько дней. Николай писал, стремясь наверстать упущенное. Вчерне диссертация была готова, но нужно было ещё свежих примеров подбросить, подкорректировать. Рукопись, сколько раз её ни чисти, всё равно правки требует.
А ещё через неделю зазвонил сотовый телефон. Когда Николай работал, он звонил часто – то пациенты, то знакомые совета просили, то сотрудники с работы. А сейчас Николай даже удивился – кому это он понадобился? Оказалось – Пётр.
– Здравствуйте, Николай Васильевич!
– Рад слышать.
– Мне есть что вам сказать, естественно – не по телефону.
– Могу быть через полчаса.
– Вот и чудненько, жду.
Николай быстро собрался и вызвал такси.
Пётр был оживлён:
– Садитесь. Вы знаете, интуиция или чутьё вас не подвели. Оказывается, фигурант ваш в разработке ОБЭП.
– Вот как?
– И «дело» есть. Меня с ним, правда, не знакомили, так, в двух словах и по старой дружбе… Полагаю, всё разрешится в скором времени, ещё до Нового года. Как станет что-то известно, я вас извещу.
– Не ожидал. Думал, не прищемят ему хвост.
– Всё складывается. Лишь бы не нашлось высоких покровителей, чтобы дело замяли.
– Думаете, такое возможно?
– Николай Васильевич, ну что вы, ей-богу! – Пётр укоризненно развёл руками.
Распрощавшись, Николай возвращался домой в приподнятом настроении. Похоже, обидчик его может быть наказан. И поделом!
И писалось ему сегодня легче, свободнее, чем раньше.
Надя вернулась с работы радостная и с порога заявила:
– Нам сегодня премию дали!
– Поздравляю! – в тон ей откликнулся Николай.
– Хм, ты сегодня выглядишь хорошо, лучше, чем вчера, – оглядев мужа, заметила она.
– На меня домашняя обстановка и твоя стряпня благотворно действуют, – выпятил грудь Николай.
– А я? – Надя надула губки.
– Ты в первую очередь. – Николай ласково погладил её живот. Уже было заметно, что он округлился.
– Скоро Новый год, – сказала Надя за ужином. – Как отмечать будем?
– Я бы хотел дома. Всё-таки праздник семейный, да и не готов я пока в шумной компании его проводить.
– Можно я приглашу к нам мою подругу Ольгу?
– Это с которой ты прошлый Новый год встречала? Конечно можно.
– Мы с ней старые подруги, тем более она одна живёт.
Как всегда, перед новогодними праздниками в магазинах и на рынках – суета и толкотня. Люди запасались всем – консервами, сладостями, подарками близким, ёлочными игрушками, ёлками и фруктами – мандаринами и апельсинами. Николай с некоторым сожалением вспоминал прошлогоднюю предновогоднюю суету. Тогда он так же суетился, выбирал подарки, не зная, какие перемены ждут его впереди: встреча с будущей женой, её беременность, его болезнь. И плохое, и хорошее – всё, из чего состоит жизнь.
Придя домой, он уселся за стол, и в этот момент зазвонил телефон. Николай взял трубку:
– Слушаю.
– Николай Васильевич, это Пётр. Вы дома?
– Только пришёл.
– Включите телевизор, местные новости.
Николай щёлкнул пультом. По телевизору показывали момент задержания человека, пойманного на получении отката. Видеосъёмка была чёрно-белая, сделанная в сумерках, но всё равно лицо чиновника было узнаваемым – это было лицо его недруга. За кадром звучали правильные слова кого-то из пресс-службы МВД.
Сюжет шёл не больше двух-трёх минут, но с души у Николая как будто камень тяжёлый упал. Он не был человеком злым, не желал другим несчастий, но и оставлять обидчика без наказания не собирался. Теперь осталось только дождаться суда. Даже если человека и не посадят, а дадут условный срок, что само по себе сомнительно, – всё, с карьерой покончено. В лучшем случае он сможет пристроиться на должность рядового врача, хотя и туда таких берут с неохотой. Ведь за годы, проведённые в чиновничьем кресле, практические навыки утрачиваются. Одно дело – проводить в жизнь приказы Федерального министерства, и совсем другое – лечить людей. А кто, как не Николай, знал, до чего бывают красноречивы, но оторваны от жизни такие приказы. И множатся с каждым днём бумаги, скоро за писаниной пациентами заниматься будет некогда. Зато проверяющим хорошо. Их не интересует, как вытащили пациента с того света, им нужны только цифры отчётов, формальное исполнение приказов и инструкций. Наверное, самые заформализованные отрасли – это образование и здравоохранение.
На радостях Николай налил себе фужер красного вина. Крепкие напитки ему пока нельзя, а красное вино в небольших дозах не повредит. Всё-таки он отмщён!
В комнату вошла Надя и застыла от удивления:
– Разве тебе разрешили выпивать?
– Я чуть-чуть, на радостях.
– Да? Как интересно! И по какому поводу радость? Поделись!
– Не думаю, что тебе это интересно. Арестован заместитель министра здравоохранения области, мой давний недоброжелатель.
– Нашёл чему радоваться! Ты же в частной клинике работаешь, он для тебя не начальник.
– Из-за него меня «ушли» с прежнего места работы.
– Тогда понятно. А, забудь! Лучше давай обсудим праздничное меню.
– Наденька, в этом вопросе я целиком и полностью полагаюсь на тебя.
– Тогда одевайся, пройдёмся по магазинам, купим продукты.
– Да с удовольствием!
Они ходили не торопясь, набрали две сумки. «Вот же недотёпа, – ругал себя Николай, – за проблемами со здоровьем совсем выпустил из виду покупку подарков». Нужны подарки Наде, Лёшке, Аксинье, а с финансами напряжёнка.
Хотя была у него небольшая заначка – на чёрный день. И когда Надя на следующий день убежала на работу, он отправился по магазинам. Таких серьёзных, дорогих подарков, как в прошлом году, он позволить себе сейчас не мог, но действовал согласно библейскому завету – да не оскудеет рука дающего. Потому, не мудрствуя лукаво, Николай зашёл в ювелирный отдел.
Женщины питают слабость к украшениям, а подарки расценивают как проявление любви мужчины. Причём исходят из такого вот «постулата»: чем дороже подарок, тем сильнее любит. Хотя как и чем можно измерить любовь? Она либо есть, либо её нет. Однако он присмотрел обеим женщинам по цепочке. Наде – более массивную, замысловатой вязки, Аксинье – попроще. А вот подарок Лёшке поставил его в тупик. За последние полгода они виделись всего несколько раз. То Николай в отпуск уезжал, то больница… Так и не приняв никакого решения, он позвонил Лёшке.
– Привет, это я. Ты какой подарок к празднику хотел бы получить?
Раньше, когда они жили одной семьёй – счастливой семьёй, как считал Николай, он иногда спрашивал сына, что ему надо. По крайней мере, так честнее и приятнее – получить в подарок то, что хочешь. Конечно, теряется эффект неожиданности, сюрприза, зато подарок будет по сердцу и не станет пылиться в кладовке.
– Лучше деньгами, – прозвучало в ответ.
Николай больше не называл Алёшку сыном, а Алексей его – папой, как было раньше. Эх, счастливые были дни!
– Тогда сам подъезжай, когда будет время и желание. Я ныне безлошадный, за руль садиться пока не рискую.
– Понял, спасибо.
– Тогда до встречи.
Праздник только через два дня, но на улицах уже ощущалось предновогоднее настроение. Едва ли не на каждом углу ёлочные базары, в витринах магазинов сверкают гирляндами наряженные ёлки, то и дело спешат Деды Морозы и Снегурочки – на утренники, корпоративы, по заказу родителей для любимых чад.
И у Николая было приподнятое настроение. Пусть он и не совсем здоров, но из больницы выписался. Недруга давнего арестовали, подарки всем купил, жена наследником беременна – что ещё человеку для счастья надо? Вроде обыденные мелочи, но их значимость и нужность начинаешь понимать тогда, когда их лишаешься.
Шедший неспешно Николай вдруг остановился. Уже больше года прошло, как он развёлся с Оксаной. Раньше полагал, что жить без неё не может, но вот уже год с лишком минул, а он не вспомнил её ни разу, как будто стёр из памяти – как файл удалил из компьютера и сбросил в корзину.
Сзади Николая толкнули. Толстая тётка с тремя большими пакетами пробурчала:
– Стоят тут, только мешают!
– С Новым годом, тётенька! – засмеялся Николай.
– Какая я тебе тётенька!
Тётка протиснулась вперёд, расталкивая прохожих.
Николай походил по магазинам ещё. Никогда он не любил такие походы, а вот сегодня понравилось. На лицах людей – радостное возбуждение, ожидание праздника. Ёлки наряженные в магазинах сверкают, создавая настроение.
Он купил для себя одеколон, причём из отечественных, московской фабрики – давно не делал себе покупки. Запах понравился. Даже поймал себя на мысли, что после больницы стали меняться привычки, любимые запахи – даже вкусовые пристрастия.
Не спеша он вернулся домой. По лёгкому морозу да по скрипящему снегу куда как славно! Подарки женщинам до поры-до времени в письменный стол спрятал. А потом и Надя заявилась – оживлённая, раскрасневшаяся с мороза.
– Коля, ты чего такой довольный? Как кот, дорвавшийся до сметаны?
– По магазинам ходил, настроение поднялось. А ты как?
– Хорошо. Педсовет сегодня был, итоги за четверть подводили. Ты ужинал?
– Нет, тебя ждал.
За ужином они смотрели телевизор на кухне. Почти по всем каналам шли предновогодние передачи, на столе у дикторов стояли маленькие нарядные ёлочки – чувствовалось приближение праздника. А для Николая в году было два праздника, которых он ждал и которые любил, – это Новый год и день рождения. Хотя из детского возраста он уже давно вышел и в Деда Мороза не верил, но душа по-прежнему ждала чего-то необычного, каких-то перемен в жизни.
На следующий день, бывший нерабочим, с утра заявился Лёшка.
– С праздником!
– И тебя, сын.
Лёшка дёрнулся – не ожидал, что Николай назовёт его сыном. А как иначе? Ведь Николай растил его с пелёнок и помнил, как он рос, помнил все его болезни. Разве можно выкинуть всё это из души, из сердца?
У Лёшки повлажнели глаза.
– Раздевайся, проходи.
– Да я ненадолго, мне ещё к Аксинье надо, мы договаривались.
– Тогда заранее поздравляю тебя с праздником!
Николай пожелал Алёшке всего хорошего, что обычно желают близкому человеку, и подарил деньги.
– Вот спасибо! А то у меня с деньгами туго. Праздники впереди, хочется с Аксиньей сходить куда-нибудь.
Алёшка вдруг обнял Николая, что и раньше случалось с ним нечасто. Потом отпрянул, открыл дверь:
– Так я пошёл, папа!
– Удачи, сынок! – ответил Николай, чувствуя, как с безмолвным грохотом рушится стена, которая выросла между ним и сыном в последнее время. – А подарок Аксинье я сам преподнесу.
Лёшка сбежал вниз по лестнице, Николай закрыл за ним дверь. Даже поговорить с сыном не удалось, так и не узнал, как учёба, как отношения с Аксиньей. Скрытен Лёшка стал, а ведь раньше отношения открытыми были, почти душевными, что, в общем-то, редко бывает между родителями и детьми.
– Кто приходил? – вышла из ванной Надя.
– Сын.
– О господи! Что же ты его не пригласил? Посидели бы, поговорили.
– Торопился он.
Вечером пришла подруга Нади, Ольга – красиво одетая, с причёской. Женщины накрыли стол, расстарались. Сервировка – как в дорогом ресторане.
Они проводили Старый год. Много событий он принёс – и радостных, и горестных. Но год минул, канул в Лету.
По телевизору стали передавать новогоднее поздравление президента.
Николай открыл бутылку шампанского и разлил пенящийся напиток по фужерам. Обычно он его не жаловал, предпочитая, как и большинство мужчин, более крепкие напитки – водку, виски, коньяк. Однако после болезни пить их ещё остерегался.
И вот уже бой курантов.
– С Новым годом!
Они дружно выпили, а за окном началась вакханалия. Взрывались петарды, взлетали в небо фейерверки, рассыпаясь разноцветными огненными снопами, горели бенгальские огни. На улицу высыпали разгорячённые компании.
– Ура! Всех с Новым годом! – кричали они от избытка чувств.
Улучив момент, Николай достал из ящика стола цепочку, зажал пакетик в кулаке и попросил Надю:
– Повернись ко мне спиной…
– Глаза закрыть? – предчувствуя сюрприз, спросила она.
– Как хочешь.
Он сам застегнул на её шее золотой замочек и, взяв за руку, подвёл к зеркалу. Следом за ними поспешила Ольга. Сразу посыпались восторги, охи и ахи.
Налюбовавшись собой, Надя крепко обняла Николая и поцеловала его в губы.
– Минуточку, подарки ещё не кончились! – Николай достал из кармана пиджака небольшую коробочку с французскими духами и преподнёс её Ольге:
– Это от Деда Мороза!
Духи он купил заранее. Неловко будет, если Надя подарок получит, а Ольга – нет. Ведь она гостья, а праздник почти волшебный.
Ольга сразу открыла коробочку, понюхала:
– Ой, какой чудный запах!
И обе женщины снова поспешили к зеркалу. Ну, полюбоваться на цепочку – это понятно. А запах духов разве можно увидеть? Но, видимо, запах дорогого парфюма в самом деле пришёлся им по вкусу.
Когда они вернулись, тонким ароматом веяло от обеих. И запах хорош, Николаю понравился. Он был по натуре консерватором и любил парфюмы старых, проверенных временем фирм, а не новомодных кутюрье.
А от Нади он получил в подарок галстук.
Потом они все вместе смотрели по телевизору новогодний концерт. Нынешний новогодний праздник прошёл значительно спокойнее, как-то даже по-стариковски. Но пока здоровье не позволяло Николаю пуститься во все тяжкие, да и беременность Нади накладывала определённые ограничения. Но высидели они почти до утра. Ольгу в полночь домой не отпустили, постелив ей на диване.
Наутро же, едва проснувшись, продолжили праздник – ведь наготовили вчера много.
Погода за окном стояла почти рождественская: лёгкий морозец, тихо падали хлопья снега. Время от времени пробегали редкие прохожие – большинство сейчас отсыпается или продолжает праздновать. Ох уж эти нескончаемые новогодние праздники, эти бесконечные застолья, эта вкуснотища на столе, перед которой невозможно удержаться, чтобы хотя бы не попробовать её… То принимаешь гостей, то сам идёшь в гости… И всё – с русским размахом, а через неделю вдруг начинаешь чувствовать, что одежда становится тесноватой.
