Глава 4
Холостяк
Минул ещё месяц. Николай уже привык и к новой работе, и к новому положению холостяка. Сложно было поначалу. Лишиться семьи, работы, налаженной жизни и начать всё сначала в зрелые годы непросто. Но он не сломался, не запил. Мировоззрение немного поменялось – это да, но не принципы. Он стал иногда покупать газеты, пролистывал разделы о продаже жилья. Однако денег пока не хватало даже на покупку бэушной однушки.
Но всё же был интерес, была поставлена цель, а Николай был упорен и целеустремлён.
Позвонил Лёшка, попросил о встрече. Вёл он себя как всегда. Деньги взял, о настоящем отце больше не спрашивал, слов обидных в лицо не бросал.
Они поговорили об отношениях с Аксиньей, об учёбе в академии, и на прощание Лёшка даже извинился за своё поведение во время последней встречи. Вот уж чего Николай от него не ожидал. Для людей молодых существует только чёрное и белое, полутонов они не признают. О бывшей жене Николай никогда не спрашивал, но сегодня Лёшка сам обмолвился:
– Мать на работу устроилась. Зарплата мизерная, работать отвыкла. Иногда слышу, как она в спальне ревёт.
– Лёш, для меня эта тема закрыта. Прости, но твоя мать меня больше не интересует.
– Извини, это я так, к слову.
– Будут нужны деньги – звони.
– Хорошо, пап.
«Вот, папой назвал, – отметил про себя Николай, – впервые за полгода. Оттаял парень. Глядишь, наладятся ещё отношения». Была ведь такая холодность, отчуждённость. А после предпоследней встречи – даже трещина, вполне могущая превратиться в глубокое ущелье. И тогда – разрыв. Этого Николай не хотел бы.
Всю весну и лето Николай работал как раб на галерах. Он хватался за любую подработку и когда, осенью пришла пора идти в отпуск, договорился с главным врачом о компенсации. В общем, наскрёб необходимую сумму и, почитав объявления в газетах, обратился в риелторскую контору. И теперь после работы он ездил и осматривал предлагаемое жильё. Квартиры не новые: где-то без ремонта, буквально «убитые», где-то получше, но район уж больно плохой, либо хрущёвки сорока-пятидесятилетней давности.
Всё-таки ему удалось найти приемлемый вариант. Семья немцев уезжала на постоянное место жительства на историческую родину. Квартира была после недавнего ремонта в нестаром ещё доме в спальном районе. Такую потом, случись что, и продать можно быстро. Хозяин просил адекватную сумму, и они ударили по рукам. Все тяготы по оформлению взяла на себе риелторская контора – не безвозмездно, разумеется. Но они профессионалы, знают, как и где правильно оформить бумаги.
Через десять дней ему вручили ключи и пакет документов.
– Владейте. Надумаете продать и купить жильё побольше – милости просим.
Зарегистрировался по новому адресу он в тот же день – в паспортно-визовой службе работала знакомая, бывшая пациентка. Вот только вселиться в новое жильё предстояло не скоро. Квартира была абсолютно пустая – ни шкафа, ни дивана, ни холодильника… Ну не спать же на полу! Купить можно всё и сразу, только вот денег уже не было. Вернее, они были, но только чтобы дотянуть до зарплаты.
Зато появилось новое занятие. После работы он заезжал на новую, уже свою квартиру, кое-где подкрашивал батареи, убирался. Здесь всё ещё витал дух прежних хозяев, но Николай постепенно привыкал. А что без отпуска остался, так ему не в первый раз, перебьётся.
Случайно на лестнице в доме, где он снимал квартиру, Николай столкнулся с Надей, соседкой из квартиры напротив.
– Николай, здравствуйте! Сто лет вас не видела! Всё в трудах и заботах?
– Работаю. Вот квартиру себе купил однокомнатную, – не удержался он.
О покупке квартиры Николай не рассказывал никому. На работе отношения были чисто служебные, без теплоты. Не бывшей же жене звонить, делиться радостью?
– Поздравляю! Пригласите на новоселье?
– Обязательно, как перееду. Только думаю, будет это не скоро.
– Что так?
– Видите ли, Надя. Квартира пустая, как и мой кошелёк. Её обставить сначала надо – стулья, диван, холодильник… Сами понимаете, много всего надо.
– Это – да, сама через это прошла. Вы заходите, когда захотите, – по-соседски, я рада буду. Чаю попьём.
– Постараюсь, только времени нет.
Николай стал составлять список необходимых покупок, потом посчитал, во сколько всё это ему выльется. Сумма получилась внушительная, на полгода работы. Но главное – есть своё жильё. Это вселяло какую-то уверенность в завтрашнем дне. Не зря говорится, что мужчина должен построить дом, посадить дерево и вырастить сына. Квартиру, пусть и маленькую, он купил. Дерево посадил – и не одно, на субботниках. Сына вырастил. Правда, как потом выяснилось, чужого. Программа-минимум выполнена, хотя и не без огрехов. Ну так и он не пенсионер, постарается исправить положение.
Женщин в своей жизни, на перспективу, он не планировал. Хватит, от одной натерпелся. В других семьях и ругались, и жили не всегда мирно, посуду били. Но о такой подлости, что жена ему учинила, он не слышал. Скорее всего – случалось, но распространяться об этом никто не спешил. Просто гордиться нечем, не медаль на грудь. Жена рога наставляет, а муж – рогоносец, и ни сном ни духом. Кому больше нравится – ни ухом ни рылом.
Ни одному мужчине не хочется выглядеть обманутым простаком. Вот и Николай так. На вопросы немногочисленных друзей отвечал коротко – не сошлись характерами. Друзья удивлялись: двадцать лет в браке, счастливо прожили эти годы, и вдруг – не сошлись. Однако копаться в чужом грязном белье неприлично, и друзья молчали. Захочет – сам скажет. У мужчин друзей немного, два, редко – три, зато закадычных. У женщин подруг больше, пять-шесть, но зачастую в какой-то момент они могут стать соперницами, скажем – в карьере или борьбе за понравившегося мужчину. И из подруги женщина может мгновенно превратиться в непримиримого врага.
У мужчин дружба честнее, понятнее. Сколько раз Николай был свидетелем, в том же служебном кафе. Три женщины мило общаются, осыпают друг друга комплиментами. Но стоит одной уйти, как сразу же – и платье ей не к лицу, и располнела неприлично, да и кто такую причёску сейчас носит? Вот этого Николай, как и многие другие мужчины, никогда понять не мог.
У слабого пола логика не странная, она просто другая. Мужчины и женщины – люди из разных миров, причём не пересекающихся. То, что для женщины важно, для мужчины вообще не играет никакой роли. Некоторые женщины спустя многие годы помнят дату первого поцелуя с данным мужчиной. А попробуйте спросить об этом мужчину? Да мужчина, распрощавшись с дамой сердца у двери её дома, через полчаса и не вспомнит, в чём она была одета, какого цвета было на ней платье! Женщина могла долго подбирать его, готовясь к свиданию, но для мужчины всё это несущественно. Разные миры!
Конечно, Николай был живым человеком, со своими желаниями и инстинктами. С женщинами после развода он близко не общался, за исключением целомудренной встречи Нового года с соседками. Близости хотелось, не без того, но с женщинами нетяжёлого поведения он встречаться брезговал, а серьёзные знакомства заводить опасался. Есть у женщин бзик. Переспал, значит – пора говорить о свадьбе или как минимум о совместном проживании, гражданском браке.
Николай был человеком консервативным и гражданский брак не признавал. Либо лёгкая постельная интрижка, блуд, либо, если любишь, – серьёзные отношения и брак. Молодёжь же как с цепи сорвалась. Насмотревшись мыльных сериалов, западных и зачастую скверного качества, она пустилась во все тяжкие. Гражданский брак называли пробным, заводили в нём детей, а затем разбегались. И всё это скоропалительно, легко, как будто можно жизнь начерно прожить, а потом повторить ещё раз, избежав ошибок.
В общем, на данном этапе жизни женщин Николай избегал и даже побаивался. Кто знает, какие мысли бродят в их хорошеньких головках?
Снова пришла зима. На этот раз – с ранними морозами, обильным снегом и метелями.
Зиму Николай не любил. Нет, как и всякий русский, он с удовольствием вдыхал чистый морозный воздух, радовался белому снегу, укрывавшему весь мусор. Город тогда становился чище и краше. Но вот в плане житейском – не любил. Утром на работу – ещё темно, с работы – уже темно, на улицах скользко. Ощущение такое, что все дворники разом устроили забастовку.
И как автомобилисту, ему было зимой плохо. У обочин сугробы, стёкла запотевают, двигатель долго не прогревается. Меланхолии и депрессии он подвержен не был, за работой некогда впадать в депрессивное состояние, но всё-таки определённый дискомфорт чувствовал. Причём, как человек одинокий, ощущал он его острее.
В один из зимних декабрьских дней с ним случилось небольшое происшествие – даже приключение. Он ехал с работы, обдумывая, что купить в магазине на ужин – сосиски и полуфабрикаты порядком надоели. Кулинар из него был никакой, да и тратить уйму времени на приготовление ужина не хотелось.
На перекрёстке привычного для него маршрута стоял гаишник, жезлом направляющий все автомобили направо. За ним были видны столкнувшиеся машины, перегородившие проезжую часть. Зимой – дело почти привычное.
Николай послушно повернул. Этим путём он пользовался редко, поскольку объезжать приходилось дальше. Да и дорога узкая, а, учитывая снежные валы на обочинах, так и вовсе только разъехаться.
Через квартал в свете уличного фонаря он увидел, как двое подростков грабят женщину. Один бил её, а второй пытался отобрать, вырвать из её рук сумочку. Скорее всего, начинающие наркоманы пытались сшибить деньгу на очередную дозу.
Бить женщину – низость.
Остановившись у обочины, Николай заглушил двигатель, выскочил из машины и рванулся на помощь.
Очень быстро не получилось. Пока перебрался через снежный отвал, набрав в туфли снега, пока подбежал…
Увидев для себя угрозу, подростки бросились бежать в разные стороны.
Женщина кричала:
– Сумка! У него моя сумка!
Виляя из стороны в сторону, подонок мчался по тротуару. Догнать его было нереально, он был намного моложе и резвее.
Николай бросился к машине, завел её и рванул по дороге. На перекрёстке с переулком вывернул руль и затормозил. Грабитель ударился о борт машины и упал. Николай вылетел из машины и со злости врезал ему ногой по колену. Удар болезненный; к серьёзным последствиям он не приведёт, но похромать денёк-другой заставит.
Николай подобрал брошенную женскую сумочку.
– Ты что же, гад, делаешь!
По тротуару к нему подошла женщина с ребёнком, с другой стороны – мужчина, выгуливавший собаку.
Грабитель истошно заорал:
– Помогите, он меня на переходе сбил машиной!
– Ах ты стервец! – не выдержал Николай.
Прохожие сначала смотрели недоумённо, потом начали ругать Николая. Для пешеходов любой водитель виноват изначально.
– Гоняют, да ещё и пьяный, наверное. Полицию надо вызвать.
– Граждане, он вместе с подельником только что ограбил женщину и отобрал у неё сумку! – возвысил голос Николай. В доказательство он поднял над головой женскую сумочку.
Тут же негодование прохожих переключилось на подростка.
Почуяв, что дело пахнет керосином, поскольку женщина с ребёнком достала мобильный телефон и уже собралась звонить в полицию, негодяй вскочил и, прихрамывая, кинулся за угол дома.
– Надо было сдать его в полицию, – посоветовал дядька с собакой.
– Так что же вы стоите? У вас же собака! Догоните и доставьте его в полицию.
Дядька сразу ушёл в противоположную сторону: быть свидетелем или связываться с милицией, переименованной в полицию, никому не хотелось.
Женщина с ребёнком так и не позвонила и тоже ушла.
Николай сел в машину, развернулся. Надо вернуть женщине сумочку.
Она и в самом деле была на прежнем месте, под фонарём, и прикладывала снег к лицу.
Николай подошёл, протянул сумочку:
– Проверьте, всё ли цело?
– Николай?
Господи, да это же соседка, Надя! Он её в суматохе и погоне и не разглядел. Да и не видел её раньше в пальто. А меховая шапка и верхняя одежда меняют внешность.
– Вы целы?
– Губа и щека болят.
– Снег подержите. Вы как здесь оказались?
– Вот же моя гимназия, за забором! Я к трамваю шла, а тут эти… И сразу бить. Я так испугалась!
– Отморозки! Полицию вызывать будете?
Надя открыла сумочку, просмотрела содержимое:
– Документы, кошелёк и телефон на месте. Нет, не буду. Начнут протокол составлять, уйма времени уйдёт. К тому же сумочку вернули, материального ущерба нет. Дело, скорее всего, не заведут.
– Как хотите. Я вас довезу, садитесь.
Вот уж не предполагал Николай встретиться с соседкой при таких обстоятельствах.
Добрались до дома. Николай зашёл с Надей в её квартиру:
– Разрешите, я вас осмотрю. Может, помощь медицинская нужна.
Он снял пальто, вымыл руки, осмотрел лицо. Губа разбита, но кровь не идёт. На щеке отёк, завтра синяк будет.
Надежда «полюбовалась» на себя в зеркало:
– Как же мне такой завтра на работу идти?
– Позвоните, объясните ситуацию.
– Конец четверти скоро, контрольные идут, оценки выставлять надо. Грипп в городе, несколько педагогов на больничном. Нет, невозможно. Завуч меня просто убьёт.
– Ну да, не везёт так не везёт. Сегодня побили и едва не ограбили, завтра убьют.
Надежда попыталась улыбнуться, вскрикнула и прижала пальцы к губе:
– Больно…
– Завтра щеку раздует. Вы лёд из холодильника приложите. А впрочем, посидите, я сам.
Он достал из морозилки форму для льда, выбил кубики и завернул их в полотенце.
– Держите.
Надежда приложила полотенце к щеке и отдёрнула:
– Холодно.
– Зато завтра вид будет не такой ужасный.
– Ну почему мне так не везёт? Вчера молния на сапоге разошлась, сегодня избили…
Надежда уселась в кресло и заплакала. Николай подошёл, погладил по щеке, успокаивая. Надежда прильнула к нему: слабый человек всегда ищет защиту у сильного. А тут случай дикий, сосед от хулиганов и грабителей защитил, сумку вернул.
– Давайте я вас ужином угощу, – успокоилась Надя.
– Взятка или благодарность? – пошутил Николай.
– Ну вы же определённым образом рисковали! А вдруг бы у него оказался нож?
Николай запоздало подумал, что Надя права. Шпана и в самом деле ходила «на дело» с ножами – жертву припугнуть. Да и самоуверенности нож добавлял.
Надя прошла на кухню и загремела посудой.
Николаю стало неудобно. Может, ей не до него, умыться хочется, переодеться? Однако есть тоже хотелось. «Ладно, – решил он про себя, – посижу с полчасика, попью чайку – и к себе. А то её до сих пор трясёт от пережитого».
Надя быстро соорудила салат, подогрела чай.
– Прошу к столу.
На кухне, впрочем как и в квартире, было уютно, чувствовалась женская рука. Цветы в горшках на подоконнике, милые безделушки. У него же – казарменная строгость. Да и не пытался Николай обустраивать съёмное жильё.
Он с удовольствием поел салат и подумал, что к нему неплохо было бы ещё свиную отбивную. Но – чего нет, того нет.
Выпили чаю с печеньем.
– Спасибо, мне пора, – решил откланяться Николай.
– Посидите ещё немного, мне с вами спокойнее. Вы не торопитесь?
– Нет.
Срочных дел у него не было. Одно плохо – в магазин он не заехал. Холодильник пустой, завтракать будет нечем. Да и поздно уже в магазин идти. «Перебьюсь», – решил он.
Надежда переоделась в ванной комнате и вышла в халатике.
– Не обидитесь, если я прилягу? Голова что-то побаливает.
– Ради бога!
Когда Надя улеглась на диван, он подошёл к ней:
– Посмотрите на меня.
Как профессионал, Николай решил подстраховаться, проверить зрачки. Надя могла получить черепно-мозговую травму, и голова могла болеть не от пережитого страха. Но – нет, зрачки были расширены одинаково. «Глаза у неё красивые», – машинально отметил про себя Николай.
Носогубные складки почти симметричные. Почти – потому что на левой щеке отёк от удара.
– Голова не кружится? Последние события хорошо помните?
– Не кружится, всё помню.
– Ну и славно.
– Вы как врач.
– Я и есть врач.
– Обманщик! Все мужчины такие! А на праздновании Нового года говорили, что вы менеджер, что-то по медтехнике.
– Где же вы увидели обман? – начал выкручиваться Николай. Ну запамятовал он, что представился менеджером! – Я продаю медицинские услуги.
– Опять обманываете?
– Честное пионерское! Могу диплом показать.
– Пионерское! Когда это было!
Надя взяла его за руку, повернулась на бок и неожиданно для него уснула. Просто прикрыла глаза и засопела. Видимо, страх при нападении, побои, выброс адреналина сыграли свою роль. Попав домой, она расслабилась – и вот результат.
Николай чувствовал себя в дурацком положении. Уйти потихоньку? Но Надежда держит его за руку – даже во сне. Вытащи он её – и женщина проснётся. А ему не хотелось бы её беспокоить, будить. Но и перспектива сидеть возле неё всю ночь его не радовала.
Он попытался понемногу вытянуть кисть, но женщина и во сне не хотела её отпускать. Вот же ситуация!
Он просидел час, надеясь, что Надежда будет поворачиваться на другой бок и отпустит кисть. Но не тут-то было! Его надежды оказались тщетными. Неужели так всю ночь и придётся просидеть?
Устав находиться в одной позе, он пошевелился – ноги затекли. Но тут Надя кисть его руки вообще под свою голову подсунула. Ну, раз так – и он мучиться не будет.
Одной рукой он расстегнул ремень и молнию на брюках, стянул их и отбросил на кресло – не хватало ему утром ещё брюки гладить! И осторожно улёгся бочком на диван. Узковато, места мало, подвинуться бы надо. Но лежать лучше, чем сидеть в неудобной позе. Глядишь – и вздремнуть удастся.
Однако мысли греховные в голову лезли, спать не давали. Она на самом деле после передряги просто хочет почувствовать рядом мужчину, защитника? Или это извечная женская игра-завлекалка? Как узнать?
А тут ещё Надежда в сонном забытьи ногу на него положила. И как раз горячим бедром с гладкой кожей – на его волосатую ногу.
Николая как током пронзило. Вроде не мальчик, не подросток прыщавый, а зацепило. Он даже дыхание затаил: последует за этим движением ещё что-нибудь, какой-нибудь маленький намёк? Или всё же это её движение было неосознанным? Распускать же руки, тискать аппетитные места Николаю не хотелось. Отношения соседские, обидеть женщину недолго. А ещё больше не хотелось после сегодняшнего инцидента – её уже и так обидели. Полезет со своими желаниями – чем он лучше грабителя будет?
Николай постарался отвлечь себя от соблазна, но чресла жили своей жизнью и требовали удовлетворения.
Так он промучился полночи. С женщинами всегда так. Не смотришь на неё – дурак набитый, смотришь – козёл. И что им надо?
Уснул он уже под утро.
Когда зазвенел будильник, проснулись оба. У Надежды глаза от удивления округлились. Вернее, один глаз, потому что второй заплыл, и приоткрывался только чуть-чуть, узенькой щёлочкой.
– Мы что, вместе спали? – удивилась она.
– Ну да, вы же в мою руку вцепились и не отпускали. Вот и пришлось…
– Ну, теперь вы, как честный и порядочный человек, обязаны на мне жениться, – пошутила она.
– Вам бы, Надя, завучу позвонить или директору.
Женщина перебралась через Николая и прошествовала в ванную. Через секунду оттуда раздался визг.
Николай, как был – в помятой рубашке, трусах и носках, – рванул туда.
Надежда разглядывала своё лицо в зеркало.
– Какой ужас! И сколько это будет продолжаться?
– Две недели. В лучшем случае – десять дней.
– Надо звонить завучу.
Николай прошёл в комнату, натянул брюки, надел пиджак.
– Простите меня великодушно, если обидел ненароком, но мне на работу надо.
– Спасибо вам за всё.
Николай зашёл к себе, выпил чашку крепкого кофе с сахаром. Слишком лёгкий завтрак для него, но другой еды в квартире не было.
Поменяв рубашку на свежую, он поехал на работу.
Вечером, заехав в супермаркет, он набрал продуктов. Дома, разделил их на два пакета и один отнёс Надежде. Она посмотрела в глазок после звонка и только потом открыла. На её щеке и вокруг глаза уже багровел наливающийся синяк, прощё говоря – фингал.
– Добрый вечер, Надя. Вот, еду вам принёс. Думаю, в таком виде вы в магазин не пойдёте.
– Заходите, вам можно. Двери открывать боюсь, шокирую своим видом. Думала завтра подруге Ольге позвонить, чтобы она провизию принесла, а тут вы.
Николай прошёл на кухню, поставил пакет на стол. Надежда тут же выложила из него продукты.
– Сколько я вам должна?
– Ничего. Раненых и больных надо кормить бесплатно.
– Спасибо. Поужинаете со мной?
– С удовольствием.
– Только тогда подождать придётся.
Надежда вымыла огурцы, помидоры, зелёный лук, всё нарезала и заправила сметаной.
– А вы хозяйственный, Николай.
– Жизнь научила, второй год один живу. Я и готовить научился, но не люблю.
– А говорят, лучшие повара – мужчины.
– Может быть. По крайней мере, в ресторанах шеф-повара – мужчины.
Надя соорудила салат, подогрела в микроволновке котлеты.
– Вам чай или кофе?
– Чай. Кофе на ночь не пью.
Надя ела осторожно. Её верхняя губа слева припухла, и открывать рот было болезненно. И Николай не торопился. Вечер, пятница – завтра отоспится.
После ужина он поинтересовался её самочувствием.
– У меня всё на лице – моё самочувствие. Главное – моральный дискомфорт: какие-то подонки вот так запросто могут избить, отнять сумочку. Ужас!
– Да, вечером в городе неспокойно. Молодые отморозки на очередную дозу деньги сшибают.
– Вы думаете? – удивилась женщина.
– Вы в каком мире живёте? Про наркоманов никогда не слышали?
– Я думала, что меня это не коснётся. А вы смелый.
– Нет, я просто ненавижу, когда слабых обижают – женщин, стариков, детей.
– Сейчас нечасто такие мужчины встречаются, больше равнодушных.
– Вероятно, я вымирающий вид. Простите, вам отдыхать надо, а я на ужин напросился.
– Наоборот, грусть-тоску развеяли. Подружкам звонила – они в шоке. Расспрашивали, что да как.
Николай откланялся. Ему хотелось спать – ведь ночью удалось вздремнуть от силы часа два.
Спалось, как в молодости, без снов, глубоко, и проснулся он около полудня. Ничего себе! Он подивился – давненько так не отсыпался. Годков двадцать тому назад он запросто мог отдежурить ночь, остаться на работе на день и снова выйти на ночное дежурство. А сейчас – всё, одну ночь не поспал – и как разбитый.
Он стал размышлять – чем себя занять? Сходил в душ, побрился, и уже начал надевать рубашку, как в дверь позвонили. «Наверное, Надежда», – подумал он и не ошибся.
– Простите, мы вас не разбудили?
– Встал уже.
Под глазом у женщины красовался лиловый синяк. Но отёк уже спал, и щека выглядела лучше.
– Подруга пришла, Ольга. Не хотите ли чаю в компании попить?
– Ну, если только чаю… Сейчас буду.
Он переоделся в домашний трикотажный костюм и открыл незапертую дверь.
В кухне на столе красовался торт, а возле окна восседала Ольга.
Николай поздоровался, и гостья всплеснула руками:
– Никогда бы не подумала! Да вы просто герой, Николай!
– Вы преувеличиваете, обычный мужчина.
– Нет-нет, не спорьте.
Они сели пить чай с тортом, хотя Николай предпочёл бы что-нибудь более основательное.
В разговоре двух женщин проскочило слово «поребрик» – так говорят коренные питерцы.
– Извините, отвлёкся. Кто сказал «поребрик»?
– Я, – ответила Надежда.
– Вы питерская?
– Да. А как вы угадали?
– Да ведь это именно они говорят «поребрик», «парадное», «булошная».
– Я этого и не скрывала, только ведь вы не спрашивали. Меня сюда муж перевёз после свадьбы – это его родной город. Так и осталась.
– Вы не рассказывали.
– А вы не спрашивали.
Питер – это неплохо. Культурная столица России. Николай бывал, и не раз, и в Москве, и в Питере. Сравнение не в пользу Москвы. Конечно, можно вытащить девушку из деревни, но вот вытащить деревню из девушки – задача не из простых, архисложная.
Пока Николай не спеша пил чай, Надежда рассказывала Ольге о вечернем происшествии. Как всегда у женщин, рассказ сопровождался многочисленными деталями и эмоциями.
– А ты? А они? – переспрашивала Ольга.
После рассказа обе, не сговариваясь, обратили свои взгляды к Николаю, но он лишь пожал плечами. Что они хотят от него услышать? Ведь Надя всё рассказала.
Николай поднялся и пошёл в ванную – ополоснуть руки.
Ольга понизила голос, но Николай расслышал:
– Такой мужик! Сейчас таких нечасто встретишь!
Николай усмехнулся. Ну да, Геракл и Александр Македонский в одном флаконе. Но только не Казанова.
Потом разговор как-то сам собой перешёл на Санкт-Петербург. У Надежды даже глаза как-то по-особому загорелись, когда она начала рассказывать о своём родном городе. Да это и понятно, каждый кулик своё болото хвалит.
Но город и в самом деле заслуживает всяческих похвал. По крайней мере, всю старину в центре сохранили, не то что в Москве при Лужкове. Не зря ведь в Питере столько иностранных туристов. Компактно, интересно, а что туристу ещё надо? Даже у пресыщенных французов Петергоф или Царское Село вызывали неподдельный восторг и восхищение.
Заговорились едва ли не до полуночи, поскольку нашлось множество точек соприкосновения. Спохватившись, Николай с извинениями откланялся.
А с понедельника – трудовые будни.
К Новому году Николай успел обставить новое жильё. Не всё из списка он смог купить, но жить уже можно было вполне. Правда, не очень уютно пока получилось, как номер в гостинице. Ни цветов, ни фото, ни тюля, поскольку на окнах жалюзи стояли. Казённо как-то – Николай сам это чувствовал.
Незаметно подкатили праздники. Когда до них осталось три дня, Николай зашёл к Надежде:
– Наденька, приглашаю вас отметить новоселье и Новый год у меня, на собственной квартире. Придёте?
– С удовольствием. Ольга на праздники уезжает к родителям, другие подруги с мужьями идут на корпоративы.
– Вот и чудненько! Так я за вами тридцать первого заеду, ну, скажем, часов в восемь.
– За приглашение спасибо.
Тридцатого декабря Николай двумя рейсами перевёз немудрящие пожитки на новую квартиру. Пора было её обживать, жить на два дома было накладно. Платить хозяину за съёмное жильё и коммуналку за свою квартиру – изрядно опустошает карман.
Тридцать первого декабря, в нерабочий день, Николай ринулся по магазинам. Там его встретили суета и толчея, но зато он набил провизией полный багажник. Поскольку повар из него никакой, он заранее заказал свежие отбивные у знакомого повара в ресторане, а уж с гарниром он как-нибудь и сам справится.
В восемь вечера он уже поднимался по знакомой лестнице.
Надежда открыла дверь, и Николай изумился. Женщина явно тщательно готовилась: причёска, макияж, вечернее платье – просто загляденье!
– Наденька, вы сегодня бесподобны!
– Наконец-то вы заметили!
– Я исправлюсь.
– Держите, – Надя вручила ему два увесистых пакета.
– Это ещё зачем? У меня еды полный холодильник.
– У вас из магазина, а у меня – домашняя. Весь день старалась.
Она надела пальто.
– Я готова.
Движение по улицам было оживлённое, складывалось такое ощущение, что весь город сел на машины. Только что пробок не было.
Надежда с любопытством обошла и осмотрела квартиру.
– Ну, как?
– Простите, Николай, сплошная казёнщина. У вас же квартира, а не казарма. Нет шарма, уюта.
– Возьмёте надо мной шефство?
– Лучше на кухню и взять ножи. За час-полтора успеем на стол собрать.
Фартуков не оказалось. То, что они должны быть, у Николая совсем выскочило из головы, и поверх платья он повязал Надежде полотенце – всё лучше, чем ничего. Мысленно себя укорил. «Надо записать, а то забуду», – решил он.
Вдвоём они порезали овощи на салат, Надежда сделала гарнир, подогрела в микроволновке пироги и картофельное пюре. Николай же обливался слезами, очищая и нарезая лук.
– Ой, откройте форточку, а то у меня тушь потечёт, – Надежда выскочила из кухни.
Однако без лучка ну что за грибы? А ведь закусочка ну просто мировая! Потом, уже около десяти, они разогрели курицу, которую ещё дома запекла в духовке Надежда.
Стол получился обильным и красивым, вызывал аппетит.
За беготнёй по магазинам Николай весь день не ел, только выпил с утра кружку чая с печеньем. И сейчас, глядя на гастрономическое великолепие, горел желанием побыстрее сесть за стол.
– Наденька, не пора ли нам проводить Старый год?
– Хитрован! Так и скажите, что хочется есть.
– Очень хочется!
– Тогда наливайте.
Николай открыл шампанское и, налив в фужер, протянул его Надежде. Себе же налил водочки – из холодильника, из запотевшей, даже заиндевевшей бутылки. Водка подмёрзла, стала тягучей, как сливки. Обычно предпочитающий коньяк, он решил сегодня пить водку. Огурцы и грибочки сами в рот просятся, не коньяк же пить!
На правах хозяина Николай провозгласил тост за уходящий год.
Они выпили и набросились на закуски. Вкуснотища! Николай уже давно не ел домашней пищи и приналёг на пирог с рыбой. Не в состоянии с полным ртом выразить своё восхищение, он от удовольствия замычал.
– Что? – встревожилась Надя. – Кость? Я вроде бы всё тщательно выбрала.
– Нет, очень вкусно, – наконец выговорил Николай. – Не зря говорят, что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок. Знаете, я согласен с древними. Женщина должна уметь готовить, иначе ей грош цена и как жене, и как хозяйке.
Второй тост произнесла Надежда:
– В уходящем году случилось досадное происшествие, я едва не стала фигурантом криминальной хроники, и только благодаря вам, Николай, этого не случилось. Мелькали перед глазами туда-сюда, в галстуке, вежливый. Я думала – клерк, офисный планктон. Каюсь, ошибалась. Под пиджаком у вас душа и сердце рыцаря. Говорю вполне искренне! За вас!
Не успели они выпить, как пошли звонки – почти одновременно и Надежде, и Николаю. Он уединился на кухне, чтобы не мешать даме. И Лёшка поздравил, чего не сделал в прошлом году, и знакомые. Сам позвонил близким друзьям. Только зачастую Сеть была занята, перегружена.
А потом – поздравление президента, салют за окном. Немного потанцевали под телевизор, только вот мелодии всё больше звучали не танцевальные, и петь современные песни в компании просто невозможно, сплошной рэп. Что делать у нас песням африканских негров? Ведь культура и традиции русского народа совсем другие.
Выключив телевизор, они просто поговорили – нашлось много общих, интересных тем. Под влиянием выпитого расслабились и говорили увлечённо. Николай не ожидал, что Надежда окажется столь начитанна и развита. С виду – серая мышка, учительница. По правде сказать, представительниц этой профессии он недолюбливал. С расшатанными нервами, вечным стремлением поучать, они буквально физически вызывали у него изжогу, отторжение, потому он так долго старался не общаться с соседкой. Ну, есть на площадке Надя, а мог бы быть сосед-забулдыга.
Однако теперь она раскрывалась с новой, неожиданной стороны. Можно какое-то время казаться начитанным и воспитанным, но умным прикинуться невозможно.
Он спохватился, когда у Надежды начали слипаться глаза. Посмотрел на часы – половина четвёртого. Совсем заболтал женщину!
– Надя, простите, я вас совсем утомил. Сейчас диван застелю.
Женщина прошла в ванную.
Николай разобрал диван, застелил его простыней и положил единственную подушку. Ну не успел он обзавестись всем необходимым! Покупал то, без чего жить невозможно: диван, холодильник, даже кухонный гарнитур.
Надя вышла из ванной в домашнем халатике и без макияжа. Видимо, халатик в пакете привезла, продумала.
– Ложитесь, мешать не буду.
– А вы как же? – Надя обвела глазами комнату. Ни раскладного кресла, ни раскладушки.
– В кухне на полу перебьюсь.
– Николай, мы же не дети. Я вас не соблазняю, но у нас с вами был уже опыт, спали на одном диване. Надеюсь, что я вам не настолько отвратительна, что спать рядом со мной вам будет неприятно.
– Я храпеть могу, – честно предупредил Николай.
– Тогда я постараюсь уснуть первой, – отшутилась Надежда.
Николай пошёл в ванную, разделся и почистил зубы. «Коля, – сказал он своему отражению в зеркале, – ты же давал слово, что останешься холостяком. Год прошёл – и что? Где твои принципы? А впрочем, я живой человек, и ничто человеческое мне не чуждо. Так, лёгкая интрижка! Я ведь не собираюсь жениться, баста! Одного раза хватило».
В комнате свет уже не горел. Соседи тоже утихомирились, только на лестнице были слышны веселые голоса – гости расходились по домам.
В полумраке Николай прошёл к дивану и осторожно улёгся с краю. Диван был велик. Он специально такой покупал, спи хоть вдоль, хоть поперёк. Только без подушки некомфортно.
Он повернулся на бок и подложил под голову руку.
От Нади пахло женщиной. Он потянул носом. Этот особый волнующий запах – тела, волос, едва уловимых духов и ещё чего-то такого, что и описать трудно. Чёрт, как хочется прикоснуться, погладить её тело, поцеловать. Красавицей Надю назвать нельзя, а тело ладное, стройное, со всеми выпуклостями и впуклостями, есть на чём глаз остановить. И дышит тихо так… Спит?
Николай осторожно повернулся на другой бок и услышал лёгкий вздох разочарования. Неужели она ждала инициативу с его стороны? А начни он её проявлять – обидится?
На его плечо легла её горячая ладонь, по телу побежала дрожь – волосы дыбом встали. Он рывком повернулся, обнял Надю и прижался к ней всем телом. Губы сами нашли друг друга, и они слились в чувственном поцелуе. Вот дурак-то! И чего ждал?
Целовалась Надя страстно, губы были мягкие, сладкие. А под халатиком – ничего, ни лифчика, ни трусиков. И сам халатик на завязках, которые развязались как по мановению волшебной палочки.
Грудь упругая, соски плотные, задорно торчат. Николай приник к соску губами, провёл по нему языком, и Надя застонала.
– У меня так давно не было мужчины!
– А у меня полтора года – женщины, – оторвался от её груди Николай.
Больше они не разговаривали. Надежда задышала с хрипотцой, тяжко, прогнулась в спине. Николай уже и сам изнемогал от вожделения. Не прерывая поцелуя, он обнял её правой рукой, перекатил на спину…
Потом они лежали, влажные от испарины, приводили в порядок дыхание. Сердце Николая билось часто и гулко.
«Хм, женщина чудо как хороша в постели. Чувствует партнёра, предупреждает желания – не то что моя бывшая», – подумал Николай.
Обычно после исполнения супружеского долга Николай быстро засыпал, как и многие мужчины. Но не теперь.
– Ты молодец, – прошептала ему в ухо Надя. – Я уж думала, что как женщина тебя не привлекаю. Надо же, на одном диване спали – ну, после происшествия. Ты ведь даже не обнял меня.
– Обидеть боялся. Ещё решила бы, что я нахал, задумал воспользоваться моментом.
– Мне так хотелось, чтобы обнял, пожалел. А ты – как бревно бесчувственное.
– Я бревно? – Николай шутливо набросился на Надю и стал слегка покусывать ей соски, целовать груди, потом перешёл на шею.
Надя тяжело, со всхлипами вздохнула:
– Что же ты со мной делаешь?
Николай сроду не ощущал себя половым гигантом: раньше была размеренная, регулярная половая жизнь, без всплесков эмоций. Не то теперь. Он хотел её, и она отвечала ему тем же.
Угомонились они только к утру и сразу же уснули без сил.
Николай спал без сновидений, но чувствовал себя на седьмом небе. Как же мало человеку надо!
Оба проснулись от разудалой песни за стеной – это соседи решили продолжить застолье. И ладно бы пили втихую – так нет, душа просила песни. Голоса охрипшие, слуха напрочь нет, зато громко, как солдаты в строю. Да что же им неймётся?
– Николай, отвернись, я в душ хочу, – Надежда под одеялом натянула халатик.
– Да что уж стесняться-то? – удивился Николай.
– Я так не могу. Время нужно, прости.
Как-то бочком Надя проскользнула в душ, послышались звуки льющейся воды.
Николай убрал постель, сложил диван. Времени было три часа дня – в самом деле пора вставать.
Потом и он сходил в душ.
– Пора за стол. – В Николае проснулся аппетит.
– Вот почему вы, мужчины, думаете только о еде? Вы просто обжоры!
– Кто хорошо работает, тот хорошо ест, – отшутился Николай.
Надежда покраснела – под работой она поняла их ночные забавы.
Еды было полно, и, на вкус Николая, она даже лучше стала, по крайней мере – салат.
Надежда слегка поклевала, зато Николай с удовольствием отведал всего, что стояло на столе.
– Ух, люблю следующий день после праздников! – отвалился он от стола.
– Ну да, объедки доедать, – засмеялась Надя.
– Ни по магазинам бегать не надо, ни готовить… Красота!
– Почему все мужчины такие ленивые?
– Ну вот! И ленивые мы, и обжоры… Праздник сегодня, могу себе позволить… А готовить не люблю. Возишься-возишься, весь вечер на кухне проведёшь, сел, поел – и работы не видно. Зряшная потеря времени. Предпочитаю почитать хорошую книгу или систематизировать материал для диссертации.
– Хм, занятно… А ты врач по какой специальности?
– Хирург.
– В какой больнице, если не секрет?
– Заведую отделением в частной клинике – если тебе это интересно.
После совместно проведённой ночи они незаметно перешли на «ты». Смешно было бы называть друга в постели на «вы», хотя, наверное, существуют и такие пары. Отец и мать Николая называли друг друга на «вы», и этот обычай пришёл ещё от дедов. И всю жизнь они прожили в ладу.
– Интересно, если правду сказал.
– Сейчас-то зачем мне лгать? Можешь заехать на службу, проверить.
– Буду я проверять! Это унизительно.
Надежда посмотрела на него долгим взглядом:
– Наверное, ты бабник!
Николай от удивления едва на стуле не подскочил:
– С чего ты так решила?
– От таких мужиков, как ты, не уходят. Ну сам посуди: пьёшь мало – я уже заметила, умом Господь не обделил, специальность в руках хорошая и нужная, не наглец, деликатен. И с причинным местом всё в порядке, не гей. Тогда почему развелись?
– Хм, и давно ты этим вопросом мучаешься?
– Ещё с прошлого Нового года. Подруга Ольга говорит – неплохой мужчина. А меня сомнения берут.
– Я же не предлагаю пожениться, по крайней мере – прямо сейчас. Повстречаемся, узнаешь меня получше…
– Ты уходишь от вопроса.
– Тебе так интересно копаться в чужом грязном белье? Изволь.
Николай помолчал, собираясь с духом – никому прежде он не говорил о причине развода.
– Моя жена оказалась стервой и дешёвкой. Поженились по молодости, ребёнок появился. Как потом выяснилось, мальчик не мой. Двадцать лет я воспитывал чужого мне по крови сына. Ладно, я готов был бы это простить – люди берут детей из детских домов и воспитывают их как родных. Но оказалось, что всё это время моя вторая половина продолжала наставлять мне рога с отцом ребёнка. И что ещё – он работает в Минздраве области. Можно сказать – мой высший начальник. Когда всё открылось, жена заявила, что всем, чего я достиг в жизни, я обязан ей и её любовнику, поскольку именно он продвигал меня по карьерной лестнице – я тогда работал заведующим хирургическим отделением областной больницы.
После развода начались проверки бесконечные. Я понял, откуда дует ветер, написал заявление и ушёл по собственному желанию. Однако, как говорится, мастерство не пропьёшь. Старый институтский товарищ, узнав, что я ушёл из областной больницы, предложил работу. Вот и всё.
Об Аксинье и о случайной встрече с нею Николай благоразумно умолчал – для первого раза он и так сказал слишком много.
Надежда внимала едва ли не с открытым ртом и нескоро пришла в себя.
– Почище любого индийского кино будет.
– Я не смотрю индийское кино.
– Я тоже. Так, к слову пришлось. М-да, представляю, сколько ты пережил! Ну и стерва твоя жена! Квартиру-то хоть отсудил?
– Всё им оставил. Иначе – зачем бы я эту однушку покупал?
– Прости, женская логика. Действительно… Но ведь сын не твой, жена – не родственница…
– Как полагаешь, легко ли выкинуть из сердца ребёнка, которого считал своим двадцать лет? Мы и теперь общаемся, я даю ему деньги. Жаль парня, он-то не виноват, что у него мать такая.
– Ужас! Для него трагедия вдвойне – развод родителей и известие, что ты ему не родной отец.
– Да, Лёшке пришлось непросто. Думаю, он до сих пор в шоке. Лишь бы не сломался. А то ведь пить начнёт или на наркотики подсядет – вот чего больше всего боюсь.
– Да, это проблема.
Оба надолго замолчали. Николай даже пожалел, что рассказал о бывшей жене и семье.
– Только прошу: Ольге, подруге своей, – ни словечка. Мне бы не хотелось, чтобы об этом знал весь город, – не хочу быть посмешищем. Да и парню лишняя моральная травма.
Прося об этом, Николай исходил из пословицы «Что знают две женщины – знают все».
– Мог бы и не предупреждать, – обиделась Надежда. – И что ты собираешься предпринять?
– Жить. Жить и работать. Если ты хочешь спросить, наказал ли я обидчика – так нет. Морду бить – банально, да он и не поймёт. Но месть – блюдо холодное.
– Я понимаю, вопрос этот, да и сама тема для тебе очень болезненны. Прости, что настояла на разговоре.
– Ничего. Когда-нибудь ты всё равно бы его задала. А так – поставлены все точки над i.
– После случая с женой запросто можно стать женоненавистником.
– Это не про меня. Но полтора года я к женщинам не приближался. И даже решил, что лучше быть холостяком.
– Чтобы ответственность за семью не брать?
– Нет, чтобы опять никто не предал. Я ответственности не боюсь, отвечаю за жизнь пациента, и не одного. Понимаешь, когда безоглядно веришь человеку, строишь с ним отношения, вынашиваешь планы, в общем – живёшь, думаешь о каких-то перспективах, и вдруг – бац! Судьба в виде дражайшей половины подкидывает сюрприз.
– Мне всегда казалось, что врачи к трагедиям относятся проще.
– С чего ты взяла? У тебя в корне неверное представление. При чём здесь специальность?
– В прессе читала – вроде врачи профессионально выгорают, и всё такое…
– Чушь, журналистская «утка», выдумка. Врач возле пациента не должен слёзы лить или сочувственно охать, иначе он ему помочь не сможет. Да, приходится иногда нацепить и маску безразличия – а что делать? Пациенты, особенно тяжелобольные – они же поневоле психологи. Я иногда по анализам, по результатам обследования вижу, что ему осталось жить от силы два месяца. И что? Скорчить похоронную мину и начать сочувственно качать головой? Нет, пусть лучше он надеется на выздоровление. Да и нервная система у людей разная. Одному можно сказать о диагнозе, он сильная личность – хотя бы дела свои приведёт в порядок, документы. А другому ничего говорить нельзя, в панику впадёт. И смерть каждого своего пациента врач в душе переживает – если он, конечно, настоящий врач, а не деньги пришёл отрабатывать. Всё равно, будь ты даже гением в медицине, летальных исходов не избежать – такова жизнь. Как говорил кто-то из великих, в мире неизбежны две вещи – налоги и смерть. И у каждого врача есть своё маленькое кладбище. Просто мы лучше контролируем свои эмоции.
– Надо же, никогда не думала…
– Зато вы, учителя, все на нервах. По-моему, если учитель отработал в школе больше пяти лет, это уже клинический случай, повод как минимум обратиться к неврологу, а как максимум – к психиатру.
– Вот уж не думала, что ты такой разговорчивый…
– Сама вынудила. Больше не буду. А теперь о себе расскажи.
– У меня всё проще. Вышла замуж, муж из Санкт-Петербурга сюда перевёз – тут его родина. Инженером на железной дороге работал. Квартиру купили – ты её видел. Пять лет прожили, а детишек всё нет. Начали обследоваться, и у мужа обнаружили рак желудка. Ему не сказали, а меня поставили перед фактом. Через полгода похоронила. С тех пор одна – три года уже.
– Да, тоже не позавидуешь.
– Хоть бы ребёночек был… – Голос Нади предательски задрожал, на глаза навернулись слёзы. Она помолчала, взяла себя в руки.
– Успокойся! Родишь ещё – какие твои годы. Тебе сколько?
– Тридцать пять – много уже.
– Эх, мне бы твои годы!
– Ты говоришь как старик.
– Мне на днях сорок пять стукнуло.
– Что же ты не сказал?
– Мы не настолько знакомы были. Впрочем, не поздравил никто, даже Лёшка. То ли забыл, то ли… – Николай не договорил, но Надя поняла его, кивнула.
– Ой, вечер скоро, мне домой пора.
– У тебя что – собака не выгуляна или семеро по лавкам сидят? Тебе плохо у меня?
– Нет.
– Тогда зачем домой рвёшься? Одиночества захотелось?
– Вдруг я тебе мешаю?
– Праздник, о чём ты? Новый год! Его положено с семьёй встречать. Ну – или хотя бы в компании… Если есть желание, можешь остаться на два дня. Потом мне на работу.
– И мне тоже.
– Иди ко мне.
