Глава восьмая
Он смотрел на часы, и в душу забирались неприятные предчувствия. До трех часов дня осталось двадцать минут. Бойцы рассредоточились. Обе винтовки, готовые к работе, покоились на ложе из стопок кирпичей. Огневые позиции находились в глубине помещений, чтобы их никто не засек из здания, расположенного напротив. Все окна выше третьего этажа находились перед глазами бойцов.
Стояла пронзительная тишина. Стрельба на севере давно оборвалась, в других местах и не начиналась. Шапка дыма, зависшая над городом, слегка развеялась, нос уже не щипало. До «верхотуры» звуки с улицы почти не долетали.
За простенком из битого кирпича лежал капитан Лапунов и молчал как рыба. Али обретался сзади. В его обязанности входило следить за тылами и отслеживать обстановку вокруг гостиницы «Узрум».
Проникновения посторонних личностей в бизнес-центр пока никто не отметил. Мирные жители район не привечали. Никто не станет по доброй воле селиться под носом у бешеных псов.
Майору не хотелось это делать, но Серегу Ефремова пришлось отправить вниз. Кто-то должен был корректировать огонь с «независимой» точки. Старший лейтенант комментировал свои перемещения в режиме реального времени. Дескать, покинул здание, все чисто, обхожу с восточной стороны, ползу за горой мусора к соседнему зданию. Оно слегка развернуто, расположено ближе к проезжей части. С него открывается вид на торцевую стену гостиницы.
Майору зримо представлялось, как Сережка вкатывается в пустое здание, борясь с желанием чихнуть, перебирается на четвертый этаж, ищет уютное местечко у окна.
— Здесь неплохо, товарищ майор, — жизнерадостно доложил Ефремов. — Вражеский стан открывается с неожиданного ракурса. Пятый этаж «Узрума» совсем рядом, простреливается насквозь. Внутри осталось не так уж много стен.
— Как насчет путей отхода?
— Лучше, чем у вас, — ответил молодой спецназовец. — Лестница целая, а за окном свисает электрический провод. Что-то мне подсказывает, что в этом районе не осталось таковых под напряжением.
Али на цыпочках удалился из комнаты, зашуршал в соседнем помещении, пристраиваясь к окну.
— Внизу чисто, Максим, — донесся приглушенный голос. — Стоит пикап с пулеметом… но уже давно. В здании мятежники, их немного, они в основном на первом этаже. У входа пара часовых в масках.
Майор отложил бинокль, поморгал, расслабился, давая отдых глазам.
В бывшем офисном помещении царил форменный бедлам. Разбитые столы, обломки оргтехники. С потолка свисали на проводах остатки светодиодного оборудования. На стене сохранился рекламный плакат, воспевающий мощь и красу российского «Газпрома». Не сказать, что он сильно радовал глаз, но что-то в этом было.
В здании гостиницы ничего не происходило! По лестницам никто не бегал, помещения не осматривал.
Максим снова покосился на часы. Без пятнадцати три.
Если намечена встреча полевых командиров, которые не больно доверяют друг другу, то ей обязательно должно что-то предшествовать! Хотя бы охрана обязана пройти по этажам, осмотреть комнаты, все такое. Тут будет присутствовать крупная компания: сами командиры, начальники штабов, помощники, телохранители. Где все эти люди?! Двенадцать минут осталось!
Что-то не так с Али? Да нет, парень свой, не предатель, ответственный и подготовленный. Знает, что прав — по крайней мере, верит в это…
Минуты летели, какая-то тоскливая безнадега забиралась в душу Максима. Обстановка у здания не менялась, там не собирались никакие толпы.
Он невольно прислушивался. Что за спиной? Не подбираются ли убийцы с ножами, злорадно пыхтя? Нет, все было тихо. На лестницах спецназовцы установили импровизированные сигнализаторы, сотворенные из всякого хлама. Любая попытка кого-либо подняться сюда вызовет изрядный шум.
— Девятый, как у тебя обстановка?
— Признаться, озадачен, товарищ майор, — подумав, сообщил Ефремов. — Мне кажется, я вижу ровно то же, что и вы. В гостинице расположен опорный пункт, возможно, есть узел связи, что-то еще, связанное с группировкой «ан-Нусра» — например, оперативный штаб. Но крупных шишек не отмечаю. Ничто не указывает, что там намечается совещание с участием представителей повстанцев. Ладно, ждем дальше, командир.
— Все ждалки прождали, — проворчал из-за стенки Лапунов. — Три часа дня, товарищ майор. Передаем сигналы точного времени. Ну и на хрена мы перлись в такую даль?
Али как-то пристыженно помалкивал. Он выбрался на корточках из соседней комнаты, пристроился рядом с Максимом. Парень заметно побледнел. Его щеки, обросшие пушком, словно морозцем тронуло.
— Али, кто должен присутствовать на совещании?
— Я могу лишь догадываться, Максим… — у паренька предательски дрожал голос. — Командует отрядами «Джебхат ан-Нусры» Музаффар аль Хураши — мой знакомец, я с ним разговаривал, прежде чем «погибнуть». Его группировка в городе самая крупная и влиятельная, оттого он и хочет подмять под себя все антиправительственные структуры. Он будет договариваться с ИГИЛ, с «Ахрар аш-Шам». Обязательно присутствие их командиров. Эти люди близки по духу. Они никогда не станут стрелять друг в друга, но почти не координируют свои действия, бьются разрозненно, у них нет единого начальства. В городе и не столь влиятельные исламские группировки — «Тахрир аш-Шам» и «Файлак ар-Рахман». Там те же фундаменталисты, много иностранных наемников. С ними он тоже хочет договориться. Отдельная история — те, кто на словах ратуют за светский режим. Это Свободная сирийская армия, «Джейш аль-Ислам», «Лива аль-Ислам». Там сам шайтан ногу сломит. Пусть временные, но союзники. Что им делить сейчас, когда все рушится? Коалиция «Джейш аль-Фатх» действует плохо. В ней тоже каждый тянет на себя одеяло, надеясь, что правительственные войска скоро выдохнутся. А умные люди понимают, что сирийская армия не уйдет, будет давить до конца, тем более что ее поддерживает боевая авиация России.
— И спецназ, — буркнул из-за стены Лапунов.
— И спецназ, — со вздохом подтвердил Али. — Максим, я тоже ничего не понимаю. Давайте еще подождем.
— Замечательно, — восхитился Лапунов. — Как в школе — пришли, сидим, ждем любимого учителя, а потом, бац, он заболел, урока не будет, беда, в общем.
— Ладно, не паясничай, — проворчал Максим.
Чего они ждали? Все уже было ясно.
К гостинице подъехала машина, вышли рядовые боевики, расползлись по пространству. На запад проехало «чудо военной техники» — гигантский броненосец. Это был обычный, хотя и крупный строительный бульдозер, обшитый со всех сторон стальными листами, с тралом впереди. В кабине установлены пулемет и скорострельная пушка. Машина до предела утяжеленная, чудовищно неповоротливая. Вездеход из нее неважный — может запросто застрять на обычном бездорожье. Как устройство для разминирования она тоже вызывает вопросы. Но штука эффектная. Укрыться за этой махиной, когда идешь в атаку, — сплошное удовольствие…
Люди в масках прогнали на восток группу сирийских военных. Неизвестно, где и зачем их взяли, но избили до кровавых гематом. Они едва брели, держа руки за головами. Опухшие кровоточащие лица, отбитые внутренности. Они с трудом дышали, не могли разогнуть спины.
Если кто-то не выдерживал и опускал руки, то к нему подбегал охранник и бил по голове прикладом. Один такой скот перестарался — ударил так, что человек рухнул на колени, голова его окрасилась кровью. Он не мог подняться, игнорировал вопли духа. Тот полоснул из автомата, и мужчина повалился лицом в пыль. Остальные даже не роптали — смирились с тем, что подобная участь ждет их всех, и тащились дальше, вяло переставляя ноги.
Возмущенно закричали часовые, стоявшие у дверей гостиницы. Они тыкали пальцами в мертвое тело. Мол, вы что, братва, охренели? Если мусорите, так сами и убирайте. Тут нянек нет!
Конвоиры косились через плечо, скалились. Дескать, сами уберете, чистоплюи! Они увели пленных на восток, на дороге осталось мертвое тело. Часовые у гостиницы перестали его замечать, занялись своими делами.
Через пару минут из здания вышли люди в камуфляже и без оружия, взяли труп за ноги и поволокли на задний двор. Масок эти типы не носили. Их лица выражали полное неудовольствие.
На часах было уже двадцать минут четвертого.
— Увы, мужики, — Максим тяжело вздохнул. — С разбитым сердцем вынужден констатировать, что нас поимели… — он повернулся к Али и стал его исподлобья рассматривать.
— Максим, я не виноват… — у парня задрожала челюсть: — Думаете, я врал, специально вас сюда заманил? Да на кой шайтан мне это надо? Я не предатель, ответственный сотрудник. Зачем мне врать? Преодолеть такие сложности, чтобы загнать в ловушку трех офицеров российского спецназа? Это изменит ход войны? Да вас бы давно взяли или убили. Никто не позволил бы вам ликвидировать семь человек. Я на самом деле говорил с Хураши, он мне поверил, я видел по глазам…
— Хорошо. Ты не мог перепутать время или место встречи?
— Да нет же, — горячился Али. — У меня хороший слух, я не страдаю потерей памяти…
— Не мучай парня, командир, — донеслось из-за простенка. — Встречу отменили. Хотя нет, ее перенесли. Хураши мог связаться по рации со своими потенциальными союзниками, отправить к ним гонцов…
— Причина? — проворчал Максим.
— Да целый воз и маленькая тележка. Обнаружили раздетые трупы минеров и решили перестраховаться, так сказать. Плюс те трупы в переулке, помнишь о них? Прочерти по ним маршрут, куда выйдешь? На решение могла повлиять стычка игиловцев с курдами, да что угодно. Просто тупо подумай головой, командир! Хураши могли убить. Мы тут караулим, а его уже в природе не существует. Прикольно, да? Или он получил весточку от своих лазутчиков в сирийской армии. Дескать, в вашу сторону направляются лучшие российские снайперы. От греха подальше валите оттуда на хрен. Есть еще один вариант: передумал Хураши якшаться с идеологическими противниками. Расхотелось. Бывает. Во сне явился к нему Аллах и поведал: ты и так победишь. Божье войско к тебе направляется, жди со дня на день. Выбирай, командир, любую версию, какая больше нравится.
— При любой мы в пролете, — проворчал Максим. — Ждем еще полчаса и уходим.
— Ты подожди, не сообщай пока командиру, — спохватился Лапунов. — Ситуация, конечно, вряд ли изменится, но вдруг?
Максим стиснул зубы и провалился в какое-то оцепенение.
Он и сам не заметил, как начал злобно пыхтеть и бурчать себе под нос:
— Какое право имел этот Хураши перенести встречу?!
— Я, кстати, все прекрасно слышу, — подал голос Серега Ефремов. — Вы что там кряхтите, товарищ майор? Заочно пытаете Хураши? Меня, между прочим, сразу удивило, что в здании, где вы сейчас находитесь, не выставлены посты. Это естественная мера на случай вражеского вмешательства. Снайперы тоже должны быть расставлены и иметь связь со старшим. Все-таки не званый ужин, а встреча важных полевых командиров, и нехватка людей роли не должна играть…
— То есть ты задним умом крепок? — вспылил Максим.
— Так хоть сзади есть ум… Простите, товарищ майор, это шутка. Кстати, к другим новостям. Вы увлеклись беседой и не видели, что к гостинице подъехали две машины. Может, обратите на них внимание?
Еще не настало время пороть горячку. Люди осторожно подползли к краю, принялись наблюдать. Это было не совсем то, чего ждали, но все равно интересно.
Со стороны линии фронта прибыли два пикапа. Они встали друг за другом посреди дороги. Из машин выходили люди. К ним бежал какой-то народ из здания.
Пару минут протекала беседа. Потом двое военных забрались в кузов замыкающего пикапа. Там лежало что-то невнятное.
Присмотревшись, Максим обнаружил, что это человеческое тело. Ноги торчали из-под мешковины.
Боевики как раз отбросили в сторону покрывало. Да, в кузове лежал покойник со сведенными на животе руками. При жизни мужчина средних лет, довольно плотный, безбородый, с густыми усами под носом.
На зрение Максим не жаловался. Что такое пятый этаж?
На лице покойника заметных повреждений не было. Но когда боевики стали его вытаскивать из кузова, открылись несколько огнестрельных ран в его груди. Меткие пули отыскали своего героя. Духи, собравшиеся у машины, скорбно гудели.
Нет, это был не Хураши. Командира боевых отрядов «ан-Нусры» Максим лично не встречал, но фото видел. Как бы смерть ни меняла людей, этот тип был точно не Хураши.
Как и второй влиятельный господин в этой компании — к сожалению, живой. Он был приземист, широколиц, носил козлиную бородку и очки в оправе из желтого металла, о названии которого гадать, видимо, не стоило.
Мужчина много говорил, жестикулировал. Очевидно, он живописал, какой героической смертью пал господин с тараканьими усами. Сколь тяжела эта утрата!
Подоспели люди с носилками, перегрузили на них тело, снова укрыли его мешковиной и понесли в здание. Чин у мертвеца был действительно изрядный. В противном случае его потащили бы за здание.
«Интеллектуал» в очках в компании нескольких автоматчиков тоже направился к гостинице.
Четверо духов запрыгнули в кузов головной машины. Она тронулась и вскоре исчезла за поворотом.
Второй пикап повернул направо, въехал на территорию отеля. Водитель припарковал машину недалеко от входа, покинул ее, побрел за угол.
На улице остались только часовые.
Похоже, господин в очках прибыл сюда надолго.
Наверх никто из всей этой компании ни разу не посмотрел.
Часы показывали без нескольких минут четыре пополудни. Все насмарку, полное фиаско…
Майор отполз в помещение, стараясь не светить макушкой.
— Ну что, командир, будем дальше чахнуть, как над святыми мощами? — поинтересовался Лапунов.
— Странный какой-то тип — ну, этот, четырехглазый, — прокомментировал в наушнике Ефремов. — Что за тетушка Чарли из Бразилии?
Только сейчас Максим обнаружил, что Али стал какой-то не такой. С парнем происходили метаморфозы. Он сидел, скрестив ноги по-турецки, в дальнем углу офисного помещения, растирал лоб. Глаза его застилала поволока.
— Утюг забыл выключить? — пошутил Максим.
— Слушай, эти двое были с Хураши, когда я его подкараулил у площади Абу-Санна, — пробормотал Али. — Да, этот, в очках, и тот, которого подстрелили. Оба помощники Хураши — его ближайшее окружение. Про второго не знаю ничего, помер, и слава Аллаху. А у очкарика есть имя, я запомнил — Саиб Бургуди…
— Подожди-ка! Я тоже слышал это имя, — Максим нахмурился. — Бывший мулла из иракского Кирбека, командовал отрядом мятежников, упоенно убивал курдов и иракских солдат. Перешел границу со своим отрядом, когда их стали выдавливать из Ирака. Дружба с «Исламским государством» не сложилась, вступил под знамена иракского отделения «Аль-Каиды». Бургуди был одним из немногих, кто выжил после удара наших ВКС по полевому штабу, расположенному в окрестностях Пальмиры. Он с кучкой своих людей прорвался в Алеппо, вырос в глазах сподвижников…
— Ага, был никем, а стал вдруг всем, — поддакнул Лапунов.
— В первые фигуры он не лезет, — сказал Али, — понимает, что чем выше заберется, тем больнее падать. Хитрый лис… Похоже, он пробудет в гостинице какое-то время. А где Хураши?
В голове майора Рязанова что-то завертелось, и он сам ошалел от своей дерзости. Идея была безумна, завиральна, возможно, глупа. Но ему жутко не хотелось уходить восвояси, даже не попытавшись выполнить задание. От майора спецназа зависело многое в этом городе. Сколько людей еще погибнет — военных, гражданских, сколько зданий развалится, если боевикам удастся объединить усилия и договориться о едином командовании?
Али испуганно уставился ему в глаза. Об авантюрной жилке русских он где-то слышал. Сам этим отличался. Озадаченно помалкивал в наушниках Ефремов. Завозился за простенком капитан Лапунов, выполз и выжидающе уставился командиру в глаза.
— Мне кажется, сейчас что-то будет… — выдал Серега.
— Обязательно, — уверил всех Максим. — Мы же не против выполнить приказ начальника Управления?
— О да, — неуверенно согласился Ефремов. — Мы всегда очень не против…
— А посему возвращайся, Серега. Мы все простим. Да не попадись духам по дороге. А ты, дружище, — он резко повернулся к растерянному Али, — соберись с памятью и подробно излагай, что наплел Хураши и его помощникам. Помни, что от этого зависит не только наши жизни, но и твоя…
Часовые у гостиницы насторожились, но не забеспокоились, когда из-за угла вышли трое их братьев по оружию и, огибая развалы мусора, направились к входу в здание. Первым шагал подтянутый мужчина в камуфляже цвета хаки — с усталым и каким-то маловыразительным лицом. На плече у него висела укороченная штурмовая винтовка М-16. Разгрузочный жилет был наполовину пуст — явный признак, что человеку пришлось повоевать.
За ним на расстоянии вытянутой руки шли двое в том же облачении. Оба небритые, с испачканными лицами. У того, что моложе, запеклась кровь на лице. Возвращаясь на «базу», Серега оступился на лестнице, и тормозить ему пришлось, как водится, головой.
Все трое имели измученный вид. Историю с переодеванием спецназовцы решили не повторять — некогда, да и где искать подходящие «костюмы»? Они стащили маски, открыли безбородые лица и короткие стрижки, за углом покатались в каменной крошке. Лапунов заметно прихрамывал и гримасничал, когда опирался на «больную» ногу.
Ничего агрессивного эти трое не выказывали, хотя и не сказать, что были рады людям из «ан-Нусры», которые приняли боевые стойки и взяли оружие на изготовку.
— Ассолом аллейкум, братья, — поздоровался с ними Максим, вторгаясь в «опасную» зону. — Да пребудет с вами Всевышний в вашей нелегкой битве.
— И тебе пусть сопутствует удача, брат, — с каким-то сомнением отозвался караульный. — Вы кто такие?
— Мы из Хартама, брат, — ответил Максим и сухо улыбнулся. — «Бригада за свободный Алеппо», Сирийская свободная армия. Слишком долго к вам шли…
— Ай, вы, шайтаны! — часовой передернул затвор.
— Подожди, Казим, не спеши, — проговорил второй, видимо, обладающий крохой благоразумия. — Послушаем, что они скажут.
Первый фыркнул и отвел оружие в сторону.
— Разумно, брат, — сказал Максим. — Меня зовут Абу Мусар Мусташи, я прибыл на встречу с представителями вооруженных групп, ведущих праведную борьбу с неверными. Мы долго шли, вступили в схватку с курдскими собаками, поэтому задержались.
— Подожди, брат, — проговорил второй часовой, — но здесь не проводится никакой встречи…
— Этого не может быть… — Лицо майора свела судорога. — Али Фаттах сообщил мне, что встреча будет именно здесь в три часа дня. Он имел договоренность с Музаффаром Хураши… Я могу увидеть господина Хураши?
— Его тоже нет. — Часовой поколебался и уточнил: — Господин Хураши получил ранение сегодня утром, он сейчас в госпитале.
— О, святые пророки… Он жив? — Максим изобразил полнейшее сочувствие.
Возможно, этим и объясняется отмена встречи?
— Да, с ним все в порядке, но ему нужно провести немного времени в госпитале. Взорвался снаряд, осколок попал в предплечье, его уже вытащили, но пока господину Хураши нужен покой.
— С кем я могу поговорить? Люди из нашего движения очень рассчитывали на эту встречу. Мы готовы присоединиться к армии, защищающей Алеппо. Пока еще есть возможность вывести отряд из Хартама. Завтра вечером ее может не быть. Наше формирование окажется в кольце.
— Здесь есть господин Бургуди, но он очень занят.
— Да, я слышал про Саиба Бургуди, — сказал Максим. — Не встречался с ним, но наслышан об этом достойном воине. Почту за честь, если он выделит нам несколько минут своего драгоценного времени. Поверьте, братья, это очень важно. Мы можем, конечно, вернуться в Хартам, а завтра всем отрядом принять мученическую смерть…
Брать на себя высокую ответственность парни не хотели. Один побежал в здание, другой остался присматривать за гостями. Потом появился третий, поманил их рукой.
Беседа должна была проходить в холле, где имелись разрушения, но весь мусор был тщательно выметен. Приземистый мужчина в камуфляже и чалме приказал гостям временно сдать оружие. Спецназовцы покорно избавились от автоматов, сняли жилеты, позволили себя обыскать.
По лестнице в окружении почетного эскорта, состоявшего из хмурых крепких мужчин, спустился очкастый обладатель козлиной бороды. Он был не молод, изрядно за сорок, широк в плечах. Очки на его мясистом носу смотрелись странным рудиментом. Под ними прятались въедливые глаза — темно-карие, почти черные. Он приблизился, неслышно, вкрадчиво ступая, испытующе посмотрел в глаза майора Рязанова.
— Мое почтение, уважаемый Бургуди, — Максим изобразил вежливый жест приветствия. — Да хранит вас Всевышний в вашей нелегкой борьбе.
Нервы его натянулись, но это не мешало лицу превратиться в непроницаемую маску.
Бургуди с интересом разглядывал людей, прибывших к нему. В их внешности было мало арабского — хотя для увлекательной прогулки к тигру в пасть Максим выбрал самых смуглых офицеров.
— И вам наилучшие пожелания, многоуважаемый, — каким-то неестественно томным голосом проговорил террорист. — Как здоровье, как дела, уважаемый?
— Хвала Аллаху, Господу миров, — смиренно отозвался Максим. — Хотя, если откровенно, господин Бургуди, дела могли бы идти лучше. Мы прибыли на встречу командиров вооруженных групп. Мой товарищ Али Фаттах сообщил мне, что она назначена на три часа дня по этому адресу.
— Почему же вы опоздали? — спросил Бургуди и вкрадчиво улыбнулся.
— Прошу прощения? Мы не опоздали, уважаемый Бургуди, а задержались. Неотложные дела и препятствия возникли на нашем пути из района Хартам, где дислоцируется наша часть. Возможно, это покажется вам мелочным и незначительным, но курды и диверсанты правящего режима напали на нас в квартале Махреддин. Только милостью Аллаха нам удалось отбиться и никого не потерять. Мы потратили на это только время — без малого целый час. Вы должны понять нас, достопочтенный Бургуди. Так пожелал Аллах.
— Мы понимаем, — сказал собеседник майора российского спецназа. — Аллах с терпеливыми.
От Максима не укрылось, как Бургуди украдкой кинул взгляд на звероподобного начальника охраны. Дескать, реагировать по первому зову! Он приказал бы арестовать дорогих гостей уже сейчас, но его останавливало любопытство.
— Расскажите о себе, — вежливо попросил Бургуди.
— Я полагаю, вам уже доложили о нас. — Голос Максима не дрожал, у тигра в пасти лучше не показывать слабину. — Мы — «Бригада за свободный Алеппо», структурное подразделение Сирийской свободной армии. Наша бригада контролировала северо-восточные кварталы города, пока псы Асада не начали выдавливать нас к югу. Мы уходили, минируя важные объекты — школы, детские сады, административные здания… Противник использовал легкую бронетехнику. Мы были вынуждены откатиться в пригород Хартам и там закрепиться. Обо всем этом Али Фаттах докладывал достопочтенному Хураши. Тот назначил место и время встречи. Мы были готовы примкнуть к вашей армии, но имели ряд обязательных условий… Прошу прощения, я не представился — Абу Мусар Мусташи, помощник Али Фаттаха и командир сводного штурмового отряда… Я не араб, если вас смущает моя внешность и акцент. То же касается и моих товарищей, которым я полностью доверяю. Я из Казахстана. В моем роду были русские, уйгуры, таджики. С 2011 по 2013 год я служил в Иракской армии, командовал дивизионом полевой артиллерии. Позднее с несколькими офицерами бежал из части, переехал в Сирию, начал воевать против кровавого режима Асада…
— Нас мало волнует ваша национальность, — мягко заметил Бургуди. — Аллах благоволит к представителям любой нации, если они истинные правоверные. Всевышний позволяет людям даже заблуждаться — с условием, что со временем они встанут на правильный путь, предписанный шариатом. Но тут есть небольшая неувязка, уважаемый. — Стекла очков Бургуди коварно заблестели: — Я лично присутствовал при беседе Али Фаттаха с нашим руководителем Музаффаром Хураши. Возможно, вас огорчит эта новость, но Али Фаттах погиб. Охранники Ислам и Юсуф видели его мертвое тело своими глазами — несчастного придавило обломками после взрыва снаряда. Так что было бы странно, если бы он имел с вами беседу после того, как его душа вознеслась в райские чертоги. Впрочем, я не уверен в том, что она оказалась именно там. — Бургуди изобразил улыбочку иезуита, и все люди с автоматами, стоявшие рядом с ним, сдавленно захихикали.
— Да что вы, многоуважаемый, — с такой же улыбочкой отозвался Максим. — Я нисколько не умаляю зрительные способности ваших воинов, но прошу меня простить за невыдержанность! — Он повысил голос: — Эти люди — идиоты, они ленивы и безответственны! Разве не Али Фаттах спас господина Хураши, когда того чуть не завалило обломками мечети? Где в это время были эти двое? Али Фаттах получил сильную контузию при взрыве снаряда. Осколок повредил его руку, поэтому он был весь в крови. Ваши люди сочли Фаттаха мертвым, хотя он был всего лишь без сознания! Когда Али очнулся, ваших людей поблизости не было — они уже убежали докладывать о его смерти! Ему переломало ребра, раздавило бедро. Но он сумел самостоятельно выбраться из-под обломков и добраться до района Хартам! Вы можете представить, чего ему это стоило? Он с трудом передвигался — весь переломанный, контуженный, несколько раз терял сознание, но в итоге пришел к нам — волей и милостью Аллаха! Али успел обо всем рассказать, прежде чем окончательно потерял сознание. Наши бойцы, с которыми он ходил в город, так и не вернулись. Это верные люди, они не могли предать, скорее всего погибли.
— Вы хотите сказать, что Али жив? — спросил Бургуди.
— О, святые пророки! Именно это, многоуважаемый Бургуди, я и хочу сказать! — Максим заставил себя успокоиться и продолжил: — Подумайте сами, откуда я знаю все подробности вашей беседы, если не лично от Али? От кого еще? Как вы беседовали у мечети близ площади Абу-Санна, как осколками убило несколько наших воинов у мечети, как Али вытолкнул господина Хураши из зоны поражения? Про место встречи, про то, как двое ваших недоумков отправились его провожать. Вы присутствовали при этой беседе — об этом он тоже сообщил мне.
Бургуди колебался. Все сходилось. Мыслительные способности Ислама и Юсуфа были не на высоте — об этом он тоже знал.
— Мы отправили несколько человек в район Хартам после известия о смерти Али Фаттаха, — признался Бургуди. — Они прошли несколько кварталов, но не смогли преодолеть улицу Вассани — попали в засаду и приняли бой. Двоим удалось отступить, двое погибли героической смертью… Там все перекрыто.
— Разумеется, трудно пройти, не зная потайных троп, — сказал Максим. — В районе улицы Вассани и площади Тагриб нужно спуститься под землю. Именно этим маршрутом мы сейчас и прибыли. Али очень пострадал. За ним ухаживает врач. Он уверяет, что его пациент будет поправляться очень долго.
— Да смилостивится над ним Аллах, — сказал Бургуди. — Позвольте еще несколько вопросов, любезный Мусташи. Почему вы и ваши товарищи одеты в форму, которую носят наши единоверцы из ИГИЛ?
Максим желчно усмехнулся и ответил:
— Эту форму нам поставили в прошлом месяце — программа материальной помощи от американского Госдепа, слышали о такой? На поддержку национально-освободительного движения в Сирии Конгресс выделяет не одну сотню миллионов долларов. Возможно, наше руководство решило поделиться с людьми, для которых Башар Асад — такой же злейший враг. Впрочем, лукавить не буду, уважаемый. Часть этой партии могла быть захвачена силой. Вы не хуже меня знаете, как это происходит.
— Хорошо, я понял, — буркнул Бургуди. — Со слов Али Фаттаха, в районе Хартам держат оборону не менее двухсот бойцов вашего движения. Это достоверная информация?
— Двести двадцать, если быть точнее. В основной массе это сирийская молодежь, которая хочет видеть свою страну свободной и демократической. Но все они верят в Аллаха, ненавидят до мозга костей правящий режим, начинают понимать, что «свобода и демократия» применительно к их родному государству… — он помялся, подбирая правильные слова.
— Вздор и иллюзия, — сказал Бургуди и улыбнулся. — Продолжайте.
— В наших рядах бьются люди из Ливана и Иордании, Саудовской Аравии и Палестины. Их трудно причислить к разряду поборников так называемых ценностей западного мира — как, собственно, и вашего покорного слугу…
— Очень рад это слышать.
— Нас было больше. В прошлом месяце мы контролировали несколько многолюдных кварталов. В нашу бригаду добровольно вступали даже подростки 13–14 лет. С нашей структурой считалось руководство ССА. Но когда мы стали подвергаться ударам, командование армии вывело из города 1-ю бригаду. Нас тогда было больше трех сотен! В боях погибли ротные командиры Ибрагим и Камал, профессор государственного университета Саиб Мухаб — наш духовный лидер и наставник. Принял геройскую смерть командир бригады Хаддам, которого я знал еще по боям в Ираке. Послушайте, уважаемый, — Максим приосанился, — я не хочу показаться невежливым, но что происходит? Мы хотели примкнуть к вам на равных — лишь бы отстоять этот многострадальный город. Вам не нужны опытные обстрелянные бойцы, готовые биться до последнего? Если вы и далее будете так относиться к нам, то мы можем организованно уйти из Хартама, пробиться в провинцию Хама. У нас есть для этого несколько единиц бронетехники и автотранспорта. В Эр-Риде мы соединимся с нашими товарищами, отстоим хоть этот небольшой город.
— Каковы ваши условия? — проворчал Бургуди.
— О них мы будем говорить с господином Хураши.
— Я же сказал, господин Хураши ранен. Завтра наш командующий встанет в строй. Сегодня ему нужны покой и тишина. Он находится в госпитале. Именно с этим связан перенос встречи, на которую вы спешили.
— Что же делать? — Максим вздохнул.
Больше всего он боялся, что Бургуди предложит обсудить «условия» здесь и сейчас, именно с ним. Чутье подсказывало ему, что в этот нелегкий для обороняющихся период военное руководство «ан-Нусры» согласится на любые требования. Станет ли оно их выполнять — неизвестно. Но 200 бойцов, едва ли существующих в природе, должны немедленно войти в город, продвинуться на запад и примкнуть к обороне.
К его счастью, брать на себя лишнюю ответственность помощник Хураши не хотел. К тому же продолжалось затишье. Велись лишь позиционные перестрелки, предпринимались локальные попытки прорывов мелкими группами.
— Хорошо, — сказал Максим, — мы возвращаемся к себе в Хартам. Надеюсь, ваши люди вернут нам оружие и выпустят.
— Встреча командиров состоится завтра в 11 утра на улице Базрани, дом 38, — открыл «страшную» военную тайну Бургуди. — Достопочтенный Хураши собирается на ней присутствовать, если позволит состояние здоровья. Это в километре на северо-восток от улицы Аль-Харунжа. В здании до 2012 года находилось районное отделение партии БААС, потом в него переехала администрация. Все участники встречи были заранее извещены о ее переносе. Связи с вашей группой у нас не было. Посланники, как я уже говорил, вернулись ни с чем. Вы удовлетворены, господин Мусташи?
— Да, я удовлетворен, — Максим изобразил облегчение.
— Вокруг этой встречи создавалась нездоровая активность, которая нам не нравилась. Это не имеет отношения к нашему разговору. Вы намерены завтра присутствовать на мероприятии?
— Безусловно, — подтвердил Максим. — В противном случае мы бы уже этой ночью снялись с позиций и выступили в Эр-Риду…
— Отлично, — сказал Бургуди. — Будем молиться, чтобы Аллах указал нам правильный путь и привел в порядок все наши дела. Надеюсь, господин Мусташи, мы договоримся к обоюдному удовольствию.
— Если будет на то воля Аллаха, — сдержанно отозвался Максим. — Полагаю, нам вернут наше оружие?
— О, не сомневайтесь, — заявил Бургуди. — В любую минуту, когда оно вам понадобится. Вы хотите нас покинуть? Мы можем предоставить вам и вашим людям комфортные условия в этом здании, поделиться с вами нашей пищей, а наутро все вместе отправимся к месту встречи, куда прибудет из госпиталя Музаффар Хураши.
— Это заманчивое предложение. Мы весьма вам признательны… — Максим сделал вид, что колеблется. — Но у нас отсутствует связь с нашими людьми в Хартаме. Войска режима ставят глушащую аппаратуру, целую колонну этой техники мы засекли в районе Даман. Можете сами в этом убедиться. Если мы не вернемся, то в три часа ночи остатки нашей бригады покинут пригород и растворятся в пустыне. Боюсь, мы должны немедленно отправиться в путь, а утром вернуться.
— Ну хорошо, пусть будет так, — беседа явно затянулась, Бургуди и сам это понимал. — Счастливо вам добраться, и да хранит вас Всемилостивый Аллах.
— Да воздаст и вам Аллах благом, многоуважаемый Бургуди, — проговорил майор российского спецназа и с достоинством склонил голову.
