Глава седьмая
Дальнейшие часы стали нешуточным испытанием для спецназовцев. В открытом бою значительно проще. Там враг, как правило, впереди. А в этом городе, состоящем преимущественно из руин, он был везде. Боевики перекликались, молились, гоняли туда-сюда тяжелую и легкую технику, перегруппировывали подразделения. В одних кварталах развевались черные флаги «Фронта ан-Нусра», в других на крышах сохранившихся зданий реяли знамена Сирийской свободной армии. Свою эмблему с распростершимся орлом эти парни явно слизали с одного из символов Третьего рейха, хотя, возможно, и с логотипа автомобиля «Чайка». Хватало тут и флагов «Исламского фронта», «Исламского государства», всяких мелких, не особо влиятельных радикальных группировок.
Спецназовцы лежали в развалинах и наблюдали, как злые шестнадцатилетние мальчишки в зеленом камуфляже с АК-74 в слабых руках выгоняли из подвалов мирных жителей и вели их вдоль улицы в сторону линии фронта. Семенили женщины, закрывались руками, хромали пожилые сирийцы. Люди стонали под ударами прикладов и кованых башмаков.
Неподалеку стоял внедорожник с эмблемой ССА на капоте. В нем сидела публика постарше, вся бородатая, обвешанная пулеметными лентами.
Малолеток было человек восемь. Они ругались, бросали камни в гражданских людей, требовали, чтобы те передвигались быстрее. Мирные жители, сбившись в кучку, семенили на запад. Видимо, эта рабочая сила была нужна для возведения укреплений. Оступился старик, упал, повредил колено. Хлестнула автоматная очередь, мальчишки злобно засмеялись. Старик закричал от страха, поднялся и заковылял дальше, закрывая руками затылок. Стихли командные окрики и «непосредственный» детский смех.
— И эти люди с плохими манерами называют себя демократами? — глухо пробормотал Лапунов. — Какая прелесть. А в Америке-то мужики не знают…
— Да все они знают, — процедил Али, — а если не знают, то только потому, что не хотят. Такие же бандиты, те же самые джихадисты. Они вербуют радикалов из Алжира, Туниса, Ливана. Пудрят головы детям, потому что им не хватает взрослых бойцов. А те и рады этой вседозволенности. Даже ООН их в этом упрекала. Они стреляли по мирным демонстрантам в Дамаске, убивали людей, выходящих из мечетей после пятничной молитвы. Мало кто знает, что ИГИЛ вылупился как раз из этой армии. Это самое государство до сих пор сотрудничает с теми демократами, которые в гробу видали европейские ценности. Они хотят от Запада только денег и сокрытия их злодейств от общественности.
Максим задумчиво молчал. Эти мальчишки напомнили ему малолетних волчат Пол Пота. От горшка два вершка, с трудом автомат держат, а уже идейные, бешеные, наполненные нечеловеческой злобой. Они устраивали массовые казни, держали в страхе целые провинции. Их побаивались даже взрослые «красные кхмеры».
Улица опустела. Развернулся и укатил джип, набитый вооруженными личностями.
Четверо мужчин вышли из руин, подчеркнуто неспешно пересекли улицу и вновь растворились в черноте развалин. Торопиться не стоило. Если ты бежишь, да еще озираешься — значит, по определению злоумышленник. Пока их никто не преследовал, не стрелял в спину. Спецназовцы перебирались через завалы, предпочитали двигаться узкими переулками. Выходя во дворы, они проявляли осторожность, смотрели под ноги.
За углом перекликались люди, ревели моторы тяжелых боевых машин, лязгали гусеницы. Там падали, вздымая клубы пыли, фрагменты стен, перегораживали проезд. Боевики готовились к затяжной оборонительной войне, возводили баррикады. Кто-то что-то кричал на уровне третьего этажа, оттуда сыпались кирпичи. Духи обустраивали огневые точки и там. Слева плакали дети, справа трудились экстремисты, активно привлекающие к работам мирное население.
Спецназовцам пришлось пробираться через покосившееся трехэтажное здание. Оно могло рухнуть в любой момент! Внутренние стены надломились, держались на соплях. Любое неловкое движение — и цепная реакция. Офицеры на корточках ползли по обломкам, старались ни к чему не прислоняться. Вокруг валялись обломки мебели и раздавленная детская коляска. Из-под рухнувшей плиты торчали посиневшие женские ноги в домашних тапках. Над ними уже основательно потрудились крысы.
Через какое-то время они лежали за горой бетонных плит и мрачно разглядывали площадь, простиравшуюся перед глазами. Здесь сохранилась небольшая мечеть — она потеряла часть купола и фрагмент западной стены. Минарет тоже не сохранился, превратился в горку отходов. Вся площадь была усыпана огрызками строительных конструкций с торчащей арматурой.
На ней толпились люди — военные, гражданские! Из переулка на другой стороне высовывалась БМП-2, вполне пригодная к бою. Из мечети доносились заунывные распевы муллы. Там полным ходом шла молитва.
По зданиям, выходящим на соседние улицы, тоже бродили люди. Невдалеке остановился долговязый тип при полной боевой экипировке. Он, словно пушинку, держал на плече ручной пулемет с коробчатым магазином. Боевик, расставив ноги, пристально разглядывал окрестности. Поверни он голову чуть влево — и его удивлению не было бы предела.
Максим показал знаками: отползаем. Люди пятились, затаив дыхание, забирались за кирпичные простенки. И куда теперь? Пробиваться с боем? Проделывать обратный путь?
Али что-то показывал. Мол, вам надо следовать за мной. Я все тут знаю. Вполне возможно, что так оно и было.
Офицеры снова ползли под провисшим потолком, который в любой момент мог стать их надгробной плитой. Тренировка для нервной системы — что надо. Маленький двор, крышка колодца. Али уже подсовывал под нее кусок гнутой арматуры, зеленел от натуги. Спецназовцы посматривали на него с уважением. Флагман, так сказать.
— Ну и куда ты нас собрался вести? — осторожно поинтересовался Максим.
— Крышку помогите поднять, — прокряхтел Али, — пока нет никого. Я знаю эту дорогу. Мы пройдем под площадью.
Бойцы спустились в колодец, передавая по цепочке громоздкие баулы с винтовками, включили фонари. Это был фрагмент обширной подземной сети. У майора возникало подозрение, что и под городом им не удастся протолкнуться.
Они ползли по зловонным шахтам, несколько раз сворачивали, цеплялись за огрызки труб, потом выпали в просторный коллектор, в котором давно высохла вся жижа, но остался убийственный запах. Люди тяжело дышали, быстро двигались вперед. «Компас» в голове майора начинал давать сбои, но пока еще работал.
— Али, мы прошли площадь, — проворчал он, — куда ведет коллектор? Есть ли смысл выбираться на поверхность?
— Если бы все было так просто, Максим, — сказал проводник. — Коллектор и дальше идет в том же направлении. Теперь это уже не наш маршрут. Нам надо уходить в сторону и выбираться на поверхность.
Навстречу им по гулкому тоннелю бежали люди! Но спецназовцам в любом случае пришлось бы покидать подземный мир. Драка, итог которой заранее неизвестен, в планы Рязанова не входила.
«Заруби на носу, майор! — поучал его перед началом операции подполковник Авилов. — Боевые действия допустимы только с предсказуемым финалом!
Спецназовцы торопливо выключили фонари и ушли в узкий «аппендикс», примыкающий к тоннелю. Коридор изгибался, и это не могло не радовать. Они прижимались к зловонным стенам, ждали, пока пробегут люди. Те гремели оружием, топали тяжелыми бутсами. Первый, второй… пятый… восьмой.
— Всегда в подобных ситуациях чувствую себя недоделанным, — пожаловался Серега, когда затих топот, — словно я струсил принять бой с кучкой каких-то жалких психов.
— Топай ногами, бесстрашный боец! — сказал Максим и пихнул его в плечо: — И никогда не сожалей о том, что выжил.
Коридор привел их к вертикальной шахте, а та — к очередной крышке люка.
— Надеюсь, это не тот же самый, через который мы спустились в подземелье, — мрачновато, но удачно пошутил Лапунов.
Спецназовцы какое-то время слушали тишину, потом подняли крышку и стали выползать наружу. Они оказались во дворике позади невзрачного двухэтажного строения с выбитыми окнами.
Двор украшала гигантская чинара, невероятно развесистая и высокая. Она росла тут не меньше тысячи лет. Эти деревья были практически вечными, помнили почти всю человеческую историю. Даже первые фазы боев в Алеппо это чудо выдержало. Осколки снарядов срезали верхушку, обломали несколько мощных веток. Все равно дерево стояло всем войнам назло, вцепилось гигантскими корнями в сухую землю, не отпускало ее.
Группа пересекла двор.
При этом Максим приветливо помахал пожилому мужчине, выглянувшему из дома, и бросил:
— Салам, уважаемый!
Старик попятился в черноту убежища.
— Ва аллейкум, — пробормотал невоздержанный на язык Серега и сделал вид, что не заметил укоризны в глазах Али.
Узкий проулок, за оградой — что-то вроде детского сада: горки, качели, забавные фигурки. Все валялось, было выдрано с корнем, а посреди площадки зияла воронка диаметром полтора метра.
«В нее и засосало счастливое детство», — почему-то подумал Максим.
Вблизи ограды детсада, за углом подстанции группа сделала привал. Спецназовцы курили и слушали.
Али с гордым видом сообщил им, что совсем не устал, и на корточках ускакал разведывать обстановку.
Спутниковая связь пока еще работала. Аппарат с дополнительной антенной напоминал сотовый телефон далеких 90-х годов.
— Ну и как вы там, Максим? — поинтересовался подполковник Авилов, услышав голос Рязанова.
Связь была не идеальной, но вполне удовлетворительной.
— Как ежики в тумане, Даниил Александрович, — признался Максим, — плутаем, как в лабиринте.
— К Минотавру по ошибке не загляните, — заявил подполковник. — Хорошо, что ты вышел на связь, мы уже начали переживать. Вроде знаем, что вы, как бульдозер, везде пройдете, а все равно неспокойно. Уляжетесь на позиции, сразу сообщи, не держи в напряжении.
— Договорились, товарищ подполковник. До связи.
— Мы забрались в самую клоаку, товарищ майор, — как бы между прочим заметил Ефремов. — Пора нам преображаться, сливаться с антуражем, не находите?
— Он хочет сказать, что пора менять гардероб, — объяснил Лапунов. — Первая проверка под дулами автоматов — и нам кирдык.
— Так идите и меняйте, — раздраженно бросил Максим, — от меня-то вы что хотите? Показать вам дорогу к ближайшему военторгу?
Из-за угла показался Али. Парень возвращался гусиной поступью, тяжело дышал. Он юркнул в кусты, перевел дыхание.
— Излагай, — улыбнулся Максим. — С чем пришел, «не уставший» ты наш?
— Два квартала осталось, — сказал паренек. — Впереди супермаркет на улице Фархи — там все разграблено, никого нет. Но проезжую часть танк перегораживает. — Али замолчал и стал отслеживать реакцию российского офицера.
— Дальше, — пробормотал Максим. — На танке мы, пожалуй, не поедем. Это будет слишком уж вызывающе.
— Хорошо, — произнес Али, — тогда идти придется через школу — ее двор соседствует с улицей Абдель-Сан, на которую нам желательно выйти. В школе минеры работают… — Али как-то съежился. — Подвезли взрывчатку, затаскивают в подвал, провода разматывают. Взрывать будут, сволочи! Это хорошая школа, в ней перед войной ремонт сделали, новую мебель завезли, современное оборудование установили. Она меньше года проработала, закрылась, когда бои в городе начались и мины во дворе взрывались.
— Что это за саперы? — спросил Максим.
— Их четверо. Они из ИГИЛ, судя по опознавательным знакам. Американский устаревший камуфляж цвета хаки — грязно-серый такой, в условиях города просто незаменим. У них штурмовые винтовки, тактические жилеты.
— Красавцы, одним словом, — задумчиво пробормотал Максим. — Веди, Али, посмотрим, что за орлы.
В стенах образовательного учреждения зияли дыры от артиллерийских снарядов. Мины перепахали двор, превратили в месиво спортивную площадку и небольшое футбольное поле. Школьная территория была со всех сторон окружена жилыми строениями. Само это здание напоминало типовые советские аналоги, но было окрашено в жизнерадостные цвета.
У распахнутой входной двери стоял микроавтобус без каких-либо опознавательных знаков. Люди в камуфляже цвета хаки как раз собрались передохнуть у машины. Явно не дистрофики, рослые, хорошо накачанные. Они оживленно что-то обсуждали, смеялись, стащили маски с потных бородатых морд.
Арабские слова затейливо переплетались с английскими, что не казалось Максиму диковатым. Даже Госдеп признавал, что сотни граждан Соединенных Штатов, большинство которых, разумеется, составляют выходцы с Востока, всеми правдами и неправдами проникают в Сирию, идут в услужение Исламскому государству и зверствуют так, что даже арабы удивляются. Потом они возвращаются обратно, жутко довольные, если, конечно, выживают. Часть из них попадает в «застенки» ФБР, другие ждут своего часа, вступают в подпольные кружки. Граждане других англоязычных стран тоже охотно едут в Сирию под черные знамена. Боевики прибывают туда из Англии, Канады, Австралии, даже Новой Зеландии.
Ума этим ребятам, конечно, занять стоило. В разрушенном доме что-то обвалилось, там затопали подошвы. Экстремисты прервали приятную беседу, повернули головы. Они угрюмо разглядывали соседние руины, потом пожали плечами, снова заговорили.
Опять обвалился кусок стены. Развалины глухо вскрикнули. Бандиты зашевелились, начали переглядываться. Видимо, стоило отреагировать на «вызов».
Старший этой группы что-то бросил подчиненному, тот неторопливо двинулся к источнику шума.
— Включилась прямая кишка головного мозга, — шепотом прокомментировал Лапунов. — Долго рожали, дебилы.
Боевик стащил со спины штурмовую винтовку, нагнулся, чтобы пролезть под свисающим обломком стены. Оказавшись внутри здания, он покрутил головой, пожал плечами, захрустел по крошке к фрагменту стены, в котором выделялся проем окна. Дух чуть не разбил лоб и чертыхнулся.
Через мгновение в окне возникла бородатая харя с глазами. Они быстро сделались по полтиннику, когда сверху на него была наброшена веревка с петлей. С другого конца ее усердно тянул Лапунов. Ему пришлось намотать веревку на кулак и упереться ногой в стену. Улов у него был знатный, крупный, но и Лапунов не страдал дистрофией.
Боевик пучил глаза, сипел, вставал на носки, чтобы хоть как-то продохнуть. Закричать он не мог при всем желании, царапал ногтями стену, багровел. Вскоре глаза его затуманились, он обмяк.
Лапунов отпустил веревку и облегченно выдохнул. Бородатый бугай растянулся на земле. Сильные руки втащили его за стену.
Остальным духам не понравилось долгое отсутствие товарища.
— Гамид, что там? Ты где? Работать надо! — выкрикнул их старший.
Еще один боевик припустил к разрушенному зданию, пролез внутрь.
Плоская грань камня обрушилась на его висок. Острые предметы при избиении не использовались. Максим заранее предупредил об этом своих подчиненных. Мол, сегодня мы не выносим вида крови.
У парня, в физиономии которого прослеживалось что-то африканское, подкосились ноги. Но спецназовцы не дали ему упасть, заботливо подхватили с двух сторон, поволокли к первому духу.
Остальным боевикам все происходящее решительно не нравилось. Они звали своих товарищей, но те не откликались. Старший группы отцепил от пояса рацию, поднес к губам, поколебался и решил воздержаться от доклада, чтобы не выглядеть потом посмешищем. Он и его товарищ приблизились к зданию, передернули затворы.
— Гамид! Ахмад! Вы где, сто шайтанов в ваши хитрые задницы! Пошутить решили? Мы стреляем!
Они действительно вскинули автоматы, но не успели открыть огонь. Покатилась чуть в стороне металлическая болванка. Духи повернулись как по команде.
С другой стороны на них мигом набросились офицеры спецназа! Одного Максим огрел прутом по затылку, просто вырубил. Другому Серега влепил удачную плюху в челюсть. Чтобы тот не устраивал протестных акций, он добавил ему в загривок ладонями, сцепленными в замок. Все это было многократно отработано.
Обмякшие тела спецназовцы втащили в дом. Один из духов все же готовил протестную акцию. Он внезапно ожил и задергался, но только раскрыл рот, как получил по губам арматурой. Осыпались «лишние» зубы, глаза боевика сбились в кучку. Он качался, стоя на коленях, борода его торчала колом, физиономия сделалась донельзя глупой.
— Неслабо ему прилетело! — восхищенно протянул Ефремов.
Мятежник упал и размазал физиономию о шлакоблочную плиту. В принципе крови было немного.
Спецназовцы стаскивали с обездвиженных боевиков новенькое обмундирование, еще не стоптанные ботинки. Потешно ругался Али, под руками которого ожил практически раздетый дух и норовил вцепиться ему в горло. Парню пришлось нокаутировать его, наглядно продемонстрировать, что сирийские разведчики в ближнем бою тоже чего-то стоят.
— Новье, муха не сидела, — довольно проурчал Лапунов, закатывая штаны, оказавшиеся ему «на вырост». — Неплохо у них материальное снабжение работает — прямо со складов НАТО везут.
— Чеки сохраняем, мужики, — заявил Серега, который облачился в новый наряд самым первым и выворачивал шею, чтобы посмотреть на себя сзади: — Носим две недели, если не понравится — сдаем обратно.
Раздетые духи имели жалкий и неприятный вид. Стрельба по безоружным людям, пусть и врагам, никому не нравилась, но есть инструкции, ответственность, которую ты обязан тащить на своем горбу как крест. Лапунов накрутил глушитель на ствол пистолета и пустил по пуле в голову каждого боевика. Они уже очнулись, но говорить и кричать не могли, мрачно смотрели, как их убивают.
Закончив работу, Лапунов с невозмутимым видом открутил глушитель, уставился на товарищей и буркнул:
— Что?
Те лишь пожали плечами. Али, имеющий тонкую душевную организацию, повесил голову и тяжело вздохнул.
Около полудня четыре «террориста» в масках вышли на улицу Абдель-Сан, от которой до нужного района было рукой подать. Они шли с достоинством, занимая середину улицы, невозмутимо смотрели на мир сквозь прорези в масках.
Правительственные войска в этот день не наступали. С запада доносилась отдаленная канонада, гул разрывов. Террористы контратаковали кварталы Старого города. Стрельба велась и далеко на севере. Курдские ополченцы пробовали там на ощупь оборону мятежников.
Исламисты перегруппировывали силы. На запад из восточных кварталов прошла колонна — несколько старых БМП, две самоходные артиллерийские установки, пикапы с крупнокалиберными пулеметами — современные аналоги буденновских тачанок. В обратном направлении проехали джипы с ранеными.
Городские больницы боевики по возможности сохраняли, врачей не расстреливали, хотя за пределы лечебниц не выпускали. Персонал трудился круглые сутки, ел и спал на рабочих местах. Дефицита лекарственных препаратов боевики не испытывали — к их услугам было содержимое всех медицинских складов, расположенных в оккупированной части Алеппо.
Наглость города берет! Спецназовцев и Али никто не останавливал. Люди опасливо отводили глаза. Даже мужчины с оружием старались не коситься в их сторону. Боевики ИГИЛ славились лютой жестокостью — порой беспричинной, не имеющей никакого объяснения.
Женщины в черных мусульманских одеждах семенили с опущенными головами вдоль кромки зданий. Работали несколько лавочек, стучал молотком сапожник, чей нехитрый бизнес в эти дни оказался востребован. Санитары в серых от копоти халатах волокли на носилках раненого — он выл от боли и взывал к милости Всевышнего.
— Скованные вы какие-то, товарищи офицеры, замороженные, как Норвегия, — пытался расшевелить подчиненных Максим. — Не нравится вам у волка в пасти? Ничего, скоро придем, на месте легче будет.
Али вовремя свернул в переулок. Навстречу им двигалось несчастье в образе аналогично одетых «товарищей по оружию». Они возникли из-за угла и торопливо шли мимо разбитой витрины магазина модной одежды. Возможно, эти духи служили в одном подразделении с погибшими минерами и начали тревожиться по поводу их судьбы.
«А ведь школу эти изверги все равно взорвут, — мелькнула мысль в голове майора. — Мы не сможем им помешать. Но сначала они найдут раздетых мертвецов и сообразят, что по району бродят диверсанты, одетые так же, как они. Возможно, мы совершили ошибку, которая может вскоре аукнуться».
После бодрого марш-броска по извилистому переулку спецназовцы отдышались, прежде чем выйти на улицу Аль-Харунжа, нужную им.
— Мы находимся за полквартала от искомых объектов. Они на востоке от нас, — предупредил Али своих боевых товарищей.
Это был деловой район — бизнес-центры, банки, гостиницы, добротные жилые дома для продвинутых сирийских граждан. В данный исторический период деловой активности здесь, конечно, не было. Район находился под контролем «ан-Нусры» и поддерживающих ее группировок. Возвышались увечные строения, зияли пустые глазницы.
Застройка в районе была хаотичной. Современная архитектура соседствовала здесь со старой. Этажность тоже изрядно «прыгала». Возможно, в мирное время при обилии вывесок, витрин, реклам это смотрелось нормально. Ведь Восток трудно загнать в какие-то рамки. Но сейчас все выглядело дико.
Стены осыпались, повалились пальмы, когда-то росшие здесь красивыми шеренгами. Горы мусора заполняли пространство между зданиями, лезли на улицу. Бульдозер расчистил проезжую часть — на ней могли разминуться два автомобиля. Все остальное представляло хаос.
Спецназовцы перешли дорогу, шли по кромке проезжей части. Подобные пейзажи наблюдаются в фильмах «про Апокалипсис», имеющих крупные бюджеты. Но эти разрушения не были компьютерными спецэффектами. Изуродованные фонарные столбы, раздавленные автомобили, обгоревшие строительные конструкции. Здания в районе подвергались жестокому артобстрелу — на отдельных этажах сохранились только вертикальные сваи да бетонные перекрытия, все остальное словно ветром сдуло.
Улицу патрулировали микроавтобусы, набитые вооруженными людьми. В зданиях возились мародеры, выискивали ценные вещи. На запад проехала боевая машина пехоты с людьми в масках на броне. Мирные жители в этом районе почти не встречались. Возможно, их тут и не было.
— Здесь призраки бродят, — потянув носом, глухо проговорил Ефремов, — офисных и банковских работников.
Максиму казалось, что они попали в фантастический «послевоенный» мир, в котором не осталось победителей. Те люди, что прыгали на костях поверженного мира, были временным явлением.
Справа от дороги показалась гостиница «Узрум». Массивное восьмиэтажное строение изрядно пострадало. Но сохранился его скелет, а кое-где и стены. Оно стояло вдоль дороги. Раньше перед зданием была парковка с аллеей, сейчас все поросло мусором. Впрочем, бульдозер поработал и тут. Проход в гостиницу имелся.
Через дорогу от отеля возвышался бизнес-центр «Хеврон». До войны в нем было двенадцать этажей, теперь осталось не больше восьми, да и те имели жалкий вид. «Хеврон» представлял скругленную башню, имитировал минарет.
Али наступал майору на пятки и высказывал свои комментарии:
— С «парадного» крыльца мы в здание не пойдем. Надо углубиться в квартал и забраться в него с тыла. Внутри сохранились лестницы, есть шахта лифта.
— Зря мы парашюты с собой не взяли, — заявил Ефремов, — самый лучший способ отхода.
Стрельба вдруг разгорелась за спинами спецназовцев, к северу отсюда! Подобно компрессору стучал пулемет. Ему подпевали автоматы. Пальбу перемежали взрывы гранат. Это было так некстати!
Из переулка перед гостиницей вылупился пикап, забрызганный кровью — сомнительно, что это была аэрография — с людьми, в которых за версту угадывались боевики ИГИЛ. Набитый салон, несколько человек в кузове. Пулеметчик стоял, расставив ноги, вцепился в свой тяжелый ПКТ, демонтированный с танка.
Пикап, подпрыгивая на кирпичах, устремился в их сторону, притормозил, из салона высунулась возбужденная физиономия.
— Курды пытаются прорваться, они в квартале Аль-Вейра! Приказано всех туда. Надо выбить этих грязных свиней! Садитесь в машину!
— Мы сами придем, езжайте! — воскликнул Максим, чувствуя, как спина покрывается холодком.
Сами надели эту форму, так что ж теперь жаловаться! В принципе они могли перестрелять к чертовой матери всю компанию, но это априори означало бы провал задания. Квартал будет оцеплен, встреча главарей отменена.
Боевики, сидящие в салоне, принялись злобно ругаться меж собой. Водитель нетерпеливо газовал на холостом ходу.
Максим махнул рукой. Мол, за мной, воины света! Его группа побежала вдоль дороги на запад.
Боевик разорялся. Дескать, зачем бегать, если есть машина?! Его никто не слушал. Он махнул рукой. Пикап взревел, выпустил из выхлопной трубы струю зловонной окиси, запрыгал дальше и обогнал спецназовцев, бегущих по обочине.
Водитель, входя в поворот, почти не снизил скорость. Шумахер долбаный! Машину занесло. Духи, сидящие в кузове, чуть не вывалились через борт. Они бранились, как на базаре, но водитель только злобно хохотал. Пикап вписался в узкий переулок и погнал на соседнюю улицу.
— На месте стой! — скомандовал Максим, и все замерли как вкопанные.
Воевать против курдов на стороне ИГИЛ — это, конечно, фишка. Парни переволновались, вспотели, маски прилипли к лицам.
— Ну, и рожи у вас, товарищи офицеры, — не сдержался Максим, — а вы как хотели? Назвались груздями — так полезайте в кузов. В прямом, надо заметить, смысле.
— Им просто повезло, — заявил Лапунов. — Мы бы всю эту школоту уделали к той-то маме!
— А потом генерал-лейтенант Подшивалов нас бы уделал к той же самой маме, — добавил Максим. — За срыв ответственного задания.
Он лихорадочно вертел головой. Руины оживали, неподалеку снова гудели моторы. Стрельба на севере становилась разнузданной. Но это не был полномасштабный прорыв. Какие-то смертники решили позабавиться.
— Пошли! — скомандовал Максим и первым бросился в переулок, в котором исчез пикап с игиловцами.
Скоро тут будет не протолкнуться.
Проход за первым строением, две бетонные плиты — одна навалилась на другую. Майор запрыгнул на верхнюю, переместился к краю, стал спускаться и облегченно вздохнул, почувствовав под ногами твердую землю. Он схватил за шиворот падающего Ефремова. Тот спрыгнул, шумно выдохнул, стащил маску с пропотевшей физиономии. Али спустился сам, отмахнулся от протянутой руки. Словно через козла в спортзале, перемахнул Лапунов, нервно засмеялся.
Они сидели, прислонясь к бетонным плитам, переводили дыхание. По переулку проехала машина, галдели боевики. Из сбивчивых выкриков явствовало, что это не наступление презренных курдов. Просто небольшая диверсионная группа хотела вытащить из плена своих соратников, да попала в засаду. Сдаваться смысла не было, поэтому ополченцы и отстреливались с таким упорством. За машиной пробежала пешая толпа, гремя оружием.
Судьба курдов была понятна и печальна. Стрельба на севере становилась вялой, уже без прежнего огонька и задора.
Офицеры с любопытством осматривались. Пейзаж не отличался оригинальностью. Те же здания вдоль улицы Аль-Харунжа, только теперь с обратной стороны. Те же последствия массированных обстрелов — обвалившиеся стены, рваные глазницы окон. На заднем дворе теснились подсобные строения — гаражи, складские постройки. Часть из них была разрушена, другие вроде держались.
— Ну и где мы, Али? — спросил Лапунов.
— Нам туда, — ткнул пальцем сириец. — Четвертое здание — наше. Бежать не стоит, мы здесь свои. Просто войдем и поднимемся куда надо. Стоит убедиться, что там нет постов. В случае опасности — мы усиливаем караул. Но, думаю, «Хеврон» пуст. У Хураши нет такого количества народа, чтобы контролировать все окрестные здания. Людей он посылает в бой, охрана минимальная. Посты могут быть вокруг гостиницы. Мирные жители тут вряд ли обитают. Хураши из своей вотчины всех выгнал… или убил. Нужно что-то делать, Максим. Меньше двух часов остается.
Майор мог поклясться в том, что к нужному зданию они подошли незаметно! Есть такая шутка: в каждого приличного спецназовца встроена система раннего обнаружения. Он кожей должен чувствовать неприятельского наблюдателя. А посторонние — не в счет. Мирные жители, сидящие по норам, могут заметить «игиловцев», входящих в здание, и что с того? Игиловцы — повсюду, только и делают, что входят в здания.
Заднюю дверь они проигнорировали, забрались внутрь через пролом в стене. В полу обширного холла красовалась огромная дыра — в ней просматривались плиты фундамента, элементы системы водопровода. Офицеры аккуратно обходили яму. Поскрипывали плитки под их ногами.
Шахта лифта нараспашку, сама кабина провалилась в преисподнюю. Краткий осмотр открыл неприятный факт: шахта наполовину разрушена, в качестве пути отхода не сработает.
— Говорю же, парашюты надо было брать, — проворчал Лапунов.
Две лестницы наверх смотрелись неплохо, если не считать гор мусора. Перила обрушились, бетон изъели трещины, но сами марши держались. Подъем по ним вылился в увлекательное мероприятие. У людей всякий раз замирало сердце, когда бетон под ногами давал осадку и трещал. Падение одного пролета вместе с человеком могло повлечь цепную реакцию по всему зданию.
Али шел первым, прощупывал ступени. Иногда он присаживался и чуть ли не носом бороздил лестницу.
Максим шагал за ним, вставал на цыпочки, плавно переносил вес с одной ноги на другую. Всех остальных он отправил на заднюю лестницу. Иногда просыпался наушник в ухе, и Ефремов шепотом докладывал, что лестница пуста.
Они соединились на пятом этаже в районе лифта. Здесь тоже имелся холл, и даже сохранились остатки офисной мебели. Помещения располагались по периметру этажа. Везде валялись разбитые компьютеры, стулья, столы. В стенах зияли дыры. По счастью, они были не на каждом метре. Судя по сохранившимся надписям, здесь находился офис компании, связанной с реализацией нефтепродуктов. Чихал Ефремов, стараясь затыкать рот, жаловался на проснувшуюся чувствительность к пыли.
— Я осмотрел лестницу, по которой мы поднялись, — сказал Али. — В последнюю неделю по ней точно никто не ходил.
— Мы тоже свою осмотрели, — заявил Лапунов. — Все чисто, людей не было. Можно говорить свободно, только воздерживаться от мелькания в окнах. Если кто пойдет, мы услышим.
— Похоже на западню, — произнес прочихавшийся Серега. — Выполним задание, товарищ майор, — как уходить будем? Бандиты все оцепят, вычислят, откуда велся огонь, и повалят толпой, попутно из пулеметов весь этаж посекут. А мы даже по лестницам пробежаться не можем, потому что они обвалятся. Ходим по ним, как по натянутому канату.
— Ладно, не мотай нервы раньше времени, — заявил Максим. — Будут неприятности — придумаем, как с ними бороться. У нас других дел выше крыши. Работаем! Хватит тут кашлять и чихать, граждане аллергики и астматики.
