Глава шестая
В соседнем квартале грохотал на все лады танковый пулемет Калашникова с утяжеленным стволом — штука громоздкая и очень грозная. Он был снят с подбитого или неисправного танка и задействован в уличных боях. Минуту назад все было тихо и почти мирно, и вдруг проснулся этот безумный пулеметчик. Впрочем, стрельба вскоре оборвалась, и снова настала «мирная жизнь».
Здания на улице Аль-Валид были разрушены через одно — уже достижение. В отдельных оконных проемах сохранились даже стекла. Там жили люди! На уцелевшем балконе сохло цветное белье — что смотрелось абсурдно и неправдоподобно. По улице ходили люди в гражданской одежде — не часто, но все же случалось.
На нейтральной полосе даже работала чайхана! Максим не поверил своим глазам — снаружи висела табличка, — пока сам не вошел внутрь. Ничто не остановит жажду предпринимательства! Ему пришлось нагнуться, чтобы не удариться головой об отвалившуюся балку. Помещение недавно выгорело, но это не мешало владельцам заведения возобновить работу.
Здесь имелись столики с короткими ножками, странного вида кушетки — практически вровень с полом. В дальнем углу работала дровяная печь. В чайхане трудились сирийцы предпенсионного возраста — колдовали у плиты, подбрасывали дрова. На стене висели автоматы Калашникова — сорвать их было делом секунды.
Несколько человек сидели в глубине помещения и вели негромкую беседу, словно воры, обсуждающие детали готовящегося преступления. Сновала безликой зыбью невысокая пожилая женщина в платке. Наружу торчал лишь крючковатый нос и цепкие колючие глазки.
Максим вежливо поздоровался по-арабски, присел у окна. Старуха покосилась на него, неохотно кивнула. Посетители тоже глянули через плечо на нового гостя, но быстро потеряли интерес к нему. В этой местности было не принято интересоваться, кто ты и откуда. Не салун на Диком Западе.
Старуха подлила клиентам чай из причудливого алюминиевого чайника с длинным носиком, принесла блюдце с малосимпатичными лепешками. Меню в этом заведении явно не отличалось разнообразием.
Максим принял удобную позу, отодвинулся за край оконной рамы. Он видел часть улицы на западе. Вытянутый холщовый баул пристроил под ноги. Машинально коснулся локтем бокового кармана старенького пиджака — «стечкин» лежал на месте. Выхватить — плевое дело.
Он вынул из другого кармана долларовую бумажку, положил на край стола. Это заметил усатый араб, стоявший за плитой, и что-то бросил старухе. Та кивнула и поволоклась обслуживать клиента.
— Здравствуйте, да хранит Аллах ваш дом и ваше заведение, — хрипло сказал он. — Чаю, пожалуйста, если не трудно.
Старуха пожала плечами и удалилась, не забыв прихватить «универсальную» банкноту. Внешность посетителя ее, похоже, не насторожила. Щетина отросла густая. Загар прочно впитался в кожу. Тюбик с автозагаром тоже не помешал. Теперь Максим выглядел темным, как африканец. Часть лица закрывал козырек потертой бейсболки, подбородок — шарф с клетчатым «палестинским» узором, обмотанный вокруг горла.
Старуха принесла чашку с чаем. В качестве бонуса клиент получил лепешку, которая оказалась суховатой, но вполне съедобной. Максим неторопливо жевал, обжигал губы пряным напитком, который тоже не вызвал нареканий.
Несколько минут назад он проследовал через пост, стоявший в начале улицы. Сирийские военные соорудили баррикаду из мешков с песком, заблокировали часть проезда подбитыми грузовиками. Несколько бетонных блоков, составленных полукругом, защищали солдат от минометных обстрелов. Все это несчастье именовалось контрольно-пропускным пунктом. За ним следовал так называемый гуманитарный коридор.
Боевики не очень охотно выпускали людей из города, но все же десятка полтора разного народа за время наблюдения здесь прошло. У этих людей духи отняли даже личные вещи. Мелкие детишки размазывали слезы кулачками. Женщина средних лет тянула их за руки, сама тоже плакала. Видимо, отца семейства боевики с ними не пустили. Или с ним случилось что-то пострашнее, о чем Максиму не хотелось думать. Ковыляли согбенные пенсионеры. Несколько подростков вступили на КПП в словесную перепалку с военными — что-то энергично им объясняли, жестикулировали, тыкали пальцами в дальний конец квартала, где находились боевики.
Военным это не нравилось. Рослый солдат стащил с плеча автомат, повысил голос. Все правильно. Оружие значительно повышает шанс победить в споре. Он резко махал стволом. Мол, валите обратно, шляются тут всякие! Паренек расплакался. Солдат смутился. Сослуживец что-то бросил ему. Тот сделал раздраженное лицо и ушел с дороги. Подростки воспользовались их минутной слабостью и припустили прочь.
Десять минут назад Максим прошел мимо солдат на восток. Они его пропустили, но смотрели с любопытством. Видно, получили приказ не препятствовать. Обыскивать тоже не стали, хотя баул и оттопыренные карманы вызывали вопросы. Через тридцать метров он нырнул в чайхану, где и пребывал до сих пор.
Затишье продолжалось. Улица в восточном направлении была пуста, хотя где-то в ее глубине притаились боевики «ан-Нусры». Но это далеко, все ближние подступы контролировали бойцы правительственной армии. В крайних домах засели снайперы и пулеметчики. Они держали на прицеле метров триста открытого пространства.
На посту обозначилась активность. Максим насторожился. Два человека подошли к КПП со стороны освобожденной части Алеппо. Мужчины — обычные гражданские. Одеты так себе — мешковатые штаны, поношенные пуловеры, безрукавки. Один в какой-то невзрачной шляпе, другой — в бейсболке, развернутой задом наперед. Оба небритые, неухоженные. Самый молодой из них вел рядом с собой сломанный мотобайк.
Это транспортное средство использовалось в качестве тележки. К сиденью и рулю были привязаны два длинных баула, к багажнику приделана драная сумка наподобие хозяйственной.
Военные остановили их, но долго не мучили, обхлопали сумки, что-то спрашивали, потом отпустили. Парочка отправилась по дороге и проследовала мимо чайханы. Вести байк было неудобно, но лучше, чем волочить весь этот скарб на себе. Молодой мужчина чертыхался, второй — постарше и на вид солиднее — усмехался над ним.
Потом через пропускной пункт проследовал еще один мужчина. Тоже молодой, восточной наружности, с густыми темными волосами, торчащими из-под шапки. Он сильно прихрамывал, опирался на палку.
Военные лишь посмотрели ему в спину и спрятались за бетонным блоком.
Максим провожал «мотоциклистов» глазами. Они скрылись из виду. Мимо заведения проволокся хромоногий тип.
Максим неторопливо тянул свой чай. Лепешку он уже прикончил.
Ожил миниатюрный наушник, вставленный в ухо, заскрипел голосом старшего лейтенанта Сергея Ефремова:
— Вы здесь, товарищ майор? Мы вас не видим. С вами все в порядке?
— Не волнуйтесь, — прикрыв рукой рот, пробормотал Максим, — если меня не видно, то это очень даже хорошо. Нахожусь сзади вас — в чайхане.
— Ты, наверное, шутишь, — заявил капитан Лапунов, третий член группы. — Здесь есть чайхана? Поищем еще — ночной клуб найдем? Мы очень надеемся, что ты подстрахуешь нас в случае опасности, которая не за горами.
— Не волнуйтесь, я приду. — Максим помедлил и зачем-то добавил: — Сквозь злые ночи.
— Теперь мы спокойны за свое будущее, — заявил Ефремов и облегченно вздохнул: — А то мерцаем тут, как бельмо на глазу. А в бауле, между прочим, СВД.
— Подумаешь, — произнес Денис Лапунов, — у проклятых русских увели, к своим несем.
— Так тебе и поверили, — возразил Ефремов. — Людей со снайперскими винтовками убивают на месте, а потом уж выясняют, стоило ли это делать. Лично я тоже именно так и поступал бы. Странно, а где наш Али, командир? Вроде сзади хромал, а теперь уже нет его, пропал, как малазийский «Боинг», блин.
— Тут я, — буркнул Али, — в дом завернул, по нужде. Не хочу тащиться рядом с вами, ну вас подальше.
— И это наш союзник? — Денис явно расстроился. — Замечательно, командир. Тебя нет, Али тоже снимает с себя ответственность. А впереди уже шевелятся развалины, возникают люди в масках и с автоматами. Командир, тебе не пора — это самое, сквозь злые ночи?
— Держитесь, народ, — бросил Максим, — скоро буду. Ведите себя непосредственно.
Ефремов и Лапунов как ни в чем не бывало катили свой байк. Выдержке парней можно было позавидовать. Риск чудовищный, но что делать? Они непринужденно общались на арабском, который знали с пробелами, но терпимо.
— Мы не какие-то дикари с Запада, — надувая щеки, шутил Ефремов перед началом увлекательного путешествия. — Мы народ просвещенный, знаем арабский — язык Авиценны и Омара Хайяма.
Этими знаниями и обусловливался выбор командира группы. Оба офицера имели отличную подготовку, не пасовали в безнадежных ситуациях, могли работать поодиночке. Внешность подкачала, но что им с нее? Щетина, крем. Главное, что не блондины — у обоих волосы темные, глаза карие.
На выходе из чайханы Максим задержался, юркнул в соседний пролом, стащил с себя пиджак, лихорадочно развязал тесемки баула.
А группа углублялась в квартал, отдалялся контрольный пункт с сирийскими военными. С балконов уцелевших зданий свешивались бородатые личности в камуфляже, провожали их глазами. Кто-то восседал в шезлонге, тянул из баночки теплую колу. Двое духов торчали в переулке между зданиями, смотрели без интереса.
Все эти люди имели характерный вид — бороды лопатами, зеленые повязки на головах. Отдельные личности носили черные маски — видимо, считали, что в этом есть смысл.
— Аллах Акбар! — прокричали сверху. — Бензин кончился, братья?
— Аллах Акбар! — доброжелательно отозвался Лапунов. — Срок службы кончился, братья! Довезем до гаража и выбросим!
— Что везете-то?
— Карданные валы! — охотно отзывался Ефремов. — Для «Хонды» и «Тойоты»! Весь город обыскали, пришлось снимать с взорванных машин!
— Сами-то откуда будете?
— Узбекистан, слышали? — сказал Лапунов. — Это там же, где Россия, только ближе! Не военные мы, братья — по ремонту машин специалисты, помогаем людям, если требуется!
— Ох, зря ты это сказал, Дениска… — прошептал Серега. — Кто тебя за язык-то тянул?
Но никому не хотелось проверять, что у этих людей в баулах. Есть патрульные — пусть и смотрят. Мы только что вышли из боя, скоро снова пойдем воевать. К чему нам эти заморочки?
Начиналась «зона оккупации», чужаки теперь были повсюду, чувствовали себя вполне непринужденно. Мурашки бежали по коже офицеров, но наглость — второе счастье! Боевики вылезали из нор, нежились на солнышке. Из глубин развалин доносилось монотонное «Алла, Алла…».
В нише под навесом стоял микроавтобус, побитый осколками, из люка торчала спаренная пулеметная установка. В моторе возился оголенный по пояс потный бородач, ругался под нос, выбрасывал измазанные маслом тряпки.
Здесь тоже работала чайхана. Взрывом вынесло не только двери с окнами, но и лицевую стену, так что это заведение могло иметь категорию «открытого типа». В чайхане гоготали мужчины.
— Серега, к нам, кажется, патруль идет… — сказал Лапунов и сдавленно выдохнул.
Но когда к ним вразвалку приблизились трое рослых бойцов в песочном камуфляже и черных повязках, проверять эту парочку уже не было смысла. Их догнал и остановил подтянутый боевик в черной маске, вооруженный автоматом Калашникова. Куртка плохо сочеталась со штанами, но вид он имел убедительный. Глаза пронзительно горели, рука лежала на затворной раме.
Этот тип потребовал от прохожих показать документы и предъявить к осмотру груз. Похоже, все было нормально, парочка переминалась со смиренным видом. Он обхлопал баулы, заглянул внутрь.
— Салам! — приветствовали своего товарища патрульные. — Что у этих бродяг?
— Да ничего интересного, все в порядке, — ответил боевик, — ржавые карданы, машинное масло. Пусть идут своей дорогой. А ну, пошли вон! — прикрикнул он на робких автомехаников.
Те втянули головы в плечи и покатили дальше свой байк.
Патрульные пожали плечами и отправились своей дорогой.
Максим поправил маску, сдавившую ухо, и бодро зашагал за товарищами. Он догнал их, когда они свернули в переулок, не доходя до широкого перекрестка. Маршрут был оговорен заранее. Переулок изгибался, высились, съезжались над головой щербатые стены. Теснились горы мусора, острые обломки силикатного кирпича. Здесь не было ни одной живой души. Наблюдение с верхних этажей отсутствовало — кому интересен этот переулок?
Максим догнал свою компанию, стащил маску с побледневшего, мокрого от пота лица.
— Ну что, струхнули, товарищи офицеры? — Он подмигнул подчиненным и изобразил страшненькую гримасу вместо улыбки — мышцы лица еще не расслабились.
— Так боимся, товарищ майор, когда страшно, — самокритично признался потный Ефремов. — Как окружили супостаты, так думал, не продохну…
— А ты как хотел? Это рок-н-ролл, детка! — заявил Лапунов.
— Ладно, дышим глубже, расслабляемся, — сказал Максим. — Если опасность, работаем по той же схеме. Дьявол, где этот чертов Али? — Майор закружился на месте.
В соседних кварталах снова разгорелась стрельба. Надрывно тарахтел крупнокалиберный пулемет, голосили люди. Стреляло орудие — старая советская САУ. В глубине развалин гремели взрывы. Такое ощущение, что это происходило в параллельном мире, а не на ближайшей улице.
— Что творится-то, батюшки! — Ефремов сокрушенно покачал головой: — Кто победит и на кого делать ставки?
— Ни с места! — прозвучал сиплый окрик.
Хрустели камни под ногами, несколько человек по переулку бежали за ними! Вот они вылупились из-за поворота. Это был тот самый патруль, который Максим вроде бы обвел вокруг пальца. Черта с два он их надул. Видно, они обнаружили в происходящем что-то подозрительное и решили проверить. Три плечистых лба, в добротном натовском одеянии, «армированные» до зубов, наставили на них автоматы, грозно насупили брови.
Офицеры остолбенели, впали в минутное замешательство. Неожиданно, черт возьми!
— Поднимите руки! Всем отступить на шаг! — скомандовал брутальный широколицый тип со злыми глазами. — Мы должны посмотреть, что вы везете!
Их наблюдательность была достойна всяческих похвал. Не важно, что именно показалось им подозрительным. Это не имело никакого значения.
— Ты тоже, брат! — каркнул боевик, тыча стволом в Максима: — Шаг назад, стоять, не шевелиться! Ты же был не с ними! Почему ты сейчас здесь?
По кочану! Он чуть не рассмеялся, хотя все складывалось очень печально. Потому что мы одна группа, кретин! Майор машинально возмущался, но сильно не бунтовал. Остальные роптали, доказывали, что не делали ничего противоречащего законам шариата, самым справедливым в мире!
Духи держали их на мушке и рылись в вещах. Боевик с козлиной бородой и выпуклыми глазами ножом располосовал баул, прикрученный к сиденью. На свет божий явился ствол, хорошо смазанный, отливающий вороненым блеском.
— Что это такое?! — заорал боевик, потрясая ножом, и конкретно попер на Ефремова.
— Ты слепой, что ли? — Сергей усмехнулся. — Это русская снайперская винтовка, болван!
Боевик взвыл от боли, когда рука его едва не вывернулась из сустава. Острый клинок как-то ненавязчиво поменял владельца и вонзился ему в шею. Террорист корчился, что-то блеял, тряся козлиной бородой. Кровь хлестала струей на его товарища. Тот чуть не захлебнулся, но умер не от этого.
В атаку бросились все разом — с двухсекундной задержкой. Лапунов ударил кулаком в горло своего «спарринг-партнера». Когда тот превратился в немую охреневшую рыбу, он без усилий завершил начатое.
Максим вцепился в воротник противника обеими руками и ударом ступни выбил почву из-под его ног. Упал тот весьма удачно, треснулся хребтом об острый обломок силикатного кирпича. Позвоночник хрустнул, как сухая хлебная корка. Боевик поперхнулся, исторг струю рвоты. Он пытался подняться, но задыхался от невиданной боли, ломал ногти о каменную крошку. Кричать не мог, только тужился, что-то шептал. Максим опустился на колени, ударил по горлу ребром ладони.
— Местный наркоз? — спросил Лапунов, пряча в карман удавку из капронового шнура.
— Да нет, похоже, общий, — задумчиво изрек Ефремов, созерцая бездыханное тело.
С собственным противником он уже справился, вертел в руке клинок с костяной рукояткой, гадая, нужна ли ему эта штука. Максим повертел головой и убедился в том, что переулок пуст в оба конца.
— Ну и кто начал первым? — Майор исподлобья уставился на Ефремова.
— Он так нагло нарушил мое воздушное пространство… — пробормотал, смутившись, молодой офицер. — Что мне оставалось делать?
— Ты хотел краями с ними разойтись, командир? — поддержал товарища Лапунов. — Так это в России проходит, при дружеских встречах с гопотой. Врежешь одному — другим уже не надо. А тут своя специфика, все хотят, чтобы им отвесили.
Затрещала стена неподалеку, посыпались кирпичи. Что-то ахнуло, захрустела крошка. Спецназовцы резко повернулись, вскинули автоматы. Они дружно заржали, когда из пролома в стене вылупилась чумазая взъерошенная физиономия. Потом, сгибаясь в три погибели, оттуда выбрался и сам Али. Видимо, он хотел срезать путь через развалины, да чуть не угодил под обвал. На носу парня цвела роскошная царапина. Он выглядел так, словно его кто-то с ног до головы обсыпал второсортной мукой.
— Союзные войска прибыли, — резюмировал Ефремов. — Ты, парень, очень кстати. Нам как раз нужны грузчики.
— Ну, вы и натворили… — Али сглотнул и потешно заморгал, глядя на бездыханные тела.
Боевики стали таковыми очень быстро и бесшумно.
— Этот парень мне кого-то напоминает, — сказал Лапунов и задумался. — Вспомнил — мультфильм был про домовенка Кузю.
— А мне он напоминает шапку гвардейца, несущего службу у Букингемского дворца, — сумничал Ефремов.
Все тихо засмеялись. Али поднялся, начал отряхиваться.
— В следующий раз не учиняй такого грохота, — сказал Максим. — Ты еще полицейскую сирену в задницу вставь. За работу, мужики. Полагаю, на центральных улицах нам больше делать нечего.
Плохие парни могли объявиться в любую минуту. Спецназовцы хватали тела за руки, за ноги и оттаскивали в пролом, из которого так эффектно вылупился Али. Туда же они забросили байк, предварительно отвязав от него сумки.
Господа офицеры отряхивались, взваливали на спины баулы, оснащенные специальными лямками. Переодеваться в боевиков они пока не спешили. Не больно-то приятно донашивать какие-то тряпки за мертвецами. Спецназовцы распихивали по карманам гранаты, разбирали и прятали под одежду укороченные автоматы АКСУ.
На всякий случай они пристроили поближе к рукам черные головные уборы с зелеными лентами, пришитыми по кромке. До недавнего времени в таких шапочках ходили боевики ИГИЛ. Их начальство пыталось внедрить в своих войсках что-то вроде единой формы. Эти штуки могли на время ввести духов в заблуждение.
— Готовы к переходу, товарищи офицеры? — спросил Максим.
Подчиненные снисходительно кивнули.
— Инструктируй, Али! — заявил майор. — В чем особенности нашей увеселительной прогулки?
— За три часа нам надо пройти дворами восемь кварталов, — сказал паренек. — Основные скопления боевиков — на улицах и перекрестках, но шатаются они и внутри кварталов. Есть снайперские и пулеметные гнезда. Иногда они расположены так, что с них простреливаются и улицы, и дворы. Не забываем про мины — ими тут напичкано все, что только можно. Был такой случай. Боевики заминировали подвал, в котором сидели несколько десятков гражданских. Наши их выбили, солдаты проникли в убежище, тогда все и рвануло. Там почти никого не осталось… — Али с натугой сглотнул. — Нам придется выходить на улицы, без этого никак, но делать это можно только в том случае, когда риск минимален.
— Ладно, не учи отца, — недовольно проворчал Серега. — Товарищ майор, хочешь не хочешь, а придется нам переоблачаться в неприятельскую униформу.
— Переоблачимся, — сказал Максим, — но не сейчас. Помолимся — и в путь. Али, прокладывай дорогу. Чего уставились, военные? — сердито осведомился он. — Про молитву — это я фигурально. Можете пренебречь. Знаю я вас, антихристы хреновы.
