5

Едва Женька успела очистить последний уголок парка, как, словно дождавшись этого момента, начал падать снег. Зима в этом году вступила в свои права поздновато, но так решительно, что осень сдалась безо всяких споров. Не было ни слякоти, ни обычных для переходного времени перепадов температуры от морозов до оттепели. Просто выпал снег и продолжал падать с небольшими перерывами, больше не тая, пока не нарядил в зимние меха все вокруг — и землю, пригнув стойко торчавшие до последнего былинки, и кусты под Женькиным окном, и холмы, и деревья, и первое, еще тонкое ледяное стекло, покрывшее озеро. А вместе со снегом на парк и холмы опустилась еще более глубокая тишина. Теперь и случайный хруст ветки, и лай разыгравшихся Тяпы и Тумана разносился далеко вокруг. У Женьки создавалось впечатление, как будто морозная белая тишина вздрагивала от того, что ее тревожили, и не сразу могла успокоиться.

Больше не изводимые звуками работающей пилы деревья теперь дремали под снежным покровом и просыпались весьма неохотно. Женька старалась их лишний раз не беспокоить. Если и ходила в лес, то не как в гости к своим друзьям, а как в прекрасный огромный храм, только любуясь и не нарушая его торжественного безмолвия. Она и сама поддалась настроению окружающей ее природы. События минувших дней казались теперь далекими, почти нереальными, как будто и не пережитыми даже, а прочитанными в книге или увиденными во сне и просто глубоко затронувшими душу. Она теперь много читала по вечерам, ведь выбор книг в ее домашней библиотеке стал гораздо богаче, и там теперь было много таких книг, которых она не читала до этого вовсе. А снег все падал, словно задавшись целью засыпать весь мир целиком. Женька была на него за это не в обиде, несмотря на то, что, едва выпустив из рук грабли и метлу, взялась за лопату для разгребания снега и каждый день по несколько часов безостановочно, хотя почти безрезультатно, чистила главные дорожки парка. Несколько раз приезжал трактор, расчищать подъезд к дому отдыха. Если бы не он, Женька, наверное, осталась бы как минимум на неделю без хлеба, потому что от парка до автобусной остановки надо было идти около двух километров пешком, а снега на заметенной дороге было почти по пояс. Но Женька и за это не была в обиде на снег. Эти дни торжественного белого безмолвия врачевали ей душу, нежно стушевывая разлад, воцарившийся там со дня появления в ее жизни Влада.

Но рано или поздно всему приходит конец, и однажды, после окончания наиболее обильных снегопадов, в «Лесное озеро» снова наведался хозяин, чтобы предупредить Женьку об очередном нашествии «орды». Для Женьки это не стало новостью — по такой погоде всегда находилось немало охотников провести выходные в живописном уголке, в полной независимости от родственников и соседей. Кроме того, наступил ноябрь, и у многих в ожидании приближающегося Нового года было уже предпраздничное, располагающее к веселому отдыху настроение. В этот период, как Женька уже знала по опыту, гости станут приезжать очень часто, едва ли не каждую неделю, а гулять будут особенно шумно. И, отдохнув за подаренные ей природой дни снежной тишины, Женька была готова к этому.

В ноябре и декабре одна «орда» действительно едва успевала сменяться другой. Бегая по парку с мешками, граблями и лопатой, Женька даже не заметила, как в этой веренице дней и ночей, в беспорядочном режиме работы и отдыха пролетел ее день рождения, двадцать четвертый по счету, с учетом самого первого дня ее появления на свет. То есть так вот незаметно ей уже стукнуло двадцать три… Она вспомнила об этом лишь неделю спустя, взявшись подсчитать, сколько же лет Тяпе. Он был последним Дианкиным щенком и родился за два года до приезда Женьки с Дианкой в «Лесное озеро». Прожила же здесь Женька, как выяснилось, уже целых семь лет. Семь лет, промчавшихся незаметно, как внезапно налетевший и исчезнувший вдали порыв ветра.

— вспомнилось в связи с этим Женьке стихотворение, прочитанное еще в школе и запомнившееся, несмотря на то, что тогда она еще не могла понять всей глубины его смысла. А теперь годы действительно летели устрашающе незаметно, в то время как дни иногда ухитрялись растянуться в невыносимую бесконечность. Порой у Женьки едва хватало терпения дождаться отъезда очередной «орды» — чем больше их было, тем сильнее она начинала уставать от них. И эта усталость как будто никуда не уходила в ставшие редкими дни затишья, а словно скапливалась, из-за чего каждый последующий приезд гостей воспринимался все тяжелее. Но все же, когда по стенам комнаты скользил через кухонное окно свет фар очередной прибывшей «автоколонны», Женька каждый раз выскальзывала теперь на крыльцо, чтобы проводить машины взглядом от ворот до того места, где они полностью исчезали за деревьями парка. И каждый раз с единственным желанием — увидеть среди проезжающих машин громадную темную «Тойоту». Женька высматривала ее, вопреки всем своим решениям и всякому здравому смыслу, ведь сама же прекрасно знала, что машина Влада была уничтожена несостоявшимися убийцами на следующий день после покушения. Но всякий раз желание взглянуть на машины оказывалось сильнее ее. Потом Женька ругала себя за это и клялась больше не заниматься ерундой. И жалела, что так и не выбросила флакон одеколона в озеро, пока оно еще не было покрыто коркой льда. А в итоге вынуждена была признаться самой себе, что границы того мира, в котором она жила до сих пор, оказались весьма и весьма хрупкими. И что Влад, лишь раз переступив через них, нарушил их настолько, что на полное восстановление уйдет, возможно, даже не один год.

С Владом Женька все-таки встретилась, но не скоро — после Рождества, и не в «Лесном озере», а в городе. В морозный и солнечный день она, пользуясь послепраздничным затишьем в доме отдыха, совершила очередную поездку за продуктами. И поскольку до этого выбраться к магазинам ей долго не удавалось, список необходимых покупок оказался очень значительным. Шагая к автобусной остановке, Женька перебирала в мыслях то, что все-таки не смогла купить, потому что сумки и так уже казались неподъемными, и пыталась решить, без чего она сможет обойтись еще некоторое время, а без чего нет. Ей одинаково не хотелось как предпринимать последнюю героическую попытку зайти в еще один магазин, чтобы докупить там необходимое, так и совершать потом дополнительную поездку в город. Измученная тяжелой ношей, Женька настолько задумалась, что почти перестала замечать окружающих. И, естественно, не обратила никакого внимания на то, что к тротуару свернул блестящий темно-синий, почти что черный внедорожник. Она равнодушно прошла мимо него, но он, снова тронувшись с места, опять притормозил рядом с Женькой. Ему пришлось проделать это еще дважды, пока она наконец не заметила его и не остановилась. Сразу же почувствовав себя улиткой без домика и не понимая, какое отношение может иметь к ней эта машина, Женька настороженно оглядела ее. Машина была новой, это несомненно. Иномарка, но мерцающий на решетке радиатора значок — комбинация из трех овалов — ничего не сказал абсолютно не разбирающейся в автомобилях Женьке. Мелькнула мысль, что, если человек в машине действительно притормозил здесь из-за нее, то, вероятнее всего, это Корней, но за сверкающим лобовым стеклом водителя было не видно, а выходить он, похоже, не собирался. Не считая нужным проявлять какую бы то ни было инициативу, Женька хотела уже уйти, когда водительская дверь все-таки распахнулась, и на дорогу вышел Влад.

При виде его Женькино сердце резко ускорило темп своего биения, и что-то еще, находящееся рядом — быть может, душа? — вздрогнуло и затрепетало. А сама Женька молча застыла на месте, неотрывно глядя, как он обходит машину, чтобы оказаться на тротуаре. Он был все тот же: чисто выбрит, модно подстрижен. Разве что немного похудел, но это его вовсе не портило. Во всяком случае, темно-серый деловой костюм сидел на нем так, будто Влад в нем и родился. Женька невольно отметила, что он вообще относится к той породе мужчин, которым как ничто другое идут именно костюмы с галстуками.

— Привет, — поздоровался Влад, подходя к Женьке. — Ну вот и свиделись. Всего-то с четвертого раза поймал, да и то едва не убежала.

— Привет, — ответила Женька, опуская на землю сумки, чтобы дать отдых рукам. — А откуда мне было знать, что это твоя машина? Раз уж решил подъехать, то мог бы и сразу показаться, вместо того чтобы в прятки играть.

— В том-то и дело, что не мог — мимо проезжали несколько машин, и мне из-за этого сразу дверь было не открыть. А ты бы хоть глазом повела, дикарка.

— Не смотрю я в городе по сторонам, городские пейзажи на это не вдохновляют, — ответила Женька.

— В лесу лучше, да? — спросил он. Спросил вроде бы серьезно, но едва уловимо дрогнувшие брови выдали скрытую насмешку.

— Намного лучше, — искренне ответила Женька.

— Ну конечно, — кивнул он. — Это я лишь по своей наивности мог ожидать от тебя какого-то другого ответа. Конечно же, в лесу гораздо лучше, и веселее, и главное — перспектив намного больше, чем в городе.

— Это зависит от того, кому какая среда обитания больше подходит. — Женька снова начала испытывать давно забытое раздражение. — И насмехаться тут вовсе не над чем.

— А разве я насмехаюсь? Это как же я посмел? — притворно удивился он. Но не успела еще Женька отреагировать на его слова, как он кивнул на стоящие у ее ног сумки: — И куда ты с этой поклажей? Снова в лес или еще куда-нибудь собиралась зайти?

— Снова в лес, — холодно ответила Женька.

Она хотела взять сумки и уйти, но Влад опередил ее, подхватил их и направился к багажнику.

— Оставь сумки в покое. — Женька шагнула следом, но Влад уже устанавливал их в нише за задними сиденьями своей машины. Потом, невзирая на Женькин протест, толкнул рукой дверцу багажника, и она мягко, почти беззвучно закрылась.

— Садись в машину, — сказал Влад. Но поскольку Женька продолжала стоять, упрямо глядя на него, взял ее под локоть, подвел к передней дверце и почти впихнул на пассажирское сиденье.

— И всегда ты так навязываешь свою волю другим? — мрачно поинтересовалась Женька, когда он занял свое место за рулем.

— Почти, — кивнул он, включая зажигание. — Не люблю выслушивать отказы от женщин.

— Но я-то в число твоих женщин не вхожу, — напомнила Женька. — Так что мог бы сделать исключение.

— Что не входишь — это точно, — искоса взглянув на нее, усмехнулся Влад. — Но вот насчет исключения — извини, не могу. Поедем, я гостинцев твоим собакам куплю, а потом отвезу тебя в твои чертоги. У тебя там, кстати, как жизнь-то? Волки еще у порога не воют?

— Может, и выли бы, да их всякие веселые граждане постреляли, — в тон его вопросу ответила Женька. — Приезжали, понимаешь ли, отдыхать. Знаешь ведь, наверное, как этот процесс происходит?

— Ну мне ли да не знать, — кивнул он. — Я-то ведь не лесная дева и не в монастырской келье живу.

Женька много чего могла бы рассказать ему в ответ на эту последнюю попытку ее уязвить, но не стала этого делать, и дальше они поехали молча. Двигателя почти не было слышно, как не ощущалось и тряски, несмотря на то что машина ехала по весьма неважной дороге. В салоне новой машины Влада витал приятный освежающий запах, к которому ненавязчиво примешивался аромат ставшего так хорошо знакомым Женьке одеколона. Она скользнула взглядом по салону и впервые за последние годы испытала своеобразный комплекс Золушки, попавшей во дворец замарашкой в своем старом и рваном платье. Ее вроде бы еще вполне приличные выходные джинсы и куртка показались ей вдруг совершенно убогими на фоне роскошной обшивки салона и светлых кожаных кресел, а сама она, простоволосая, без всякой косметики, ощутила себя серым воробьем рядом с ухоженным Владом в его дорогом костюме. Со всей отчетливостью представив себе, как же она выглядит в его глазах, Женька невольно поджала обутые в поношенные сапоги ноги под сиденье.

— Ты чего там? — заметив ее движение, спросил Влад. — Сядь нормально. Эта машина создана для удобства, а ты в ней как будто закоченела, перед тем аршин проглотив.

— Спасибо, что описал. Без тебя я ни за что бы себе этого не представила, — с мрачной иронией кивнула Женька. А потом спросила, стараясь перевести разговор на что-нибудь другое: — И как оно называется, это твое новое чудо техники?

— «Тойота Лендкрузер», как и старое, только новая модель, — ответил он. — Люблю машины этой марки. А может, просто привык — иногда я бываю на редкость консервативен.

— Да, — согласилась Женька. — Вот, например, несмотря на случившееся с тобой недавно, по-прежнему ездишь в гордом одиночестве.

— Езжу, — согласился Влад. — В таких вопросах лучше всего полагаться на свои собственные силы. Ну а еще на удачу в виде дикой лесной нимфы с волкодавом на поводке. — Он улыбнулся краешком губ, останавливая машину перед супермаркетом, потом спросил у Женьки: — Со мной пойдешь или здесь посидишь?

— Лучше посижу, — быстро ответила она, едва представив себе ужасающее скопление людей за этими бетонно-стеклянными стенами.

— Хорошо. — Влад, видимо, и не ожидал от нее другого ответа. — Посиди. Об одном только тебя прошу: никуда, пожалуйста, не исчезай… Хотя бы для того, чтобы машина не оставалась без присмотра, — немного подумав, добавил он.

Вернулся он примерно через полчаса. Развернувшись в своем кресле, Женька наблюдала за тем, как он складывает в багажник за задними сиденьями принесенные пакеты. Потом, когда он уже сел за руль, спросила:

— Судя по твоей физической форме, здоровье тебе в Германии сумели вернуть целиком и полностью?

— Как видишь. — Влад посмотрел на нее. — Про Германию — это тебе уже Корней успел рассказать? Вы с ним, как я погляжу, сумели наладить отношения.

— Просто поговорили, — ответила Женька. — Кстати, я до сих пор не могу понять, на кого он все-таки работает? На тебя или на твоего отца?

— Он у нас незаменимый, — серьезно ответил Влад. — И хотя пригласил его на работу вообще-то я, но он настолько нравится отцу, что я его иногда целыми днями не вижу.

— Он как-то обмолвился, что вы с ним вместе служили, — заметила Женька.

— Что-то он с тобой слишком уж разговорчив, — полушутя-полусерьезно сказал Влад. — Отплачу ему тем же: в прошлом он — кадровый офицер спецназа. После ранения его уволили в запас, в качестве прощальной подачки сунув орден и инвалидность. Вот тогда-то я, узнав обо всем, и позвал его к себе. Мало кто знает, что вместо левой руки у него протез. И еще меньше тех, кто в состоянии оценить, что же представляет собой сам Корней Георгиевич. Не боюсь тебе в этом признаваться лишь потому, что ты мне не конкурент, в том смысле, что переманить его от меня к себе на работу точно не попытаешься. Ну а насчет остального, — Влад бросил в Женькину сторону быстрый взгляд, — не знаю, но что-то он в тебе нашел.

— Не говори ерунды, — сухо одернула его Женька.

— А почему ерунды-то? — спросил Влад со смешком. — Или что, решила сохранить девичью честь для истории?

— А вот это тебя вообще не касается, — отрезала Женька.

— Конечно, нет, — легко согласился он.

Дальше они ехали молча. Влад изредка посматривал на Женьку, но она даже не поворачивалась в его сторону, глядя в боковое окно. Лишь на подъезде к воротам Влад спросил:

— А в обычные дни что, проделываешь весь этот отрезок пути, от остановки до ворот, пешком? Тут ведь больше двух километров…

— Нет, на метле летаю, — усмехнулась Женька.

— С твоим характером, я думаю, это было бы несложно, вот только сомневаюсь, что у тебя для этого есть достаточно хорошая метла, — не остался в долгу он. — Кран-то хоть на кухне поменяла или так и пользуешься своим фарфоровым огрызком?

— Поменяла. Но если бы не присланные тобой книги, я бы этот твой кран вышвырнула, — честно ответила Женька. И так как они уже приехали, хотела открыть дверь. Но поскольку ездить на машинах ей в жизни почти не доводилось, а эта и вовсе была не такая, как все, то Женька совершенно не знала, что нужно сделать для того, чтобы дверь наконец открылась. На выступающей из двери панели было немало всяких кнопочек, но Женька не решалась тронуть ни одну из них.

Влад с минуту наблюдал за ней, потом позвал:

— Жень. Вот эту ручку в сторону отведи. Вот так.

Подавая пример, он открыл свою дверь и вышел. Через несколько секунд Женька тоже оказалась на улице.

— Спасибо, что довез, — буркнула она. — Сумки мои, пожалуйста, отдай.

— Отдам, себе уж точно не заберу, — усмехнулся он, открывая багажник, потом кивнул застывшей рядом в ожидании Женьке: — Иди, двери открывай. Не стой над душой, как терпеливый ослик, ожидающий, когда его навьючат.

— Я просто привыкла сама себя обслуживать, — сухо ответила Женька.

— Неплохая привычка, — насмешливо похвалил он, вынимая все сумки сразу и направляясь с ними к крыльцу. — Вот только настоящая женщина никогда даже в руки не возьмет ничего, кроме дамской сумочки, если рядом с ней находится мужчина.

— Знаешь, воспитывай в этом духе лучше своих любовниц, — посоветовала Женька, шагая рядом с ним. — А я в реальной жизни живу, не в оранжерее. Для своих собак я в любом виде настоящая, а остальные по этому поводу пускай думают все, что хотят.

Упомянутые собаки уже ждали Женьку прямо за отпираемой дверью. И как только дверь открылась, выскочили на крыльцо. Туман узнал Влада, потому что, по пути к Женьке наградив его мимолетным взглядом, не выказал при этом никакой агрессии. Тяпа же был в восторге. Он радостно вился под ногами, уделяя Владу даже больше внимания, чем Женьке, потому что там не нужно было разделять ответное внимание с Туманом. Влад же гладил и трепал его и даже присел перед ним на корточки. Правда, довольно быстро эта идиллия была прервана заигравшим в кармане пиджака телефоном. Ответив на вызов, Влад с минуту слушал кого-то, потом сказал:

— Хорошо, пусть подождет меня, я через полчаса буду у вас. — Убрав телефон, он кивнул Женьке: — Ну все, я поехал. Дела. Привет волкам, если вдруг появятся.

Погладив напоследок Тяпу, он спустился с крыльца и быстро направился к своей машине. Тяпа побежал было его провожать, но Женька окликнула его, и он скользящим на полусогнутых лапах плюшевым лоскутиком вернулся назад. Продолжая машинально перебирать пальцами густую шерсть на шее Тумана, Женька проводила взглядом отъехавшую машину, испытывая одновременно и разочарование, и облегчение.

— Нет, — сказала она Туману, когда машина скрылась из виду, — не выношу я его присутствия дольше трех-пяти минут. Думать о нем — одно, а общаться — совсем другое. Пойдем, посмотрим, что он там вам послал… Надо было про одеколон ему, наверное, сказать! — вспомнила Женька. Но, подумав, покачала головой: — Нет, не стоило, после того, как я этот несчастный флакон швыряла туда-сюда.

Ей вдруг стало смешно от того, что она представила себе всю картину мытарств злосчастного одеколона.

— Сохраню его на память, — решила Женька, все еще смеясь. — Как милую безделушку… Тем более что аромат у него действительно чудесный.