Глава 20
— Как говоришь? — переспросил Женьку майор Суровцев. — Квартира шестнадцать? Точно не ошиблась?
— Да нет. Синицын Николай Васильевич, Ириновский проспект, дом…
— Ладно, не строчи, — перебил ее Суровцев. — Помер твой Синицын. Три года как.
— То есть как три года? — возмутилась Женя. — Если он в прошлом году машину по доверенности купил у Чуйкина!
— По доверенности говоришь? — задумчиво переспросил Суровцев. — Это та, на которой твои похитители были?
— Нет. Та, на которой гости к Девятову перед смертью приезжали, — поправила майора Женя.
— Девятов — это тот, который грибами отравился? — продемонстрировал хорошую память майор.
— Правильно, — кивнула Женя.
— Ты вроде вчера что-то про анатома говорила? — после короткой паузы спросил майор.
— Ага. Я у него была, но пока ничего конкретного. Он обещал посмотреть результаты вскрытия и подумать, но вообще сказал, что лучше эксгумацию провести и полное обследование тела. Может, проведем? Я могла бы у родственников разрешение раздобыть, — скрещивая на удачу пальцы, предложила Женя.
Она сидела дома, а майор — у себя в кабинете, так что прямого воздействия на майора она оказать не могла и сейчас очень жалела, что поленилась одеться и пройти пятьсот метров до его отделения.
— Чтобы эксгумировать тело, надо иметь соответствующую санкцию, а чтобы ее получить, нужно иметь дело. А нет тела, нет и дела, а нет дела, нет тела. Тупик, — попытался неловко сострить майор.
— И что делать? — обвиняющим тоном спросила у майора Женька. — Если владелец машины умер, а она разъезжает по городу — это разве не преступление?
— Преступление. Только ты найди сперва эту машину, а потом уж мы приедем, проверим документы у водителя и обязательно разберемся, в чем там дело.
— Где я, по-вашему, могу ее найти? — окончательно рассердилась Женька.
— А я где? — так же раздраженно спросил майор. — Ты, Потапова, опять путаешь свои сомнительные расследования с моими служебными обязанностями. Нет у меня в производстве такого дела, как убийство твоего Девятова, Кайданова и иже с ними. Нет!
— Слушайте! До меня же только сейчас дошло! Ведь кто-то же из ваших коллег занимается убийством Трояна? — воодушевилась Женька, сообразив такой очевидный, упущенный ею момент.
— Ну, кто-то, наверное, занимается, — без всякого энтузиазма согласился майор.
— Вот! Срочно выясните кто и сообщите мне его номер! — радостно велела Женька.
— Слушай, Потапова, давно тебя в мои начальники перевели, что ты мне распоряжения отдавать стала? Срочно! Немедленно! — передразнил ее Суровцев. — Ты что-то обнаглела совсем, как я погляжу.
— Ой! — опомнилась Женька, которой сейчас меньше, чем когда-либо, хотелось портить отношения с Суровцевым. — Петр Леонидович, это я от волнения. Такая идея в голову пришла! Ну, я и погорячилась, — заюлила она, соображая, как бы задобрить суровую майорскую душу. — Узнайте, пожалуйста, а я вам свинину запеку с чесноком и помидоры фаршированные сделаю. А еще могу… — напрягала фантазию Женька.
— Не надо еще, — ворчливым, но довольным голосом прервал ее Суровцев. — Хватит и свинины с помидорами. Могла бы и сразу нормально попросить, а не хамить себе же во вред. Только знаешь, Евгения, — добавил он уже совсем другим голосом. — Ты смотри, особенно не высовывайся и посматривай по сторонам, если заметишь, что за тобой следит кто-то, тут же все бросай и звони мне. Машина эта, попытка похищения, убийство Трояна — отнюдь не шуточки, это тебе не за гинекологом следить.
— Я понимаю, — серьезным тоном заверила майора Женька. — Я буду осторожна.
— Говорить тебе, чтобы бросила эту затею, ведь бесполезно? — скорее утвердительно, чем вопросительно проговорил майор.
— Точно, — подтвердила Женька.
Ну, что? Надо бы заняться поиском информаторов в самом «Фармньюлайфе».
Женя в поисках отправной точки открыла Интернет. Хоть адрес предприятия узнать, все какое-то дело. Сайт сообщил Жене и адрес, и основные направления деятельности компании, и ничего о ее руководстве, структуре и сотрудниках.
Что же мне делать? Где искать этих информаторов? Сколько сотрудников на предприятии? И в каком подразделении трудился Девятов? Женька сидела в кресле, подсунув под себя ноги, и тупо смотрела в экран на фотографию серого шестиэтажного здания с вывеской «ФАРМНЬЮЛАЙФ» по фасаду.
«Думай, Женя, думай», — командовала она сама себе, но в голове не шевелилась ни одна извилина. Любовницу Кольцова и то искать было легче, посетовала Женька, вспомнив одно из своих недавних расследований. Любовница! Ну, точно. Какая же она дура! Девятов был бабником, а значит, лучше всего разыскать какую-нибудь девицу, с которой у него был роман. А чтобы искать было легче, надо спросить у Алены, в какой точно лаборатории или не лаборатории работал Девятов. Потом выяснить имя любого из его коллег, желательно раздобыть его фото и выследить, кто из сотрудников будет беседовать с ним на выходе из проходной. На них и ориентироваться. Но лучше всего на девиц!
Женя довольно выдохнула. Потом нахмурилась. Какие сотрудники, какие фотографии? Что я несу? Откуда у Алены возьмутся фото коллег? Нет. Это глупость. Но вот точное место работы Девятова выяснить все-таки стоит.
Женя позвонила Алене.
— Мне кажется, вы можете заглянуть к Алеше на страничку «ВКонтакте», — посоветовала Алена. — Он хоть и нечасто туда заходил, но у него было довольно много коллег в друзьях. Правда, это были в основном девушки. У них вообще был в основном женский коллектив на работе, — простодушно делилась Алена, — да и кто из солидных людей будет такими глупостями, как «ВКонтакте», увлекаться, кроме легкомысленных девчонок?
— Точно, — согласилась с ней Женька, пожалев в душе пухленькую, преданную, наивную Алену. Хоть бы ей повезло какого-нибудь порядочного парня встретить. А может, попросить Клавдию Матвеевну раскрыть Алене глаза на покойного? Нет. Лучше не надо. Пусть все само как-то устраивается, а то вдруг у Алены в жизни потом все только хуже будет? Тут же пошла на попятный Женька. Вмешательство в чужую жизнь — дело неблагодарное и небезобидное. То, что тебе пустяком кажется, для другого трагедия на всю жизнь.
Женька принялась за поиски девиц. Скачав фото нескольких «коллег» Девятова в память телефона, чтобы были под рукой, Женька на время оставила поиск свидетелей: к концу рабочего дня она просто подъедет к предприятию, подкараулит кого-нибудь из девиц и попробует войти с ней в контакт. В смысле в личный контакт. Завести какой-нибудь случайный разговор, ну, или что-то вроде того. Заранее Женьке об этом думать не хотелось, чтобы не портить себе настроение предстоящими трудностями.
Но до конца рабочего дня времени было много, и Женьке стоило подумать, чем заняться. Патолог все еще не звонил, торопить его Женьке не хотелось.
Документы! Как же Женька могла забыть. Девятов их украл, его убили, но документы так и не нашли! Вот о чем ей надо сейчас думать. Если она найдет документы, то моментом возьмет за горло фармацевтическую компанию. Если, конечно, они ее не возьмут. Только она их может взять в фигуральном смысле, а они ее в самом прямом. И Женя опасливо потерла шею.
Вопрос в том, где их искать. Решение этой задачи требовало повышенной концентрации, а потому Женька пошла на кухню, заварила себе крепкого чая, взяла коробку шоколадных конфет, прихватила кота Корнишона и уселась обратно в кресло. Механическое, равномерное поглаживание Корнишона по загривку помогало ей сосредоточиться.
Итак, чтобы понять, где искать документы, следует вспомнить, для чего их украли. Глядя перед собой невидящими глазами, размышляла Женя, поглаживая тихо урчащего на коленях Корнишона.
Девятов вынес эти документы, чтобы показать Кайданову, чтобы у того были основания разговаривать с руководством «Фармньюлайфа».
А кстати, усмехнулась собственной наивности Женька, что в нашей жизни означает кража документов? Вынос в кармане куртки флешки с информацией или отправка ее по почте? Но ведь это глупость, эту самую информацию можно было в Сети сто раз себе на почту отправить, спрятать в каком-то файле, разослать всем знакомым. Стали бы из-за этого убивать Девятова и Кайданова? Очевидно, нет. Какую опасность может иметь для концерна гуляющая неизвестно где специальная информация? В случае попадания к конкурентам возможна разработка на ее основе собственного препарата. Факт тревожный, но вот при чем тут убийство Девятова? Проще было отдать его под суд, заставить возмещать ущерб, работать день и ночь задарма, но убивать?
Да и у Девятова задача была не слить информацию, а остановить производство вредного препарата. Ведь, насколько поняла Женя, Кайданов грозил компании разоблачением, а для этого, пожалуй, флешки мало, тут требуется документация. Официальные заключения и отчеты с печатями и подписями.
Значит, все же документы. И теперь понятно, какого именно свойства.
Почему же документы искали у Девятова, раз он украл их для Кайданова? Вероятно, Кайданов только пригрозил руководству компании разоблачением и дал им какое-то время на раздумье. Или они попросили это время на раздумье. Или факт кражи документов вскрылся незадолго до смерти Девятова. Служба безопасности компании…
«Ну, конечно же! Именно им должны были поручить решение этой проблемы!» — оживилась от собственных стройных рассуждений Женька. Служба безопасности провела негласные обыски у Девятова, потом потребовала вернуть документы, он отказался и погиб. Тогда они взялись за Кайданова. И тоже ничего не нашли. Но без этих двоих сами по себе документы хоть и представляют определенную угрозу, но все же не так страшны. Если только Кайданов не передал их на хранение человеку, надежному и разбирающемуся в сути вопроса, который может что-то предпринять, чтобы остановить выпуск препарата.
И, конечно, настолько отважному, чтобы своей шкурой рисковать.
Женька замерла, перестав гладить Корнишона. Что-то в ее рассуждениях показалось ей неправильным, что-то она упустила. Корнишон завозился у нее на коленях и недовольно заворчал. Женька снова механически продолжила чесать ему загривок.
Если Кайданов передал документы такому человеку, значит, понимал, что может погибнуть, и был к этому готов? Не может быть. Женька покачала головой. Он обычный ученый, а не герой романов. У него были семья, дети, в его ситуации было бы логичнее обратиться к журналистам, в полицию, в Комитет здравоохранения, да куда угодно, и передать им материалы, как он и планировал. Нет, это глупость. Кто в наше время доверяет полиции, чиновникам, да и журналистам тоже? Любого можно подкупить, на любого можно надавить, запугать, в конце концов. Тогда что же он должен был сделать, когда понял, что за ним началась охота? Тем более эти типы цинично предупредили его телефонным звонком.
«Любой нормальный человек на его месте отдал бы им эти проклятые документы, тем более что Девятов к тому времени уже был мертв и, возможно, Кайданов успел об этом узнать, — все больше хмурясь, размышляла Женя. Но ведь его все равно убили? Кайданова. Гм, могли убить, даже если он вернул им документы. В назидание прочим правдолюбцам».
«Нет. Не отдал он им документы, — покачала головой Женя. Похороны Девятого состоялись уже после гибели Кайданова, а на похоронах неизвестный тип спрашивал Алену о документах. Значит, Кайданов им документы не отдал. А они наверняка были у него!»
Вспомнив лицо Девятова и его репутацию, Женя была уверена, что он бы документы своим гостям отдал, стоило только на него поднажать. Тем более под угрозой смерти. Да, но тогда выходит, что он им рассказал о том, что передал документы Кайданову, зачем же было следить за Аленой, обыскивать ее квартиру?
Какая-то ерунда на постном масле. Женя снова перестала чесать Корнишона, тот завозился, но на этот раз Женя не обратила на него никакого внимания. Наоборот, поменяла позу, выпрямившись в кресле и опершись локтями о стол. Корнишон понял, что в его услугах больше не нуждаются, и отбыл на кухню.
«А может, они опасались наличия дубликата? — пришла Женьке в голову еще одна интересная мысль. — Или, не найдя документов у Кайданова, пошли по второму кругу в поисках? В любом случае ясно, документы пропали. Надо их искать. Вопрос: как и где?»
После постановки вопроса в Жениной голове наступила глубокая, звенящая тишина.
И вот это все, на что она способна, тормошила себя Женька. «Думай, соображай! А может, Троян знал, где были документы? Может, он хотел продать их компании? Нет. Чушь. Тогда бы его не убили. Или убили? Хотели кинуть на бабки, а он их кинул на документы? Эх, жалко, Ангелина слиняла. Надо было прижать ее как следует к стенке и вытряхнуть из нее всю информацию или вообще вызвать Суровцева и не дать ей свалить», — с досадой размышляла Женька. А так только неприятности из-за этой подлой крысы нажила.
«А кстати, по поводу неприятностей. Почему ее больше не пытались похитить? Да и не следит за ней никто».
Этот вопрос озадачил Женьку больше предыдущих. Так. Похитить ее пытались сразу после встречи с Ангелиной. Кстати, что она сама там говорила по поводу опасности? А в присутствии постороннего человека не схватят, захотят разобраться, с кем имеют дело. Значит, им дали доехать до аэропорта, потом навели справки о Женьке и решили ее допросить с пристрастием, не на улице, конечно. Похищение не удалось. Потом они, вероятно, разузнали о ней побольше и решили не связываться? Возможно. Или они следят за ней так профессионально, что она этого не замечает? Если так, дело плохо. Они знают про анатома. А вот Алена молодец. Подстраховалась. К ней-то Женька точно без хвоста явилась. Но ведь тогда они и о Клавдии Матвеевне знают, и ее приятеле Митриче. Хотя за этих двоих, пожалуй, волноваться не стоит. К ним не подберешься. Вот у кого Девятову надо было документы прятать! Хотя кто будет ради чужих забот себе неприятности наживать?
В общем, так. Первая задача — проверить, следят за ней или нет. Вторая, встретиться с Викторией Кайдановой. Причем лично. А то вдруг ее, то есть Женькин, телефон прослушивают.
Женька, вскочив с места, с интересом распахнула свой шкаф. Любовь к переодеваниям и всякой театральщине никуда в ней не делась, несмотря на расставание с Владиком и новую звездную жизнь.
«От себя никуда не денешься», — перетряхивая с наслаждением вешалки, констатировала Женя.
Нарядилась она подростком. Благо рост и фигура позволяли, к тому же в этом образе не было дешевого эпатажа, и он был практичен и удобен и легко модифицировался в обычный пристойный вид. Стоило снять бейсболку, изменить походку, и ты снова человек.
Потом Женька поднялась на чердак и по нему добралась до другого подъезда, выходящего прямо в переулок. Покинув чужой подъезд, Женька расхлябанной походкой добралась до угла Андреевского рынка и скрылась в его воротах. По пути к метро она купила новый мобильник с новой симкой на случай, если старый прослушивается, с него и позвонила Вике.
— Вика, подумайте как следует, как поступил бы Олег? Кому он мог доверить документы или где мог их спрятать? Вы же хорошо знали своего мужа, какова была логика его поступков? — Они стояли вдвоем посреди пустынной по причине порывистого ветра и мокрого снега детской площадки.
— Логика поступков? — растерянно повторила Вика, зябко пожимая плечами и оглядываясь по сторонам в поисках хоть какого-то укрытия.
Ну что была за надобность встречаться так вот глупо, под снегопадом, на улице? И ноги все уже мокрые. Неужели нельзя в машину сесть? Вика никак не могла собраться с мыслями и только тоскливо оглядывалась по сторонам.
«Никакого от нее толку нет, — сердито думала Женька. — Стоит, как корова на выпасе, глаза круглые, глупые, о чем думает, непонятно. Можно подумать, только ей холодно и мокро, а мне — тепло и сухо. Я, между прочим, из-за нее через весь город на метро перлась, мне это надо?» — все больше раздражалась Женька, чувствуя, как мокрые насквозь джинсы противно липнут к коленкам. Нет, все, хватит, решила она, поняв, что толку от Вики в таких погодных условиях все равно не будет.
Она взяла вдову Кайданова за рукав и потащила прочь со двора.
— А куда мы? — с надеждой спросила Вика, послушно идя вслед за журналисткой.
— В торговый комплекс, видела я тут у метро какой-то. Там и поговорим. Пока до места не дойдем, ни о чем не рассказывай, — строго велела она Вике.
— Почему? — глядя с опаской на Женю, спросила та.
— Да потому, что я тебе уже рассказывала про Алену, которая домой возвращаться боится. И про то, что за мной могут следить, — сердито объяснила Женька, перелезая через слякотный сугроб на краю площадки.
— Но это ведь ерунда какая-то. Кто нас дома может прослушивать? — из какого-то непонятного упрямства спросила Вика. Ей страшно не хотелось тащиться в торговый комплекс, ей не хотелось хлюпать в мокрых сапогах, ей хотелось домой, в тепло. Эта сумасшедшая журналистка, вместо того чтобы найти убийц Олега, напридумывала каких-то шпионских историй, каких в жизни не бывает, и ее втягивает в собственный психоз.
Зачем Олегу было ссориться с «Фармньюлайфом»? У него всегда были хорошие отношения с руководством, он всегда говорил, что работать ему там нравится, просто в НИИ проект масштабнее предложили.
«И что там такого неразрешимого могло быть с тем препаратом, что Олегу вдруг вмешаться пришлось?» — ворчала про себя Вика, не решаясь вслух выразить собственные сомнения. Потапова сегодня выглядела какой-то злой и колючей. А потому просто недовольно пыхтела ей в спину, перебираясь через лужи и наледи.
— Ну вот. Здесь тепло, сухо, и шум такой, что себя еле слышно, — вставая посреди магазина женского нижнего белья, выдохнула с облегчением Женя. — Теперь давай соображай, куда муж мог документы деть? — уже без всяких реверансов велела Женя и сама устыдилась собственного грубого тона. За что она так на женщину набросилась? И на «ты» почему-то вдруг перешла. Стыд, да и только. Нельзя так распускаться, как бы тебя человек ни раздражал. — И уже совсем другим тоном добавила: — Подумай, пожалуйста, как следует, это очень важно.
Вика взглянула на журналистку и покраснела. Как ей не стыдно? Взрослая женщина раскапризничалась, как ребенок. Тут ей мокро, там ей ветрено. А ведь Потапова вместе с ней мерзла, да еще и ехала к ней через весь город.
— Понимаете, я, конечно, хорошо знаю Олега, — начала, как всегда, не очень уверенно Вика, — точнее, знала, но дело в том, что у него никогда не бывало раньше неприятностей на работе, а может, он мне и раньше о них не рассказывал. Но я не представляю, чтобы он что-то прятал. Он был очень прямым, честным человеком.
— Здесь дело не в честности, — перебила ее Женя, — а точнее, именно в ней, но в том, как ее отстоять. Документы были доказательством, их надо было сохранить.
— Не знаю. Прятать их дома или на даче он бы не стал. В камере хранения тоже. Это глупо и ненадежно. Послать самому себе по почте? Он не доверял нашей почте. Они вечно что-нибудь теряют, — жалобно глядя на Женю, размышляла Вика.
— Тогда у кого-то из знакомых? — тормошила ее снова начавшая сердиться Женька. Все же Вика — ужасная размазня и мямля.
— Если эти документы были такими важными и опасными, что из-за них убили Алешу и… Олега, и он об этом знал, он точно не стал бы оставлять эти документы знакомым, ведь у всех дети. Олег никогда не был легкомысленным эгоистом. — Она покачала головой. — Вот если бы… — Вика не договорила, но Женя тут же вцепилась в нее, не оставляя надежды отмолчаться.
— Что «вот если»? — заглядывая ей требовательно в глаза и хватая за рукав, спросила Потапова.
— Вот если бы был жив Вениамин Константинович, — нерешительно произнесла Вика. — Ему бы он наверняка рассказал о том, что происходит.
— Вениамин Константинович, это кто? — тут же оживилась Женя, хоть какой-то мыслительный всплеск.
— Это научный руководитель Олега, он учился у него в университете и кандидатскую у него писал, и докторскую, — пояснила Вика. — Очень его уважал, потому что Вениамин Константинович был человек не только умный, но и очень честный, принципиальный. Его в сталинские времена только чудом не расстреляли, сколько он лет в лагерях отсидел и сколько на его долю всего выпало, а он ни доброты своей, ни принципиальности, ни честности не растерял, — с горящими глазами и почти театральным пафосом поведала Вика.
— Да, — со вздохом согласилась Женя. — Жаль, что он умер. — «А теперь-то что делать?» — добавила она про себя.
— Да, — согласилась с ней искренне Вика. — К тому же жена у него еще раньше умерла, и Римма совсем одна осталась, а ведь она инвалид. Конечно, Олег навещал ее время от времени, мы даже несколько раз пытались ее к нам на праздники вытащить, на Новый год, Восьмое марта. Но она такая гордая, не захотела, решила, что это акт жалости, — как ни в чем не бывало рассказывала Вика, стоя с Женькой между вешалок с бюстгальтерами.
— Римма, кто это? — без всякого энтузиазма спросила Женя.
— Дочь Вениамина Константиновича. Римма Вениаминовна Гибо, — пояснила Вика. — Она инвалид, почти с рождения, переводами занимается.
— Ясно. Еще идеи будут? — спросила она у Вики холодно и уже безнадежно.
— Не знаю, — растерянно и огорченно проговорила Вика. — У семьи Олега домик был в деревне Тайково, еще от бабушки достался. Там одно время родители отдыхали летом, потом свекор умер, Ольге Леонидовне одной там тяжело справляться, а мы себе новую дачу построили поближе к городу. Но домик все еще стоит. Олег иногда туда ездил проверить, все ли в порядке. Может, он их там спрятал? — как-то безнадежно спросила Вика.
— Тайково? Где это? — без всякого энтузиазма спросила Женя.
— Это под Лугой, сто семьдесят километров от города, — поспешила объяснить Вика.
— У вас есть телефон кого-нибудь из соседей в этом Тайкове? Нельзя узнать, когда Олег появлялся там в последний раз?
— Кажется, у Олега были какие-то телефоны, но его мобильник не сохранился, а я там никого не знаю, — покачала головой Вика и, словно предупреждая Женин вопрос, торопливо добавила: — А Ольгу Леонидовну мне бы не хотелось беспокоить, после смерти Олега она сама не своя.
— Ясно, — проговорила Женя, бессмысленно крутя перед собой вешалку с розовым кружевным лифчиком четвертого размера.
— На моей машине ехать туда нельзя, — после некоторого размышления проговорила Женя. — Да и заблужусь я, пока деревню вашу разыщу. Придется ехать вместе на вашей машине.
— Но я тоже плохо знаю дорогу, — попыталась возразить Вика. — Совсем почти не знаю.
— Слушайте, Виктория, — повернулась к ней, выходя из состояния глубокой задумчивости Женя, тон ее голоса звучал резко, но сейчас это Женьке казалось вполне уместным, потому как терпение ее лопнуло. — Вы попросили меня расследовать убийство вашего мужа, потому что полиция, по вашему мнению, бездействует. Я этим делом занимаюсь. Не хочу хвастаться или пробивать кого-то на жалость, но за мной следят, я не могу вести нормальную жизнь, пользоваться своим автомобилем, меня пытались похитить неизвестные, каждый день я выхожу из дому и целыми днями мотаюсь по городу в поисках улик и доказательств, и не только по городу, — возмущенно выговаривала Виктории Женя, глядя той в глаза. — И вот, когда я попросила вас о помощи, заметьте пустяковой, что я слышу в ответ? Сначала вам не нравится беседовать на ветру, холодно. А мне через весь город к вам тащиться на общественном транспорте тепло и уютно? — глядя на покрасневшее то ли от стыда, то ли от раздражения лицо вдовы, напирала Женька. — Потом вам лень ехать на собственную дачу, чтобы разыскать документы, из-за которых убили троих человек, в том числе и вашего мужа, и которые способны вывести на чистую воду убийц и являются главным доказательством в деле. Так, может, мне имеет смысл плюнуть на всю эту историю, и живите как хотите? Хотите, ищите убийц сами, хотите, сидите дома, пейте чай с зефиром. Тепло, спокойно и пока сыто.
На глазах Виктории выступили слезы, и Женька немного остыла. Ну вот, опять сорвалась. Чего она на эту дурищу накинулась? Ясно же, что тетка не тянет. Размазня и тряпка, ну и смысл требовать от человека невозможного? Женька уже готова была извиниться, когда вдруг ожила Вика.
Она высморкалась в маленький изящный платочек и, взглянув на Женьку виноватым, полным раскаяния взглядом, попросила, то и дело виновато шмыгая носом:
— Женечка, простите меня, пожалуйста! Вы совершенно правы, и мне ужасно стыдно за себя. Я сделаю все необходимое, все, что скажете. Даже на дачу могу одна съездить, зачем вам туда тащиться? — В глазах Виктории читалось глубокое, искреннее раскаяние. — Вы только не бросайте меня, пожалуйста, я не смогу жить, если буду знать, что из-за моих капризов убийцы Олега на свободе гуляют. Да и Алешу жалко, и еще про кого вы там говорили.
Женино сердце от таких слов, конечно, тут же оттаяло, и она договорилась с Викой, где и во сколько они встретятся для поездки в Тайково. Отправлять Вику одну на поиски документов она была не готова. Не доверяла она этой плаксе.
— Но, прежде чем ехать, — строго велела Женя, — вы возьмите телефонную книжку мужа и обзвоните всех его приятелей начиная с детского сада, спросите, не оставлял он кому-нибудь на хранение документы, или сверток, или хоть что-нибудь. Серебрякову можете не звонить. — добавила она, вспомнив рыхлого банкира.
«А теперь стоит поесть. Впереди тяжелый вечер с сотрудницами «Фармньюлайфа», да еще и машины нет», — вздохнула Женя, оглядываясь по сторонам. Виктория уже ушла, полная раскаяния и планов на завтра.
Стоило Женьке склониться над тарелкой горячего, дымящегося, дивно пахнущего деревенского жаркого, как ожил ее телефон. Ну, кто так не вовремя, страдальчески вопросила она, доставая мобильник.
— Женечка, дорогая, я очень хочу извиниться за вчерашнее, — раздался в трубке мягкий, протяжный, виноватый голос Платона. Женька усмехнулась, что-то она в последнее время действует на окружающих, как опытный проповедник, всех тянет покаяться.
— Привет, Платон, — поздоровалась она, запихивая в рот ложку жаркого. — Извини, что жую, но очень есть хочется и времени мало. Так что ты говоришь? — пытаясь не обжечься едой, пропыхтела Женя.
— Женечка, извини, что так не вовремя, я просто хотел пригласить тебя куда-нибудь вечером. Может, на концерт, или в джаз-клуб, или просто поужинать, — заторопился высказать свои предложения Платон.
— Извини. Сегодня не выйдет. Работа, — споро орудуя ложкой, пробубнила Женя. — Давай завтра созвонимся. Хотя нет. Завтра я еду в Тайково, лучше послезавтра или в выходные. А еще лучше созвонимся, — решила Женька и, обменявшись с Платоном несколькими пустыми фразами, отключилась.
Но спокойно доесть ей не удалось.
— Евгения Викторовна? — раздался в трубке незнакомый голос. — Это Василий Максимович, патологоанатом звонит.
— Василий Максимович! — без всякого сожаления бросая ложку, сосредоточилась на разговоре Женя. — Ну, что? Могли его отравить?
— Эк, вы сразу быка за рога, — ворчливо усмехнулся анатом. — Могли. Есть несколько препаратов, которыми его в принципе могли отравить. Не говоря уже о том, что и ботулизм могли ввести намеренно, — возвращаясь к обычному вялому тону, проговорил анатом. — Но называть вам эти препараты смысла нет, поскольку я все равно не знаю, какие следы они оставляют в организме и как долго длится период их распада. Как я и говорил вам раньше, тело надо эксгумировать. Иначе вы ничего не узнаете. Потому что, к стыду своему, я не очень тщательно обследовал тело. Необходимости не было, — с сожалением повинился он. — Ни следов от инъекций, ни других следов, например насилия, я на теле не заметил, потому что не искал. Так что только эксгумация, — подвел черту патолог.
