Глава 16
Андрей Ведерников смотрел на стриженый черный затылок ехавшей вверх по эскалатору журналистки и дивился человеческой наивности. И это удивление многоопытного человека служило ему хоть каким-то утешением за собственный убитый вечер. После того как журналистка покинула транспортное средство «мага» и шарлатана Лаврентия Резе и спустилась в метро, он мог бы преспокойно отправляться домой на заслуженный отдых, потому как цель ее путешествия была ему и без того известна, впрочем, как и результат предстоящей встречи. Но Андрей из какого-то тупого, средневекового рыцарства поперся за ней, с немым изумлением наблюдал ее маневры в метро, которые, впрочем, увенчались определенным успехом — ей-таки удалось избавиться от тощего хмыреныша, увязавшегося за ней от самой телестудии. Дальше было неинтересно. Местоположение Наумовой он и так знал, знал и то, что она совершенно бесполезна и никакой информацией не обладает. Что все эти звонки, и угрозы, и якобы обыск квартиры были делом рук ее сестры и ее ухажера, которым надоело прятаться по углам и встречаться урывками в закутках фитнес-клуба, потому как Алена, бывшая единоличной владелицей квартиры, категорически возражала против переезда в нее здоровенного, физически активного, сексуально озабоченного сестриного воздыхателя. На фоне собственной неустроенной личной жизни чужое счастье, вероятно, было ей особенно неприятно. Парочка ловко и с фантазией воспользовалась ситуацией и в результате не только воссоединилась под Алениным кровом, но даже выжила из дома хозяйку.
Андрей все это знал. Но Потапову он тем не менее дождался, простояв под мокрым снегом добрых сорок минут из чистого, заметьте, альтруизма, и вот теперь тащится за ней вверх по эскалатору, а потом придется еще идти пешком до ее дома, а затем ловить такси и ехать за своей машиной. И спать ему останется не больше пяти часов, это в лучшем случае.
Андрей тяжело вздохнул. На улице по-прежнему валил мокрый тяжелый снег, под ногами хлюпала грязно-коричневая соленая жижа. Ботинки его для длительных пешеходных прогулок предназначены не были, но он упрямо топал вслед за журналисткой, страдальчески сведя к переносице брови и мечтая о том, как включит в салоне авто печку, как дома завалится на диван и…
Домечтать ему не удалось. Журналистка свернула в переулок, и тут к ней рванулась из темноты большая, плохо различимая в сумраке слабо освещенного переулка тень. Андрей мгновенно напрягся.
Фигура нырнула в желтый мутный круг уличного фонаря, и он узнал рыхлого, грузного воздыхателя журналистки, который в ресторане с восхитительным стоицизмом развлекал ее противных, одиноких подруг. Дальше Андрей наблюдать не стал, а развернулся и поспешил на проспект ловить такси.
«Ненавижу проселки, садоводства, дачников, а заодно огородников, крестьян и колхозников», — пыхтела Женька, петляя по дачному поселку. Ноябрь меньше любого другого месяца располагал к загородным поездкам. Промозглая сырость, гнетущее низкое небо, голые деревья, разбитые проселки с глубокими лужами вызывали острую потребность вернуться в город к ресторанам, кафе, телевизору, вай-фаю и прочим благам цивилизации. Единственное, что хоть немного согревало в пути Женькино сердце, так это вчерашняя встреча с Платоном. Милый, заботливый, благородный Платон появился вчера, как по волшебству, в ее темном безлюдном переулке, когда сердце Женькино сжималось от страха, волосы шевелились от дурных предчувствий, а сама она каждую секунду ожидала нападения. И какое же она испытала облегчение, увидев в свете фонарей его высокую грузную фигуру. Наверное, никогда она ему так не радовалась. И хотя был он весь какой-то потерянный и весь вечер извинялся за свою непростительную занятость, без конца краснел и заикался, Женька на него не сердилась.
Наполнив сердце позитивной энергией воспоминаний, Женька смогла вновь вернуться к печальной действительности.
Это был уже второй поселок, который она обследовала. На первый безымянный населенный пункт она убила около часа, пока смогла обнаружить хоть одно живое существо. Это был кот. Черный пушистый котяра, который и вывел ее на своего хозяина, тот, в свою очередь, сообщил ей, что нужный Женьке поселок находится дальше по дороге, километрах в пяти от развилки, где нет никаких указателей, зато есть очень приметный куст жасмина, в июне он восхитительно цветет. Выслушав рассказ об июньском жасмине, Женя заскрипела зубами и отправилась на поиски. Как выглядит нецветущий жасмин, она имела самое общее представление, особенно о том, как он выглядит в ноябре, когда даже листьев на нем не осталось. Но по какой-то счастливой случайности развилкой она не ошиблась, дачный поселок обнаружила, теперь оставалось отыскать нужный дом и соседку, которая и нашла тело Алексея. По Алениным сведениям, она проживала на даче круглый год.
Плутая между разношерстных заборов, облетевших садов и заросших бурьяном обочин, Женя таки умудрилась отыскать нужный дом, да и то только потому, что Алена скинула ей его фотографию. Дом Девятовых выглядел старым и очень уютным, большая застекленная веранда, густой заросший яблонями сад и ни одной грядки. Мечта, а не дача. Женя пристроила машину поближе к забору и, вдоволь налюбовавшись домом, отправилась к соседке.
Клавдия Матвеевна, по свидетельству Алены, была профессорской вдовой. Но сама Алена на этот счет сильно сомневалась, скорее уж, вдовой директора рынка. Такая двойственность Женю заинтересовала, и она теперь с любопытством ожидала личного знакомства, кое и не замедлило случиться.
— Ты чего здесь шляешься? Чего рыщешь? — раздался из-за высокого, железного, похожего на гофрированную фольгу забора недружелюбный, сердитый окрик.
Женька с интересом и недоумением оглядела глухой забор, ни щелей, ни глазков в нем не было.
— Ну, что вытаращилась? — снова ожил невидимый собеседник. — К тебе обращаюсь.
Женька решила не злить вдову, а потому оставила до времени тайну всевидящего забора и, постаравшись вытянуться повыше, чтобы голос ее был слышен по ту сторону, прокричала:
— Клавдия Матвеевна, я к вам по поводу Алексея Девятова, соседа вашего!
Забор задумался и с ответом не спешил. Женя прямо чувствовала, как скрипят мыслительные извилины по ту его сторону.
— А что по поводу Алешки? Умер он. Какие тут могут быть поводы? — нелюбезно, но без прежнего напора, словно в раздумьях, спросил забор.
— Ой, Клавдия Матвеевна, не все так просто, как неотложка посчитала, — тихим, заговорщицким голосом заметила Женька. — Тут ведь такая история вскрылась, ого-го. Узнаете, упадете! — пообещала Женя, решив, что вполне может вывалить бдительной старухе жуткую историю Алениного бегства и даже прибавить что-нибудь от себя для пущего эффекта. Вреда не будет. Лишь бы старуху разговорить.
— Ладно, топай к калитке, — распорядился недовольным тоном забор, и Женя поспешила отыскать входное отверстие, пока он не передумал.
Калитка отыскалась и открылась автоматически, едва Женька добралась до глухого, лишенного ручек и замков железного прямоугольника.
Потапова вошла и оказалась на просторном участке, в котором каждая пядь земли была возделана, засажена, удобрена и хорошо орошалась. Романтикой на этом участке не пахло, сплошные польза, рачительность и расчет.
На каменном, не уступающем основательностью средневековой цитадели крыльце стояла мощная старуха, замотанная в пуховый платок поверх старенькой заплатанной душегрейки, в нитяных чулках, трех парах разноцветных вязаных носков на ногах и ботиках «прощай молодость».
— Клавдия Матвеевна? — уважительно спросила Женя, замирая возле забора в заискивающем полупоклоне.
— Я самая. А вы кем будете? — хмуро рассматривала она Женьку.
— Я Евгения Потапова, расследую обстоятельства убийства вашего соседа Алексея Девятова, — отчиталась, вытягиваясь в струнку Женька.
— Лицо твое мне чем-то знакомо, — словно не слыша Женьку, проговорила соседка, рассматривая ее маленькими цепкими глазками из-под мохнатых седых бровей. — Ты чего, с Алешкой раньше крутила?
— Да нет. Я журналистка, Евгения Потапова, а девушку его Аленой звали, полненькая такая, кудрявая, — решила помочь старушке освежить память Женька.
— Девушку! — фыркнула та. — Да у него этих девушек было! А Алена твоя дура набитая, давно ей сказать хотела.
— Он что же, бабник был? — забывая от удивления о субординации, спросила Женька.
— Ох и дуры нынче девки пошли, — покачала бабка головой. — По три диплома получат, а мужика окрутить ума не хватает. Ты-то хоть замужем? — взглядывая на Женьку, словно тестируя на умственное развитие, спросила старуха.
«Да, профессорской вдовой тут и впрямь не пахнет. Скорее уж, рынок», — подумала про себя Женька, а вслух ответила:
— Нет. Но у меня жених есть. Точнее, целых три, — и залилась скромным румянцем.
— Три? — недоверчиво приподняла седую мохнатую бровь Клавдия Матвеевна. — И кто такие?
«Во дает! — усмехнулась про себя Женька. — Я еще шагу по ее огороду ступить не успела, а она уже все мои анкетные данные выудила». Но ответить все же ответила:
— Один член совета директоров в крупной компании, второй — адвокат, третий — финансовый консультант. — Первые два кандидата были легко объяснимы, Платон и исчезнувший навсегда из Женькиной жизни адвокат Скрябин, а вот кандидатура третьего вызвала интерес у самой Женьки, кто именно навеял ей мысли о финансовом консультанте? Хм. Ладно бы еще телевизионщик, главред или оператор. Но додумать она эту мысль не успела, вклинилась старуха.
— Хм. Адвокат и директор говоришь? — ухмыльнувшись в седые усы, буркнула старуха. — И всем троим мозги компостируешь? Ладно, заходи. Потолкуем.
Женька шагнула на выложенную бетонными плитками узенькую дорожку.
— В кухню давай, там будем разговаривать, — распахивая дверь и входя первой в дом, бросила гостье через плечо вдова неизвестного героя рынка.
Женя покладисто кивнула.
— Садись, — так же скупо велела она, пододвигая Женьке старенький венский стул, каких по всей стране, наверное, уже наперечет осталось. — Где же я тебя видела? — садясь напротив Жени, снова спросила старуха, которой этот вопрос отчего-то не давал покоя. — В поселке нашем, точно нет. В магазине? Нет. На заправке? В собесе? В банке? По телику! Журналистка говоришь? Имя, фамилия, отчество?
— Потапова Евгения Викторовна, — теперь уже спокойно и самоуверенно представилась Женя, распрямляя спину и принимая достойную звезды позу.
— Точно, — согласно кивнула Клавдия Матвеевна. — Вот он, возраст! — вздохнула она, как-то сразу сдуваясь. — В былые годы я б тебя сразу признала, а так нет. Охо-хо. Насчет Алешки, говоришь, приехала? — снова взглянула она на Женю. — Ну, ладно уж, пошли в комнаты, а то негоже звезду экрана в кухне-то принимать. — И хотя фраза эта была сказана старухой без всякой улыбки, тем не менее Женьке в ее словах послышалась едва уловимая ирония.
«Странная старушенция», — подумала Женя, направляясь вслед за хозяйкой в глубину дома.
Они вышли в темный просторный коридор и уткнулись в железную глухую дверь, старуха достала ключи и отперла свои «палаты». По тому, как тяжело и медленно открывалась дверь, Жене отчего-то подумалось, что она бронированная.
— Ни фига себе! — простодушно, словно школьница, восторженно воскликнула Женька. — У вас тут что, филиал Эрмитажа? — После бедненькой, неряшливой деревенской кухни вид старушкиных хором сразил Женю наповал.
— Да уж, — самодовольно заметила та, окидывая горделивым взглядом расписанный в стиле Павловска или Петергофа цветочными гирляндами, экзотическими птицами, лютнями и флейтами просторный зал и кованую с мраморными ступенями лестницу.
— Откуда же такая красота? — робко спросила Женя, рассматривая роспись и переходя к изучению старинных полотен на стенах, пытаясь разглядеть подписи художников. — Значит, ваш муж действительно был профессором?
— Профессором! — фыркнула неодобрительно старуха, покосившись на Женю. — Много ты видала, чтоб профессора так жили? Скорняком он был, самой высокой категории! А невестка его, сестра брата единокровного, антикваршей.
«Ах, вот оно в чем дело», — покивала сама себе Женя, вспоминая старые наивные советские детективы, в которых на дачах завмагов, скорняков и зубных техников находили зарытые под фундаментом несметные сокровища.
— Ну надо же, — сказала она вслух. — Это выходит, вы еще при старом строе все заработали?
— Каждую копеечку своими руками заработал. Каждую, — удовлетворенно подтвердила старуха. — Это сейчас воры на свободе гуляют и барствуют, а тогда и честного человека могли за решетку упрятать, и глазом моргнуть не успеешь, — горько проговорила она. — Прятаться приходилось, собственные заработанные деньги потратить боялись, так и умер мой Семен Абрамович, не порадовавшись на свободе, — уже другим, мученическим тоном сообщила бабулька. — Мне вот все оставил.
— А давно он умер? — поинтересовалась Женя, прикидывая, сколько лет прошло с начала перестройки и сколько лет может быть хозяйке дома.
— Да уж двадцать лет как, — вздохнула Клавдия Матвеевна. — Я его намного моложе была, да уж тоже состарилась, — почесала она густые усы под носом. — А уж какая красавица в молодости была! Да я тебе сейчас покажу. Садись вон на банкетку Александра Второго, я за альбомом схожу, — кивнула она в сторону обтянутой бирюзовым шелком банкетки. В кресла не садись, — добавила она торопливо. — Это Павел! — проследила, как Женька скромно устроилась на краешке банкетки, и вышла из комнаты.
«Путешествие во времени», — думала про себя Женька, разглядывая каменные вазы, бронзовые с хрустальными подвесками жирандоли, мраморные головки Амуров и Психей, каминные часы старинной работы и прочие атрибуты музейного убранства, пока на пороге не появилась Клавдия Матвеевна.
Старуха теперь выглядела совсем иначе, под стать музейному залу. В бархатном, вышедшем из моды платье, ярко, даже, пожалуй, вульгарно накрашенная, с массивными старинными украшениями и пышно уложенными волосами.
«Полный улет», — решила про себя Женька, рассматривая этот ходячий анахронизм, намертво застрявший в эпохе застоя. Но вслух делиться своими соображениями не стала.
— Смотри вот, — гордо протянула бабка Женьке открытый альбом, усаживаясь рядом с ней на банкетке. — Это вот свадьба наша. Показала она первую большую черно-белую фотографию. — Платье у меня было из Дома мод, на заказ шили, — объясняла Клавдия Матвеевна, указывая на тюлевое, до пола платье, украшенное огромной хризантемой на груди. — А туфли югославские, Семен Абрамович доставал, — показывая на торчащий из-под платья носок белой туфли, объясняла бывшая «меховая королева».
Женя согласно кивала, не забыв рассмотреть стоящего рядом с красавицей невестой невысокого, кругленького, изрядно полысевшего жениха, с маленькими, хитро сощуренными глазками. Жених был лет на двадцать старше своей избранницы.
Сама Клавдия Матвеевна на фото была совсем юной, лет двадцать пять, не больше. Стройненькая, но с формами, большеглазая, с гордой осанкой и уверенным, каким-то слишком взрослым, многоопытным выражением лица.
— Семен Абрамович, покойничек, — ткнула на изображение супруга толстым, украшенным черной каймой, мозолями и огромным перстнем с рубином пальцем Клавдия Матвеевна. — А вот это директор гастронома, а вот рядом с ним завкниготоргом, а это товаровед с базы, — перечисляла присутствующую на торжестве советскую «элиту» с тяжелыми, полными сожаления вздохами хозяйка.
— Да-а, — поддакнув, протяжно вздохнула Женя, пытаясь подавить зевоту и соображая, как бы потактичнее перевести беседу с покойного Семена Абрамовича на покойного Алексея Девятова. — А как вы в этом дачном поселке оказались? Раньше вроде бы участки на предприятиях распределяли? — нашлась наконец Женя.
— Так оно и было, — кивнула Клавдия Матвеевна. — Поселок этот НИИ какой-то строил, турбиностроения и тонкой механики, кажется, а Семен Абрамович директорской жене и теще как раз шубы шил, а самому главному ушанку черно-бурую, вот меня туда уборщицей и устроили. Фиктивно, конечно, — многозначительно улыбнулась она. — Я в этом НИИ только раз один и была. И вот так вот мы этот участок и получили.
— А у соседей ваших Девятовых, там, выходит, работал кто-то? — продолжала клонить в нужное русло Женя.
— Дед, — кивнула вдова. — Они там все шибко умные, то кандидат, то доктор, а жили всю жизнь, — Клавдия Матвеевна презрительно сплюнула на ковер, — пальто приличного ни у одного не было. Машину первую вот только после перестройки купили.
— Значит, у Алексея это было наследственное? — спросила Женя. — Кто бы мог подумать, что фармацевт теперь такая опасная профессия? — произнесла она загадочно. — Ведь целый заговор, миллиардная история.
— Да вы что? С деньгами что-то? Неужто миллиард Алексей украл? — тут же забывая про альбом, встрепенулась Клавдия Матвеевна.
«Да, деньги, они и в Африке деньги», — удовлетворенно отметила Женя, нашедшая наконец нужную чувствительную точку в бронированной вдове скорняка.
— Нет. Он у них не деньги украл, а разработки, которые миллиарды стоят, — заговорщицки понизив голос, проговорила Женя. — Они за ним охотиться начали, денег платить не захотели, так думали отобрать. Квартиру обыскивали, родственников запугивали, а все зря. Он так хорошо их спрятал, что они до сих пор их найти не могут. Убили его, идиоты, а документы-то тю-тю!
— Ты смотри, какой ухарь оказался! — искренне восхитилась Клавдия Матвеевна. — А так и не скажешь. Ну ты подумай. — Вдова почесала пятерней усы и с недоумением взглянула на Женьку. — Да как же его убили, если он консервами отравился?
— Эх, Клавдия Матвеевна, — покачала головой Женька, словно дивясь на наивность вдовы. — Это ж предприятие фар-ма-цевти-ческое! Там они какой хочешь яд синтезируют, да и потом, что, врачи больно тщательно разбирались? Приехали, посмотрели, банка с грибами открыта, покойник лежит, симптомы вроде схожие, ну и выписали заключение, что отравился консервами, — с видом заправского эксперта объясняла Женя.
— Ну ничего себе! — всплеснула руками вдова. — А от меня-то чего надо?
— Доказательства, — значительным тоном произнесла Женя. — Вы последний визит Алексея хорошо запомнили? Когда приехал, с кем, были ли у него гости? Что было в комнате, когда вы его нашли, как он выглядел, в какой позе лежал? Это все очень важно, каждая деталь, а у вас глаз алмаз.
— Да-а. Это правда, — согласилась Клавдия Матвеевна. — Помнится, я всегда по человеку сказать могла, будут у Семена Абрамовича с ним неприятности или нет. Всех насквозь видела, и на лица у меня память, как у сотрудника НКВД. Так Семен Абрамович шутил, — не преминула похвастаться вдова. — Потому мы с Семеном Абрамовичем тихо прожили без всяких ОБХСС, рэкетиров и прочих радостей. Потому как я их всех за сто верст чуяла. Меня не проведешь!
— Это просто удача, Клавдия Матвеевна, что мы с вами встретились, — искренне заметила Женька. — Вы мне теперь в точности поможете восстановить всю картину преступления, — уверенно проговорила она.
— Ну уж и не знаю, чтобы всю, — протянула озабоченно Клавдия Матвеевна, вновь почесывая пятерней усы. — Но, в общем, приехал Алексей один, в пятницу утром, я еще удивилась, что в будний день. Спросила. Он мне говорит, что за свой счет день взял, поработать надо в спокойной обстановке. Я, конечно, не поверила, думала, девицу какую-то ожидает. Бывало такое у него, — сосредоточенно нахмурив брови, рассказывала вдова. — Я полдня в огороде просидела, но никто к нему не приехал. Ну, мне-то что? Я до четырех в грядьях повозилась и сериал свой смотреть пошла. Потом чеснок обрезала, затем криминальные новости были, после я спала, а уж вечером, совсем стемнело, в окно видела, как Алешка у себя на веранде в темноте чего-то шастает. — Тут она сделала паузу, снова почесала усы и, с сомнением взглянув на Женьку, спросила: — Может, документы енти под полом он прятал?
— Вряд ли, — покачала головой Женька. — Они бы нашли. Наверняка всю дачу обшарили. А откуда у вас его дом виден? — с интересом оглянулась она на окно у себя за спиной. Там, кроме сада и забора, видна была лишь соседская крыша.
— Так со спальни, со второго этажа. Мне оттуда все видать. А он в этот приезд и окон не зашторивал. Так сидел, — пояснила соседка.
— А приезжал к нему кто-нибудь или нет? — поторопила соседку Женя, которой уже порядком надоела эта пустая беседа и замшелые воспоминания, а картины она и в Эрмитаже посмотрит. К тому же очень хотелось есть, а рассчитывать на угощение у Клавдии Матвеевны не приходилось.
Вдова еще суровее нахмурила брови и, вздохнув, сказала:
— Не знаю я. Я, когда поняла, что он один приехал и не ждет никого, особо за ним не смотрела. Но знаешь, мы сейчас с тобой вместе проверим, — хитро подмигнула она Жене блеклым водянисто-серым глазом. — Идем, покажу что.
Клавдия Матвеевна повела Женю под лестницу, открыла ключом коричневую, похоже, также бронированную дверь, вероятно, в доме других не было, и провела ее в небольшую комнатку без окон.
— Ну ни фига себе! — вновь воскликнула Женька, думавшая, что удивить ее в этом доме уже не смогут.
Комнатка напоминала пульт охраны в каком-нибудь крупном, строго секретном промышленном комплексе. Многочисленные мониторы, на которые подавались картинки с многочисленных камер слежения, находились в рабочем режиме, и, что удивительно, Женька даже себя с Клавдией Матвеевной увидела в этой самой комнате.
— Зачем вам все это? — придя в себя, спросила Женька старушку. — И как вы с этим управляетесь?
— Да как-как? Элементарно, — проворчала бабуся, усаживаясь за пульт во вращающееся кожаное кресло. — Курсы бесплатные прошла при собесе для пенсионеров, и всех делов. А зачем мне все это, так это и ослу понятно. Чай, такие сокровища беречь и стеречь надо, — назидательно и несколько раздраженно взглянула старуха на Женю.
— Ну да. Ну да, — тут же поспешила согласиться Женька. — Это я так, от растерянности. Простите, — вдруг встревожилась она от чего-то, — а оружия у вас нет? Может, миномет какой или еще что? Для обороны?
— Что я, сумасшедшая? — фыркнула Клавдия Матвеевна. — Чтобы меня им саму же и порешили? Нет уж. У меня только высоковольтные провода, блокираторы дверей, стальные жалюзи и отравляющий газ.
Женя почувствовала тоскливое настоятельное желание валить из этого безумного дома на волю, на свежий воздух, к людям, к нормальной простой жизни. Может, и финансово не обеспеченной, зато психологически комфортной.
— Так, — между тем бубнила себе под нос старуха, щелкая клавишами. — Суббота какое это у нас было число? Ага, семнадцатое. Сейчас посмотрим, прогоним на ускорочке и все увидим.
На экране перед Женей появился обзор соседнего участка, дорога, забор и калитка Девятовых.
— Начнем с шести утра, — решила Клавдия Матвеевна. — Но, если хочешь, можем и раньше посмотреть, — предложила она Жене. — Только вряд ли толк будет. Помер-то он ближе к вечеру. Часов в шесть-семь, кажись. Врачиха так сказала.
Женя согласилась, что с шести утра будет в самый раз. Сперва на пустынной улице ничего не происходило, потом вдоль забора прокрался кот, спустя какое-то время пробежала дворняга, пометив забор, затем на участке появился сам Алексей. Наконец-то Женя смогла увидеть его живьем. Он ей не понравился. А может, повлияли рассказы старухи о его легкомысленном отношении к женщинам и жалость к Алене? Девятов ходил вдоль веранды и, кажется, беседовал с кем-то по телефону, потом как-то нервно осмотрелся по сторонам и ушел в дом, закрыв за собой дверь на замок. Потом снова было затишье, а после возле калитки Девятого появился человек. Клавдия Матвеевна тут же замедлила скорость просмотра. Незнакомец пришел пешком.
— Машину, видно, где-то бросил, без нее до нас не добраться, — сосредоточенно глядя на экран, пояснила Клавдия Матвеевна.
Женя кивнула.
Странный тип был одет в длинную черную куртку с капюшоном, лица, естественно, было не видно, синие джинсы, черный портфель. Ничего примечательного. Он уверенно добрался до калитки Девятого, быстро окинул взглядом улицу и нырнул на участок.
— Наверняка заранее сюда приезжали. Накануне или, может, еще раньше, — поделилась соображениями старушка.
— С чего вы взяли? — несколько грубовато спросила Женя, которой надоело стоять за спиной у хозяйки, хоть бы стул предложила.
— Двигается уверенно. И дом сразу нашел, и защелку открыл без труда. А она у Девятовых с секретом, так просто не откроешь. Повозиться придется. Можешь сама проверить, когда уходить будешь.
Женя с уважением взглянула на вдову.
Между тем незнакомец шустро добрался до веранды и как-то легко, без всяких усилий проник в дом. Клавдия Матвеевна нажала паузу, перемотала и, приподняв на лоб очки, уставилась носом в экран.
— Ну ты подумай! — хлопнула она себя по коленке. — Как ловко замок отковырнул! Как ключом!
— А что, не ключом? — с удивлением глядя на экран, переспросила Женя.
— А то ты не видишь? Вон, гляди. — И она еще раз перемотала кадр.
Теперь уже и Женя уткнулась носом в экран и с удивлением заметила, что тип действовал обычной отмычкой. Точнее, этаким железным крючочком.
— А чего удивляться? — махнула рукой вдова. — У них на веранде замок такой, что вилкой откроешь. Тьфу, а не замок.
Дальше смотрели молча. Что незнакомец делал в глубине дома, им было неведомо, но спустя полчаса он вышел, закрыл за собой дверь на замок и отбыл. Сколько ни пытались Женька с соседкой разглядеть его лицо, ничего не вышло.
— Все, — констатировала, скорбно сжав рот, Клавдия Матвеевна. — Остается только выяснить, где он машину оставлял и что это была за машина.
— А что, это возможно? — боясь надеяться, спросила Женька.
— Сложно. Но попробовать можно, — так же сурово ответила Клавдия Матвеевна. — Сейчас будем обзванивать контингент, — сказала она со значением и достала из кармана айфон последней модели. — Митрич? Здорово. Ну да. Да ползаю помаленьку. Ну да. А ты? На чем, на змеином яде? На роме? Не знаю, — вела скучную неспешную беседу Клавдия Матвеевна, в миг переродившись в рядовую дачницу-пенсионерку. Когда наконец Женькино терпение готово было лопнуть, старуха перешла к главному: — Слышь, Митрич, дело есть. Погляди у себя, семнадцатого числа кто к нам на машине из чужих приезжал? Ну, там номер, марка машины, может, видел, кто приехал? — Услыхав вопросы, которые Клавдия Матвеевна задает невидимому Митричу, Женя чуть челюсть не уронила. Оказывается, в этом мирном, на первый взгляд вымершем, скучном поселке просто-таки кипит жизнь, и не просто жизнь, здесь существует какое-то подпольное общество миллионеров-пенсионеров, шпионов-пенсионеров и еще бог знает кого.
— Ага, ага, — кивала своему собеседнику Клавдия Матвеевна. — Не торопись, милый.
А потом прикрыла телефон рукой и пояснила Жене шепотом:
— Митрич в том институте определенным отделом руководил, ну, ты понимаешь, о чем я. Он и сейчас все про всех знает, мимо него и мышь не прошмыгнет. Потому его дом на стратегически важной точке находится. Он сам участок выбирал, с прицелом! — Тут она резко изменилась в лице и вся, словно подтянувшись, зычным, деловым голосом заговорила в трубку: — Да, пишу. Так. Так. Поняла, так. Ага. Ясно. Спасибо, Митрич, с меня причитается.
— Ну? — нетерпеливо переспросила Женька, едва Клавдия Матвеевна отложила телефон.
— Значит так. Машина черная «Мазда-6». Номер был замазан грязью, так что не разберешь. Въехала в поселок в семнадцать сорок. Остановилась на седьмой линии, возле дома Лапушкиных. Пассажир вышел, водитель остался. Пассажир отсутствовал пятьдесят три минуты. Когда он вернулся, машина сразу уехала, — отчиталась Клавдия Матвеевна.
— Вот паразиты! — в сердцах выругалась Женя. — Все предусмотрели, гады. Пойди их найди теперь.
— Не все, — коротко, самодовольно заметила вдова. — Митрича не предусмотрели.
— Да? — оживилась Женя.
— Машина эта уже приезжала в поселок накануне вечером. Прибыла в половине седьмого. Встали на третьей линии, выскочил из машины такой юркий, плюгавый парнишка и пошел по поселку шныркать. Тут уж Митрич наблюдением не ограничился. Вышел, дошел до машины, номера срисовал и с водителем побеседовал. Сделал вид, что помочь хочет. Стал спрашивать, кого ищут, может, подсказать. Водитель на него окрысился, рявкнул, чтобы валил и не лез не в свое дело. Ну, Митрич и ретировался. Но уж глаз с того плюгавого не сводил и с водителя тоже. Плюгавый по поселку покрутился с полчаса и в машину нырк. Ни с кем не разговаривал, ничего не спрашивал. Но до наших домов дошел. И у калитки девятовской крутился. Потом к автомобилю вернулся, и уехали они. А вот дальше Митрич промашку допустил. Говорит, вроде как в сумерках видел он кого-то у девятовской дачи, поленился пойти проверить, а сейчас говорит, что вроде как плюгавый это и был. Может, высадили они его на выезде из поселка, и пешком он вернулся, чтобы разведать все как следует.
— А что за номера? Записал он их? — доставая мобильник тревожно спросила Женька.
— А то как же. Вот. Хотел пробить по своим каналам, кому машина принадлежит, да, как назло, говорит, последний связной в начале июня на пенсию ушел. Так-то, — тяжело вздохнула Клавдия Матвеевна.
— Ничего, я сама это выясню, — бодро заверила погруженная в свои проблемы Женька.
— Естественно, — как-то угрюмо и мрачно произнесла вдова.
— А вы мне на флешку видеозапись не скинете? Или, может, по почте? — спохватилась Женька.
— Флешку давай, — протянула Клавдия Матвеевна руку и, ловко пощелкав по клавиатуре, произвела манипуляцию не хуже заправского хакера.
«Вот какие продвинутые пенсионеры в нашей стране живут», — не без гордости подумала Женя.
Они снова оказались в зале. Женька окинула комнату на прощанье внимательным взглядом и вдруг спросила:
— Клавдия Матвеевна, а у вас дети есть?
— Нет. Никого нет. Только жена шурина осталась, да и той уже лет сто. Одна, — ответила она, внимательно глядя на Женю.
— А кому же все это достанется? Ведь такие ценности.
Вдова тонко усмехнулась в усы и, глядя на Женю из-под мохнатых бровей, спросила:
— А хочешь, тебе все завещаю?
Женя еще взглянула вокруг, припомнила провода высокого напряжения, стальные жалюзи, забор с видеонаблюдением и решительно покачала головой.
— Нет, спасибо. Может, лучше музею или просто государству. О! Детдому! — оживилась Женька, представив, как удивятся ребята и директор хорошо известного ей детдома, в котором доживал последние дни Валерка, пока оформлялись бумаги на его усыновление.
Улыбка Клавдии Матвеевны погасла.
— Аньке все отойдет, — сказала она. — У Семена Абрамовича дочка есть от первого брака. Тоже уже немолодая, а у нее дети, внуки. Вот им все и отойдет. Сюрприз будет.
— Ну, спасибо, Клавдия Матвеевна, за помощь, рада была познакомиться, — прощалась со старухой на крыльце Женя. — Если вдруг еще что вспомните, звоните.
— Ты тоже. Если приехать надумаешь, сперва звони, так не являйся. Могу не открыть, — как-то нелюбезно, как будто чужой, велела соседка. Словно, выйдя на крыльцо, они с Женей вновь стали людьми посторонними.
— Хорошо, — кивнула Женя, направляясь к забору, и, уже дойдя до калитки, обернулась.
— А Митрич про это знает? — кивнула она на старухины хоромы.
— Нет. Ни к чему это. И не Митрич он, а Иван Дмитриевич Колотыгин. Вон дом его синий с голубятней на горушке виднеется. Только не голубятня это, а наблюдательный пункт. Специально такое высокое место выбрал. Так-то, — заметила старушка, засовывая руки в карманы поношенной душегрейки. — Ну, езжай давай, у меня сериал начинается.
И Женя уехала.
