Глава 45. Взаимная шутка

Хило сдал оружие Зеленой Кости в форме, стоящей у входа в Зал Мудрости. Это была молодая женщина, чья нефритовая аура напряженно загудела, пока приближался Хило. Члены Щита Хаэдо развивали особенно высокое Чутье, чтобы определить намерение убивать.

Сегодня ей придется понизить свои стандарты определения враждебности, если она собирается впускать людей в здание, подумал Хило, мысленно улыбнувшись, пока снимал саблю-полумесяц, отстегивал нож и вынимал из кобуры пистолет, а потом положил оружие на стол перед металлоискателем. Не то чтобы он сомневался в способностях охраны или не понимал, зачем нужно оставлять оружие перед входом в зал для переговоров, но все это – бесполезные меры. В зале достаточно нефрита на присутствующих там. Зеленые Кости могут с легкостью поубивать друг друга и голыми руками, если вдруг переговоры зайдут в тупик.

Но не станут этого делать в присутствии монаха, а в зале, где лидеры кланов собирались вести переговоры, их было трое. Совет действовал мудро, добавив и духовную охрану. Монахи тихо стояли в углу, мужчина и две женщины, склонив бритые головы и спрятав ладони в длинные рукава зеленых ряс.

Насилие запрещалось не только в дейтистских храмах, но и в присутствии монахов. Они находятся в прямом контакте с небесами, как гласят верования, а боги узнáют тех, кто выступил против Божественных добродетелей, и сразят их. Шпионы богов, вот они кто, эти монахи. Душа грешника будет проклята, а в день Возвращения весь его род – предки, родители, дети и их потомки – не сможет взойти на небеса и будет обречен вечно блуждать по земле.

Вчера Хило предложил Шаэ рискнуть получить теоретическое воздаяние на том свете и убить Айт Маду прямо за столом переговоров.

Шаэ ошеломленно посмотрела на него.

– Боги жестоки, Хило, – сказала она, будто лично с ними знакома. – Не искушай их высокомерием.

В зале было две двери, так что он и Айт даже входили из разных коридоров. Хило сел в торце стола, кивнув дюжине депутатов Королевского совета, сидящих по обе стороны – членам официального комитета по переговорам. Они выглядели слишком официально – в темных костюмах, с дорогими ручками, зависшими над желтыми блокнотами в кожаных обложках.

Четверо из комитета входили в Равнинный клан – суровый господин Ванг, седовласый господин Лойи, госпожа Нур с лошадиным лицом и улыбающийся господин Коуи с похожей на репу головой. Хило узнал их по вчерашнему описанию Вуна. Старательный бывший помощник Колосса оказался настоящей находкой для офиса Шелеста. Хило был рад, что пощадил его. Он не винил Вуна в смерти Лана, не больше, чем винил себя, но хорошо, что угрызения совести заставили Вуна работать усерднее.

Среди других политиков четверо были членами Горного клана. Оставшиеся четыре не были связаны ни с одним кланом. Хило даже не знал, что такие политики существуют – те, которых нельзя купить. «Из трехсот депутатов в Совете четырнадцать независимых и двое из мелких кланов, – просветила его Шаэ. – Постарайся это запомнить».

Кресло в другом конце стола пустовало. Айт еще не прибыла. Хило посмотрел на часы. Он откинулся на спинку кресла и улыбнулся собравшимся, так же невозмутимо ожидающим ее приезда.

– Наверное, Айт-цзен задержалась, чтобы поцарапать мою машину.

За столом раздались нервные смешки. Господин Лойи криво улыбнулся, а господин Коуи громко расхохотался, но Ванг и Нур выглядели бесстрастными. Большинство собравшихся, вне зависимости от клановой принадлежности, взирали на Хило со смесью тревожного уважения и скрытого презрения, они не понимали, как обращаться с этим молодым Колоссом с волчьим взглядом. Хило не особенно это беспокоило. Одни марионетки.

В кресле позади и чуть левее аура Шаэ стала чуть громче, Шелест постучала ручкой по подлокотнику, словно предупреждая – они здесь, чтобы улучшить мнение Совета о клане, а не наоборот.

Все резко замолчали. Тихо переговаривающиеся друг с другом политики выжидающе выпрямились и повернулись к столу. Через секунду Хило понял, что это из-за него. Он застыл, устремив взгляд в пространство, и напряг Чутье, проникнув сквозь стены. В здание вошли Айт Мада и ее Шелест и направились к залу. Нефритовая аура врага была темной, густой и источала жар, как с неумолимой силой текущая лава. Излучала направленную на него угрозу. Айт Мада, несомненно, Почуяла, где он сидит, и они мысленно обменялись такими яростными взглядами, что когда она вошла в зал минуту спустя, сказать было уже и нечего. Все, что должно было сегодня произойти, уже произошло. Остальное – пустая болтовня.

Как он и ожидал, внешность Айт производила куда меньшее впечатление по сравнению с ее аурой. Она была в черном, не считая кремового пиджака, и без сумочки, украшений или косметики. Она вошла, как будто обрадовавшись, что ее ждут, и села в кресло напротив Хило на другом конце стола. Коротко подстриженный человек невысокого роста, ее Шелест Ри Тура, сел за ее левым плечом.

– Добрый день, депутаты, – сказала Айт.

– Айт-цзен, – кивнули ей политики из Горного клана.

Ясно было, что они относятся к ней с бо́льшим почтением, чем депутаты от Равнинного клана к Хило – те лишь слегка скривили губы при его появлении. Хило не сводил глаз с Колосса Горных. После появления Айт обстановка в зале изменилась. Деловое ожидание уступило место напряженному предчувствию неизбежного. В воздухе повисло ощущение натянутой тетивы, занесенного клинка, опускающегося на гвоздь молотка. Даже политики без Чутья это ощущали.

Глава комитета, женщина по имени Онде Паттанья, одна из немногих независимых депутатов, осмелилась встать и начать переговоры. Она откашлялась.

– Уважаемые Зеленые Кости и коллеги по Королевскому совету, сегодня мы встретились в Зале Мудрости с верой в Божественные добродетели и под всевидящим оком богов, – она многозначительно посмотрела на монахов, – а также с одобрения светлейшего принца Иоана III, – она поклонилась портрету монарха на стене.

– Да здравствует он еще триста лет, – подхватил подобострастный хор.

При взгляде на портрет Хило подавил усмешку. На нем был изображен статный молодой человек с густыми бровями и в традиционном длинном одеянии кеконской знати, сидящий на широком задрапированном кресле, одна его рука покоилась на сабле-полумесяце в ножнах, лежащей у него на коленях, а в другой он держал веер из пальмовых листьев, символ монаршей роли воина и миротворца.

Архаический символизм. Сабля – традиционное оружие Зеленых Костей, и Хило не сомневался, что принц никогда не держал в руках настоящую. Членам кеконской королевской семьи запрещено носить нефрит, это записали в государственной конституции, когда после Мировой войны восстановили монархию и независимость от Шотарской империи. Хило видел принца во время праздничных гуляний на Новый Год и в другие праздники – в реальности он выглядел куда менее величественно, а в резиденции Коулов висела большая фотография в рамке, где монарх награждал деда Хило за службу стране.

Принц Иоан III был популярен как символ единства и истории Кекона, но лишь номинально возглавлял государство, живя за его счет и выполняя церемониальные обязанности. В комнате висел его портрет, но сам он не присутствовал. Он лишь давал благословение Королевскому совету, который представлял народ и утверждал законы. Девяносто пять процентов депутатов были тесно связаны с кланами и получали финансирование от могущественных Фонарщиков, а те и сами платили дань кланам. Подлинная власть в Жанлуне и во всей стране принадлежала кланам, и два Колосса пропитали всю комнату ненавистью, как едкой вонью.

– Позвольте мне начать, – сказала депутат Онде, – с аплодисментов Айт-цзен, Коулу-цзен и их Шелестам за то, что сделали важный шаг, придя сюда и показав тем самым свою готовность разрешить разногласия путем переговоров, а не насилием. От имени всего Королевского совета я выражаю искреннюю надежду, что мы скоро достигнем соглашения и вернем жизнь в городе в мирное русло. Мы будем встречаться здесь пять дней, но комитет готов остаться, сколько потребуется, чтобы достичь приемлемого результата. Конечно, – оптимистично улыбнулась Онде, – если мы закончим раньше, это еще лучше.

Хило угрюмо подумал о потерянном времени, которое он проведет вдали от важных сражений на улицах города. Пока он сидит тут, Кен один командует боевыми действиями, и хотя Хило верил в своего Штыря, он не мог не признать, что Гонт превосходит Маиков как стратег и боец. Айт могла позволить себе сидеть здесь, а Хило – нет.

– Начнем с заявления каждой стороны, – сказала Онде. – Жребий определил, что Горные начнут первыми. Айт-цзен.

Она села и взяла ручку.

Айт немного выждала – достаточно, чтобы все почувствовали себя неуютно, и четким, ровным тоном, похожим на голос учителя из Академии, сказала:

– Я глубоко огорчена, что между двумя великими кланами страны возникла трещина, приведшая к кровопролитию. Мой отец, да узнают его боги, возложил на меня обязанность Зеленой Кости – защищать простых людей. И когда что-то угрожает тем, кого мы призваны защищать, нам не остается другого выхода, кроме как ответить.

Она протянула руку своему Шелесту, и тот немедленно вложил в нее лист бумаги.

– Уже некоторое время Равнинные избрали агрессивную тактику и чинят помехи добропорядочным гражданам и предприятиям. Для сведения комитета Ри-цзен перечислил лишь несколько примеров. – Айт взглянула на бумагу в руке. – Строительство казино «Царство Фортуны» пришлось отложить на три месяца из-за помех, чинимых по приказу Штыря Равнинных, в то время им был…

Хило молча слушал долгий список претензий Айт. Он сохранял спокойное выражение лица, но внутри кипел гневом. Он мог бы ответить на каждое обвинение. Да, он приказал Кулакам помешать строительству казино «Царство Фортуны», но лишь потому, что строительный контракт был украден у Равнинных. Да, он позволил своим людям покалечить трех Пальцев Горного клана, потому что они терроризировали Фонарщиков Равнинных. Айт продолжала перечислять больные места, некоторые еще двухлетней давности, но ни одно не послужило толчком к войне.

Когда Айт закончила, депутат Онде поблагодарила ее и напомнила всем присутствующим, что перед обсуждением должен высказаться и Равнинный клан. Онде повернулась к Хило и спросила, готов ли он сделать заявление. У Хило мелькнула мысль отказаться и прекратить этот цирк, но Шаэ громко зашуршала бумагами и протянула их к столу. Хило взглянул на них. Шелест и ее Тень подготовили разные речи в зависимости от того, какую стратегию изберет Айт – начнет ли она с сильных заявлений и четких требований или с расплывчатых обвинений. Хило взял бумаги.

– Хочу поаплодировать и поблагодарить Королевский совет за признание необходимости этой встречи. Как неравнодушные граждане и горожане, мы, Зеленые Кости, хотим мира и процветания для Жанлуна не меньше всех остальных, – высокопарно и неестественно произнес Хило, после чего пропустил часть речи. Неужели Шаэ и впрямь ожидала, что он все это скажет? Он продолжил зачитывать список требований Равнинных к Горным: освобождение Доков, сдача Трущобы, прекращение производства СН-1 и согласие на стороннюю инспекцию финансовой отчетности и запасов нефрита. Последнее было настолько вопиющим, что Хило не мог сдержать улыбку, заметив яростный взгляд Ри Туры, хотя Айт Мада как будто не удивилась и не отреагировала.

– Спасибо, Коул-цзен, – сказала депутат Онде. – Я рада прямоте и ясности в заявлениях Колоссов. Это твердый фундамент для дискуссии.

Онде, скорее всего, единственная в зале считала это вероятным. Связанные с кланами политики по обе стороны стола явно занервничали, услышав эти поверхностные речи, и посчитали это признаком того, что Колоссы уже без слов поняли друг друга.

– Что касается территориальной принадлежности, то это наиболее срочный вопрос, касающийся прекращения уличного насилия, и потому я предлагаю начать с этого, – бодро сказала Онде.

Через несколько часов Айт устроила спектакль, согласившись, что Горные сохранят за собой территорию к югу от Генеральского бульвара и не продвинутся дальше в Доках и Джонке. В ответ Хило обещал, что больше не будет атаковать Рыбачье и Острие. Бессмысленные заявления. Горные и не могут двинуться в Доках дальше, Хило знал, что у них не хватит на это людей. Знал он, что и Равнинные не сумеют удержать Рыбачье и Острие, даже если захватят. К тому же эти районы не представляют интереса. Самые серьезные сражения проходили за Трущобу и Топь, и по поводу этих районов переговоры зашли в тупик. Прямо сейчас Кен утвердился в Топи с отрядом из восьмидесяти воинов.

И обе стороны показательно не упомянули ни о покушении на Хило, ни об убийстве Лана, ни о перерезанных на шоссе Бедняка двадцати Зеленых Костях. Комната в Зале Мудрости не предназначалась для подобных жалоб. Хило посмотрел через стол на Айт, и они одновременно встали, собравшись уходить. Это какая-то шутка. Взаимная шутка.

Во второй день переговоры продвинулись не намного дальше. Во время пятнадцатиминутного перерыва Хило отвел в сторонку Шелеста.

– Это похоже на оргию свиней в куче дерьма, – сказал он. – Напрасная трата времени.

– Если мы сейчас уйдем, будет выглядеть так, будто мы сорвали переговоры, и на Равнинных возложат вину за продолжение войны, – напирала Шаэ. – Сейчас политики смотрят на это так – Горные убили Лана, а мы в отместку забрали их территории и людей. Это уравнивает кровавый счет между кланами, и теперь мы должны договориться о возвращении к нормальной жизни. – Шаэ оборвала его, прежде чем он успел возмутиться: – Не забывай, почему мы здесь. Мы должны показать Фонарщикам и Королевскому совету, что стремимся к миру. Пока Айт блокирует все решения, их симпатии на нашей стороне, а в последний день мы выложим на стол все карты.

Шаэ получила первые результаты официального аудита КНА и планировала на пятый, финальный день, использовать их как способ давления на Горных, а если не получится, разоблачить их и дать Совету понять, что война имеет гораздо более веские причины, нежели семейная вендетта, а действия Горных противоречат кеконским законам и ценностям. Хило признал, что план неплох. Либо они уйдут с территориальными приобретениями, которые к весне дадут существенное боевое преимущество, либо получат моральное превосходство, а с ним, как можно надеяться, и поддержку Фонарщиков клана и общественности. И все же Хило считал все это дополнительными факторами, они не сильно повлияют на результат войны, он злился, что приходится участвовать в фарсе на потеху публике.

Он вернулся на свое место в зале. Его все больше бесила самоуверенность густой нефритовой ауры противницы и насмешливый изгиб губ. Они оба пытались умиротворить и успокоить политиков и бизнесменов – самонадеянных современных кеконцев, убеждающих самих себя, что нет нужды разрешать разногласия старыми способами, на чистых клинках по правилам Старого дядюшки. А оба Колосса знали, что это неправда.

Айт играла свою роль охотнее, чем Хило, потому что у нее лучше получалось. Куда лучше – она превосходила его в каждом слове, в каждом жесте. Перед тем как стать Колоссом, она была Шелестом и умела показать себя опытной и красноречивой деловой женщиной. Теперь она пользовалась этим преимуществом, чтобы дразнить и провоцировать Хило, выставить его юным хулиганом. Контраст между ними заставил статистов без нефрита забыть, что Айт Мада стала самым могущественным Колоссом Кекона, убив отцовского Штыря, Первого и Второго Кулаков, помощника и своего младшего брата. Временами при мысли об этом Хило не мог удержаться от смеха.

Второй день закончился без видимых перемен, и даже непреклонная Онде выглядела разочарованной. Хило страшно хотелось добраться до телефона и поговорить с одним из своих Кулаков, Гауном Цзерю, незадолго до рассвета он попал в засаду и был тяжело ранен, но пережил операцию. Шаэ и Хило почти не разговаривали, а из Зала Мудрости разошлись в разные стороны. Шаэ села в машину, чтобы вернуться в офис на Корабельной улице. Хило находил забавным, что человек, так демонстративно избегавший всяких дел клана после возвращения в Жанлун, теперь, став Шелестом, ни на секунду не может выбросить их из головы. И это лишь доказывало, что сестра Хило обманывала саму себя, и он знал ее лучше, еще до того, как ей самой пришлось это признать.

Хило поискал своего водителя и «Княгиню» рядом с мерцающим прудом, но увидел Маика Тара, ожидающего в неприметной машине. Хило сел на пассажирское кресло, Тар выключил радио и предложил ему сигарету. Хило заметил, что рукава его помощника забрызганы кровью, а глаза покраснели от недосыпа, но светятся триумфом, а аура вздымается подавленным восторгом.

– Как там дела? – спросил Тар. – Как и раньше?

– Хуже. Жаль, что монахи еще там.

– Тебе стоит взять меня туда, – предложил Тар. – Я в любом случае не попаду на небеса.

– Как Гаун?

Безрадостная перемена в ауре Тара сразу же ответила на этот вопрос. Хило тихо выругался. Гаун был его одноклассником, умелым бойцом, но также и веселым человеком, умевшим поднять настроение и рассказать байку. Хило должен был навестить его перед смертью, должен был лично сообщить о ней его родителям и сестре. А вместо этого он перекидывался бессмысленными словами и угождал политикам в Зале Мудрости.

Волна ярости затопила жаром шею и лицо Хило.

– Да пошло оно все! Пошла эта Айт и Гонт вместе с ней, чтоб их!

Он с силой приложился головой о подголовник и ткнул кулаком по потолку.

Тар выкинул сигарету в окно и подождал, пока Колосс успокоится.

– Да узнают его боги, бедолагу, – сказал он наконец.

– Да узнают его боги, – глухо согласился Хило.

– Но есть и хорошие новости, – сказал Тар и с явным удовольствием стал ждать, пока Хило спросит, в чем дело.

Иногда Тар вел себя как ребенок, его распирало от гнева и восторга одновременно, от странной смеси смелости и неуверенности. С тех пор как Тар вышел из больницы, он, похоже, отчаянно искал возможность показать себя и загладить неловкость от ранения. Хило гордился крайне удачным решением придумать специально для Тара новые обязанности помощника Колосса.

И все же настроение у Хило испортилось от известия о смерти Гауна, и он не сразу откликнулся на нетерпение Тара.

– Кен навестил семью Гауна? – спросил он.

– Не знаю, – сказал Тар. – Я с ним не разговаривал.

– Кто командует Пальцами Гауна?

– Насколько я знаю, Вуай или Лотт, – мрачновато ответил Тар.

Гаун был и его одноклассником, но Тара его смерть огорчила не слишком сильно. Он беспокоился об очень немногих людях, но эти люди могли попросить у него что угодно.

Наконец, Хило сдался.

– И о чем ты так хочешь мне сообщить?

После того как Тар объяснил, Хило посмотрел в окно, его горящий взгляд блуждал, а пальцы правой руки барабанили по колену.

– Поехали, – велел он Тару. – Мне нужно это обмозговать. – А чуть погодя объявил: – Завтра многое изменится. Очень многое. Молодец, Тар.

И его помощник довольно улыбнулся, прикоснувшись к новому ножу за поясом.