Глава 46. Честный разговор

Утром третьего дня переговоров Хило и Шаэ прибыли в Зал Мудрости пораньше, чтобы встретиться с канцлером Томаро, уже давно на этом настаивавшем со все большим раздражением.

– Входите, Коул-цзен. Благосклонны ли к вам боги? – спросил Сон, пригласив их в кабинет.

– Как обычно, со свойственным им садистским чувством юмора, – ответил Хило. – А к вам?

Политик, похоже, сдержал непроизвольную реакцию на богохульство Хило, опустив румяное лицо в быстром приветствии.

– Хм… Вполне, благодарю.

У Хило сложилось четкое впечатление, что канцлеру Сону Томаро он не нравится. Год назад он отказал Сону в просьбе подавить забастовку докеров, и на похоронах Лана канцлер выказал новому Колоссу не слишком большое почтение.

И то, что Хило несколько недель не обращал внимания на его просьбы, сосредоточившись на войне, лишь увеличило неприязнь. Сон смотрел на него с явно натянутой улыбкой, не скрывая холодности в оценивающем взгляде, и это подтверждало подозрения Хило. Канцлер считал себя искушенным и уважаемым политиком, стоящим выше удручающего, но неизбежного иногда насилия определенной части клана. Сон смотрел на Хило и видел молодость и мускулы – человека, который должен выполнять приказы, а не раздавать их, и уж точно не приходить в Зал Мудрости в качестве Колосса.

Хило трудно было вести себя рационально и цивилизованно с человеком, не вызывающим у него теплых чувств. Статус или уважение к канцлеру со стороны других людей мало для него значили. Он знал, что это его слабость. Более того, то, что он ставил личные привязанности выше политической необходимости, уже приводило к неприятностям и навлекало на него гнев деда. Когда они были детьми, Коул Сен редко бил Лана, а Шаэ – никогда, но среднего внука регулярно порол – за споры с наставниками Академии, за то, что сломал руку сыну делового партнера деда, за то, что шлялся по городу в компании Маиков.

Всеми силами попытавшись подавить и инстинктивную неприязнь к Сону, и дискомфорт от помпезного официоза отделанного дубом кабинета, Хило опустился в кресло у широкого стола канцлера. Шаэ разместилась чуть позади и левее. Он был рад, что она тоже здесь, потому что Шаэ явно чувствовала себя в этом кабинете увереннее Хило. Канцлер велел помощнику принести напитки и повернулся к Хило с деланой улыбкой.

– Ну что ж, я здесь, – сказал Хило. – О чем вы хотите поговорить?

Улыбка Сона заметно искривилась.

– Коул-цзен, – сказал он, с удивительной скоростью вернув улыбку на место, – вы очень занятой человек. Несомненно, руководство кланом в тяжелые времена отнимает много времени. Как и руководство страной, могу заверить.

Упрек был высказан как бы невзначай, но со всей ясностью. Сон официально возглавлял правительство, и ему не нравилось, когда его заставляет ждать уличный боец двадцати восьми лет, случайно ставший главой клана.

Хило ответил аналогичным уколом:

– Надеюсь, ваши политические оппоненты не пытаются отрезать вам голову саблей.

Он кивнул референту, поставившему перед ним стакан с холодным анисовым чаем. Стараясь не забыть наставления Шаэ о важности Королевского совета и необходимости для клана его политической поддержки, Хило сменил тон и заговорил серьезнее:

– Признаю, мне многому придется научиться, чтобы стать настоящим Колоссом. Мой брат, да узнают его боги, меня к этому не готовил. О моем назначении позаботились наши враги, и с тех пор я едва могу присесть. Простите, если я проявил неуважение, не встретившись с вами раньше.

Искренний тон Хило, похоже, польстил Сону.

– Что ж, самое главное, что вы сидите за одним столом с Айт Мадой и комитетом по переговорам. Я, как канцлер, не могу войти в комитет, но дело ведь продвигается, я надеюсь? Мы рассчитываем, что переговоры приведут к миру.

Хило с трудом сдержался, чтобы не усмехнуться, поднял стакан и отхлебнул половину. Взгляд канцлера Сона остановился на покрытой свежими шрамами руке Хило, и он менее успешно скрыл свое презрение – его губы скривились, а второй подбородок на секунду дернулся.

– Чем скорее кланы разрешат свои разногласия и город вернется к нормальной жизни, тем лучше, – сказал он. – Ради блага людей и страны.

– Горные убили моего брата.

Сон Томаро смущенно откашлялся.

– Ужасная трагедия, которая никогда не будет забыта. Но все же я осмелюсь сказать, что, судя по моему опыту общения с Коулом Лан-цзеном, он никогда бы не поставил личную месть выше блага своего клана и страны.

– Я не Лан. – И внезапно, произнеся это вслух, Хило расслабился и снова улыбнулся. – Фонарщикам и Королевскому совету придется с этим смириться.

Канцлер в первый раз нахмурился.

– Фонарщики верны Равнинному клану, но тем не менее озабочены безопасностью своих районов и трудностями в бизнесе.

– Вы имеете в виду увеличение дани, – вставил Хило. – Это правда, мы увеличили дань, чтобы финансировать войну. Шелест может это объяснить.

Это был не самый элегантный способ дать слово Шаэ, но Хило уже начал терять терпение и запас любезностей. А кроме того, уже некоторое время Чуял, как аура Шаэ ощетинилась тревогой, что он может все испортить, так что пусть лучше сама выскажется. Шаэ тут же подалась вперед и сказала:

– Как вы отметили, канцлер, война между кланами мешает бизнесу. Равнинные обязаны оказывать финансовую помощь Фонарщикам, чья собственность повреждена, или лишившимся средств к существованию. Когда убивают Зеленую Кость, мы оплачиваем похороны и пенсию семье. А в случае ранения – счета докторов. К сожалению, Горные получили существенное финансовое преимущество, производя за границей СН-1 и завладев нефритом за спиной Кеконского Нефритового Альянса. Данные официального аудита еще не обнародованы, но могу представить вам доказательства, если необходимо. – Она наклонила голову и твердо заверила: – Сейчас Равнинным нужна полная поддержка Фонарщиков, и мы подняли дань только тем, кто это потянет. Если хотите в деталях посмотреть наши расчеты, я с удовольствием их покажу.

Эта речь произвела впечатление на Хило, сестра говорила как настоящий Шелест. Канцлер Сон откинулся в кресле, скрестив пухлые руки.

– Я не сомневаюсь в ваших расчетах, но реальность такова, что увеличение дани с трудом перенесут даже самые верные члены клана. А в особенности это будет плохо встречено теми, – и Хило четко понял, что Сон говорит о себе, – кто без устали трудился по поручению Коула Лан-цзена над законодательством о реформе КНА.

– Да пошел этот КНА, – сказал Хило. – Он не имеет значения.

Лицо Сона Томаро тут же вытянулось.

– Коул-цзен, – наконец произнес он в полнейшем замешательстве, – ваш брат, да узнают его боги, твердо верил, что обеспечение безопасного баланса в поставках нефрита…

– Мой брат пытался предотвратить войну. Но она началась. Победитель будет контролировать и город, и Совет, и поставки нефрита. Если победят Горные, они станут единственным могущественным кланом Кекона, и неужели вы думаете, что Айт не насрет на ваше гребаное законодательство?

Хило оттолкнул кресло, встал и потянулся, его тело одеревенело от недавних мелких ранений.

Шаэ удивилась, но последовала его примеру и встала рядом, однако канцлер Сон остался в кресле, явно не находя ответа. В конце концов он поднялся и сказал уже без следа натренированного дружелюбия:

– Так, значит, вы собираетесь наплевать на заботы Фонарщиков? И отвергнуть усилия Совета?

– Вовсе нет, – ответил Хило.

Он не Лан, это правда. Он не обладает ни его уравновешенностью, ни дипломатичностью, он не может провести эту встречу так, как провел бы Лан, но ему приходилось иметь дело с недовольными подчиненными и Фонарщиками клана.

– Клан ничто без Фонарщиков и людей вроде вас, канцлер, – сказал он. – Но я начинаю думать, что после стольких лет мирной жизни кое-кто забыл, почему платит дань. Меня всегда учили, что во время войны Фонарщики были патриотами и рисковали жизнью, помогая Зеленым Костям, потому что Зеленые Кости защищали людей в минуты опасности. Сейчас мы ведем войну, и страна будет в опасности, если победят Горные. Если один клан возьмет под контроль нефрит. Разве не этого боялся Лан, когда приходил к вам?

Хило впился в канцлера пронизывающим взглядом. Не то чтобы недружелюбным, но взглядом хищника, от которого многие опускали глаза, и канцлер не стал исключением.

– Я вижу, что не особенно вам нравлюсь, – холодно, но добродушно продолжил Хило. – Но я Колосс, а вы занимаете самую высокую политическую должность в стране и связаны с Равнинными. Мы в некотором роде братья по клану. Оба хотим победить и остаться в живых.

Сон вытаращил глаза.

– Я желаю для Кекона только лучшего, Коул-цзен. И это мир между кланами. Вот почему я сразу же собрал комитет по переговорам.

– Переговоры – гребаный фарс. И вы сами это скоро поймете. Поэтому мы должны выиграть войну. А это значит, Фонарщики должны стать Фонарщиками военного времени. И принять на себя определенные тяготы ради клана. Доказать свою преданность не только в те времена, когда они просили у нас в обмен то или иное. Им придется платить больше, и вы должны на этом настоять.

Канцлер Сон захлебнулся в нервном кашле.

– В клане тысячи Фонарщиков. Вы обдуманно принимаете решение, в результате которого рискуете их массовым бегством. Неужели вы ожидаете, что я возьму на себя ответственность…

– Что там по цифрам? – спросил Хило, слегка обернувшись через плечо к Шаэ. – Сколько компаний вносят самую большую долю в бизнес клана?

– Двадцать пять крупнейших Фонарщиков Равнинных приносят шестьдесят пять процентов доходов от дани, – отозвалась Шелест.

Хило удовлетворенно повернулся обратно к Сону.

– Верно. Так что главное – как решат крупные шишки. А мелочь последует за ними. Семья Сон – одна из крупных шишек. Она должна убедить остальных встать в строй. Заставить их увидеть, что сейчас им придется немного потерпеть, но так клану удастся победить. Люди есть люди, Фонарщики они или Кулаки, носят нефрит или нет, они побегут, если потеряют надежду, но справятся со всеми трудностями, если будут считать, что в результате окажутся на коне.

Сон потянул воротник, внезапно показавшийся слишком тугим для раздувшейся шеи.

– Найдется немало Фонарщиков, которые скорее перебегут к Горным, чем останутся в Равнинном клане на таких… таких жестких условиях.

Колосс обдумал эти слова.

– Но вы ведь не станете одним из них, канцлер Сон? – спокойно спросил он. – Если Горные уничтожат Равнинных и захватят город, они меня убьют. Они убьют всю мои семью. Вам придется жить с последствиями этого.

Хило буквально видел, как крутятся шестеренки в голове у политика. С нефритом или нет, он не поднялся бы до высот власти в Жанлуне, если бы не сообразительность и мощный инстинкт выживания, а канцлер Сон прекрасно понимал – он слишком тесно связан с Равнинным кланом, чтобы сохранить влияние в городе, где будут править Горные. Ведущая роль Сона в реформе и финансовом аудите КНА означала обнародование незаконной деятельности Горных. Его дочери платили дань Равнинным, их мужья были членами клана, один из зятьев – Барышником, а другой – Кулаком среднего ранга. Его политических союзников и деловых партнеров сожрали бы соперники, поддерживаемые Горными. Сон Томаро имел не больше путей к отступлению, чем Коулы.

В напряженной тишине Хило прочитал все эти мысли по лицу канцлера, обогнул огромный стол и подошел к нему. Сон как будто съежился и не сделал никаких попыток отодвинуться, лишь слегка напрягся, когда Хило положил руку на широкое плечо.

– Мои дед и старший брат очень вас уважали, – торжественно произнес Хило. – И потому я тоже вас уважаю, даже если вижу по лицу, что вы не уважаете меня как Колосса. В другом случае я бы не стал с этим мириться, но я готов это простить, потому что понимаю, как вам тяжело принять меня после многих лет работы с Ланом. Но вот что я скажу: пока я жив, я никогда не повернусь спиной к другу. Спросите любого моего Кулака, любого, кто меня знает, даже моих врагов, и они подтвердят, что это правда. Вы старый друг клана, так что если вы готовы простить меня за то, что не пришел раньше, я с радостью забуду ваше неуважение ко мне. Если мы вместе переживем эту войну, то станем боевыми братьями. Смешно, правда? Такие разные люди, как мы. Но чтобы выстоять, клану нужны мы оба.

Сон громко выдохнул. Когда он посмотрел на Хило, на его лице застыло горделивое выражение опытного государственного деятеля, принимающего тягостное, но необходимое решение и готовящегося встретить бурю, которая за этим последует. И пусть канцлер делал это не с готовностью, но Хило наконец-то понял, что политик скрепя сердце принял нового Колосса.

– Я верен клану, а вы четко разъяснили свою позицию, Коул-цзен, – сказал Сон с оттенком горечи и восхищения. – Надеюсь, мы поняли друг друга.

И он поднял сложенные руки ко лбу, наклоняясь в приветствии.

– Что это было? – прошептала Шаэ, когда они спускались из кабинета Сона в зал переговоров. – Мы этого не планировали.

– Но все прошло хорошо.

Хотя Хило и добился от Сона, чего хотел, он не улыбался, мрачно шагая по отделанному мрамором коридору. Он подавил желание добавить какую-нибудь самодовольную фразочку. Не нужно постоянно любезничать с этими людьми. С ними нужно быть честным и показать, что они больше получат от дружбы, чем от вражды. Неужели она думает, будто Кулаки подчиняются ему, потому что получают награды или угрозы? Нет. Взаимное уважение – вот основа для братства и преданности, даже любви.

– Что такое? Чего ты мне не рассказал? – зашептала Шаэ, когда они оказались перед дверью зала переговоров.

Она Почуяла его холодную ярость и досаду. Хило не ответил, просто открыл дверь и вошел. Она и так скоро узнает.

Встреча с канцлером их задержала, они прибыли последними. Айт и Ри уже сидели за столом, Айт дружелюбно, хотя и в официальных выражениях разговаривала с двумя депутатами из Горного клана. Хило опустился в кресло, не извинившись за опоздание. Колосс Горных на другой стороне зала повернула к нему голову, Почуяв полыхающую свирепостью ауру. Остальные беспокойно заерзали, тоже почувствовав перемену. Первые два дня прошли в ожидаемом напряжении. Но теперь возникло нечто другое. Что-то по-настоящему вывело Хило из себя.

Депутат Онде откашлялась.

– Раз все собрались, давайте начнем с того, на чем вчера закончили. – Она явно не знала, что еще сказать, и нервно зашуршала желтыми страницами блокнота. – Мы обсуждали финансовые условия мирного соглашения между кланами. – Онде посмотрела на Хило, но не решалась к нему обратиться. Потом повернулась к Колоссу Горных. – Айт-цзен, как я понимаю, вчера в конце дня вы собирались внести предложение.

Айт Мада с самодовольным любопытством оглядела Хило. То, что она собиралась сказать или сделать, явно адресовано ему, и ей не терпелось узнать, взорвется ли наконец ее несдержанный юный соперник. Айт переплела пальцы. Свободные рукава шелковой блузки оголили руки до локтя, обнажив спирали нефрита.

– Да, госпожа председатель, – сказала она, – я как раз объясняла, что Равнинные за последний год причинили нам значительный ущерб, так что вполне естественно обсудить репарации.

Репарации! Звучало настолько восхитительно, что Хило откинул голову и засмеялся.

Похоже, больше никто в зале не счел этот порыв веселья уместным. Депутаты из Равнинных пораженно уставились на него, а аура Шаэ ощетинилась недовольством.

– Коул-цзен, – нервно и предостерегающе сказала депутат Онде. – Айт-цзен представила веский финансовый отчет. Ваша реакция предполагает, что вы считаете это шуткой. Комитет рассчитывает, что вы объясните свою позицию более хладнокровно.

Хило подался вперед, положив локоть на стол, а другой рукой оперевшись на подлокотник кресла, так что почти привстал. Все замерли, увидев, как веселье на лице Хило сменилось угрозой. И мягким, ровным тоном он произнес в жутковатой тишине:

– Хватит уже этих глупостей, Айт. Ты воровка. Воровка нефрита.

Самое страшное оскорбление для Зеленой Кости – человек, которого так называют, недостоин носить нефрит, получив его бесчестным путем. На секунду лицо Айт застыло, а глаза загорелись такой яростью, как будто она вот-вот взлетит со своего кресла и переломит Хило хребет. Потом с потрясающим апломбом она повернула совершенно спокойное лицо к депутату Онде.

– Похоже, Коул-цзен не уважает эти переговоры.

– Не говори с ними! – рявкнул Хило. – Говори со мной! – Он в первый раз заметил, что Айт смотрит на него оценивающим взглядом, а не с презрением. – Горные стоят за несоответствиями в финансовых отчетах КНА. Не ври мне в лицо, воровка. Ты весь год получала нефрит с рудников, добытый сверх квоты.

Шаэ за его спиной засопела. Ее нефритовая аура пылала и кипела от потрясения и укора. Что ты вытворяешь? Хило буквально слышал ее мысленный крик. Он бросил на стол их козырь, главное обвинение против Горных, бросил на два дня раньше, не дождавшись результатов аудита, не посоветовавшись с Шаэ и не получив поддержку от своих депутатов Совета. Он испортил весь план, Шаэ потеряла потенциальный рычаг – обнародование результатов аудита в качестве средства давления на Горных. Шаэ была в ярости. Хило понимал, что она сдерживается и молчит лишь потому, что если Шелест заговорит на таких публичных слушаниях без позволения Колосса, это будет выглядеть еще хуже.

Айт, однако, восстановила спокойствие. Хило действовал импульсивно и отчаянно, как она и ожидала. Кивнув Ри Туре, который что-то быстро прошептал ей на ухо, она сказала:

– Депутаты, я показала вам подлинные территориальные и финансовые потери. Коул-цзен бросает ни на чем не основанные, нелепые обвинения. В чем бы ни была причина несоответствий в финансовых отчетах КНА, уверена, аудит выявит, что они произошли из-за небрежности, а не по злому умыслу. Это обвинение – попытка увести нас в сторону.

Хило обвел руками комнату.

– Вот это – попытка увести в сторону. Это не переговоры. Вы хотите мира? – обратился он к депутату Онде, и та в ответ слегка съежилась. – Вы все хотите мира? Есть только одно мирное решение, которое примут Горные: один клан у власти. И полный контроль над нефритом и «сиянием». Золото и нефрит одновременно. Вы тоже хотите такого мира?

Сидящие за столом беспокойно заерзали. Госпожа Нур, депутат Равнинных, открыла рот от изумления, господин Лойи нахмурился. Господин Ванг и господин Коуи отвернулись от Хило, Шаэ и друг друга, не понимая, как выкрутиться из этой ситуации. С ними никто по этому поводу не советовался.

– Коул-цзен! – сказала Онде с завидной решительностью. – Я должна попросить вас…

– Горные – крупнейший клан в стране, – прервала ее Айт со сталью в голосе. – У нас надежные и достаточные поставки нефрита и почти половина голосов в КНА. Зачем нам красть то, что мы и без того открыто контролируем?

– Хороший вопрос. – Хило наклонил голову и потер челюсть, как будто на самом деле озадачен. – Может, ты крадешь его не для себя. Может, ты нашла другое применение для этого нефрита и не хочешь, чтобы другие Зеленые Кости об этом узнали. – На его лицо легла тень. – Например, продаешь его на черном рынке через людей вроде Тема Бена, Резчика. Отдаешь его в руки торчков с водой вместо крови, вроде своего осведомителя Мадта Цзиндонона, главы преступной группировки на территории Равнинных и действующего с благословения Горных. И с нефритом. – Это слово вырвалось как рычание. Хило поднялся. – Сколько нетренированных гангстеров с нефритовой лихорадкой, сидящих на «сиянии», бродят по городу, шпионят, воруют, чинят разрушения на территории других кланов по приказу Горных в обмен на нефрит, который они не имеют права носить? Насколько велики ряды Горных, если включить и этих?

Айт не двигалась, лишь угрожающе подняла голову, ее шея вытянулась, как у гадюки в боевой стойке. Аура кипела желанием убивать. Когда она заговорила, из голоса пропал весь отрепетированный профессионализм. Он стал похож на острый клинок, которым осторожно провели по коже.

– И откуда ты взял все эти байки, Коул Хилошудон?

Хило потянулся к нагрудному карману. Все зажмурились, только не Айт – она не пошевелилась, глядя, как Хило вытаскивает черную аудиокассету.

– Каменноглазый Тем Бен рассказал. Теперь и он, и Мадт кормят червей на дне бухты.

Он бросил кассету на стол. Она проскользила к центру и остановилась там, как бомба, к которой никто не осмеливается притронуться. Хило положил руки на стол и шепотом произнес:

– Я нашел два сорняка, которые ты занесла мне во двор, воровка, и найду остальных. В следующий раз мы встретимся не в этой комнате, и не будет никаких переговоров.

Хило развернулся и пошел к двери. Шаэ еще секунду сидела, а потом он услышал, как она встала и молча последовала за ним. Никто не заговорил.

Два дня спустя раздался телефонный звонок.

– Айт-цзен хочет встретиться с вами наедине, – сказал Ри Тура на другом конце линии. – Где-нибудь на нейтральной территории и скрытно.

– Какие я получу гарантии? – спросила Шаэ.

Гнусавый голос Ри зазвучал на более низких нотах, как будто он слегка подался вперед:

– Я говорю как Шелест с Шелестом, Коул-цзен. Мы же не какие-нибудь головорезы. Назовите место и время.

После секундных размышлений Шаэ ответила:

– Храм Божественного Возвращения. В святилище завтра вечером. – И повесила трубку.