Глава двадцать седьмая

Джуд первым обрел дар речи. Точнее, шепота. Я заметила, как его руки взлетели, прижимая компас к груди:

– Ты это о чем?

Я ткнула пистолетом Клэнси в лицо:

– Отвечай.

В этот момент мне, как и Клэнси, стало понятно, что ему еще не доводилось оказываться в подобной ситуации: он не мог ни вывернуться, ни уж тем более взять кого-нибудь под контроль. Его лицо исказилось отвращением и разочарованием.

– У меня есть источник в Лиге, и он говорит, что еще чуть-чуть, и эти ребята отправятся прямиком в ад. Убьешь меня и не узнаешь, когда и как это произойдет.

Я покачала головой, хотя желудок и сжался.

– Кто твой источник? Ты мог вытащить это из компьютерной сети, к которой у всех нас есть доступ.

Ухмылки на его лице оказалось достаточно, чтобы мне снова захотелось нажать на курок. И Клэнси выплюнул имя, растягивая гласные:

– Наш общий знакомый. Нико.

– Нет! – закричал Джуд. – Нет! Ру, он врет…

– Мы с Нико давно знакомы, – продолжил Клэнси, взглянув на заходившегося в кашле Лиама, который поднимался с пола.

– Ты когда-нибудь говоришь правду? – поинтересовалась я. – Ты бы никак не смог добраться до Нико. Он участвовал в тест-программе «Леды», пока Лига его не вытащила, и ни разу не покидал Штаб.

Клэнси посмотрел на меня так, словно не мог поверить, что я до сих пор не сложила два и два.

– Руби. Думай. Где он был до этого? Или вы все и правда не знаете?

– Я знаю, что собираюсь порезать твое лицо на ленты для волос, – силясь тоже подняться с пола, пробурчала Вайда. Она глумливо усмехалась, заворачиваясь в ярость, словно в броню.

– Вот это верно, – пробормотал Толстяк, протягивая ей руку, которую девушка, разумеется, не приняла.

– Что? – Джуд встал позади меня. – Что он такое говорит?

Мне стало плохо – настолько, что я чуть не села обратно на пол.

– Нико был в Термонде? Одновременно с тобой?

– И-и-и-и-и-и до нее дошло! Наконец-то! – Клэнси захлопал в ладоши – Мы были приятелями в медицинской программе по использованию скальпеля. Им нравилось сравнивать наши мозги, изучая детей разных цветов. Даже взяли нас в один день, еще бог знает когда.

Мысли пустились вскачь: я силилась понять: как же могла не обнаружить этого раньше, не заметить намеков, которые делал Нико. Но я и сама не говорила ему, что была в Термонде. Знала ли это Кейт?

– Значит, говоришь, твой старик разрешил ставить на тебе опыты? – Голос Лиама за моей спиной звучал грубо.

Клэнси забарабанил пальцами по столу. У него не было доказательств. Его отец дал согласие, только если ученые не оставят шрамов.

– Выйдя из лагеря, я все думал: что случилось с остальными, и наконец понял. Когда лагерь стали расширять, привозя новых детей, вот и нашу подругу Руби тоже, опыты перенесли в другое место. Мне потребовалось некоторое время, чтобы узнать: этим местом стала филадельфийская лаборатория «Леды-корпорейшн».

Мой желудок перевернулся. Я пыталась что-нибудь сказать, неважно что, но образ Нико – маленького, испуганного Нико, – привязанного к одной из коек, никак не укладывался в голове. Я не могла думать ни о чем другом.

– Еще до Ист-Ривер, – продолжил Клэнси, положив руки перед собой на стол, – я понял, что единственные дети, способные действительно понять, что я пытаюсь сделать, – это те, кто был со мной в Термонде. Думал, они окажутся полезны. Но к тому времени, как я вычислил их путь до «Леды-корпорейшн», Николас остался последним выжившим с работающим мозгом.

– И ты решил подождать, пока Лига вытащит его оттуда, чтобы сделать его полезным, – с отвращением подытожила я. – Собирался убедить его сбежать и встретиться с тобой в Ист-Ривер, прежде чем этот план полетел ко всем чертям?

– Я ничего и никого не ждал. Кто, по-твоему, подкинул Лиге сведения о том, что делали в той лаборатории? Кто придумал, как вытащить оттуда детей? Пришлось, конечно, потерпеть, пока его доставили в Калифорнию, и только потом уже с ним связаться. И нет… я никогда не планировал привозить его в Ист-Ривер, Руби. Он оказался гораздо полезнее там, собирая для меня информацию о Лиге.

– Нет, – возразил Джуд, проворя рукой по волосам. – Нет, он бы не…

– Вы его недооценили. Никому в голову не приходило его заподозрить, как бы глубоко я ни просил его копнуть. – Продолжая говорить, Клэнси не спускал глаз с пистолетов. – Он сказал мне, что Лига собирается привязывать к детям бомбы. Вот почему он взломал для меня переговорник. Чтобы мы смогли встретиться. Чтобы я сделал ему это одолжение.

– Он рассказал тебе о флешке, – проговорила я. – Вот почему ты на самом деле здесь?

Брови президентского сына взметнулись вверх, губы чуть приоткрылись, в глазах снова вспыхнул жадный блеск:

– Флешка? И что на этой флешке? Что-то из того, что нужно мне?

– Ты… – я запнулась. Клэнси смотрел на нас, словно пытался выбрать, в чей бы разум вторгнуться, чтобы получить самый легкий доступ к правде.

Я привлекла его внимание, помахав пистолетом.

– Нико сказал, вы ищете Стюарта, потому что тот в опасности. Моя роль заключалась лишь в том, чтобы встретить вас здесь и рассказать о том, что произошло. Но здесь замешано что-то еще?

– Говори, – приказала я, – расскажи мне все и, может быть – может быть, – останешься жить.

Клэнси вздохнул, сопротивление в нем боролось с предвкушением получить свою долю сокровищ, на которые он только что натолкнулся.

– Два дня назад несколько агентов устроили переворот – убили Албана и захватили контроль над организацией. Всех, кто им противостоял, заперли или уничтожили. – Парень посмотрел на Лиама, и губы его скривились в ухмылке.

Коул. Кейт. Все инструкторы. В голове промелькнуло даже обветренное лицо Албана, его желтозубая улыбка.

Как только прошел первый шок, Лиам задрожал, и я взяла его за руку, чтобы поддержать. Но волноваться нужно было за Вайду. Она выбросила кулак в сторону самодовольного лица Клэнси. Толстяк едва поймал ее за талию, и сила, которая потребовалась, чтобы оттащить девушку, повалила их обоих на пол. Она выла – по-настоящему выла, – борясь и пиная его, пытаясь выпутаться из жилистых рук.

Лиам встретил новости о брате шоком, Вайду поглотил пламенный гнев. А Джуд… погрузился в глубокое горе, изливавшееся тихими слезами.

– Каков их план? – потребовала ответа я. – Конкретно.

– Их перевозят из Лос-Анджелеса завтра в шесть утра.

Потрясение заставило меня отшатнуться, пространство между нами заполнилось ощутимым ужасом. Я чувствовала, как он лижет мою кожу, оставляя после себя блеск ледяного пота. Так быстро. Я попыталась прикинуть в уме время в пути, найти дополнительные часы в сутках, чтобы успеть.

– Остальные дети, по словам Нико, понятия не имеют, что происходит. Кажется, ваша любимая Кейт успела предупредить его до того, как ее тоже забрали.

И почему-то… почему-то услышать это оказалось труднее всего.

– Куда ее забрали?! – заорала Вайда. – Отвечай, чертов ублюдок, или я вырву тебе…

– Почему завтра в шесть? – спросил Толстяк, по-прежнему изо всех сил удерживая Вайду.

– Потому что Рождество, – пожал плечами Клэнси, словно это было очевидно. – Жалкая попытка моего отца начать мирные переговоры. Почему бы им не привлечь к себе немного внимания? Сорвать все, на что Федеральную Коалицию, скорее всего, заставили бы согласиться?

«Нет, нет, нет, нет», – взмолилась я, словно это могло бы на что-то повлиять. Словно эта мольба могла изгнать страх, захвативший меня без остатка.

– Удачного возвращения. – Каждое слово Клэнси сочилось злорадством. – Знаете, сколько времени заняло у меня, чтобы найти самолет и топливо, чтобы добраться сюда? Несколько дней. Почти неделю, а потом еще день, чтобы найти пилота. Даже если вы доедете туда за шесть часов, вам все равно нужно как-то прорваться через оцепления, которые отец и Федеральная коалиция установили по обе стороны калифорнийской границы, и не попасться. Все обещает пройти гладко, так? А каково это: знать, что вы могли бы спасти тех детей, будь у вас в запасе еще несколько часов?

Я была уверена, что моя ненависть к Клэнси придет к своему естественному концу и что однажды это произойдет. Но не тогда, когда я смогу его простить, но когда приму то, что уже случилось, и пойду дальше. Но теперь я видела, что так не получится. Это чувство напоминало дым – с годами он меняет запах и форму, но не исчезнет никогда. Это чувство будет только расти, расти и расти, пока в один прекрасный день, наконец, не задушит меня.

Я не дала остальным шанса высказаться. Не хотела, чтобы кто-нибудь из них попытался меня отговорить, не теперь, когда двадцати другим детям в Калифорнии угрожает смерть и у нас нет времени. Нет времени. Мой взгляд скользнул к Джуду, привалившемуся к стене, вцепившемуся в компас, лицо его выражало такое горе, что мне пришлось приложить немало усилий, чтобы самой не погрузиться в него.

Вместо этого я снова позволила гневу затопить себя. Я наотмашь ударила Клэнси по лицу и поймала его за воротник рубашки. «Это единственный способ», – сказала себе я, рывком поднимая его на ноги. Из носа президентского сына потекла кровь, сам он выглядел так, словно не верил, что это с ним происходит.

– Пойдем, – прошипела я. – Купишь нам необходимые часы.

– А если кто-то заметит пропажу?

Я оглянулась на Толстяка, когда мы поднимались по трапу небольшого чартерного самолета:

– Возможно.

Когда Клэнси наконец-то признался, что в городе есть аэропорт, и, чтобы встретиться с нами, он именно им воспользовался, я готова была рассмеяться от счастья. Судя по всему, теперь аэропорт обслуживал исключительно частные аэропланы, хотя на одну из взлетно-посадочных полос выруливал большой грузовой самолет. Я почувствовала легкий приступ паники, предположив, что мы опоздали на рейс.

Но нет, конечно, нет. С чего бы Клэнси путешествовать как всем, когда он мог заставить любого дать ему все, что душе угодно?

Самолет был до нелепого красив. При виде шикарного ковра и огромных бежевых кресел я тихонечко выдохнула. По обе стороны салона шли сияющие овальные иллюминаторы и теплые, уютные лампочки. Задняя и боковые панели были обшиты блестящей, с виду дорогой имитацией дерева. Мне удалось разглядеть до верху забитый бар между двумя туалетными комнатами в хвосте, позади восьми огромных кожаных кресел.

– И у кого ты его угнал? – спросила я, проталкивая Клэнси внутрь, уперев пистолет ему в поясницу.

– Какая разница? – хмыкнул Клэнси, опускаясь в ближайшее кресло. Он поднял связанные руки, кивнув на пластиковую стяжку, которую Толстяк был невероятно счастлив нам одолжить. – Теперь-то это можно снять?

– С ним проблем не будет? – спросила я, указывая большим пальцем на пилота. Большинство людей, когда я забиралась к ним в голову, даже имени своего потом не помнили, не говоря уже об управлении сложным оборудованием.

Клэнси сложил руки на груди.

– Каждый раз, глядя на нас, он видит шестерых бизнесменов, заплативших ему кругленькую сумму за организацию рейса. Добро пожаловать.

Лиам поймал мой взгляд, поднимаясь на борт за остальными.

– И когда мы от него избавимся?

Парень впервые заговорил со мной с тех пор, как мы убрались из ресторана. А я даже не решалась посмотреть ему в глаза – боялась увидеть в них разочарование. Была бы возможность, Лиам бы поспорил со мной из-за этого, а я бы поспорила с ним и Толстяком, чтобы они остались в Колорадо, подальше от предстоящего боя.

Но, думаю, мы оба знали, что они проиграют битву.

– По дороге? – полным надежды голосом поинтересовался Толстяк. – Над пустыней?

Опередив Лиама, напротив меня уселась Вайда:

– Мы же пока не собираемся от него избавляться, да, подруга?

Она точно знала, о чем я думала. Этому учила нас Лига: обнаружив ценного агента, следовало захватить его, выжать сведения, а потом обменять на что-нибудь получше.

Я покачала головой, пытаясь не улыбнуться, когда заметила тревогу, вспыхнувшую в его темных глазах:

– Нет, не собираемся.

От его ответного взгляда могла бы оплавиться кожа. Но что Клэнси мог сделать? Ничего, чего я бы не смогла сделать с ним, да еще в пятикратном размере.

Толстяк явно собирался спросить, что конкретно мы под этим подразумевали, но тут пилот сообщил, что он закончил предстартовую проверку и готов ко взлету.

Я продолжала так же сильно сжимать пистолет, пока мы не поднялись в воздух и не поплыли высоко над зубчатыми пиками Скалистых гор. Несмотря на ворчание о том, насколько чаще, по сравнению с обычными пассажирскими, терпят крушение подобные самолеты, Толстяк вырубился в своем кресле через пять минут после взлета. Я оглянулась, наблюдая, как он начал медленно заваливаться направо, проснувшись лишь на мгновение, чтобы подхватить самого себя. Остальные устроились в креслах, вытянув ноги или свернувшись калачиком, укутавшись в найденные в одном из отсеков одеяла.

Клэнси щелкнул ремнем безопасности и встал.

– Куда-то собрался? – поинтересовалась я.

– Решил вот отлить, – огрызнулся он. – Пойдешь смотреть?

Я все равно пошла с ним в хвост самолета, многозначительно стрельнув взглядом, когда он хлопнул дверью и запер ее.

Я прислонилась к полкам с напитками и сервировочными принадлежностями. Глаза перебегали от Лиама к Вайде, к Толстяку, а потом, наконец, к сидевшему ближе всех Джуду. До сих пор он вел себя так тихо, что я думала, он спит, как остальные.

– Ты как? – прошептала я.

Мальчишка уставился в иллюминатор, на бесконечный простирающийся под нами пейзаж, и никак не отреагировал, даже когда я тронула его за плечо. Джуд, ненавидевший тишину, чье прошлое никогда не оставляло его, следуя за ним неотрывной тенью, не сказал ни единого слова.

Присев на подлокотник его кресла, я огляделась, чтобы убедиться, что Лиам с Толстяком еще спят. Я знала Взволнованного Джуда, Испуганного Джуда и Встревоженного Джуда, но не такого, каким он был сейчас.

– Поговори со мной, – попросила я.

Джуд разрыдался.

– Эй! – пробормотала я, кладя ему руку на плечо. – Знаю, сейчас тебе так не кажется, но все будет хорошо.

Через несколько минут он все же успокоился и выпрямился. Кожа пошла пятнами, из носа текло, и мальчишка вытер его рукавом куртки.

– Я должен был быть там. С ними. Я мог бы… Мог бы им как-нибудь помочь – Кейт и Албану. Они нуждались во мне, а меня там не было.

– И слава богу, – сказала я. – Иначе тебя бы поймали со всеми остальными.

Или убили. Слишком ужасно, чтобы даже думать об этом.

Я обняла его, и удерживающие мальчика невидимые нити мгновенно порвались: он уткнулся мне в плечо и снова разрыдался.

– Боже мой, – пробормотал он, – это так некруто. Это просто… Я очень боюсь, что Кейт умерла. Все они. Прямо как Блейк, и я снова виноват. Могло бы это произойти, если бы я не был таким тупым? Если бы Роб с Джарвином не заметили, что мы подслушиваем?

Я выдохнула, только сейчас заметив, что сдерживала дыхание, и погладила его по руке.

– Ты ни в чем не виноват, – заверила я мальчика. – Ни в чем из этого. Ты не отвечаешь за то, что другие люди поступают плохо или хорошо. Каждый делает выбор в надежде выиграть.

Он кивнул, утирая глаза тыльной стороной ладони. Стон двигателей и мерные всхрапывания Толстяка надолго стали единственными звуками, заполнившими тишину между нами.

– Но я бы мог что-нибудь изменить, – прошептал Джуд. – Я мог драться. Я…

– Нет, – перебила я. – Извини. Понимаю, что ты хочешь сказать, и это все очень правильные мысли, но я просто не думаю, что стоит сейчас тратить на это время. Нет смысла прикидывать, что ты мог бы или должен был бы сделать, когда ничего уже не исправишь. И не стоит рисковать своей жизнью. Нет ничего ценнее или важнее, чем твоя жизнь. Понял?

Мальчик молча кивнул. И мне показалось, что мои слова его немного успокоили.

– Это несправедливо, – сказал Джуд. – Ничего из этого не справедливо.

– Жизнь несправедлива, – согласилась я. – Мне потребовалось время, чтобы это понять. Так и норовит разочаровать тебя если не в одном, так в другом. Ты строишь планы, а она толкает тебя в другом направлении. Любишь кого-то, а она забирает этих людей, как бы ты ни боролся, чтобы их удержать. Пытаешься что-то получить – и не получаешь. Не нужно искать в этом высокого смысла, не нужно пытаться изменить положение вещей. Нужно признать, что некоторые вещи нам неподвластны, и попытаться позаботиться о себе.

Он опять кивнул. Я подождала, пока Джуд сделает глубокий вдох и его глаза снова станут ясными, потом встала и взъерошила его непослушные волосы. Я была уверена, что мальчишка недовольно застонет или отпихнет мою руку, но вместо этого он поймал ее своими.

– Руби… – Его лицо исказилось. Это не была грусть, просто… усталость. – Если не можешь ничего изменить, в чем тогда смысл?

Я переплела свои пальцы с его и крепко сжала.

– Не знаю. Но когда пойму, тебе скажу первому.