Глава двадцать шестая

Дорожные знаки не соврали, называя эту часть страны «НИЧЬЕЙ ЗЕМЛЕЙ». Мы испытали бы огромное облегчение, перехав, наконец, Оклахомский перешеек и оказавшись в Канзасе, если бы могли отличить их друг от друга. Многие часы вокруг простиралась лишь высокая некогда зеленая трава, прибитая льдом и снегом, да городки, в которых раньше теплилась жизнь и обитали люди, которых постепенно оттуда выдавили. Вдоль шоссе стояли брошенные автомобили и лежали велосипеды. Над головой застыло открытое, пустое небо.

Я видела пустыню в Южной Калифорнии, но это… этот отрезок казался бесконечным и мучительно обнаженным; даже облака, казалось, опускались пониже, чтобы слиться с шоссе. Мы останавливались лишь дважды – чтобы поискать бензин в брошенных машинах. По пути попадались работающие заправки, но там просили пять долларов за литр, так что залить бак нашего внедорожника легально нам никак не светило.

«Поток машин» большей частью сочился мелкими каплями. Одинокая патрульная машина пронеслась мимо нас, ужасно торопясь куда-то попасть. И все равно первые пять часов Толстяк ехал, крепко вцепившись в руль. В следующий раз, после санитарной остановки, Вайда захватила водительское место и заблокировала дверь, выжимая парня на пассажирское сиденье, а Лиама – на заднее, ко мне.

Покинув плоские равнины, мы направились к утопавшим во тьме горам – единственный намек на то, что мы уже оказались в Колорадо. Пройдет еще не один час, прежде чем мы доберемся до Пуэбло, но узелки в моем желудке, кажется, уже натянулись. Линии огней на горизонте вырисовывали очертания далеких городов и становились крупнее и ярче по мере того, как мы спускались в долину. Я слишком волновалась, чтобы заснуть, как сделал это Джуд. Одной рукой я сжимала в кармане переговорник и флешку, пытаясь сосредоточиться на том, что ожидало нас впереди, прокрутить в голове все возможные сценарии и наши действия.

Мы с Вайдой сначала оценим место, и если там окажется один человек, например, Джарвин или другой агент, то с легкостью его возьмем. Она бы напала на него в своей манере, а я сокрушила его в своей. Если нас ждет группа вооруженных агентов, мы тихо слиняем. Должно сработать. «Сработает», – сказала я себе. Единственный вопрос заключался в том, что же нам делать, если везти флешку в Штаб больше небезопасно? Если Коула и Кейт там больше нет. Если они мертвы.

Лиам закрыл глаза, его дыхание было свободным и глубоким. Время от времени лучи фар проезжающего мимо редкого грузовика озаряли окно, к которому прислонился парень, освещая его золотистые волосы. В эти бесценные секунды я не видела порезов и синяков на его лице. Даже темных кругов под глазами.

«Битлз» по радио уступили место мягким переливам «Флитвуд Мэк», которые, наконец, перетекли в жизнерадостные рифы «Разве не было бы здорово» «Бич-Бойз».

До этого мгновения я, кажется, действительно не осознавала, что это конец. Что через несколько километров, часов я выйду из машины и в последний раз захлопну за собой дверь.

Было неимоверно трудно расставаться раньше, а теперь… это. Возможно, это мое наказание за все грехи – застрять в мире, где я должна оставлять их снова, и снова, и снова, пока сердце не разобьется окончательно.

Плакать не было неловко или стыдно. Лучше покончить с этим сейчас, пока остальные спят, а Вайда сосредоточилась на темной дороге. Я позволила себе – один раз – глубоко погрузиться в боль, и все думала и думала, почему это случилось со мной – со всеми нами, – пока очертания флешки не врезались в ладонь.

По крайней мере теперь, надеюсь, мы узнаем, кто… что… было в ответе. Корень зла, из-за которого случился весь этот бардак. Не все же винить себя.

Песня никак не заканчивалась. Все играла – дурацкие, бодрые голоса и гитарные переборы, – обещая будущее, которому никогда не стать моим.

Поначалу прикосновение было таким нерешительным, что я подумала: парень просто пошевелился во сне. Рука Лиама легла на сиденье рядом с моей, пальцы медленно – один за другим – нежно и застенчиво переплелись с моими. Я закусила губу, позволив его теплой, загрубевшей коже поглотить мою.

Его глаза были по-прежнему закрыты, даже когда Лиам с трудом сглотнул. Что тут теперь скажешь. Наши переплетенные руки поднялись, когда он уложил их себе на грудь, и остались там, пока мы ехали через песню, горы, города. До конца.

Пуэбло – «ДОМ ГЕРОЕВ!» или «СТАЛЬНОЙ ГОРОД ЗАПАДА», и это уже зависело от вас: какому из знаков поверить, – был близок к запустению, но недостаточно пуст, чтобы я перестала дергаться, пока мы проезжали вдоль линии мигающих фонарей и мимо опустевших автосалонов. Место выглядело, как, собственно, и все, что нам до сих пор попадалось на глаза: горы, поднимавшиеся со всех сторон, засушливый пейзаж. Я всегда представляла этот штат одной огромной горой, густо покрытой сетью горнолыжных спусков и ковром из присыпанных снегом вечнозеленых растений. Снег действительно был: покрывал далекие Скалистые горы, но при дневном свете выяснилось, что здесь нет ни деревьев, ни цветов. Жизнь в местах вроде этого казалась неестественной.

Вайда притормозила через улицу от адреса, который прислала нам «Кейт», позволив машине остановиться самой.

– Уверены, что это правильно? – спросил Толстяк, снова посмотрев в планшет.

Он был прав. Встречаться у заброшенной «Молочной королевы» казалось странной идеей. Я, конечно, слышала о специфическом чувстве юмора Коула, но нелогичность происходящего даже меня заставила засомневаться.

– Что-то я никого там не вижу, – в десятый раз повторил Толстяк. – Не знаю… может, сделать еще кружок?

– Бабуля, остынь… у меня от тебя язва, – заявила Вайда, заезжая на парковку. – Может, она ждет в одной из тех тачек.

– Да, – кивнул Лиам, – только в какой.

Большинство было небольшими седанами разных цветов и моделей. Все, что их объединяло, кроме потрескавшейся на солнце краски, это слой пыли, покрывавший каждый дюйм. Крыши, окна, капоты. Единственным исключением оказался белый внедорожник: колеса и нижняя часть автомобиля обляпаны грязью, а все остальное – чистое. Значит, приехал недавно.

– Она назначила встречу внутри, – проговорила я, отстегивая ремень безопасности. – Надо войти.

– Подожди, – начал Толстяк с нотками паники в голосе. – Давайте просто… подождем еще пару минут?

– Нельзя заставлять ее ждать, – возразил Джуд. – Она наверняка волнуется.

Я встретила пристальный взгляд Вайды в зеркале заднего обзора.

– Вы можете остаться здесь и упаковать припасы в сумку, – предложила я как можно более будничным тоном. – Мы с Вайдой разведаем обстановку. Узнаем, какие у Кейт планы, и поймем, безопасно ли вам, ребята, с нами путешествовать.

– Ладно, – согласился Джуд. – Встретимся там через секунду!

– Не торопись, – попросила я, перелезая через его длиннющие ноги. – Хорошенько подумай, что нам может пригодиться.

– Но у Кейт, возможно, есть все, что нам нужно, – заспорил он. – В любом случае, я хочу ее увидеть. Такое чувство, что прошла целая вечность.

Посмотрев на меня, Вайда тоже отстегнула ремень безопасности.

Я захлопнула за собой дверь, стараясь не смотреть в лицо Лиаму, и обошла машину вокруг, чтобы встретить Вайду. Со слабым щелчком она проверила магазин зажатого в руке пистолета.

– Мы не полезем внутрь, пока не удостоверимся, что не наткнемся на лес ружей, ферштейн? Одна нога здесь, другая там: тебе как раз хватит времени, чтобы запустить свое мозговое вуду и посмотреть, в порядке ли остальные, – сказала она. – Сколько у нас времени, прежде чем плакса Джудит попрется за нами?

– Десять минут максимум.

Может, двенадцать, если Лиам его отвлечет.

Мы держались в тени, петляя между машинами. Я не нервничала до того самого момента, пока мне не показалось, что я уловила вспышку света и движение в одном из окон ресторана. Но Вайда схватила меня за руку, потащив вокруг огромных мусорных контейнеров с их разлагающимся, всеми позабытым нутром. Задняя дверь оказалась приоткрыта – подперта небольшим камнем. Вайда удостоила меня секундным взглядом, а потом нырнула в темноту кухни «Молочной королевы». Дверь позади нас закрылась, и я как можно тише повернула замок.

Отражение Вайды мелькнуло в холодильнике из нержавейки в другом конце помещения, обернувшись, я увидела, как она, пригнувшись, пробиралась вдоль серебристых жаровен и пустых полок. Я встретила ее у двери, ведущей к прилавку и в зал.

Сняв пистолет с предохранителя, я тоже пригнулась, двинувшись вдоль прилавка и пустых форм, где должны были стоять лотки с мороженым. Нет… несмотря на огни, сладковатый запах, все еще стоявший в воздухе, этот ресторан уже давно был закрыт.

И единственной, кроме нас самих, живой душой в этом зале была не Кейт.

Он сидел на одном из белых пластиковых прилавков – с улицы было не заметить, – лениво листая старую потрепанную книжку: «Фридрих Ницше. Собрание сочинений». На нем были брюки цвета хаки и серый свитер поверх белой рубашки с аккуратно закатанными рукавами. Темные волосы отросли и лезли ему в глаза каждый раз, когда он наклонялся перевернуть страницу. Однако самым странным в этой картине оказалось не то, что Клэнси Грей вообще находился здесь, в пустыне, в «Молочной королеве», под выцветшим плакатом, предлагающим попробовать новый вафельный рожок, а то, как расслабленно он оперся ногами о другую сторону прилавка.

Он знал, что я здесь – должен был, – но Клэнси не шелохнулся, когда я подошла к нему сзади и прижала ствол к его затылку.

– Можешь хотя бы подождать, пока я закончу главу? – спросил он, как всегда, приятным голосом. Я почувствовала слабый рвотный позыв. Было и еще что-то – до боли знакомое шевеление на задворках разума.

– Опусти пистолет, Руби, – сказал Клэнси, закрывая книгу.

Мне даже захотелось рассмеяться. Он что, правда попробовал? На одну-единственную секунду я позволила невидимым пальцам его сознания пробежаться по моему, после чего опустила между ними острую, словно лезвие, стену. На этот раз Клэнси зашевелился – дернулся вперед, шипя от боли, поворачиваясь ко мне.

– Неплохо, – сказала я, стараясь, чтобы ни голос, ни рука не дрогнули. – У тебя есть тридцать секунд, чтобы рассказать мне, какого черта ты здесь делаешь и как получил доступ к нашему переговорнику, прежде чем я сделаю то, что должна была сделать еще несколько месяцев назад.

– Ты явно не умеешь заключать сделки, – бросил он. – Мне-то с этого что? Умру, если расскажу, умру, если не расскажу. А где стимул?

Клэнси надел улыбку сына первоклассного политика, и я почувствовала, что гнев, так давно бурлящий во мне, выкипает. Прежде чем спустить курок, я хотела увидеть его страх. Хотела увидеть его перепуганным и беспомощным, как все мы той ночью.

«Стой, – подумала я. – Остынь. Ты не должна снова это делать. Держи себя в руках».

– Потому что есть третий, худший вариант, – проговорила я.

– Какой? Сдашь СПП?

– Нет, – я улыбнулась. – Заставлю тебя забыть, кто ты. Что умеешь делать. Вырву каждое воспоминание из твоей головы.

Уголок рта Клэнси дернулся.

– Я скучал по твоим пустым угрозам. Скучал по тебе, правда. Впрочем, все это время я был в курсе твоей деятельности – последние пару месяцев наблюдать за тобой было интересно.

– О, я уверена, – кивнула я, покрепче перехватывая пистолет.

Клэнси откинулся на спинку своего импровизированного сиденья.

– Я отслеживаю всех моих дорогих друзей. Оливию, Стюарта, Чарльза, Майка, Хэйса. И особенно тебя.

– Ого. А ты знаешь, как подкатить к девушке.

– Ты должна рассказать мне: почему вы со Стюартом расстались? Я читал отчет на серверах Лиги. Вас взяли обоих, но нет никакого упоминания, почему его отпустили.

Я ничего не ответила. Клэнси сцепил пальцы, понимающая улыбка озарила его красивое лицо.

– А ты сделала невозможный выбор, – покачал он головой. – Именно это твоя наставница написала в твоем файле. Так она объяснила, почему назначила тебя командиром твоей унылой команды. Руби яростно защищается и обладает сильной волей и жизнестойкостью, необходимыми для осуществления невозможного выбора. Мне нравится. Очень поэтично.

Клэнси соскользнул с прилавка, поднимая руки в классической позе капитуляции, столь же искренней, как и его улыбка.

– Руби. – Его голос стал мягким, руки опустились, словно он собирался полезть обниматься. – Пожалуйста. Я так счастлив снова тебя увидеть.

– Стой, где стоишь, – приказала я, снова поднимая оружие.

– Ты меня не застрелишь, – продолжил Клэнси, в его голосе появилась шелковистость, как когда он пытался на кого-нибудь повлиять.

По коже пробежали мурашки, ладони вспотели. Я ненавидела его – ненавидела за все, что он сделал, а еще больше за то, что он был прав.

Должно быть, меня подвело выражение лица: Клэнси рванулся ко мне, хватаясь за пистолет.

Выстрел был подобен грому и молнии: пуля взрезала воздух, пройдя через его руку, секунду спустя мелькнула вспышка. Взвыв от боли, Клэнси рухнул на колени. Левая рука ухватилась за правое предплечье, которое задела пуля. Я услышала, как Джуд, приглушенно вопя, барабанит в заднюю дверь кухни, но вот в поле зрения появилась Вайда. Она поднялась из-за прилавка, целясь президентскому сыну прямо в голову.

– Она же сказала тебе, стой, где стоишь, – холодно проговорила Вайда, подходя ко мне. – В следующий раз отстрелю тебе яйца.

Я уловила опасность на две секунды позже, чем Клэнси поднял голову.

– Стой!..

Вайда и вскрикнуть не успела, лишь коротко вздохнула, по ее лицу словно пошла рябь – Клэнси грубо вторгся в нее. Она дрожала, сражаясь с ним, – я видела это в ее глазах, прежде чем они остекленели, подчиняясь его воле.

Ее рука тряслась, когда она снова прицелилась – на этот раз в меня.

– Брось пушку и послушай меня, – приказал Клэнси.

Подтянувшись на руках, он снова уселся на краю прилавка, рассматривая полоску крови, темнеющую на девственной рубашке. Я не двигалась с места, борясь с желанием пристрелить его на месте и просто со всем покончить. Вайда дрожала позади меня; я чувствовала, как подрагивает ствол, уткнувшийся мне в голову. Щеки девушки были мокрыми, но у меня не было времени разбираться, пот это или слезы.

Удивительно, но сейчас я почти ничего не боялась – только того, что происходило с Вайдой. Если Клэнси изменил своим планам, чтобы все это провернуть: приехал сюда, взломал наш переговорник, пошел на унижение – ждать не где-нибудь, а в «Молочной королеве»! – значит, сделал это неспроста. Но он не сможет поговорить со мной, если убьет меня.

– Ах, – сказал он тихо, словно я размышляла вслух, а потом перевел взгляд на Вайду. Пистолет развернулся, упершись ей в грудь.

– Ты не станешь, – прошептала я.

– Поспорим? – Парень приподнял брови, жестом приглашая меня разместиться на другой стороне прилавка.

Я осталась стоять, но поставила пистолет на предохранитель и сунула в задний карман брюк.

«Я могу разорвать связь», – подумала я, позволяя своему подсознанию потянуться к ее. Но вокруг мыслей Вайды словно вырос стальной забор – и как бы я ни пыталась прорваться, меня отбрасывало. Закрыто.

– Ты, конечно, многому научилась, – отметил Клэнси. – Но неужели действительно подумала, что можешь вышибить меня прежде, чем я заставлю ее выстрелить?

«Нет», – подумала я, надеясь, что девушка сможет прочитать по моим глазам, как мне жаль и что я еще не сдалась.

– И долго ты мониторил наш переговорник? – поинтересовалась я, поворачиваясь к нему.

– Не угадаешь с первого раза, попробуй со второго: когда я начал отвечать вместо Кэтрин Коннер. – Он забарабанил пальцами по столу, и руки Вайды перестали дрожать, а палец напрягся на спусковом крючке. Я сжала кулаки, но не села напротив, не пытаясь даже скрыть отвращение на лице. – Она очень за вас переживает. К ее чести, она поняла, что я – не вы, быстрее, чем вы, что я – не она. И даже больше – это она направила вас в Нэшвилл. Полагаю, когда вы туда попали – столкнулись с тем маленьким воображалой. Ты о нем позаботилась?

Потребовалась пара секунд, чтобы я поняла, что Клэнси говорит о Ноксе.

– Ты, должно быть, чуть не сдох, – процедила я, – узнав, что какое-то ничтожество из Синих выдает себя за тебя. Ты в курсе, что у него был один из твоих Красных?

– Ходили какие-то слухи. – Клэнси презрительно махнул рукой. – Я знал, что Красный не в лучшей форме, иначе сам бы за ним смотался. Он бы пришелся очень кстати, но у меня нет времени сидеть на месте и переучивать этого ребенка: вытягивать все ментальные установки и запихивать новые.

– Они уничтожили его – ты уничтожил его, – выдавила я. – Уже тем, что предложил программу своему отцу. Этот мальчик превратился… в животное.

– Какие у них еще могли быть варианты? – спросил Клэнси. – Было бы лучше, чтобы люди моего отца поубивали их всех, как Оранжевых? Что лучше: перемонстрить монстра или быть тихо сожранным? – Он пробежал пальцами по краю старой обложки. – Хорошую загадку загадал Ницше. Я знаю свой ответ. А ты знаешь свой?

Я даже не знала, кто такой этот Ницше, да и плевать, главное – не позволить Клэнси увести наш разговор в другое русло.

– Скажи, почему ты здесь, – продолжила я. – Снова из-за Красных? Или тебе, наконец, надоело использовать людей? Держу пари, хочется на стенку лезть от одиночества, когда твоя компания – это только ты сам.

Клэнси рассмеялся:

– Признаю: ист-риверский план был ребячеством. Ему не хватало утонченности, необходимой для успеха. Я забежал вперед, пробуя воду, прежде чем она успела прогреться. Нет, я здесь, чтобы увидеть тебя.

И в этот момент меня почти парализовало от страха.

Он обрушился на меня, как подкрадываются с ножом в темноте: странное замешательство на задворках сознания послужило единственным предупреждением. Все случилось точь-в-точь, как предупреждал инструктор Джонсон: порой единственный миг, когда в защите противника появляется трещина, это когда он планирует собственный удар. И я перешла к действиям, теперь точно зная, что происходит. Блокировав его вторжение своим собственным, я сразу прорвалась в глубины его сознания.

Вокруг запорхали образы и чувства, взрываясь белыми горячими вспышками, меняясь каждый раз, когда, казалось, я уже готова была их схватить. Я сосредоточилась на неоднократно всплывающем образе – женском лице, обрамленном светлыми волосами, – и, схватив его, вытянула на поверхность мыслей Клэнси.

Поначалу неуверенное и бесцветное воспоминание обволокло меня, становясь все сильнее, чем дольше я его держала. С каждым вдохом появлялась новая деталь. Темная комната пошла рябью у меня в голове, прежде чем проявилось кольцо столов из нержавеющей стали. Так же быстро столы заполнились блестящими механизмами и замысловатыми микроскопами.

Женщина больше не была просто лицом, но целым человеком, стоявшим посреди всего этого. Хотя ее лицо казалось непроницаемым, она в успокаивающем жесте подняла перед собой руки, словно пыталась кого-то утихомирить или защищалась.

Отступая, женщина споткнулась обо что-то позади нее и упала на пол. Стекла, разбросанные по плитке вокруг нее, заискрились, бликуя в свете ближайшей лампы. Я склонилась над ней, замечая брызги крови на белом лабораторном халате, а ее губы выговорили слова: «Клэнси, нет, пожалуйста, Клэнси…»

Не помню, как мы оба оказались на полу, отползая друг от друга на слабых, дрожащих конечностях. Джуд так и выкрикивал мое имя, молотя по задней двери кулаками. Я прижала руку к груди, словно этого могло быть достаточно, чтобы унять бешено колотящееся сердце. Клэнси все тряс головой – то ли недоумевая, то ли пытаясь прочистить мозги.

Бесконечное, ужасное мгновение мы могли лишь таращиться друг на друга.

– Полагаю, это Стюарт скребется, словно пес, чтобы его впустили? – наконец, спросил он.

– Нет, – процедила я, сжимая зубы. – Он ушел. Они оставили нас здесь.

Глаза Клэнси метнулись к Вайде, и я услышала всхлип.

– Я говорю тебе правду! – сказала я. – Думаешь, я позволила бы ему вляпаться в эту историю? Он ушел. Ушел.

Парень уставился на меня, глаза заскользили по лицу, и в них я видела намек на изумление и на нечто большее, чем раздражение.

Стеклянная боковая дверь ресторана разбилась, сокрушенная невидимой мне силой. Клэнси перевел взгляд с меня на Вайду, в его темных глазах вспыхнул гнев. Мне даже не пришло в голову задуматься о том, кто это к нам вломился: тело опередило мозг. Я поднырнула Вайде под ноги, сшибая ее на пол и, прежде чем Клэнси успел что-либо сделать, вырвала пистолет у девушки из рук.

Перекатившись на спину, я навела на него оба ствола. Вайда, освободившись от воздействия Клэнси, ругалась, испытывая бессильный гнев, но я, не отрываясь, смотрела на него, а он – на парней, которые ворвались сюда с такой силой, что заскользили по грудам битого стекла.

«Нет! – подумала я. – Только не сюда!»

– Он ушел, – пробормотал Клэнси, передразнивая меня. – Ушел.

Взгляд Лиама переместился от меня на полу к Клэнси, который по-прежнему восседал на прилавке, раздраженно закатив глаза. Ярость, словно маска, застыла на лице Лиама, и он бросился на Клэнси. Я поняла его намерения, прочитала по тому, как взметнулся его кулак в жажде крови. Клэнси тоже.

– Нет!.. – закричала я. Лиам, дернувшись, остановился, каждая его мышца задеревенела, когда Клэнси глубоко нырнул в его подсознание, и обрушился на пол, не в силах удержаться на ногах.

Я заставила себя подняться, пока сын президента, скрестив руки на груди, глядел на Лиама сверху вниз. Кровь из его раны капала на кожаную куртку Лиама. На сморщившемся лице Лиама появилась гримаса, сменившаяся агонией, и я поняла, что теперь все не так, как прежде – холодная улыбка Клэнси казалась гораздо страшнее, чем тогда, в Ист-Ривер.

– Прекрати! – Вклинившись между ними, я отпихнула Клэнси, пистолет уперся ему под подбородок. – Отпусти его… Клэнси!

Уж не знаю, почему он отступил, ослабляя хватку. Я позволила своим глазам сказать ему все, что готова была с ним сделать. И Клэнси, как и я, осознал, что ради себя я его не убью, но спасая людей, которые мне не безразличны, – легко. И если он больше не мог вторгаться в мой ум, теперь он не смог бы добраться до меня и через них. Его глаза потемнели от гнева, и Клэнси, сжав зубы, отступил.

Я вдавила его в прилавок, удостоверившись, что он услышал, как щелкнул предохранитель. Руки дрожали, но не от страха – от бешеного биения пульса. Власть, которую я чувствовала, видя, как он отшатывается без единого слова с моей стороны, опьяняла. Я бы сделала это – если бы он снова попытался добраться до моих друзей, убила бы его, и последнее, что он бы увидел, была бы улыбка на моем лице. Надо выбираться отсюда. Пока у нас еще флешка и преимущество.

Я увидела, как в глазах Клэнси вспыхнула какая-то мысль, как его тело расслабилось, когда он понял, что спасет ему жизнь:

– Застрелишь меня и никогда не узнаешь, что случится с твоими друзьями в Калифорнии. Пока они не умрут.