Глава четырнадцатая

Боковая дверь склада выходила на обширную парковку. Кромешную черноту разбавляли убогого вида палатки, которые, казалось, вот-вот рухнут под тяжестью скопившихся сверху дождевых потоков. Палатки были установлены на плавучих платформах из деревянных поддонов, кое-как соединенных вместе. По крайней мере укрытия были хотя бы немного подняты над мутной водой, залившей все пространство.

Поверху, смешиваясь с кислым запахом застоявшейся воды, лениво плыл дым от догорающих костров. Куртку Лиама у меня отобрали. Скрестив руки на груди, я старалась смириться с этой потерей, выдавливая из себя последние крупицы гнева и отчаяния. В дальнем левом конце парковки виднелись две маленькие серые постройки, из одной только что вывалились Майкл и его команда, прижимая к груди хлеб и чипсы. Возвращаясь на склад, они столкнулись с Бреттом и, похлопав его по плечу, потащили было с собой. Но парень, просто махнув им рукой, направился к тем же серым зданиям, одно из которых было помечено намалеванным над дверью красным крестиком. На двери висел замок.

Подождав, пока охотники скроются на складе, Оливия резко развернулась ко мне и схватила за плечи.

– Боже мой, – проговорила она прерывающимся голосом. – И ты тоже… Он…

– Что случилось? – прошептала я. Толстяк, который мгновенно оказался рядом, поднырнул под руку Оливии, присоединяясь к нашему объятию. – Какого черта здесь происходит?

– Постойте-ка, вы что, реально друг друга знаете?! – закричал Джуд. Толстяк дернул его ближе, втягивая в наш круг.

– Когда я убежала из Ист-Ривер… Я была, ну… – зазвучал ее безжизненный голос. – Мы с ребятами нашли автомобиль и добрались до Теннесси.

Я кивнула, ожидая продолжения.

– Конечно, машина сломалась. СППшники все время висели у нас на хвосте – выбора действительно не было. Мы разделились и разбежались. Я выбрала лес, там меня и поймал один из «охотничьих отрядов Беглеца».

– Но я думал, Беглец – это Фэнси? – Джуд обхватил себя руками, тщетно пытаясь удержать остатки тепла. Вайда пихнула его локтем.

– Фэнси? – удивленно переспросила Оливия.

– Так он прозвал Клэнси, – вздохнув, пояснила я.

Еле заметная улыбка тронула ее губы, сразу же сменившись гримасой боли, и глаза Оливии потемнели. Рука рванулась к груди, словно изо всех сил пытаясь что-то удержать.

– Ты знаешь, что случилось, верно? – прошептала я. – Ты знаешь, что это его вина?

Оливия кивнула.

– Сначала я не хотела в это верить, но той ночью, когда вы, ребята, попытались сбежать… я поняла, как он нами манипулирует. Управляет нами. Наша система безопасности была практически совершенна, и мы всегда знали, что Грей не тронет Клэнси, побоявшись его разоблачить. Нас могли найти, только если бы кто-то слил координаты или спровоцировал власти, и единственным, кто был способен сделать, это же…

Оливия схватилась рукой за горло, пытаясь унять дрожь. Тогда, в Ист-Ривер, мы почти не были с ней знакомы. И если рядом не оказывались Клэнси или Лиам, мы и внимания друг на друга не обращали. Оливия выделяла их обоих, но по-разному. С Лиамом было легко работать, он постоянно бросал ей вызов, заставляя придумывать, что они могли бы сделать для лагеря, вместо того, чтобы просто выжидать, забившись в глубь леса. Но Клэнси… Клэнси был тем, кого она хотела защитить, впечатлить.

Как и для любого ребенка в том лагере, он был ее спасителем. Ее всем.

– Фэнси ему очень подходит, – наконец сказала она, выворачиваясь из моих объятий.

Мы осторожно пробирались по шатающимся поддонам.

– Когда меня нашел охотничий отряд, и я с радостью с ними пошла, чтобы добраться до Клэнси, – пробормотала Оливия. – Я даже не подумала: как это странно, что ему не только удалось удрать, но еще и так быстро организовать новый лагерь. Я просто хотела спросить, почему он с нами так поступил. Думала, убью его.

– Вполне нормальная реакция, – заверил ее Толстяк. – Еще нормальнее было бы сделать это медленно, добавив огонь и нож для колки льда.

Почему-то Оливия не нашла это забавным.

– Вообразите мое удивление, когда меня приволокли к этой деревенщине, – продолжила она. – Первым делом он заявил, что есть только один способ покинуть его племя – трупом, сброшенным в реку.

Чувствуя, как в ушах начинает звенеть от злости, я тряхнула головой, стараясь сосредоточиться на рассказе Оливии, вместо того, чтобы думать, как бы расправиться с этим ублюдком.

– Что о нем известно?

– О Ноксе? – Оливия на всякий случай огляделась, но мы были одни. – Мне не очень много удалось узнать. Вроде бы пару лет назад он улизнул от СППшников и, пока не случилось наводнение, прятался в Нэшвилле. Не знаю, как он убедил присоединиться к нему первых детей, но зуб даю: большинство вступило в его племя не по доброй воле.

Джуд нахмурил густые брови.

– Почему он так ненавидит всех, кто другого цвета? В чем тут дело?

Оливия пожала плечами:

– Кто знает? Никто не рискует спрашивать. Мы и так боремся за каждый кусок пищи.

– Я тоже не понимаю: он даже о своих Синих не очень-то заботится, – заметила я. – А они не уходят, потому что боятся?

Девушка кивнула в сторону деревьев, растущих по другую сторону стоянки, за палатками.

– Стоит только попробовать убежать, как неминуемо нарвешься на патруль, а те, кто попадается, уже не возвращаются. А еще Нокс отбирает все, что у тебя есть, и заставляет «заработать» обратно, а если трудишься недостаточно тяжело, или мало подлизываешься, или не развлекаешь его, то попадаешь сюда. Или идешь на продажу.

– На продажу?..

Я никогда не видела, чтобы Оливия плакала, но сейчас она с трудом сдерживалась.

– Он… Так он добывает пищу. Вы же видели, что город перекрыт? И солдат? Нокс сдает детей, которых считает бесполезными, – меняет на курево и еду. Только теперь они требуют все больше и больше детей, а взамен дают все меньше и меньше. Удивительно, что на нас еще не напали: наверное, ему удалось сохранить это место в тайне.

От рассказа Оливии меня затрясло.

Девушка закусила губу.

– И, конечно, конечно – он отправляет в Белый шатер тех, кого никто не хватится. Он знает, что я ничего не могу с этим поделать, а они не могут сопротивляться. Однажды, когда я попыталась, он забрал двух детей вместо одного.

– А что насчет этого Бретта? – спросила я. – Он поддержал тебя. Можешь ли ты…

– Ничего не получится, – перебила Оливия. – Бретт не такой, как Майкл, хотя второй после него в иерархии. Время от времени Бретт приносит мне вещи для детей, но, если Майкл его поймает… он будет следующим, кто сгинет.

Белый шатер можно было опознать сразу – это была большая, криво установленная палатка из крашеного брезента. Вонь от «шатра» донеслась до нас раньше, чем мы его увидели. Оливия прикрыла рот и нос висевшей на шее красной банданой. Воздух наполнился тяжелым запахом фекалий – дышать стало практически невозможно.

– Вы должны забрать его и бежать, пока он еще в состоянии, – сказала Оливия. – Ваша подруга на складе – вы до нее не доберетесь. Но, по крайней мере, сможете забрать его. Я помогу. Возможно, вместе вы сможете справиться с патрулем.

Джуд сжал мое плечо.

– Все хорошо, – заверила я мальчика. – Это не вариант. Мы ее не оставим.

Джуд кивнул и посмотрел в сторону склада. Его лицо обеспокоенно нахмурилось.

– Они ее не обидят?

Я приподняла бровь.

– Я больше волнуюсь, не обидит ли она их.

– Оливия? – тихо окликнул девушку Толстяк. – Ты в порядке?

Она замерла у палатки, опустив голову и комкая ткань своего платья.

– Он… Мне так жаль, я старалась, очень старалась, но… – с мукой в голосе произнесла она. – Я единственная, кто может им помочь. Он тоже пытался, но…

– Он, – повторила я, чувствуя, как замедляются удары моего сердца. – Кто?

Оливия недоуменно моргнула, шрамы на лице, казалось, проявились еще сильнее.

– Разве вы… Вы здесь не из-за Лиама?

Не помню, как я ворвалась в палатку, помню только руки, такие же бледные, как ткань Белого шатра, откинули в сторону старую простыню, что служила дверью. Внутри зловоние усилилось, смешиваясь с тошнотворными запахами плесени и грязной воды. Я моргнула, чтобы глаза быстрее привыкли к тусклому свету. Стоило мне зайти внутрь, как поддоны, задевая один другой, заскрипели и застонали под ногами.

Их было много – по крайней мере, двадцать пять детей, устроившихся по обе стороны палатки. Некоторые лежали на боку, свернувшись калачиком, другие кутались в тонкие простыни.

В центре всего этого лежал Лиам.

Я всем врала.

Кейт. Остальным. Себе. Каждый день, каждый божий день.

Потому что вот она, правда. Вот она, вырываясь наружу, раздирает меня на части, толкает в дальний угол палатки и вот-вот прорвется рыданиями.

Я жалела об этом.

Теперь, увидев его лицо, растрескавшиеся, покрытые синяками руки, едва удерживающие бледно-желтое одеяло, накинутое на плечи, я очень сильно об этом пожалела, испытав такую сильную боль, что она согнула меня пополам, прежде чем я успела сделать один-единственный шаг к нему.

Долгие месяцы его лицо жило только на мониторах, хмурый взгляд был навсегда запечатлен в цифровых файлах. Его образ был заперт в моей памяти, но я не понаслышке знала, как со временем искажаются и тускнеют воспоминания. Это было так эгоистично, так ужасно и отвратительно, но целых три удара сердца я думала только о том, что не должна была его отпускать.

Я скучала по нему. Скучала по нему, скучала… Господи, как сильно я по нему скучала.

В палатке царила тишина. Я провела пальцем по краешку его облезлого одеяла. Лиаму оставили лишь серую футболку. Босые ноги были синеватого оттенка. Мне казалось, что я перестала дышать. Последний раз, когда я видела Лиама, его лицо было испещрено синяками и порезами, полученными после побега из Ист-Ривер.

Но это было лицо, которое я помнила, которое я увидела в первый день в минивэне. Которое можно было читать как открытую книгу. Глаза скользнули от его широкого, открытого лба к сильному, небритому подбородку. К полной нижней губе, потрескавшейся от холода. К волосам, спутанным и потемневшим, слишком отросшим даже для него.

Воздух вышел из его груди с ужасным протяжным хрипом. Я потянулась к Лиаму, стараясь унять дрожь. Я коснулась ладонью его груди – хотела почувствовать, что он жив, что он дышит. Мое прикосновение было едва ощутимым, но его веки мгновенно распахнулись. Небесно-голубые глаза остекленели, лихорадочно-яркие на грязном лице. Они тут же закрылись снова, но могу поклясться – уголки его губ дрогнули в слабой улыбке.

В разбитом сердце уже нечему разбиваться. Но вот я, а вот он, и правда оказалась гораздо ужаснее, чем я когда-либо могла себе представить.

– Ли, – проговорила я, снова положив руку ему на грудь, на этот раз прижав ее плотнее, и дотронулась другой рукой до его щеки. Этого-то я и боялась – красными они были не из-за холода. Он весь горел. – Лиам, пожалуйста, открой глаза.

– Вот… – пробормотал он, поежившись под одеялом… – вот ты где. Можешь… Ключи… Я оставил их, они…

«Вот ты где». Я напряглась, но руки не отняла.

– Ли, – повторила я, – ты меня слышишь? Ты понимаешь, что я говорю?

Веки затрепетали, поднимаясь.

– Нужно просто…

Скрипнул поддон – это Толстяк встал рядом со мной на колени.

– Привет, дружище, – с трудом выдавил он, прижимая тыльную сторону ладони ко лбу Лиама. – Вечно ты в какую-то фигню вляпаешься.

Лиам перевел на него взгляд. Напряжение, застывшее на лице, словно бы растаяло, уступая место бесхитростной чистой радости:

– Толстячелло?

– Ага, ага, только прекрати делать такую идиотскую рожу, – буркнул Толстяк, который сам смотрел на друга с точно таким же выражением.

Лиам наморщил лоб:

– Что… Но ты… Твои родители?

Толстяк посмотрел на меня.

– Поможешь мне его усадить?

Мы взяли Лиама за руки и помогли принять более-менее вертикальное положение. Парень привалился ко мне, и его голова откинулась назад, уткнувшись мне в шею.

Пальцы скользнули по его ребрам: кожа да кости. Когда рука нащупала выпирающие позвонки, я чуть не разрыдалась.

Толстяк прижал ухо к груди Лиама.

– Сделай глубокий вдох, а потом выдохни.

Лиам протянул правую руку, несколько раз неуклюже, но ласково коснувшись лица своего друга.

– …тоже тебя люблю.

– Дыши, – повторил Толстяк, – медленно и глубоко.

Получилось не медленно и не глубоко, но я увидела белое облачко его дыхания.

Отстранившись, Толстяк поправил очки и кивком попросил меня помочь ему снова уложить Лиама. Мне показалось, Ли пробормотал: «Здесь?», но Толстяк подтолкнул меня посчитать его пульс.

– Сколько он уже в таком состоянии? – спросил Толстяк.

Я впервые нашла силы оторвать взгляд от Ли. Позади нас маячило покрытое шрамами лицо Оливии, от холода оно пошло синеватыми пятнами. Джуд застыл в дверном проеме, открыв рот с видом полного и абсолютного ужаса.

– Его поймали недели полторы назад, уже с каким-то мерзопакостным вирусом, с которым он никак не мог справиться, – пустилась в объяснения Оливия, голос ее дрожал. – Я сразу поняла: с ним что-то не так. Все спрашивала его о вас, но Ли, казалось, не понимал, что к чему. Потом начался жар, а потом… это.

– Что с ним случилось? – спросил Джуд. – Почему он так себя ведет?

Словно бы в ответ Лиам перевернулся на бок, его лицо исказилось от нового приступа. Разразившись глубоким, влажным кашлем, сотрясшим все тело, Лиам хватал ртом воздух. Я держала руку на его животе – еле прощупывавшийся пульс давал надежду. Взгляд не отрывался от его лица.

– Думаю, у него воспаление легких, – сказал Толстяк. – Не уверен, но очень похоже. И, насколько я могу судить, остальные дети тоже больны. – Он, пошатнувшись, встал. – Чем ты их лечишь?

Когда мы зашли в палатку, я испытала такое потрясение и ужас, которые на какое-то время вытеснили даже злость. Но по мере того, как жестокая реальность сгущалась вокруг меня, я чувствовала растущий жар в груди, все скручивающийся и скручивающийся… В какой-то момент мне уже показалось, что я вот-вот начну выдыхать огнем.

Оливия заговорила быстро и сбивчиво.

– Ничем. Нет ничего. Мне приходится вымаливать еду, мы окружены водой, практически тонем, а нам не перепадает ни крошки свежей еды!

– Не волнуйся. – успокаивал ее Толстяк. – Лив, не волнуйся. Знаю, ты старалась.

– У тебя в машине что-нибудь есть? – спросила я, поднимая глаза на Толстяка.

– Ничего достаточно сильного, – ответил он. – Мы должны их согреть и обсушить, и все время поить, пока не придумаем, что делать дальше.

Оливия все еще качала головой.

– Я столько раз пыталась, только Нокс не берет заболевших на склад. Большинство этих детей – не Синие, и они дошли до такого состояния, потому что он отказался давать им работу, а если ты не работаешь, то и еды не получаешь. И дорога на склад заказана. Если честно, я думаю, Нокс просто не хочет, чтобы их увидели другие.

Что ж. Но я-то увидела. Как и то, что он сотворил с Лиамом. Я чувствовала, как тело наливается бешеной яростью, и я уже не могла с нею справиться, даже если бы захотела. Вскочив на ноги, я ринулась к выходу из палатки, в голове снова и снова билась только одна мысль, питая мой гнев, пока я не почувствовала, что сейчас взорвусь.

– Ты куда? – Ко мне шагнул Джуд. – Руби?

– Хочу со всем этим разобраться, – прозвучал словно чужой голос. Спокойный, уверенный.

– Вот уж нет, – заявил Толстяк. – А что, если кто-нибудь поймает тебя, пока ты будешь управлять им? Что Нокс с тобой сделает?

– Управлять? Как это делал Клэнси? – спросила Оливия. И когда я кивнула, ее глаза расширились. – Ох. А я-то думала… Понять не могла, почему он интересовался тобой, почему не хотел, чтобы ты уходила.

– Джуд, – попросила я. – Помоги Толстяку. Вам, ребята, нужно проверить, можно ли развести здесь костер, не спалив все к чертям. Ты ведь помнишь, как это делается, верно?

Он кивнул, не меняя страдальческого выражения лица.

– Ты должна что-нибудь сделать. Мы должны остановить его, он должен понять, что это неправильно.

– Руби, – окликнула меня Оливия. Сейчас ее голос снова звучал громко и твердо. – Размажь его.

Разум загудел, просыпаясь от долгого вынужденного сна. Хватит уже, пора. Левый кулак сжался, словно пальцы представляли, каково будет сомкнуться на его горле. Ничего сверхъестественного. Все, что нужно, – всего лишь подойти поближе.

Я знала: именно так поступил бы Клэнси. Он считал, что использовать способности – наше право, что мы обрели их не просто так. Мы должны использовать их, говорил он, чтобы остальные знали свое место.

Звук его вкрадчивого голоса зазвучал в моей голове так явно, что я даже вздрогнула. Я помнила, как горели тогда его глаза, обжигая своей убежденностью. Я же была в ужасе от того, что он мог сделать… и как легко.

У меня тоже были способности. Неважно, откуда они взялись, – неважно, что там хранится на серверах «Леды-корпорейшн», – я могла исправить почти все, что Нокс сделал с этими детьми. И Джуд смотрел сейчас на меня с непоколебимой верой в глазах. Словно разбираться с подобным дерьмом было для меня обычным делом. Я начинала понимать, каково это.

«Размажь его». Я сделаю больше. Унижу его, опущу, доведу до состояния пустой оболочки, в памяти которой останется лишь мое лицо. Я не оставлю его даже во сне. Он пожалеет, что решил держать Лиама здесь, бросив умирать на улице.

– Будь осторожней, – прошептал Джуд, отступая, чтобы дать мне пройти.

– Не волнуйся за меня, – сказала я. – Если найдете черную куртку, проверьте карманы, чтобы убедиться, что Нокс не нашел флешку.

– Поки, кроки.

– После двух, подсолнух, – пробормотала я.

Я чувствовала на спине взгляд Толстяка, но не повернулась – не смогла, еще и потому, что боялась остаться здесь навсегда, глядя на то, как Лиам обращается в ничто у меня на глазах.

«Я здесь, – подумала я, шагая под дождь. – Он здесь. Все мы здесь».

И мы все уйдем отсюда. Сегодня.