Об этом эпизоде в своей биографии главный герой нашей книги рассказал достаточно подробно. Вот только вымысла в этом рассказе было значительно больше, чем правды. Да и не признался Отто Скорцени, что проводимая под его четким руководством операция «Вольный стрелок» была инсценирована противником. Более того, он оказался марионеткой в руках «коварных чекистов». А в Белорусских лесах, на освобожденной Красной Армией территории, скрывалась не 2,5 тыс. военнослужащих Вермахта, которые с оружием в руках пытались прорваться через линию фронта, а не больше двух десятков немецких антифашистов из числа военнопленных во главе с подполковником, который, говоря юридическим языком, перешел на сторону противника.

«В конце августа 1944 года меня срочно вызвали по телетайпу в Ставку, где генерал-полковник Йодль (начальник Штаба оперативного руководства Верховного командования Вермахта Альфред Йодль. – Прим. ред.) представил мне двух штабных офицеров, специалистов по Восточному фронту. Они познакомили меня с драмой, разыгравшейся между Минском и Березиной на участке фронта нашей группы армий “Центр”…

В Ставке мне стало известно, что части 4-й армии, оказавшейся в окружении под Минском, удалось вырваться из котла. Мы получили сообщение по радио от одного из наших агентов, оставшегося в тылу вражеских позиций. “В лесах на северо-западе от Минска немецкие части не капитулировали”. Эту информацию подтвердили многочисленные беглецы из минского котла. От небольшого подразделения, сумевшего пробиться через Вильнюс, нам также стали известны некоторые подробности: “Насчитывающая примерно 2000 человек боевая группа под командованием, вероятно, полковника Гейнриха Шерхорна скрылась в лесу и полна решимости пробиться к нашим позициям”.

– Скорцени, – сказал мне генерал Йодль, – к сожалению, нам неизвестно, где находится подполковник Шерхорн и его группа. По Вашему мнению, можно ли их обнаружить и оказать им помощь?

– Господин генерал, – ответил я, – смею Вас заверить, мы сделаем все, что в наших силах»¹⁹⁴.

Разработанный на Лубянке план радиоигры «Березино» сработал. Противник «клюнул» на предложенную Москвой «приманку» и начал активно действовать. Еще не подозревая, в какую западню он попал. Дело в том, что из всех радиоигр, а их органы госбезопасности в годы Великой Отечественной войны провели порядка 200, эта была самая известная и «раскрученная».

«Березино» было продолжением другой, организованной чекистами оперативной игры «Монастырь». Чтобы была понятна суть того, что происходило летом 1944 – весной 1945 года, кратко расскажем о второй операции.

Датой официального начала этой операции следует считать 20 января 1942 года, когда на Лубянке подготовили план оперативных мероприятий по агентурному делу «Монастырь». Процитируем этот документ:

План основных мероприятий по агентурному делу «Монастырь»».

I.

В течение ряда лет в Москве разрабатывается видный монархист, известный русский поэт Борис Садовский¹⁹⁵, и его жена Наталья Ивановна Воскобойникова, в прошлом фрейлина царского двора.

Чета Садовских связана с церковно-монархическими группами старцев (бывших монахов и монахинь), которые, находясь в глубоком подполье, пытаются влиять на массу верующих в антисоветском духе.

Садовские и их окружение пораженчески настроены, с нетерпением ждут немцев.

Летом 1941 г. Садовский написал резко антисоветское стихотворение, в котором, обращаясь к немцам как к “братьям”, звал их прийти уничтожить советскую власть и установить “самодержавие русского царя”…

II.

…В 1933 г. органами НКВД была вскрыта и ликвидирована монархическая группа молодежи, группировавшаяся вокруг Садовского, сам Садовский арестован не был.

Ликвидированная группа уже тогда ориентировалась на германский фашизм.

Вторая группировка, созданная Садовским, была ликвидирована в 1935 г., и, наконец, третья группа (Раздольского) была вскрыта СПУ НКВД СССР в начале 1941 г. Эта группа ставила перед собой задачи террористического порядка.

Несмотря на периодическую ликвидацию антисоветских связей Садовского, он пытается и в настоящее время сколотить вокруг себя контрреволюционные элементы для борьбы с советской властью.

Установки Садовского в настоящее время сводятся к следующему: “…сейчас ждать. Быть готовым. Во всем слушаться церкви, а как только падет советская власть под ударами немцев, выступить с категорическим принятием немецкого руководства на первое время и начать исподволь агитацию за установление монархии…”

Неизвестность относительно “точных” планов Гитлера касательно монархии весьма мучит Садовского.

Садовский интересуется, нельзя ли “как-нибудь получить сведения с той стороны”, то есть снестись с немцами.

III.

В этой связи целесообразно использовать имя Садовского и его ближайших антисоветских связей для:

а) создания канала, по которому можно будет забрасывать нашу специальную агентуру в Германию;

б) дезинформации немцев о положении в СССР;

в) выяснения круга вопросов, интересующих немцев по СССР.

Для решения этой задачи будут использованы проверенные агенты: «Старый»¹⁹⁶ и его жена «Мир»¹⁹⁷; «Гейне»¹⁹⁸ и его жена «Борисова»¹⁹⁹.

IV.

“Старый” является одним из довереннейших людей Садовского.

“Гейне” был подставлен Садовскому через “Старого”. 11.01.42 г. принят Садовским как свой человек и единомышленник.

“Мир” с Садовским знакома и принимается у них в доме как единомышленница.

“Борисова” с Садовским, “Старым” и “Мир” незнакома.

Кроме “Старого”, Садовского разрабатывает наш агент “Шорох”, однако он к участию в намеченной комбинации не привлекается.

Учитывая желание Садовского связаться с немцами, намечаем переброску через линию фронта агента “Гейне” в качестве курьера церковно-монархической группы, возглавляемой Садовским.

Явившись на территорию, захваченную противником, “Гейне” добивается свидания с руководящими лицами из германского командования, которым сообщает, что он послан группой Садовского для установления контакта с германским правительством, выяснения, насколько реальна возможность действительного прихода немцев в Москву, и определения в этой связи задач группы.

Свою переправку “Гейне” объясняет тем, что неожиданный отход германских войск от Москвы дезориентировал Садовского и его окружение, ожидавшего вступления немецких войск в Москву еще во второй половине октября 1941 г.

“Гейне” сообщает немцам, что по указанию “Старого” им лично сконструирован радиопередатчик и приемник, установленный в Москве (адрес “Гейне” не знает, ибо он известен только “Старому”), с помощью которого можно поддерживать регулярную связь с Москвой.

“Гейне” просит немцев передать по радио в Москву условное сообщение о своем благополучном прибытии.

Эти сообщения “Гейне” диктуются следующими соображениями:

1) вызвать интерес немцев к легендируемой церковно-монархической группе Садовского;

2) создать условия, при которых немцы, если заинтересуются Садовским и его группой, должны будут или командировать “Гейне” обратно (что нежелательно) с заданиями и шифром для радиосвязи, или же послать своего курьера, а “Гейне” оставить у себя;

3) подставить немцам наш канал связи;

4) удостовериться, что “Гейне” действительно установил контакт с немцами.

VI.

“Гейне” старается осесть и закрепиться у немцев. В качестве доводов против своего возвращения через линию фронта в Москву он выставляет:

1) трудность перехода через линию фронта;

2) боязнь репрессий в отношении его как уклонившегося от явки по месту службы в г. Алма-Ата.

Еще до этого “Гейне” рассказывает немцам, что в связи с заданием “Старого” уйти за линию фронта, желая обезопасить свою жену и близких родственников от репрессий советской власти, он добился командировки в Алма-Ату, с тем чтобы как-то зашифровать свое отсутствие в Москве.

“Гейне” информирует немцев о своей жене “Борисовой”, указывает, что отец ее – старый московский врач, много лет учившийся в Германии и занимающийся частной практикой.

Мать “Борисовой” – из дворян, с отцом развелась, сейчас находится в Одессе, где проживает вместе с одной итальянкой, происходящей, по словам жены, из аристократической семьи, и располагает связями в высших сферах Италии.

“Гейне” просит немцев навести справки, жива ли мать “Борисовой”, и в качестве явки в Москве дает немцам адрес отца “Борисовой”, где можно с “Борисовой” встретиться и через нее установить связь со “Старым”. “Гейне”, однако, предупреждает немцев, что отец “Борисовой” не посвящен в его нелегальную деятельность.

Если немцы потребуют у “Гейне” информацию о Москве, он дает ее, согласно разработанной дезе.

В случае если немцы будут очень настаивать, “Гейне” возвращается обратно в Москву.

VII.

Для радиопередатчика, о котором будет говорить “Гейне”, устанавливаются специальное расписание, позывные и волны, о чем “Гейне” также сообщает немцам.

“Гейне” – радиоконструктор и по специальной схеме сам построил упрощенный передатчик и приемник»²⁰⁰.

Документ подписали: непосредственный исполнитель – начальник отделения Четвертого управления НКВД СССР капитан госбезопасности Михаил Макляровский и два руководителя управлений НКВД СССР: Третьего (Секретно-политическое) – старший майор госбезопасности Николай Горлинский и Четвертого – старший майор госбезопасности Павел Судоплатов.

Через десять дней была подготовлена и согласована со всеми заинтересованными лицами подробная инструкция для агента «Гейне». В операции «Монастырь» ему предстояло сыграть ключевую роль – убедить немцев в реальности существования подпольной антисоветской организации «Престол».

Вот что прочел Александр Демьяненко:

«31 января 1942 г.

…1. В ближайшие дни Вы будете переброшены на одном из участков Западного фронта на временно занятую немцами территорию. Ваша задача – установить связь с германским командованием (разведкой) от имени якобы действующей в Москве антисоветской церковно-монархической группы…

2. После перехода линии фронта при встрече с германскими патрулями Вы должны заявить на немецком языке, что имеете важное сообщение для германского командования и просите немедленно доставить Вас в штаб. Прибыв в штаб, Вы добиваетесь беседы со старшим офицером данного соединения, которому рассказываете, что имеете специальное поручение к германскому правительству, для чего просите организовать Вам свидание с ответственным лицом.

3. Ответственному представителю командования или разведки, с которым Вы будете беседовать, сообщить примерно следующее:

а) Вы являетесь участником антисоветской церковно-монархической группы _______, по поручению которой посланы: установить контакт с германским правительством, выяснить реальную возможность действительного прихода немецких войск в Москву; определить в этой связи задачи группы;

б) подробно останавливаетесь на организационной структуре группы, ее программных установках;

в) подчеркиваете, что группа имеет тесную связь с катакомбными церковными формированиями, ведущими активную антисоветскую работу;

г) рассказываете об антисоветской деятельности группы на протяжении последних лет, указывая на значительную активизацию контрреволюционной работы в связи с германо-советской войной и поражением Красной Армии.

Свой рассказ Вы строите так, чтобы не вызывать сомнения у немцев в его правдивости. Для этого рекомендуется конкретизировать отдельные положения, называя некоторые фамилии, отдельные примеры с датами.

Говоря о персональном составе группы, необходимо указать, что, кроме “Старого” и его жены, а также Вашей жены, Вы других участников группы не знаете. Однако по ряду признаков полагаете, что контрреволюционная группа имеет в своем составе ряд лиц из представителей буржуазной московской интеллигенции, находящейся на различных работах…

4. Рассказывая немцам о себе и жене, оттените, что на протяжении всего периода существования советской власти Ваша семья (в лице ее отдельных представителей) непрерывно подвергалась репрессиям большевиков. Расскажите им об обстоятельствах своего знакомства со “Старым”, а также каким образом Вы были вовлечены в антисоветскую группу, обрисовав это следующим образом. Вы знакомы со “Старым” много лет, бывали у него дома, всячески цените его культуру и идейную непримиримость к советской власти, очень часто в его присутствии высказывали антисоветские настроения, и, когда он убедился в полном совпадении его взглядов с Вашими, он предложил Вам в конце или начале 1940 г. вступить в контрреволюционную группу. Вы дали согласие…

В организации Вы вели работу среди антисоветски настроенной молодежи – выходцев из буржуазно-интеллигентских семей, однако лично никого не вербовали, за исключением жены.

Если немцы потребуют назвать некоторые фамилии из Ваших молодых друзей, которых Вы знаете как антисоветски настроенных, разрешается сообщить 2–3 фамилии из числа действительно антисоветски настроенных, которых Вы по нашему поручению разрабатывали и которые знают Вас как их единомышленника.

5. Объясняя причины, толкнувшие группу на Вашу посылку за линию фронта, Вы заявляете немцам, что еще в октябре 1941 г._____ и “Старый” были вполне уверены в падении Москвы и занятии ее германскими войсками. В этой связи группа выпустила специальную листовку с обращением к жителям г. Москвы. _______ написал даже специальное стихотворение на русском и немецком языках, обращенное к немцам как к спасителям России от большевизма. Это стихотворение________ предполагал отпечатать в виде листовок на следующий день после прихода германских войск в Москву. Листовка, о которой идет речь, была напечатана в 500 экз. на гектографе, который достал “Старый”, имея… доступ к печатным аппаратам.

Стихотворение на русском и немецком языках Вы заучиваете наизусть и декламируете его немцам.

Неожиданный отход германских войск от Москвы, шумиха, поднятая советской пропагандой в связи с этим, вступление частей Красной Армии в ряд городов, ранее занятых немцами, дезориентировали руководителей церковно-монархической группы, решивших направить эмиссара за линию фронта для установления непосредственного контакта с германским правительством и выяснения действительной обстановки.

Рассказывая изложенное, Вы осторожно отмечаете, что одной из причин временных неуспехов германских войск на Восточном фронте является то, что немцы не установили контакта с действующими на советской территории подпольными антибольшевистскими силами. В частности, Вы указываете, что бросавшиеся над Москвой листовки не вызвали нужного реагирования населения, так как они составлены на материалах, не связанных с советской действительностью.

Закончив свою информацию, Вы заявляете немцам, что представляемая контрреволюционная группа полностью отдает себя в распоряжение германского командования для совместной борьбы с большевизмом, так как считает, что освободить Россию от большевизма может только германская армия, опирающаяся на русские национальные силы.

6. В процессе своих бесед с немцами Вы упоминаете, что являетесь радиоконструктором и незадолго до Вашего ухода за линию фронта по заданию “Старого” сконструировали радиопередатчик и приемник. От “Старого” Вы знаете, что он нашел радиста, на квартире у которого спрятан передатчик, что установлены позывные и расписание и что “Старый” просил Вас известить условным сообщением по радио о Вашем благополучном прибытии к месту назначения.

Если Вас спросят фамилию радиста и его адрес, ответьте, что это Вам неизвестно.

Если Вы почувствуете, что данные о передатчике заинтересовали немцев, проявите некоторую настойчивость по реализации просьбы “Старого”.

7. Ваше поведение во время пребывания на территории, занятой немцами, должно быть направлено на максимальное завоевание их доверия, исключающее в то же время возможность Вашей переброски обратно с заданиями прифронтового характера. Мы заинтересованы в том, чтобы Вы осели у немцев прочно.

В качестве доводов против своего возвращения обратно, если это Вам предложат, Вы выставляете опасность перехода через линию фронта и боязнь репрессий при появлении в Москве за неявку к месту службы в г. Алма-Ата. В этой связи Вы рассказываете немцам, что, после того как “Старый” предложил Вам отправиться за линию фронта, Вы для того, чтобы зашифровать свое длительное отсутствие в Москве и обезопасить тем самым своих близких родственников, добились командировки в г. Алма-Ата, куда по нынешним условиям ж.-д. транспорта долгий и длинный путь.

Появление же Ваше в Москве сейчас будет означать, что Вы не были в г. Алма-Ата, то есть уклонились от явки к месту работы, что по нынешним советским законам карается тюремным заключением.

Факт своей командировки в г. Алма-Ата подтвердите имеющимися у Вас документами.

Если Ваши доводы немцев не удовлетворят и они будут настаивать на Вашей переброске обратно с заданиями, после некоторого колебания дайте согласие.

8. Когда будете рассказывать биографию своей жены, упомяните о ее матери, которая находится сейчас в Одессе, укажите ее адрес и попросите навести справки, жива ли она.

9. Для немецкого курьера, который может быть послан в Москву с ответом германского командования для “Старого”, Вы даете явку к отцу своей жены, через которого посланный должен связаться с Вашей женой. Порекомендуйте посещение квартиры отца Вашей жены зашифровать под видом “визита” к врачу. Немецкий курьер должен сказать Вашему тестю, что он прибыл из г. Алма-Ата и имеет поручение от Вас к Вашей жене. При этом Вы предупредите немцев, что Ваш тесть ничего не знает о Вашей нелегальной деятельности.

10. В случае если от Вас потребуют политическую информацию о положении в Москве и Советском Союзе, Вы ее даете в соответствии с разработанным текстом сведений.

11. Если Вас будут вербовать для сотрудничества в германской разведке, Вам разрешается для закрепления Вашего положения у немцев дать согласие.

Кроме того, Вам разрешается вступить в любые фашистские и белогвардейские формирования, действующие на территории Германии, а также в оккупированных областях.

12. Не следует рассказывать немцам, что Ваш отец погиб во время войны 1914 г.

13. Факт своего освобождения от военной службы объясните участием Вашего тестя, старого московского врача, добившегося через врачебные связи в 1940 г. признания Вас больным.

14. В случае отхода немецких войск Вы должны принять все меры к тому, чтобы отходить вместе с ними.

Если немцы Вам предложат остаться на покидаемой ими территории для разведывательной работы и обусловят форму связи с Вами и если Вам не удастся отказаться, разрешается дать согласие.

15. После прихода частей Красной Армии в пункт, где Вы будете оставлены немцами, Вы должны конспиративно связаться с особым отделом, где ответственному лицу назовете свой псевдоним и попросите немедленно телеграфно снестись с Москвой. Никаких данных о себе и о том, для чего Вы были посланы, Вы никому не имеете права рассказывать.

16. Находясь на территории, занятой противником, Вы должны помнить, что будете подвергаться самому тщательному наблюдению со стороны немцев, поэтому никому, никогда, ни при каких обстоятельствах Вам нельзя говорить прямо или обиняком о своей связи с НКВД и о подлинных причинах Вашего перехода линии фронта. Вы должны так организовать свое поведение, чтобы все то, что Вы говорили немцам, подтверждалось бы Вашими частными разговорами.

Учтите, что немцы широко применяют специальное подслушивание.

17. В случае Вашего ареста Вы должны твердо помнить, что Вам категорически запрещается давать какие-либо показания о действительных причинах Вашего появления на территории, занятой германскими войсками. Каким бы строгостям во время допроса Вы не подвергались, Вы должны говорить только одно – что являетесь представителем контрреволюционной группы…

Учтите, что такое поведение в течение определенного срока полностью реабилитирует Вас в глазах немцев.

Будучи в камере, в разговорах с арестованными подчеркивайте то же самое, что говорили следователю, ибо среди арестованных будут лица, специально подсаженные для Вашего разоблачения.

Вы не должны ни в коем случае, никогда и ни при каких обстоятельствах называть фамилии известных Вам сотрудников НКВД, адреса конспиративных квартир, а также все, что Вам известно о методах работы советской разведки.

Связь с Вами, когда Вы будете находиться в тюрьме, будет осуществлена по специальному паролю, и только лицу, назвавшему данный пароль, Вы можете говорить правду.

18. Связь с Вами в Германии и других городах будет осуществляться при помощи специально установленных явок, а также через курьеров, которые будут посылаться за линию фронта…»²⁰¹.

Автор не будет рассказывать о приключениях «Гейне» в тылу противника (они подробно описаны в книге «Судоплатов против Канариса»), а процитирует подготовленную Павлом Судоплатовым «Докладную записку заместителю народного комиссара внутренних дел СССР о результатах направления в спецорганы противника агента “Гейне” от имени легендированной организации “Монастырь”», датированную 28 марта 1942 года.

«17 февраля с.г. за линию фронта на Гжатском направлении по агентурному делу “Монастырь” был переброшен агент 4-го Управления НКВД СССР “Гейне” под видом курьера существующей в Москве церковно-монархической группы.

Направляя нашего агента к немцам от имени организации, мы имели в виду следующие задачи:

1) создать канал, по которому можно будет забрасывать нашу специальную агентуру в Германию и на оккупированную территорию;

2) дезинформировать германское командование о положении в СССР;

3) выяснить круг вопросов, интересующих германскую разведку в СССР.

Находясь на оккупированной территории в течение месяца, “Гейне” побывал в Гжатске, Смоленске и Минске.

15 марта с.г. “Гейне” с минского аэродрома на самолете был доставлен на нашу территорию и сброшен на парашюте в районе Рыбинска Ярославской области. Вместе с “Гейне” в самолете следовал германский разведчик-радист с рацией под кличкой “Краснов”, прошедший специальную подготовку в Варшавской разведывательной школе.

На основании информации “Гейне” принятыми УНКВД по Ярославской области мерами “Краснов” был обнаружен, арестован и доставлен в Москву.

“Гейне” получил задание Смоленского разведывательного пункта вести на нашей территории активную военно-политическую разведку. Кроме того, он привез указания для монархической группы, заключающиеся в следующем:

1) активизировать антисоветскую пропаганду среди населения, всячески восхваляя гитлеровскую Германию и “новый европейский порядок”;

2) вести агитацию за немедленное окончание войны;

3) развернуть диверсионную и саботажническую деятельность;

4) приступить к созданию подпольных ячеек организации в промышленных и областных городах СССР.

Согласно легенде, “Гейне” сообщил немцам, что opганизацией, от имени которой он послан, сконструирован в Москве радиопередатчик, который не может действовать из-за отсутствия кварцев. Перед отъездом немцы вручили “Гейне” кварцы и телеграфный ключ, прося наладить регулярную работу передатчика.

Для того чтобы “Гейне” мог сам работать на передатчике, его в течение двух недель обучали в Смоленске два немецких инструктора-радиста.

Для передачи разведывательных сведений по радио немцы снабдили “Гейне” двумя шифрами и позывными.

Обер-лейтенант из Смоленского разведывательного пункта, который непосредственно работал с “Гейне”, обещал для развертывания диверсионной работы прислать в Москву необходимое оружие, взрывчатые вещества и специальных людей.

В качестве явки для германской агентуры, которая будет направлена в Москву, “Гейне” сообщил немцам заранее подготовленный нами адрес отца его жены.

“Гейне” отмечает большой интерес, проявленный работниками Смоленского разведывательного пункта в отношении формирования кавалерийских частей Красной Армии и наличия войск союзников на Западном фронте и, в частности, в Москве.

Кроме того, немцы настойчиво просили “Гейне” регулярно информировать их о результатах бомбежки Москвы, точно указывая, где упали и что разрушили германские бомбы.

В Гжатске, Смоленске и Минске “Гейне” собрал заслуживающие внимания военно-политические разведывательные данные.

В связи с тем, что посылка “Гейне” за линию фронта дала положительные результаты, позволяющие рассчитывать на реализацию всех намеченных нами по этой легенде задач, целесообразно дальнейшую игру с германской разведкой продолжать.

В целях укрепления легенды и положения “Гейне” в германских разведорганах следовало бы в ближайшие дни начать регулярную передачу немцам дезинформационных материалов»²⁰².

Через две недели после возвращения из-за линии фронта в Москву Александр Демьянов впервые вышел в эфир. Свое сообщение он подписал псевдонимом «Доктор». Текст радиограммы содержал искаженные сведения о перемещении частей Красной Армии, а также просьбу снабдить «Престол» оружием, деньгами и запасными частями к радиостанции. Начался новый этап операции «Монастырь».

Берлин регулярно присылал курьеров с радиостанциями, деньгами и новыми заданиями. Чекистам удалось перевербовать многих из незваных гостей и включить их в оперативную игру. Фактически это продолжалось до мая 1945 года. А весной 1944 года началась операция «Березино». Существует устойчивое мнение, что она была продолжением «Монастыря». На самом деле они проходили параллельно и в сфере передачи дезинформации дополняли друг друга.

Идея проведения новой оперативной игры – продолжения операции «Монастырь» – принадлежит начальнику 4-го Управления НКГБ Павлу Судоплатову и его подчиненным. План по ее проведению начали разрабатывать не раньше июля-августа 1944 года, когда завершилась операция «Багратион» и многочисленные подразделения Вермахта оказались в окружении.

А в Москве уже ощущалась близость победы. По Садовому кольцу 17 июля 1944 года провели 56–тысячную колонну немецких военнопленных. Во главе ее шли генералы, затем офицеры, а за ними солдаты. Оборванные, понурые, изможденные – они мало походили на тех, кто в ноябре 1941 года хотел пройти по улицам столицы СССР. Возможно, это событие и подтолкнуло начальника 4-го Управления НКГБ СССР провести оперативную игру с участием немецких военнопленных.

Сама идея новой операции была проста и легко реализуема. В первом отделении Особого оперативно-пересыльного лагеря для военнопленных № 27 УПВИ НКВД СССР (находился в городе Красногорске Московской области) нужно было подобрать старшего офицера Вермахта, который попал в плен летом 1944 года на территории Белоруссии. Его завербовать и «назначить» командиром группы попавших в окружение немецких военнослужащих, готовых сражаться с противником до конца. Затем через «Гейне» передать эту новость в Берлин и ждать курьеров из-за линии фронта. После прибытия гостей нужно перевербовать и начать «игру». По аналогичной схеме проходила операция «Монастырь».

Почему Павел Судоплатов выбрал именно лагерь в Красногорске? Не только из-за его удобного географического расположения и по причине наличия первого отделения, где находились под стражей высокопоставленные немецкие офицеры. Достаточно сказать, что все 24 генерала, плененные под Сталинградом, находились здесь. Содержались они в относительно комфортных условиях. Если этот термин уместен в данной ситуации. На работу их, в отличие от обитателей второго и третьего отделений (находились на территории стадиона «Динамо»), не гоняли, а позволяли заниматься даже научной работой. Например, среди заключенных был австрийский профессор, ассистент врача 2-й санитарной роты 206-го пехотного полка Конрад Лоренц, ставший впоследствии знаменитым ученым и детским писателем. Его книжки о повадках зверей и птиц до сих пор читаются с большим интересом. Это был удивительный человек, основоположник совершенно новой науки о поведении животных – этологии. Так вот, свою первую научную книгу «Восемь смертных грехов цивилизованного человечества» он начал писать в Красногорском лагере²⁰³. Впоследствии, в 1973 году за эту работу он получил Нобелевскую премию. Так что в дружеской атмосфере первого отделения подчиненным Павла Судоплатова подобрать нужную кандидатуру было не очень сложно.

Не следует забывать и о другом важном факте. В этом учреждении действовала Центральная антифашистская школа.

Красногорский лагерь использовался в качестве учебного полигона для агентов и чекистов, которым предстояло действовать за линией фронта в мундирах военнослужащих Вермахта. Например, своеобразную стажировку перед командировкой на Украину в начале 1942 года прошел Николай Кузнецов.

В Красногорский лагерь военнопленных приехали двое чекистов: сотрудник Четвертого Управления НКГБ СССР Михаил Леонов и один из участников операции «Монастырь» (на связи у него находился Александр Демьянов), оперуполномоченный Третьего отдела Второго управления НКГБ СССР майор госбезопасности Игорь Щорс. Среди множества кандидатур, предложенных администрацией лагеря, их выбор пал на подполковника Генриха Шерхона. Оформив необходимые документы, они увезли офицера в Москву. По непонятной причине на Лубянке им не дали машину, и военнопленного (одетого в немецкую форму!) пришлось сначала везти на электричке, а потом на автобусе до здания на площади Дзержинского. Немца поместили во внутреннюю тюрьму Лубянки и закрепили за Щорсом.

Дальнейшая история с «командира части» для операции «Березино» развивалась по следующему сценарию: пока Генрих Шерхорн находился в Москве, с ним несколько раз встречался Павел Судоплатов. Беседа велась на французском языке, переводчиком был Игорь Щорс. Надо сказать, что генерал был крайне недоволен процессом вербовки пленного. Он строго отчитал сотрудника, и тот потом долго вспоминал этот разговор. Вечерами у себя в кабинете Щорс, с санкции Судоплатова, проводил с «командиром» психологические беседы. После тщательно проведенной работы с немецким подполковником начальник Четвертого Управления НКВД СССР дал свое добро и утвердил кандидатуру Шерхорна на роль «командира»²⁰⁴.

Летом 1944 года в очередной радиограмме Александр Демьянов сообщил в Берлин, что из группы связи Генштаба его переводят в технические части в звании инженера-капитана и направляют в Минск. Затем передал, что служит в запасном полку связи и в настоящее время прикомандирован к отдельному дорожно-строительному отряду, находящемуся в 100 километрах от Могилева²⁰⁵. В Берлине еще не знали, что вместе с ценным агентом в Беларусь выехала оперативная группа Четвертого управления НКГБ СССР. Основная задача чекистов – проведение операции «Березино». Свое наименование она получила по названию деревни Березино, откуда «Макс» радировал в Берлин.

Снова обратимся к мемуарам Отто Скорцени. Согласно изложенной им версии, события развивались так:

«Проведение операции поручили недавно образованному батальону “Охотничье подразделение Восток I”. Были образованы четыре группы по пять человек: два немецких стрелка-добровольца и трое русских, убежденных антисталинистов. Восемь немецких добровольцев говорили по-русски. Они были одеты в советскую форму, имели русские продовольственные пайки, оружие, боеприпасы, а также документы. Им полностью побрили головы и снабдили русской “махоркой”. У каждой группы имелась радиостанция.

Первую группу под командованием П., обершарфюрера войск СС, сбросили на парашютах в конце августа 1944 года с “Хе-111”, принадлежавшего к “Бомбардировочной авиационной эскадре 200”. Пролетев 500 километров в тыл неприятельских позиций, она совершила посадку восточнее Минска, под Борисовом. В ее задачу входило совершить марш на запад в поисках Шерхорна.

Уже в ночь приземления мы наладили первую радиосвязь с П., доложившим: “Посадка трудная… Мы собираемся… По нам стреляют из автоматов…” – и далее наступила тишина. Только через шесть или восемь недель, во время подготовки в Будапеште операции “Фауст-патрон”, мне стало известно, что П. смог добраться до группы Шерхорна, но его радиостанцию уничтожили в первый день.

Вторую группу мы сбросили в этом же районе в начале сентября. Ею командовал оберюнкер (прапорщик) войск СС Линдер, получивший то же задание, как и группа № 1, – маршировать на запад. На наши позывные он ответил на четвертую ночь и после обмена паролями доложил: “Посадка прошла хорошо. Группа Шерхорна найдена”. Легко можно представить нашу радость, дополненную на следующий день личной благодарностью подполковника Шерхорна, переданной нам по радио. Следующие группы, третью и четвертую, мы сбросили в районе Дзержинска и Вилейки. Они должны были совершить концентрический марш в направлении Минска.

О группе № 3 под командованием сержанта М. мы ничего не узнали; все наши радиопозывные остались без ответа. Их поглотила огромная Россия.

Судьба группы № 4 под командованием молодого прапорщика Р. оказалась неожиданной, даже сенсационной. Сначала поступили хорошие известия: посадка прошла без помех. Р. доложил, что вся пятерка собралась вместе. Затем он сообщил, что они встретили русских дезертиров, которые приняли их за своих, и что они с новыми товарищами отлично понимают друг друга. От них Р. узнал, что в районе Минска действуют подразделения НКВД. Он предупредил нас, что на второй день вынужден изменить маршрут, на что и получил согласие. На третий день он сообщил, что они получили помощь от крестьян и измученное войной население этой части Белоруссии будет способствовать их деятельности. На четвертый день сообщений от него не поступило… Только через пятнадцать дней (в конце сентября) нам позвонили из одной части, находящейся на фронте в Литве: “Группа Р. докладывает, что вернулась без потерь”.

Группа № 4 не обнаружила Шерхорна, но сведения, добытые и доставленные ею, оказались очень важными. Она прошла более 300 километров по вражеской территории, когда неприятель готовился к наступлению…

После возвращения во Фриденталь Р. принял активное участие в подготовке акции с целью оказания помощи Шерхорну. Самым важным мы посчитали поставку медикаментов для его группы, где было много раненых и больных. Первый сброс закончился неудачно: наш врач сломал во время посадки обе ноги, и через несколько дней нам сообщили о его смерти. Второму доктору удалось присоединиться к группе вместе с медицинским снаряжением.

С этого времени самолет из “Бомбардировочной авиационной эскадры 200” через каждые два или три дня летал на восток, чтобы сбросить продовольствие, медикаменты и боеприпасы к стрелковому оружию. Эти полеты совершались ночью и при плохой погоде; пилоты вынуждены были ориентироваться на слабые световые сигналы, а подающие их с земли наши люди тоже рисковали. Поэтому нет ничего удивительного в том, что многие контейнеры пропали.

Вместе со специалистами из “Бомбардировочной авиационной эскадры 200” мы подготовили план эвакуации. Единственным способом оказалось сооружение вблизи леса, где скрывались наши товарищи, посадочной площадки для “Хе-111”, с которой сначала можно будет эвакуировать раненых и больных, а затем и способных к бою. Доброволец – инженер Люфтваффе – спрыгнул с парашютом, чтобы руководить строительными работами. В течение нескольких дней мы были полны оптимизма и надежды, но жестоким ударом стало известие о том, что русские обнаружили нашу посадочную площадку и ведут непрерывные атаки на нее.

Тогда мы определились, что Шерхорн попытается добраться до озерного края, расположенного на бывшей русско-литовской границе, который распростирался недалеко от Динебурга (Двинска), в 250 километрах севернее места, где он находился.

Если бы ему удалось дойти туда в начале декабря, замерзшие озера можно было бы использовать в качестве взлетной полосы. Мы произвели новые сбросы теплой одежды, продовольствия и боеприпасов – все для 2000 человек! Девять русских радиооператоров вызвались добровольцами, чтобы добраться до Шерхорна с радиостанциями….

Мы знали, что неприятель, безусловно, заметит марш на север 2000 человек. Поэтому нами было определено, что Шерхорн разделит свой “легион”. Больные и раненые должны были перевозиться на крестьянских повозках. Они едут более медленно и подвергаются большей опасности. Поэтому требовался арьергард, который поручили возглавить прапорщику П., обнаружившему после многих недель скитаний подполковника и наших коллег; после этого он наладил с нами связь. Подполковник и унтерштурмфюрер Линдер должны были возглавить вторую группу, состоящую из боеспособных солдат, – их задачей было как можно более быстрое продвижение к нашим позициям…

Обе колоны отправились в путь в ноябре…

Средний темп марша через леса и болота редко превышал 4–5 километров в сутки…

В феврале 1945 года мы получили радиограмму унтерштурмфюрера Линдера: “Я с первой группой добрался до озер. У нас нет продовольствия, нам грозит голодная смерть. Можете ли вы нас принять?” Мы не могли. У нас уже не было ни “хейнкелей”, ни топлива. Я находился тогда в городе Шведте-на-Одере. Под моим командованием была дивизия, организованная из различных подразделений….

Позже мы были вынуждены оставить Фриденталь и переместить наш штаб в Южную Германию. Операторы все еще напрягали слух на соответствующих частотах. Сигналы, приходившие от “пропавшего легиона”, становились все слабее. Последняя радиограмма Линдера была самой трагической – он просил только немного топлива для генераторов подзарядки батареек радиостанции: “Я хочу только поддерживать с вами связь… Слышать ваши голоса…” Был апрель 1945 года. Позже наступила тишина…»²⁰⁶.

В реальности для Германии операция «Вольный стрелок» началась 18 августа 1944 года, когда агент «Макс» внезапно сообщил по рации, что недалеко от Минска, в районе озера Песочное, скрывается попавшая в окружение крупная немецкая воинская часть, которой командовал подполковник Вермахта Генрих Шерхон. Под командованием этого офицера находилось около 2,5 тыс. германских военнослужащих. Об этом ему якобы сообщил пленный обер-ефрейтор из этой части, захваченный во время разведки на шоссе. Немцы скрываются в глубине лесного массива в одном из бывших партизанских лагерей, изредка нападают на отдельные автомашины и обозы, чтобы обеспечить себя продовольствием.

Эта радиограмма не удивила Берлин. После удачно проведенной летом 1944 года операции советских войск «Багратион» в тылу Красной Армии оказалось множество разрозненных подразделений. Другое дело, что большинство из них предпочли сдаться на милость победителям и попасть в лагерь для военнопленных, чем быть уничтоженным противником. А бойцы отряда Генриха Шерхона решили пробиваться на Запад. Вот только двигаться к фронту часть не может из-за большого количества раненых, нехватки боеприпасов, оружия и продовольствия.

После проверки сообщения ценного агента руководство СД²⁰⁷ (после фактической ликвидации Абвера в феврале 1944 года функции военной разведки и контрразведки были переданы РСХА – Главному управлению имперской безопасности) доложило о геройском поступке бывшего командира 36-го полка 286-ой дивизии тыловой охраны подполковника Генриха Шерхона Адольфу Гитлеру и Герману Герингу. Руководители Третьего рейха приказали предпринять все для спасения попавших в окружение немцев. Ведь в случае успеха этих военнослужащих можно было бы объявить национальными героями. Какой ценный подарок для мастера пропаганды Йозефа Геббельса! На это и рассчитывал Павел Анатольевич Судоплатов, когда разрабатывал план операции «Березино». А в Берлине эту операцию по спасению Генриха Шерхона и его отряда было решено назвать «Браконьеры».

На Лубянке не удивились, когда 25 августа 1944 года расшифровали адресованную «Максу» радиограмму. Ее текст звучал так:

«Благодарим за Ваши сообщения. Просим связаться с этой немецкой частью. Мы намерены сбросить для них различный груз. Мы также могли бы послать радиста, который мог бы оттуда связаться со здешними руководящими органами. Для этого мы должны знать местонахождение этой части, чтобы наш радист мог найти ее, и место, подходящее для сброски багажа. Этой части нужно было бы сообщить о прибытии к ним радиста, чтобы он не был задержан этой частью, так как радист придет в обмундировании Красной Армии. Пароль будет Ганновер. Привет²⁰⁸».

В ночь с 15 на 16 сентября 1944 года три первых «спортсмена» (так называли немецких парашютистов чекисты – участники операции) – специалиста по радиоделу и диверсиям – были выброшены в точке с указанными координатами. Вскоре двое, каждый по своей рации, условным кодом подтвердили прибытие в отряд Генриха Шерхорна, сообщив, что третий тяжело ранен при приземлении. Сотрудники немецкого радиоцентра подтвердили своему начальству, что «на ключе» работали действительно парашютисты, а не сотрудники НКГБ. Дело в том, что у каждого радиста существует свой индивидуальный почерк работы в радиоэфире и оператор без труда обнаружит подмену.

С ноября 1944 года по февраль 1945 года Верховное командование германской армии регулярно объявляло благодарности Генриху Шерхорну и его подчиненным за службу и отвагу. Это было единственное, чем Берлин мог поддержать бойцов отряда, действующих в глубоком тылу Красной Армии.

Внезапно руководство Германии решило отметить правительственными наградами наиболее отличившихся в боях с противником офицеров. 28 марта 1945 года Генрих Шерхорн получил телеграмму за подписью начальника генштаба Вермахта генерал-полковника Гейнца Гудериана о присвоении ему звания полковника и награждении вместе с другими офицерами отряда по приказу самого Адольфа Гитлера орденом Рыцарский крест Железного креста²⁰⁹.

А 5 мая 1945 года Генрих Шерхорн получил последнюю радиограмму из Берлина:

«Превосходство сил противника одолело Германию. Готовое к отправке снабжение воздушным флотом доставлено быть не может. С тяжелым сердцем мы вынуждены прекратить оказание Вам помощи. На основании создавшегося положения мы не можем также больше поддерживать с Вами радиосвязь…»²¹⁰.

«Отряд» во главе с Генрихом Шерхоном действительно дислоцировался у деревни Глухое Червенского района Минской области на берегу озера Песочное. Об этом позаботилось руководство Четвертого Управления НКГБ СССР.

А 20 августа 1944 года заместитель наркома госбезопасности комиссар 2-го ранга Кобулов красным карандашом поставил свою подпись под планом «мероприятий по организации ложной базы якобы действующей в нашем тылу немецкой воинской части и обеспечению приема груза, курьеров, радистов, которые должны быть направлены немецкой разведкой на данную базу».

Документ гласил:

«Совершенно секретно. По делу “Монастырь” было получено очередное сообщение германского Центра о его готовности срочно прислать радиста с радиостанцией и сбросить необходимую помощь для легендируемой нами немецкой воинской части, оперируемой якобы в районе Березино.

В этой связи считаем необходимым провести следующие мероприятия:

1. Командировать в район Березино (БССР) специальную оперативную группу в составе 20 автоматчиков отдельного отряда Особого назначения НКГБ СССР (ОМСБОНа. – Прим. авт.) под командованием офицера капитана Гусева; в качестве старших оперативных начальников, ответственных за оперативную сторону проведения операции, – старшего оперуполномоченого 4-го Управления НКГБ СССР капитана госбезопасности тов. Леонова и старшего оперуполномоченного 4-го Управления НКГБ СССР майора госбезопасности тов. Борисова.

Перед группой поставить следующие задачи:

а) Из числа баз, действовавших в свое время в данном районе во время оккупации немцами, партизанских отрядов, подобрать подходящее место, где якобы укрывается легендируемая немецкая часть, а также пригодные площадки для приема груза и парашютистов, так и на случай возможного приземления немецких самолетов.

б) После того как противнику будут сообщены координаты подходящих площадок, оперативная группа принимает меры по обеспечению встреч немецких десантников, в том числе и радистов, прием сброшенных немцами грузов, приземлившихся немецких самолетов и осуществляет другие мероприятия, связанные с проведением данной комбинации.

2. В зависимости от обстоятельств руководителю оперативной группы разрешается, если в этом будет оперативная необходимость, организовать “встречу” прибывшего немецкого радиста или других агентов противника с командованием легендируемой части, а также использовать втемную немецкого радиста (с предварительной санкции НКГБ СССР для осуществления связи с германским разведцентром).

3. Вне зависимости от того, как будет организован “прием” прибывших агентов противника, т. е. будут они сразу арестованы или будет устроена “встреча” с командованием “части”, начальник оперативной группы принимает меры по обеспечению гласной или негласной охраны, полностью исключающей какие-либо возможности побега прибывших агентов.

В случае получения указаний Центра об аресте прибывших немецких парашютистов-радистов начальник оперативной группы осуществляет это мероприятие немедленно.

4. Для возможного легендирования наличия в намеченном районе немецкой воинской части, а также на случай необходимости организации встреч “втемную” с прибывшими немецкими агентами оперативной группе придаются для использования военопленный немецкой армии подполковник Шерхорн, фигурирующий в наших сообщениях противнику как командир легендируемой части, который содержится на базе под соответствующим конвоем. Подполковник в курс дела не вводится и используется исключительно втемную <Сноска: Шерхорн не знал о конечной цели операции “Березино”> и следующие агенты – немцы, обмундированные в форму германской армии: “Георг”, “Вальтер”, “Жак”.

5. Агент “Георг” намечается для осуществления и переговоров от имени немецкой воинской части с прибывшими немецкими агентами, если в этом будет соответствующая оперативная необходимость.

6. Для связи с НКГБ СССР в распоряжение начальника оперативной группы выделяются два радиста, а для поддержания регулярной связи с Минском и Могилевом – мотоциклист с мотоциклом.

7. Группа отправляется из Москвы на 2 автомашинах АХФУ НКГБ СССР.

8. Для питания агентуры, радистов и оперативных работников на время нахождения в лесу выделить 10 пайков 1-й категории из фондов 4-го Управления и выдать под отчет начальнику оперативной группы тов. Леонову 10 000 рублей на оперативные расходы.

9. Для маскировочных целей выделить в распоряжение начальника оперативной группы как “НЗ” трофейные продукты германского происхождения»²¹¹.

Данный документ составил начальник Третьего отдела Четвертого Управления НКГБ СССР Михаил Макляровский, а завизировал Павел Судоплатов.

Выполнять содержащиеся в документе указания было поручено специально сформированной из сотрудников Четвертого управления НКГБ СССР оперативной группе во главе с Наумом Исааковичем Эйтингоном. В частности, чекистам пришлось построить несколько землянок для комфортного проживания в течение нескольких месяцев. В качестве площадки для приема грузов использовали старый партизанский аэродром, координаты которого были известны немцам еще с периода оккупации Белоруссии и борьбы с партизанами. В состав оперативной группы входили десять завербованных немцев. Размещались все в землянках и палатках, одетые в германскую форму, для приема прибывающих парашютистов. Дальние подступы к лагерю по периметру охранялись войсковыми патрулями во избежание недоразумений с советскими частями. О количестве задействованных в операции войсковых частей можно узнать из формуляра одной из дивизий войск НКВД:

«19 октября 1944 года для проведения особо важной операции по линии 4-го управления НКГБ СССР на территории БССР в распоряжение комиссара государственной безопасности т. Эйтингона были выделены в полном составе три стрелковых батальона, три стрелковые роты и взвод роты автоматчиков»²¹².

Недалеко от посадочной площадки установили зенитные пулеметные установки, тщательно их замаскировав.

Единственным настоящим во всей этой бутафории был подполковник Генрих Шерхон. «…Кадровый офицер, по профессии администратор коммунального имущества. Взят в плен 09.07.1944 в районе Минска, член НСДАП с 1933 г. Настроен пессимистично. В победу Германии не верит»²¹³. Об истории его вербовки рассказано выше. Добавим лишь, что после его включения в список членов оперативной группы НКГБ СССР в плане ее работы появился новый пункт: «Для возможного легендирования наличия в намеченном районе немецкой воинской части, а также на случай необходимости организации “встреч” “втемную” с прибывшими немецкими агентами оперативной группе придается военнопленный немецкой армии подполковник Шерхорн, фигурирующий в наших сообщениях противнику как командир легендируемой части, который содержится на базе под соответствующим контролем»²¹⁴.

Итоги операции «Березино», согласно сообщению руководства советских органов безопасности от 30 апреля 1945 года в Государственный комитет обороны, выглядели так:

«С сентября 1944 года немцами совершено на территории легендируемой части 67 самолетовылетов и сброшено 25 германских разведчиков (все арестованы); 13 радиостанций, из которых 7 включены в игру с немцами; 644 места различного груза, в том числе 615 комплектов зимнего обмундирования; 20 пулеметов «МГ-42»; 100 винтовок и автоматов; 35 пистолетов; 2000 гранат; 142 тысячи патронов; более 2,5 тонны различных мясопродуктов; 370 кг шоколада; 4 тонны хлеба; 400 кг сахара; 100 бутылок вина и прочее. Кроме того, было прислано 2 258 330 рублей»²¹⁵.

А вот по данным архива Службы внешней разведки РФ, подведенные справкой от 8 марта 1947 года итоги операции «Березино» звучат скромнее:

«С сентября 1944 года по май 1945 года немцами в советский тыл было совершено 39 самолетовылетов и выброшено 22 германских разведчика, которые были арестованы Четвертым управлением НКГБ СССР, 13 радиостанций, 255 мест груза с вооружением, боеприпасами, обмундированием, медикаментами, продовольствием и 1 777 000 рублей советских денег»²¹⁶.

Полковника Генриха Шерхорна и немцев-военнопленных, помогавших в операции «Березино», после окончания Великой Отечественной войны освободили и разрешили уехать в Восточную Германию.

Александр Демьянов после войны жил в Москве и, работая инженером-электриком в НИИ, какое-то время оставался в резерве спецслужб. На связи с ним находился подполковник Игорь Щорс, участник операций «Монастырь» и «Березино». Но вскоре пути этих людей окончательно разошлись. Агент остался в Москве, а его последний куратор уехал на Чукотку работать директором большой угольной шахты.

Александр Демьянов умер в 1975 году от разрыва сердца. Похоронен на Введенском (Немецком) кладбище²¹⁷ рядом со своей женой и зятем – участниками операции «Монастырь».