Шестеро уцелевших студентов выбрали для ночлега возвышенность с небольшим деревцем посредине — если ночью вдруг опять польет, то, по крайней мере, не затопит. Деревце, охиа в полном цвету, в закатных лучах прямо-таки светилось от обилия ярко-красных ершистых цветков, сплошь усыпавших его ветки.

— Надо сделать изгородь повыше, — сказал Питер.

Путники набрали сухих прутиков и стеблей, раскололи их на длинные щепки и воткнули в землю поплотнее друг к другу. Получилось нечто вроде частокола с выставленными наружу острыми концами. Так студенты полностью окружили место стоянки, оставив в изгороди лишь один-единственный узенький проем — только-только маленькому человечку протиснуться. Вдобавок у входа понатыкали кольев хитрым зигзагом — с ходу не проскочишь. Трудились они над усилением импровизированного форта до тех пор, пока в темноте можно было хоть что-нибудь разобрать. Натаскали внутрь сухих листьев, соорудили нечто вроде навеса — и от дождя в случае чего спасет, и от глаз летучих хищников прикроет.

Землю под навесом тоже устлали листьями. Даже не столько ради комфорта, сколько для защиты от всяких червячков, которые во множестве копошились в почве. Соорудили боковой полог для отвода воды от постелей, а заодно чтобы не дуло.

Форт был готов.

Карен вытащила свой аэрозольный баллончик. Он был почти пуст — чуть ли не весь на муравьев извела.

— Напоминаю, тут бензохинон, — сказала девушка. — Если кто-нибудь нападет, на пару пшиков хватит.

— Ну, теперь я как за каменной стеной! — саркастически бросил Дэнни.

Рик Хаттер приготовил гарпун — капнул на заточенный кончик кураре из бутылки и прислонил его к частоколу, чтобы был под рукой.

— Надо установить дежурства, — напомнил всем Питер. — Меняться будем каждые два часа.

Оставался вопрос, разводить ли костер. В нормальном мире при ночевке в диком лесу костер разводят и для тепла, и чтобы отпугнуть хищников. В микромире же ситуация совсем иная. Точку в споре поставила Эрика Молл:

— Свет привлекает насекомых. Если у нас будет гореть костер, сюда хищники со всей округи слетятся. Фонари тоже предлагаю не включать.

Это означало, что ночь им предстояло провести в кромешной тьме.

Закат превращался в ночь, и мир на глазах терял свои краски. До путешественников вдруг явственно донеслось какое-то частое пошлепывание и похлопывание — словно семенящие шажки великого множества невидимых ног. И этот торопливый топот явно приближался.

— Что это? — вопросил Дэнни ощутимо дрожащим голосом.

Наконец из полутьмы соткалось целое стадо призрачных, ажурных и даже в чем-то изящных существ, которые двигались краем лагеря будто прямо по воздуху. Это были сенокосцы, косиножки — нечто вроде яйца с парой голубых глаз, подвешенного между раскинутых широко в стороны восьми невероятно длинных и тонких ног. С точки зрения уменьшенных до полудюйма студентов, раскидывались эти ноги-ходули футов на пятнадцать, не меньше. Существа буквально парили над землей, тыкая во все стороны своими длиннющими ногами, — явно искали, чем бы подкрепиться.

— Гигантские пауки! — еле выговорил Дэнни свистящим шепотом.

— Это не пауки, — повернулась к нему Карен. — Паукообразные, но не пауки.

— То есть?

— Косиножки — всего лишь дальние родственники пауков. Из класса паукообразных. Совершенно безобидные.

— Косиножки очень ядовитые, — не унимался Мино.

— Да нисколько! — рявкнула на него Кинг. — У них нет яда. Большинство питается грибницей и всяким перегноем, гумусом. По-моему, так они просто красавцы. Прямо как жирафы, точно?

— Такое только от арахнолога и услышишь, — пробормотал Рик Хаттер.

Стадо сенокосцев пробрело мимо, и топот множества ног стих вдали. Тьма все сгущалась, заполняя лес с неумолимостью морского прилива. Теперь из леса доносились совсем иные звуки. Это означало, что там пробудился совершенно новый набор обитателей.

— Смена вахты, — послышался из темноты голос Карен Кинг. Теперь они уже окончательно не видели друг друга. — И новая смена наверняка основательно проголодалась.

Чем больше ночь вступала в свои права, тем назойливее этот шум проникал в уши, становясь все громче и отчетливей. Совсем близко и где-то далеко кто-то скрипел, ухал, подвывал, хлопал, присвистывал, рычал и щелкал, как метроном. Сгрудившиеся в темноте человечки ощутили и вибрацию почвы, поскольку некоторые из насекомых предпочитали общаться между собой похлопываниями-постукиваниями по земле и прочим подходящим поверхностям. И студенты в этом языке не понимали ни слова.

Наконец все улеглись, поближе прижавшись друг к другу, и свернулись калачиками. Первая вахта досталась Амару Сингху. Вооружившись гарпуном, он забрался на лист, служивший самодельному форту крышей, и сидел там, напряженно выпрямив спину, — прислушивался, принюхивался. Воздух был густо разбавлен великим множеством всяких феромонов.

— Понятия не имею, чем пахнет, — признался молодой человек сам себе. — В жизни такого не нюхал.

Интересно, подумалось ему, а почему они вообще ощущают хоть какие-то запахи? Уменьшили их примерно в сто раз, даже чуть больше. Вероятно, и атомы, из которых состоит тело, тоже стократно уменьшились в размерах. Если так, то как же крошечные атомы тела взаимодействуют с гигантскими атомами окружающей среды? Не должно такое тело чувствовать никаких запахов! Да и вкуса, раз уж на то пошло. И на самом-то деле, почему они вообще дышать еще могут? Как уменьшенные во сто крат молекулы гемоглобина в их кровяных тельцах ухитряются связывать огромные молекулы кислорода из окружающего воздуха, которым они дышат?

— Парадокс, — сказал Амар остальным. — Как маленькие молекулы наших тел взаимодействуют с атомами нормального размера, из которых состоит окружающий мир? За счет чего мы чувствуем запах? За счет чего вкус? И за счет чего наша кровь вообще удерживает кислород? Мы уже давно должны быть мертвы.

Ответа ни у кого не нашлось.

— Может, Кински бы и ответил, — отозвался Рик из-под крыши.

— А может, и нет, — возразил Питер. — У меня есть подозрение, что в «Наниджен» и сами не до конца понимают, как работает их технология.

Хаттер уже не раз вспоминал про микропатию. Он украдкой осматривал свои руки и ноги, искал хотя бы малейшие царапины. Пока ничего не заметил.

— Может, микропатия как раз и вызывается этим самым размерным несоответствием на атомном уровне, — задумчиво проговорил он. — Может, это просто какой-то сбой во взаимодействии между маленькими атомами крови и большими атомами вокруг нас.

На грудь Амару залез клещ. Он смахнул его с рубашки и сбросил вниз, не желая причинять зла ни в чем не повинному созданию.

— А как насчет наших внутренних бактерий? — пришла ему в голову новая мысль. — Их же у нас в теле буквально триллионы. Они тоже уменьшились?

Никаких мыслей на этот счет тоже ни у кого не нашлось.

— А что будет, если наши внутренние бактерии вырвутся тут на свободу? — продолжал Сингх.

— Наверное, подохнут от микропатии, — откликнулся Рик.

Лес окутался призрачным серебристым свечением. Взошла луна и полезла по небу все выше и выше. И почти одновременно с ее восходом откуда-то из чащи донесся совершенно сверхъестественный гулкий вопль: «Пуу… ии… оо… о-о-о…»

— Господи, это еще что? — вскинулся кто-то из студентов.

— Думаю, это сова. Мы же все слышим на более низкой частоте, — отозвался кто-то еще.

Вопль прозвучал опять, на сей раз с верхушки дерева над ними — вопль, в котором удивительным образом смешались крик ярости и жалобный стон. Все чуть не собственной кожей ощутили смертоносное присутствие совы где-то прямо у себя над головами.

— Теперь я отлично понимаю смысл выражения «пугаться как мышь», — пробормотала Эрика. Жуткие крики смолкли, и по хлипкому навесу бесшумно промелькнула тень широченных крыльев. Сова нашла добычу покрупнее, всякие мелочи вроде уменьшенных во сто крат студентов ее явно не интересовали.

В ту же секунду что-то так жутко заскрежетало и заскрипело, что все разом вздрогнули. Земля затряслась.

— Там внизу кто-то есть! — взвизгнул Дэнни, вскакивая на ноги — и тут же едва не потерял равновесие, когда земля вспучилась и зашаталась у него под ногами, словно палуба корабля в шторм.

Остальные тоже скатились со своих постелей из листьев и расхватали мачете. Земля под ними продолжала стонать и сотрясаться. Амар схватил гарпун и занес его над головой. Сердце у Сингха молотилось как бешеное. Он был готов убивать. И сам это знал. Человечки внизу разбежались в разные стороны и прижались к частоколу. Никто не мог сообразить, что делать: срочно выметаться наружу или же ждать, пока неизвестная угроза наконец материализуется.

И вот наконец она появилась во всей своей красе — розовато-коричневый цилиндр ошеломляющей толщины. Вылезла прямо из вздувшейся пузырем земли, расталкивая собою комья грязи. Дэнни взвизгнул. Амар чуть было не ткнул в чудище гарпуном, но в самый последний момент придержал руку.

— Да это обычный земляной червяк, ребята, — сказал он, откладывая гарпун в сторону. Совсем ни к чему тыкать острыми предметами несчастное животное, которое волею судьбы вынуждено в поисках пропитания мирно копаться в грязи. Никому оно не угрожает, само небось перепугалось.

Земляному червю, похоже, и впрямь не понравилось обнаруженное на поверхности, поскольку он поспешно воткнулся обратно в землю, раздвигая ее, будто бульдозер. Резко сокращаясь, он втянулся обратно, отчего земля опять заходила ходуном, а частокол задрожал всеми своими кольями.

Когда луна поднялась совсем высоко, появились летучие мыши. Студенты услышали, как между деревьями и где-то высоко над ними заметались самые разнообразные звуки — начиная от посвистывания, повизгивания и покрякивания и заканчивая чем-то вроде стаккато кисточками на барабане. Звуки таинственные и жутковатые. Это летучие хищники обшаривали небо своими эхолокаторами в поисках добычи. Обычно сигнал, испускаемый сонаром летучей мыши, человеческому уху не слышен. Но в микромире летучие мыши блямкали, улюлюкали и попискивали почище погружающейся субмарины на экране кинотеатра.

Путешественникам удалось своими ушами услышать, как одна из мышей неподалеку от них захватывает и уничтожает цель — большого мотылька.

Атака началась с ленивого и небрежного «блям-блям-блям» — летучая мышь серией ультразвуковых сигналов идентифицировала цель, оценила ее размеры, определила расстояние до нее и направление. Сразу после этого сигналы участились и стали громче. Эрика Молл объяснила, что происходит:

— Вначале мышь получила только лишь «метку» мотылька на своем локаторе, посылая вперед сигналы в ультразвуковом диапазоне и слушая отражающееся эхо. Вернувшиеся обратно звуки подсказали ей местонахождение мотылька, его размеры и форму, а также направление, в котором он летит. Потом она нацелилась уже точно на него, потому-то сигналы и стали звучать чаще и громче.

Частенько в момент опознания цели мотылек пытается уйти из захвата локатором, издавая нечто вроде громкого барабанного боя.

— У мотыльков очень хороший слух, — добавила Эрика.

Она рассказала, что как только мотылек слышит сигналы сонара, так сразу же начинает ставить помехи. Барабанную дробь или потрескивание, тоже в ультразвуковом диапазоне, испускают специальные мембраны в брюшке насекомых. Эти звуки заглушают сигналы мышиного локатора, сбивают мышь с толку и делают мотылька невидимым для противника. Как только летучая мышь захватывает цель, испускаемые ею сигналы нарастают крещендо, чтобы заглушить ложные сигналы, которыми пытается прикрыть себя мотылек. «Пинг-пинг-пинг», — упорствует летучая мышь. «Пом-пом-пом», — защищается мотылек. Когда эта барабанная дробь резко обрывается, исход поединка хищника и жертвы совершенно ясен. Как, собственно, вышло и в ходе этой небольшой лекции Эрики.

— Короче, летучая мышь только что съела мотылька, — объявила она заинтересованным слушателям в заключение.

Как завороженные, все принялись прислушиваться к доносящимся с неба космическим звукам. Одна из летучих мышей, фыркнув своими бархатными крыльями, пронеслась прямо над фортом. От громкого плямканья ее эхолокатора студенты чуть не оглохли — у них звенело в ушах.

— Этот мир пугает меня до смерти, — призналась Карен Кинг. — Но почему-то я очень рада, что здесь оказалась. Наверное, я чокнутая.

— По крайней мере, здесь очень интересно, — заметил Рик.

— Был бы сейчас костер… — тихонько произнесла Молл.

— Нельзя. Это все равно что включить неоновую вывеску «Здесь есть еда» для всех местных хищников, — отозвался Питер.

Собственно, сама Эрика и отговорила их от затеи зажечь костер, приведя те же аргументы. Но все равно кто-то первобытный в ней страстно желал огня. Простого огня, жаркого, яркого, уютного. Огонь означал безопасность, еду, дом. Но сейчас вокруг были лишь тьма, холод и какие-то жуткие звуки. Девушка почувствовала, как биение ее сердца гулко отдается где-то у самого горла. Во рту пересохло. Эрика поняла, что охвачена страхом, куда более сильным страхом, чем она когда-либо испытывала в жизни. Какая-то примитивная часть ее сознания побуждала немедленно завизжать и со всех ног ринуться куда-то, не разбирая дороги, в то время как рациональная часть знала, что слепое бегство неизвестно куда в этих суперджунглях означает неминуемую смерть. Трезвый разум подсказывал, что необходимо сохранять тишину и не двигаться, но первобытный страх перед темнотой мог в любую минуту толкнуть на самые безрассудные поступки.

Темнота кольцами невидимого удава сжималась вокруг студентов все тесней и как будто бы внимательно наблюдала за ними.

— Все в жизни отдала бы сейчас за свет, — прошептала Молл. — Хотя бы за крошечный огонек. Сразу стало бы лучше.

Она почувствовала у себя на руке руку Питера.

— Не бойся, Эрика, — сказал он.

Девушка беззвучно расплакалась и крепко вцепилась в него.

Амар Сингх сидел, положив гарпун на колени. Он освежил кураре на остром конце, действуя практически на ощупь и очень надеясь на то, что не порежется сослепу. Питер взялся затачивать мачете. Слышно было только, как размеренно шуршит алмазный брусок да позвякивает стальное лезвие. Остальные лежали тихо — кто спал, кто лишь пытался уснуть.

Звуковой фон вдруг заметно изменился. На посапывающих путников мягким одеялом опустилась полная тишина. Это, собственно, их и разбудило. Все заворочались, навострили уши. Тишина казалась куда более зловещей, чем любой шум.

— А? Что происходит? — вскинулся Рик Хаттер.

— Разбирайте оружие! — быстро приказал Питер.

В темноте послышался звон — все быстро расхватали мачете и взяли их на изготовку.

Потом послышалось какое-то странное посвистывание — будто бы со всех сторон одновременно. Вот оно усилилось. Стало приближаться.

— Что это? — заволновались студенты.

— Похоже на сопение.

— Может, мышь?

— Нет, явно не мышь.

— По крайней мере, у него есть легкие.

— Угу… слишком много легких.

— Надевайте на лоб фонари, — распорядился Питер. — По моему сигналу включайте.

— Что за вонь?

Воздух заполнил острый запах какой-то тухлятины. Он все усиливался, становился все гуще и как будто бы прилипал к коже, словно жир.

— Яд, — коротко бросил Дженсен.

— Какого типа, Питер? — резко спросила Карен.

Молодой человек и сам уже лихорадочно перебирал в уме запахи всевозможных ядов. Ни один не подходил.

— Не знаю, что за…

И тут к ним с грохотом ломанулось что-то громадное, совершенно не видимое в темноте.

— Свет! — отчаянно выкрикнул Дженсен.

Разом вспыхнули несколько налобных фонарей, и лучи их скрестились на огромной сороконожке, которая, вихляя и пульсируя всем телом, оказалась уже совсем рядом. Кроваво-красная башка с четырьмя глазами, по бокам от нее пара красных клыков с черными кончиками, посредине какой-то хитроумно устроенный зев — рот не рот, не поймешь… Волнообразно извиваясь, тварь на удивление быстро передвигалась на всех своих сорока ножках, раскинутых по сторонам, поблескивала выпуклыми броневыми пластинами цвета красного дерева, в которые была закована с головы до хвоста. Гигантская сколопендра.